Традиция или вандализм: какая судьба ждет «собак» на «Площади Революции»
Руководство музея архитектуры им. А. В. Щусева на днях обратилось в администрацию Московского метрополитена с необычным призывом. Директор музея Елизавета Лихачева и ее коллеги попросили руководство подземки прекратить вандализм в отношении бронзовых статуй собак на станции «Площадь Революции». Под «вандализмом» музейщики подразумевают давно укоренившуюся в российском обществе традицию гладить фигуры псов на удачу.
Как известно, особой популярностью у москвичей и гостей столицы пользуются собачьи носы: считается, что, если потереть их, то это поможет привлечь фортуну. Особенно популярна примета у студентов: накануне сессии многие приезжают на станцию, чтобы погладить заветные «счастливые» носы и успешно сдать экзамены.
Однако в музее Щусева ситуацию воспринимают совсем не так оптимистично. По словам сотрудников учреждения, фигуры собак буквально «затерли до дыр», и скоро немецкие овчарки, которых на станции четыре, «станут походить на бульдогов».
«Есть закон об охране объектов культурного наследия, каковыми являются станции метрополитена и скульптуры, установленные в вестибюлях. В нем четко прописана мера ответственности за порчу памятников. Мы считаем, что тот, кто дотрагивается до скульптуры, должен заплатить штраф. Если экскурсовод призывает туристов потереть статую на удачу, он должен понимать, что может лишиться лицензии», – заявила Елизавета Лихачева.
Как и ожидалось, мнения по этому поводу разделились. Некоторые работники культуры поддержали Лихачеву, но нашлись и противники такой инициативы. Так, председатель комиссии Мосгордумы по культуре и массовым коммуникациям Евгений Герасимов в интервью РИА «Новости» заявил, что скульптуры собак, установленные в метро, «предполагают, чтобы люди подошли и погладили».
Мы решили выяснить мнение специалиста на этот счет и поговорили со скульптором, учеником Ильи Глазунова Андреем Коробцовым.
«Мне кажется, жизнь скульптуры, которая существует подобным образом, в человеческой среде – достаточно уникальная история, – считает Андрей. – Отреставрировать статуи и закрыть их, например, каким-нибудь стеклом, чтобы люди не могли к ним подойти – я не знаю, есть в этом смысл или нет. У меня была похожая история. Свой первый памятник в Москве я открыл в 2013 году на Поклонной горе – это «Памятник фронтовой собаке». И когда спустя некоторые время я опять приезжал на Поклонную гору посмотреть на памятник, то увидел, что у моей собаки тоже затерта морда. То есть это какая-то общая тенденция: почему-то всем собакам натирают носы. Конечно, у моей статуи поток людей не такой большой, и пока просто сняли тонировку, каких-то глобальных изменений нет».
Андрей признается, что пока не видит однозначного решения проблемы. «С одной стороны, это произведение искусства, Манизер – великий скульптор; эти его вещи на «Площади Революции» – просто гениальны, это титан советской скульптуры. Но в случае, допустим, с моей работой, мне, с одной стороны, приятно, что памятник взаимодействует с людьми, что это все-таки какая-то живая история: памятник не просто стоит где-то высоко на постаменте, а участвует в жизни людей. Поэтому я, правда, не знаю, как к этой истории отнестись, потому что, мне кажется, это тоже важно», –говорит скульптор. При этом какие-то ограничительные меры по обеспечению безопасности статуй вполне допустимы, отмечает Андрей.
«Люди, конечно, тянутся к прекрасному, но, мне кажется, что какие-то меры могут быть приняты по огораживанию скульптур от внешних воздействий. Допустим, «Пьета» Микеланджело закрыта пуленепробиваемым стеклом, чтобы ничего с ней не произошло. Я думаю, что до вандализма люди не дойдут – все-таки здравый смысл возьмет верх», –считает Коробцов.
Бытует мнение, что традиция прикасаться к бронзовым изваяниям произошла из студенческой среды. Многие полагают, что она началась в стенах МГТУ имени Баумана: студенты вуза терли носы овчаркам в надежде успешно сдать зачеты и экзамены.
«Да, есть такая примета: якобы, если потереть эти скульптуры, то экзамен сдашь, – рассказывает студентка магистратуры МГТУ имени Баумана Марина. – Но это не только в Бауманке, такая традиция есть во многих вузах, насколько я знаю. Возможно, сама традиция пошла не из МГТУ, но предположу лишь, что оттуда, из-за того, что это тоже синяя ветка».
Как и многие сверстники, Марина в свое время бывала на «Площади Революции» и иногда прикасалась к статуям, но «чисто ради прикола»: студенты таких вузов, как Бауманка, не склонны верить в приметы – все же у большинства учащихся здесь ребят преобладает технический склад ума. Но в целом к этой традиции Марина относится спокойно. Девушка считает, что штрафы и какие-то иные наказания в данном случае излишни.
«Честно говоря, эта идея насчет охраны и взимания штрафов выглядит немного бредово. К тому же, непонятно, насколько можно верить тому, что статуи действительно начинают разрушаться и т.д. Насколько я помню, на овчарку, как мы традиционно привыкли ее видеть, эта статуя вообще ничем не похожа. Я считаю, что не надо лишать людей приметы, привычки – это просто глупо. А по поводу разрушения – это не тот памятник, который является настолько важным. Есть более важные вещи, о которых почему-то никто не заботится. Конкретно по Москве сейчас с ходу не предположу, а вот вокруг Москвы, в более маленьких городах, допустим, много старых храмов. Проезжаешь какую-нибудь деревню и видишь храм, по которому видно, что он очень старый и действительно красивый, с какой-то интересной резьбой и т.д. При этом он настолько заброшенный и всем на него так наплевать, что это очень расстраивает», – призналась студентка.
Выпускник МГОУ Аркадий тоже с улыбкой вспоминает былые студенческие приметы. «В 2003 году я учился на филфаке в Московском государственном областном университете (МГОУ). Был трудный экзамен, я волновался и решил подстраховаться с помощью «магии» подземки. Приехал на «Площадь Революции» и решительно натер нос собаки. На результат особо не рассчитывал, но мне в итоге помогло. Большей частью, наверное, снять волнение», – сказал мужчина.
Дискуссия о судьбе бронзовых собак в метро породила массу возможных решений проблемы. Так, одна из гидов предложила разработать специальный защитный состав, которым могли бы покрывать «уязвимые места» статуй. Однако скульптор Андрей Коробцов решительно отвергает это предложение.
«Нет, тут все происходит на молекулярном уровне. Если вы обратите внимание на какие-нибудь старые мостовые, там это видно. Я помню, возле академии на улице Мясницкой у нас лежали большие гранитные ограждения. И, видимо, они лежали очень давно, потому что прямо в середине, где люди обычно встают, была вытоптана ложбинка. А это гранит! То есть буквально по молекулам каждый человек на себе уносит частички этой скульптуры, и тут никакие составы не помогут», – объясняет мастер.
Говоря о перспективах реставрации статуй, скульптор отметил, что важно сделать это как можно более качественно.
«Реставрация у нас бывает разная. По интернету гуляли мемы с маскаронами в Санкт-Петербурге, которые, мягко говоря, не очень удачно отреставрировали (маскарон – вид скульптурного украшения здания в форме головы человека или животного анфас; как правило, маскарон размещается на видном месте: в замке арки, над оконным или дверным проемом – прим. ред.). То есть важно все-таки, чтобы был хороший скульптор, чтобы не получилось такой же истории. Сам по себе процесс достаточно дорогостоящий, хотя в масштабах государства это, конечно, ерунда. Одна голова может встать примерно в два миллиона рублей. Нужно голову спиливать и лепить новую – формовать, отливать. Просто «нарастить» ее не получится. Нужно, чтобы хороший скульптор ее слепил, и тот же самый процесс провернули заново, плюс еще сварка, обработка, тонировка. Это достаточно тяжелый и сложный процесс», – заключил собеседник «МИР 24».
История традиции
Станция метро «Площадь Революции» знаменита в первую очередь большим количеством бронзовых скульптур, автором которых является Матвей Манизер. А наибольшей популярностью, как у москвичей, так и у гостей столицы пользуется фигура пограничника с собакой. Именно четырёхлапому другу народная молва приписывает необычное свойство – погладь пёсий нос и тебя весь день будет сопровождать удача. И если первоначально это поверье ходило исключительно среди студентов МГТУ им. Баумана, то сегодня в силу собачьего носа верит огромное количество людей самого разного возраста от школьников до пенсионеров. Сегодня трудно сказать, откуда появилась эта традиция, и кто стал её родоначальником. В настоящее время существует несколько версий, которые с равной долей успеха объясняют происхождение обычая. Итак:
Версия первая – прагматичная.
При строительстве любой станции метро обязательно учитывается специально разработанная схема грузопотока и определённый вход или выход оптимален для строго определённого вагона. Поэтому если вы встали у пограничника с собакой, то по выходу из вагона метро на «Бауманской» вы окажитесь в числе первых у эскалатора, а значит, ваши чертежи или другие бумаги не помнутся в давке, в результате этого на экзамене вы будете выглядеть более презентабельно, что зачастую является залогом успеха.
Версия вторая – романтическая.
Известно, что некоторые скульптуры Матвея Манизера имеют реальных прототипов. Так, например, для фигуры революционного матроса позировал Алексей Никитенко, курсант военно-морского училища им. Фрунзе, который впоследствии стал Героем Советского Союза. Согласно этой версии прототипом пограничника был Бауман, правда не тот, чьё имя носит университет, а всего лишь его однофамилец, что однако не мешает студентам верить в волшебную силу собачьего носа.
Версия третья – мистическая.
Согласно народным поверьям, наибольшей силой обладают те места или фигуры, которые являются лидерами по посещаемости и количеству людей, верящих в данную примету. То есть чем больше людей погладило мордочку собаки с уверенностью в том, что это принесёт им удачу, тем большей мистической силой обладает скульптура. Это в какой-то степени объясняет то, что изначально собака пограничника «помогала» исключительно студентам, а в настоящее время всем жителям и гостям столицы.
Неизвестно какая из этих версий является правильной, но в силе собачьего носа не сомневается практически никто. Если немного понаблюдать за скульптурой, можно заметить, что только редкий прохожий не коснётся мордочки бронзового животного. А многие студенты перед сложными экзаменами или зачётами приезжают на станцию «Площадь Революции» специально для того, чтобы попросить помощи у знаменитой собаки.
На площади революции собака какой породы
Мне всегда страсть как было любопытно, что же и кому натирают до блеска на станции метро Площадь Революции. Уверена, что каждый из вас хоть однажды видел, как кто-то там трёт нос собаке. В народе гуляет еще множество поверий и примет, что если прикоснуться к различным частям статуй, то сбудутся ваши загаданные сокровенные желания. Очень давно собиралась сделать подобный экскурс в народные суеверия московского метро и вот, наконец, мне представился такой шанс.
pi(с)url
Существует поверье, что лучший способ сдать экзамен — потереть нос бронзового пса у «Пограничника с собакой». Пограничников с собаками на станции четыре штуки. И носы блестят у всех четырех собак. Родилась эта примета благодаря студентам МГТУ имени Баумана, расположенного через одну станцию. Просить удачи на станцию метро «Площадь Революции» студенты приходят с 1938 года. В разгар сессии к собакам выстраиваются целые очереди. Причём у студентов встречаются разные варианты этой приметы:
1. Выбежать из поезда, дотронуться носа сразу всех четырех собак и успеть вернуться в этот же поезд. Особенно популярно перед ГОСами.
2. Чтобы успешно сдать зачёт или экзамен, до носа надо дотронуться зачеткой.
3. Для получения отличной оценки надо дотронуться до носа собаки, а для сдачи зачёта до ее лапы.
А еще, говорят, эта собака помогает избавиться всем людям от вредных привычек и пагубных зависимостей. Две собаки, расположенные в центре зала, если потрепать их за морду перед важной селкой или ответственным делом, гарантируют вам желаемый исход.
Матрос с наганом. Считается, что, если потрогать у матроса наган, день сложится удачно в финансовом и деловом отношении. Поэтому перед заключением важной сделки стоит приехать сюда и потереть оружейное дуло и еще обязательно звезду на рукаве. Гранаты некоторым тоже натирают. Наганы у статуй, кстати, реглярно крадут, поэтому они все разных размеров и разной степени натертости.
Матрос-сигнальщик с линкора «Марат» (с флажками). К нему приходят романтики, считающие, что, если потереть сигнальные флажки, то их мечты исполнится. Также по утрам к нему приходят люди, в надежде что день сложился удачно. Это поверье связано с морской приметой: день пройдет так же, как поднимут флаг на судне. А еще этому матросу загадывают желание о сказочном и романтическом путешествии.
Студентка с книгой. К читающей студентке обращается много людей, несчастных в любви. Туфельку студентки трут девушки, чтобы не остаться старыми девами. Считается, что этот ритуал помагает не только обрести счастье в любви, но и дает утешение от груза сложностей в отношениях. Ну и просто трут на удачу перед свиданием. А вот студенту по-соседству почему-то никто ничего нигде не натирает)
Зачем трут лапоть у деда с винтовкой для меня осталось пока загадкой. Никакой инофрмации по этому поводу мне раньше найти не удавалось. Однако дяденька-прохожий на станции сказал, что это делают все приезжие в Москву, чтобы обжиться здесь с комфортом и стать своим в доску, как в родной деревне. А что, вполне логичное объяснение!
Вообще всем статуям на станции натират те или иные участки. Кроме одной. Только футболистам никто ничего не натирает. Так и сидят они, уныло устремив свой взор на выходящих из поезда пассажиров, проходящих мимо к остальным рабочим и крестьянам. Может именно по этому у нас такая непруха с футболом? Ну что футболисты на метро не ездят, это понятно) Но товарищи-фанаты, давайте им что-ли хоть мячик натрём всем миром? 😉
Музейщики просят запретить гладить бронзовых псов в московском метро
В администрация метрополитена поступило необычное обращение. Сотрудники музея архитектуры им. А. В. Щусева просят запретить пассажирам столичной подземки гладить бронзовых псов. Речь идет о бронзовых фигурах собак на станции «Площадь Революции». У студентов, да и не только у них, есть такая примета: потереть на удачу нос овчарке. Музейщики говорят, что скульптуры буквально затерли до дыр.
Бронзовые скульптуры были задуманы и установлены как символы революции, но в итоге стали символами суеверий и могут поплатиться за это, уверяют архитекторы. Возле скульптур на «Площади Революции» столичного метро даже очереди выстраиваются.
И если бы только посмотреть на статуи хотели, жалуются музейщики Москвы. Так ведь нет: молва гласит, что нужно потереть нос служебной овчарке и фортуна якобы повернется к вам лицом. Многие студенты считают: удачу сулит не каждая собака на станции метро «Площадь Революции», а та самая чудесная овчарка на платформе в сторону «Щёлковской». Но москвичи, вероятно, перестраховываются. Иначе как объяснить тот факт, что натерты до блеска почти все скульптуры? Видимо, чтобы сработало наверняка.
Увидев такое отношение к произведениям искусства, сотрудники Музея архитектуры имени Щусева пришли в ужас. По их словам, скульптуры вскоре не выдержат напора охотников за удачей. Ученые даже написали открытое письмо руководству метрополитена. Бронзовых собак надо срочно спасать. Морды несчастных животных отполированы до блеска, а от самих носов остались лишь дырочки. Еще пара лет, и овчарки превратятся в бульдогов.
Архитекторы заявляют: с искателями удачи надо как можно скорее делать: установить таблички, запрещающие трогать руками скульптуры, или же вообще ограничить к ним доступ.
Ксения Смирнова, сотрудница Музея архитектуры им. А. В. Щусева: «Многие станции сегодня охраняются государством, являются памятниками архитектуры и культуры. Никто об этом не вспоминает, но существует федеральный закон, который запрещает трогать, ранить, разрушать памятники архитектуры».
Музейщики говорят, что это похоже на мировую тенденцию. Жертвой суеверных туристов уже стал памятник Джульетте в итальянской Вероне. Если прикоснуться к бронзовой девушке, это якобы сулит счастье в любви. Желающих было так много, что грудь Джульетты не выдержала и дала трещину.
Не исключено, что скульпторы из США о подобном догадывались, а потому сделали знаменитого атакующего быка с прочнее.
Юлия Герлюк: «Трогают бока, рога и железное причинное место. Бык стоит и терпит. Вроде как желания исполняет, судя по количеству туристов».
Реставратор Александр Лобода, который много лет работает с бронзовыми памятниками, сокрушается: воссоздать скульптуры на станции «Площадь Революции» будет очень сложно. За 80 лет первоначальные формы для отливки изваяний были утрачены, а значит, оригинал будет потерян навсегда.
Пока музейщики бьют тревогу, в Московском метрополитене взяли паузу. Носы овчарок с «Площади Революции» это теперь тоже бренд, ради которого в подземку спускаются тысячи туристов. Поэтому ограждать потертые скульптуры вряд ли соберутся.
Зачем тереть бронзовым собакам нос?
Московский метрополитен ответил Музею архитектуры, обеспокоенному судьбой скульптур Матвея Манизера на станции «Площадь Революции»
Из 76 бронзовых скульптур работы Матвея Манизера на станции метро «Площадь революции» наибольшей популярностью пользуются 4 однотипных «Пограничника с собакой». Фото: Лена Авдеева
«Раньше это было забавно, а теперь — становится страшно», — начинающийся с этих слов пост на официальной странице Государственного музея архитектуры имени А.В.Щусева в Facebook собрал более 500 перепостов. (Правда, предложенным музеем хештегом «нетринос» пользоваться почти никто не стал.) Сотрудники музея обратили внимание на бронзовых собак, установленных на станции метро «Площадь Революции», которая имеет статус выявленного объекта культурного наследия. «Можно наблюдать целое паломничество туристических групп для ритуального прикосновения к мордам овчарок. Результат нам всем известен: морды несчастных животных отполированы до блеска, а от самих носов остались лишь дырочки. Еще пара лет — и овчарки превратятся в бульдогов». Далее следовал призыв музея к руководству метрополитена защитить скульптуры. Правда, каким способом — сказано не было. Об этом развернулась целая дискуссия пользователей интернета, привлекшая внимание СМИ. Скоро стало понятно, что обсуждение касается вещей более широких и глубоких, чем вопросы сохранения отдельных скульптур.
«Все студенческие годы проходила мимо этих прекрасных скульптур, и даже мысли не возникало их трогать. Откуда это желание у людей везде совать свои руки?» — «Общегородской ритуал натирания носа собаке — это более важная часть культуры, чем третьесортная скульптура». — «Общегородским ритуал стал в середине 1990-х с подачи понаехавших. И с расцветом белиберды в виде гороскопов, гадалок и экстрасенсов». Эти три далеко не самые жесткие реплики, взятые почти наугад, в какой-то степени передают накал страстей. Ожили все «древние демоны» московской культуры: одни выражали неприязнь к «понаехавшим» и к «верунам» (то есть к тем, кто считает натирание носа собаке приносящим удачу), другие требовали «запретить запрещать». Одни предлагали ввести штраф за натирание носов, другие выдвигали более экзотические предложения спрятать собак за решетку и даже надеть на них намордники.
Добыча денег способом трения
Действительно, откуда такое желание трогать памятники искусства? И откуда такое желание бить по рукам тех, кто их трогает? Тем более что куда более рациональной кажется стратегия зарабатывания на феномене деньги. Так, например, поступают в Вероне. Там грудь скульптуры, стоящей перед домом Джульетты, истерли до того, что статуя треснула, но никто не пытался искоренить зловредный обычай. Оригинал скульптуры забрали в музей, а на его место установили копию. И если посмотреть на историю музея, посвященного шекспировской героине, то возникает предположение, что традиция с помощью груди Джульетты превращать несчастную любовь в счастливую пошла в народ не сама собой.
Дом, построенный в XIII веке и принадлежавший когда-то роду Даль Каппелло (прообраз семьи Капулетти), благополучно разрушался до 1930-х годов. Но в 1936-м вышел фильм Джорджа Кьюкора «Ромео и Джульетта», вызвавший всплеск интереса к легенде, — и начались реставрационные работы, которые, правда, затянулись аж до 1997 года. Зато теперь музей, чьи интерьеры и даже в какой-то степени экстерьеры частично списаны с нескольких наиболее успешных экранизаций пьесы Шекспира, считается одним из основных источников поступлений в бюджет города. Разумеется, речь идет не столько о плате за билет, сколько о том, что значительная часть людей просто не приехала бы в Верону, если бы не музей и весь окружающий его комплекс практик и легенд.
Практики прикосновения к памятникам существуют, вероятно, во всех городах мира и довольно часто используются для привлечения туристов, хотя, конечно, они древнее, чем маркетинговые стратегии. На той же «Площади Революции» отполированы не только морды собак, но и туфля девушки, читающей книгу, и ботинок студента. Натерты до блеска рога и вымя Козы-дерезы в Нижнем Новгороде и нос совсем недавно установленной скульптуры Буратино в Самаре. В сети упорно циркулируют слухи об обычае трогать тестикулы коня Петра I в Петербурге, хотя эта задача кажется трудновыполнимой. Гиды с готовностью подскажут вам, что, прикоснувшись к уже натертому до блеска пальцу на ноге Аристотеля на центральной площади Салоник, можно стать умнее.
Вообще, именно гиды становятся основными распространителями «сенсорных практик». И это кажется понятным: бросание монет, навешивание замков на мосты и ритуальные прикосновения — это простые, но эффективные способы очеловечить город, сделать его «ручным» и понятным. В принципе, как вообще с научной точки зрения можно отделить «памятник культуры» от практик его освоения? Крупнейшие соборы Европы ушли под землю на несколько метров благодаря культурному слою, принесенному на подошвах их посетителей. Что же, может, просто изготовить копии собак и заменить ими оригиналы? Внучка автора станции Алексея Душкина, архитектор Наталья Душкина сказала СМИ, что такое решение ей не кажется оптимальным. Сам же Манизер, по воспоминаниям его жены, тактильные выражения народной любви воспринимал исключительно как акт вандализма.
«Мне кажется, что статуи с „Площади Революции“, как и многие другие объекты, которые меняются от соприкосновения со зрителем, не стоит реставрировать до исходного, идеального состояния, — рассказал нашей газете медиевист и антрополог Михаил Майзульс. — То, что вокруг этих статуй возникли приметы и их натирают до блеска, — важная часть их биографии, свидетельство того, как они функционируют в пространстве города. Конечно, важно защитить памятник от разрушения. Но при этом статуя в метро — не музейный объект, пребывающий в вакууме за стеклом. Скажем, многие средневековые образы в XVI–XVII веках подверглись атакам протестантов-иконоборцев и были ими изуродованы. Умная реставрация порой сохраняет следы этих повреждений. Образ материален, материальность несовершенна и со временем „впитывает“ реакции зрителя».
Ладони предков
Фигура собаки бойца-пограничника на станции «Площадь Революции» Московского метрополитена. Фото: Ura.ru/ТАСС
Прикосновение — одна из самых древних магических практик, считают историки культуры. Именно через прикосновение можно стать единым с тем, к чему прикасаешься, — так, видимо, считали люди еще в каменном веке. Обведенные краской силуэты человеческих ладоней на стенах пещер считаются одними из самых древних искусственно созданных изображений. Зачем они были нужны? Историк фольклора Софья Агранович и лингвист Евгений Стефанский в одной из книг трактуют эти изображения как часть ритуального контакта с предками. В качестве далекого потомка этого ритуала они приводят невинную, казалось бы, детскую игру. «В игре „в ладушки“ играющие касаются ладонями друг друга, вероятно, имитируя встречу, соединение живых и мертвых, предков и потомков. Показательно, что сейчас эта игра практикуется между ребенком, сознание которого только пробуждается, и взрослым», — пишут они. Действительно, странная песенка о ладушках, которые были у бабушки, очень напоминает описание поминальной тризны: ели кашку, пили бражку, а потом куда-то «полетели» (вспомним традиционное кормление птиц на кладбищах).
Древним ритуалам, приметам и практикам, связанным с прикосновением, нет числа. Каста неприкасаемых, традиция прикладывания к иконам и мощам. Ритуал прикосновения к Стене Плача и ко множеству других святынь. Целование земли. Возложение рук на Библию (как вариант — на Конституцию) при клятве. Наконец, та же Агранович находит архаические корни в обычае «застукиваться», прикасаясь к стене или дереву во время игры в прятки, и в прикосновениях при играх в жмурки и салочки. По логике первобытного мышления «спрятаться» можно только в загробном мире и, чтобы вернуться из него, нужно дотронуться до дерева, которое связывает миры живых и мертвых. Водящий в игре в жмурки изображает «жмура», то есть мертвеца, прикосновения которого достаточно, чтобы увести с собой на тот свет. Современная культура активно использует эти архаические модели для производства новых практик и объектов — можно вспомнить отпечатки рук и ног кинозвезд на аллее Славы в Лос-Анджелесе.
Нелегальные прикосновения в музее
Фиона Кэндлин, профессор музеологии колледжа Биркбек Лондонского университета, посвятила почти два десятилетия изучению тяги посетителей музеев трогать экспонаты и написала об этом книгу «Искусство, музеи и прикосновение». Она обратилась к этому вопросу в начале 2000-х, когда в Великобритании были приняты законы против дискриминации людей с ограниченными возможностями. Музеи обязали предоставлять некий сенсорный контент для незрячих. Но после нескольких лет наблюдений Кэндлин убедилась в том, что трогать экспонаты хотят не только незрячие. Причем трогают не то, что трогать можно, а то, что кажется самым интересным. Забавным доказательством ее наблюдений может служить «тамблер» (микроблог) фотографа Стефана Драшана, где выложены десятки фотографий людей, трогающих (или пытающихся потрогать) музейные экспонаты, в том числе картины, в отношении которых запрет на прикосновение кажется очевидным.
Проведя долгое время в Британском музее, беседуя со смотрителями и посетителями, Кэндлин составила своего рода каталог нелегальных сенсорных взаимодействий с произведениями. Выяснилось, что в прикосновениях есть определенная логика. Посетители обводят пальцами иероглифы, гладят голову галикарнасского коня и живот императора Септимия Севера. Мотивируют свои действия они самыми разными причинами. Хотел проверить, настоящая ли вещь. Думал, что раз это не за стеклом, значит, трогать можно. Но главная причина, по Кэндлин, заключается в том, что человек просто не может по-настоящему понять вещь, не прикоснувшись к ней. Мы действительно устанавливаем таким способом контакт. Нам нужно померить, насколько глубоко уходит в материал гравировка, ощутить под пальцами тот материал, с которым скульптор провел столько времени. Посмотреть на каменный топор, которому больше 10 тыс. лет, и взять его в руку — это опыт совсем разного порядка. Ладонь предка по-прежнему ждет прикосновения живой руки — и мы это чувствуем.
В последнее десятилетие родилось множество музейных программ, основанных на тактильном опыте. Значительная их часть, конечно же, предназначена для незрячих. Но не только. Старейшая школа для слепых в США — школа Перкинса создала Тактильный музей, который пользуется популярностью далеко не только среди незрячих. Здесь можно потрогать вещи, прикоснуться к которым в жизни очень сложно, например реплику Розеттского камня или соломенную крышу средневекового крестьянского дома. Есть тут и вещи, в принципе не поддающиеся осязанию, типа увеличенного «макета» клетки крови.
Кажется, мы далеко ушли от вопроса натирания носов, но можем вернуться, сделав крюк через еще одно понятие музеологии, вышедшее в широкий обиход, — практики участия. Граница между зрителем и автором размывается и в музеях, и в архитектуре, и в театре, и даже в кино. Люди просто превращают все, что могут, в «интерактивные объекты». Вопрос в том, чтобы предоставить им правильные инструменты до этого.
Что же касается собак Манизера, то Московский метрополитен официально ответил Музею архитектуры, пообещав неожиданно человечные решения: вместо замены скульптур на копии, надевания намордников или арестов и штрафов для любителей сенсорного контакта пассажиров метро будут информировать о ценности скульптур с помощью экранов, установленных в вагонах.
