Православный Саров
Архив
Календарь
Духовный смысл русской сказки
14 апреля 2017 года
«Жили-были дед да баба, и была у них курочка ряба. » О чем вообще эта сказка? Зачем дед с бабой пытаются разбить яйцо, а потом плачут, когда это удалось сделать мышке? И почему эта странная сказка передается из поколение в поколение?
Маленькие дети не давали мне как следует подумать об этом. Они просили рассказать сказку еще и еще раз. И стоило заменить или переставить в ней хотя бы одно слово, как тут же с возмущением поправляли, не давая отступить от канона. Удивительное дело! Дети знали сказку наизусть, но желали ее слушать по многу раз подряд! В чем же секрет живучести сказки и силы ее притяжения?
По словам писателя Михаила Пришвина, в каждой детской сказке живет еще одна, которую в полной мере может понять лишь взрослый. Ребенок может ее не увидеть, воспринимая сказку лишь на уровне сюжета. А взрослому хорошо бы научиться читать сказку между строк, как и любое другое художественное произведение. Как это сделать, блестяще показал Александр Николаевич Ужанков во время встречи с саровчанами 9 апреля в Доме Ученых. Лекция называлась: «Евангельская основа русской народной сказки». Ученый разобрал наиболее известные сказки — от простых к сложным, используя два ключа для расшифровки смысла: Священное Писание и культуру Древней Руси.
Жили-были Адам и Ева
Итак, вернемся к сказке «Курочка ряба». По версии А. Н. Ужанкова, дед да баба — это прародители Адам и Ева, золотое (нетленное) яйцо — образ мироздания до грехопадения, т. е. Рай. К этому Божьему дару герои сказки отнеслись с небрежением, за что и поплатились. Мышка — представитель инфернальных сил. Плач деда с бабой означает, что они уже не те, что раньше. Им дается простое яичко — мир, в котором мы живем. В этой сказке отражена первая книга Библии — «Бытие».
Участники встречи были ошеломлены неожиданной интерпретацией. Может быть, объяснение «притянуто за уши»? Но лектор продолжал при помощи этого метода раскрывать смысл других сказок.
По воле Божьей выросла репка большая-пребольшая (в сказке не говорится, что дед за ней ухаживал, он ее только посадил). Репа — кормилица, один из основных продуктов питания в допетровской Руси. Она предназначена для всех, и всем нужно потрудиться, чтобы ее добыть. «Если кто не хочет работать, тот пусть и не ест» (2 Фес. 3.10). Чтобы поучаствовать в общем деле, кошка оказывает доверие собаке, а мышка — своему природному врагу кошке. Причем, усилие слабой мышки оказывается решающим. А. Н. Ужанков подытожил: «Общее созидательное дело можно делать только в согласии. А где согласие, там и любовь, потому что без любви не будет доверия. И Евангелие показывает, что взаимоотношения между Спасителем и людьми строятся на любви. » Эта сказка проверена русской историей, когда перед лицом общего неприятеля народ объединялся, забывая вражду и разногласия.
Следующая сказка «Колобок». Колобок — это маленький хлебец. Интересный момент. Рассматривая отношения в этой и других сказках между супругами, Александр Николаевич познакомил слушателей с книгой «Домострой», в которой описано идеально-образцовое устроение семейной жизни. И тут люди узнали много неожиданного. Для многих стало откровением, что слова «жена да убоится мужа» надо понимать как «убоится потерять любовь мужа». Но вернемся к колобку.
Дед и баба сотворили колобка, и у него есть предназначение — быть съеденным. Но колобку со скуки пришло на ум жить так, как ему хочется. И он покатился (по наклонной) в сторону леса (символ человеческих страстей). Там встретил зайца (страх), волка (агрессию) и медведя (силу и власть). Всем им он поет песенку, в которой эгоцентрично «якает», хвалясь тем, что ушел от деда и бабки. Так же и человек идет в мир, забывая о своем Творце и надеясь только на себя. Колобку сопутствовала удача, пока он не встретил прелестницу-лису. А главный прелестник это — противник Бога, диавол. История колобка — это путь человека, который не захотел послужить Творцу и достался диаволу.
В сказке «Гуси-лебеди» тоже есть евангельский подтекст. Родители обещают девочке гостинцы за сохранение братика. Сестрица и брат это — душа и плоть. Человек приходит в мир, и ему дается наставление беречь душу и тело для их общего спасения. В сказке сестра забыла о брате (душа о теле), и его похитили гуси-лебеди (гуси, рядящиеся в лебедей). Сестра идет его выручать. По ходу сказки она смиряется из состояния гордыни и с помощью речки, яблони и печки успевает попасть домой к сроку. Человеку тоже отмерен срок — его жизненный путь, есть наказ беречь душу и тело, а в конце он получит от Бога награду или наказание.
В сказках «По щучьему велению» и «Царевна-лягушка» происходит преображение главного героя из «ветхого» материалиста в духовно обновленного человека. По убеждению А. Н. Ужанкова, все лучшие произведения русской литературы показывают путь человека либо к Богу, либо от Бога. И сказки не стали исключением. Конечно, бывают просто бытовые сказки — о человеческой хитрости и смекалке, но это уже другая тема.
Александра Николаевича засыпали вопросами. Он замечательно отвечал на них. Слушатели узнали, что означают образы Бабы-Яги, Кощея, Серого волка, и чем отличается русская сказка от западноевропейской.
Сказками сеем семена
На вопрос, следует ли объяснять детям христианские мотивы сказок, Александр Николаевич ответил: можно, если ребенок способен это понять, но главное — чтобы это понимали сами родители. Сказками они сеют семена, которые в свое время взойдут и дадут духовные ростки. «Сказки нас учат прямо или косвенно. Косвенно — когда мы принимаем то сокровенное знание, которое находится в сказках, не отдавая себе в этом отчета. До времени оно лежит под спудом и потом пробуждается, когда появляется некий толчок, а он возникает в случае нашего духовного роста», — отметил А. Н. Ужанков.
Но дети часто понимают гораздо больше, чем нам кажется. Однажды мы прочитали с семилетним сыном сказку Эдуарда Успенского «Вниз по волшебной реке» — приключения мальчика, который попал в мир русской сказки.
— Это русская народная сказка? — спросила я у ребенка, чтобы узнать, что он понял.
— Нет, ее придумал писатель Успенский.
— Чем же она отличается от народной сказки? Ведь тут и Баба-Яга, и другие сказочные персонажи?
— В народной сказке есть смысл, — не раздумывая, ответил малолетний носитель культуры своего народа.
Действительно, если герой в авторской сказке никак не меняется, не становится лучше, то все его приключения — бессмыслица.
В конце беседы А. Н. Ужанков пригласил саровчан на свою страничку «ВКонтакте» (https://vk.com/aleksandr_uzhankov), где выложены его лекции, фильмы, интервью и аудиозаписи. Александр Николаевич — современный просветитель. Он помогает вернуть людям интерес к родной культуре — истории, литературе и вере.
Справка. А. Н. Ужанков — доктор филологических наук, кандидат культурологии, теоретик и историк литературы и культуры Древней Руси. Проректор по научной работе Литературного института им. А. М. Горького, профессор Московского государственного лингвистического университета, Российской Академии живописи, ваяния и зодчества, Института истории культур, Сретенской Духовной семинарии, Высших богословских курсов.
VII. Христианское в русской народной сказке
VII. Христианское в русской народной сказке
Тут остается отметить еще одну ступень подъема сказки. Волшебное в ней еще не есть завершение чудесного. Есть одно последнее ее превращение, где сказочное принимает определенно религиозную, христианскую окраску. Совершается это тем легче, что в сказке чрезвычайно много сродного христианству. Трудно сказать, чем это объясняется, природным ли предрасположением к христианству народного гения, создающего сказку, или, наоборот, многовековым влиянием христианства на народную душу, а через нее и на сказку. Достоверно одно русские сказочные образы как?то совершенно незаметно и естественно воспринимают в себя христианский смысл. В некоторых сказках это превращение представляется вполне законченным; в других мы видим пестрое смещение христианского и языческого.
Мы уже видели, что в трудные минуты вещая невеста советует своему герою «молиться Спасу». Вполне естественно, что сказочный подъем к чудесному на высших своих ступенях превращается в подъем молитвенный. Когда сказочный богатырь проникается сознанием своего человеческого бессилия перед сверхъестественным, он тем самым уже явно приближается к идеалу христианского смирения. Поэтому в минуту, когда никакая человеческая сила не может спасти героя от неизбежной гибели, когда перед ним разверзается змеиная пасть «от земли до неба», у него сам собою вырывается возглас: «Господи, сохрани меня и спаси мою душу» [110]. Молитва разрушает чудеса черной магии, спасает от плена морского царя [111].
Просто и естественно совершается превращение волшебного в чудесное в христианском значении слова. Существует, например, целый христианский вариант известной народной сказки, где волшебная щука достается праведнику за усердную молитву. Щука исполняет всякие его желания, снабжает его в изобилии напитками да кушаньями, строит ему богатый дворец; но христианизация сказки выражается и тут в новой волшебной формуле, которую щука дает своему повелителю: «только скажи, по щучьему велению, по Божьему Благословению, явись то?то и то?то — сейчас явится». Поэтому, когда «по щучьему велению» у царевны родится ребенок, он признается ребенком Божьим.
Так же легко христианизируются — в сказке и человеческие типы; в особенности просто и естественно сказочный «дурак» превращается в «блаженного» или юродивого. Превращение это — известно многим христианским народам. Так, в немецком сказании о Граале «чистый глупец» Парсиваль подвигом целомудрия превращается в блаженного и христианского подвижника. В русской сказке это превращение облегчается самим сходством между дураком и «блаженным». Общая черта того и другого — вещее безумие, отсутствие человеческого «здравого рассудка» и в то же время обладание иною чудесною мудростью. У дурака эта мудрость волшебная, а у юродивого «ум Христов», но в сказке легко стирается грань, отделяющая одно от другого; тогда в одном и том же лице смешиваются черты дурака и юродивого.
Совершается это очень просто — путем религиозного истолкования обычных речей и поступков дурака, вопреки житейскому здравому смыслу. Затрата всего состояния на кошку и собаку приводит его к счастью; и вот, истолкование придает этому странному поступку оттенок прозорливости. Обычная черта сказочного дурака — презрение к деньгам путем истолкования же превращается в добродетель бессребреника. Случайно ему достались за кота три бочонка золота — «Экая пропасть золота, куда мне с ним деваться», — подумал дурак и пошел по городам да селам оделять нищую братию; роздал два бочонка, а на третий купил ладану, сложил в чистом поле и зажег: воскурилось благоухание и пошло к Богу на небеса. Вдруг появляется ангел: «Господь приказал спросить, чего ты желаешь?» «Не знаю», — отвечает дурак и спрашивает совета у старца. А тот ему в ответ: «Коли тебе богатство дать, ты, пожалуй, Бога забудешь. Пожелай лучше жену мудрую» [112].
Тип «блаженного» вообще принадлежит к числу любимых в сказке; мы уже встретились с ним в рассказе о Царевне Несмеяне. Он же воспроизводится в поэтической сказке «Три копейки», где работник (а по другим вариантам мальчик–сиротинка) отказывается брать с хозяина более трех копеек вознаграждения за три года службы. Получив условленную мзду, он бросает деньги в реку: «Если, — говорит, — я служил верой и правдой, то моя копейка не утонет. На третий год глянь — все три копейки поверх воды. Одну копеечку отдал работник купцу — в церкви свечку ставить; тот ее на полу оборонил, и «вдруг от той копеечки огонь возгорел»; — «люди взяли по свечке и зажгли от той копеечки». На вторую копеечку другой купец купил работнику кота, продал его в «ином государстве», за три корабля; а третья копеечка чудесно — воспламенилась в царском дворце и тем спасла царскую дочь от «Ерахты» (сатаны), пытавшегося ее похитить. Смешение различных планов нравственного сознания, христианского и сказочного замечается и тут. Юродивый уже здесь, на земле, получает награду, становится богачом и женится на царевне [113].
Земное счастье в конце рассказа составляет вообще обычное отличие этого сказочного стиля от церковного стиля «жития», коему благочестивая сказка видимо подражает.
Глубоко сродно христианству и любящее жалостливое отношение к животному миру. Тайна солидарности всей живой твари, открывшаяся сказателям, есть в тоже время одно из христианских откровений и, в частности, одна из любимых тем русского «жития святых». Неудивительно, что и здесь происходит слияние между сказочным и христианским. Благодарность животного человеку, его пожалевшему, в сказке благочестивой получает значениеБожьей награды. Это также обычная черта повествований о сказочных блаженных в сказке «Три копеечки» сиротинка выкупает из жалости котенка, которого малые ребятишки мучают [114], сказке о Несмеяне работник, у которого одна забота — как бы перед Богом не согрешить, вознагражден за то, что роздал животным все свои денежки [115].
Самое существо христианства выражается в учении о всеобщем Воскресении, о вечной целостной жизни, в которой весь мир достигает совершенного и полного исцеления. Поэтому христианству не может не быть близко сказочное искание вечной молодости и живой воды, и «молодильные яблоки» и «вода целящая» суть как бы языческие, мифологические предваренья величайшего из христианских откровений. Поэтому неудивительно, что и здесь намечаются точки соприкосновения и как бы переходные ступени от сказочного к христианскому. Есть, например, сказка «О серебряном блюдечке и наливном яблочке»[116], одно из прекраснейших созданий народного творчества, где рассказ о «живой воде» прямо?таки получает значение чуда в христианском смысле слова.
Героиня этой сказки — обиженная сестрами дурочка, блаженная, своего рода «золушка», всеми притесняемая и работающая за всех. Достается ей в руки чудесное блюдечко и наливное яблочко; сестры из зависти заманивают ее в лес и убивают. На могиле, в лесу вырастает тростинка, из тростинки пастушок делает дудку, а дудка сама поет и выговаривает: «Свет мой батюшка родимый! Меня сестры в лес зазвали, меня, бедную, загубили за серебряное блюдечко, за наливное яблочко, не пробудишь ты меня от сна тяжкого, пока не достанешь воды из колодца царского». Отец достает у царя живую воду, оживляет дочь и идет с нею в царские палаты. И видит царь старика с тремя дочерьми: «едва за руки связаны, а третья дочь как весенний цвет, очи — райский свет, по лицу заря, из очей слезы катятся, будто жемчуг падают». И показывает блаженная царю чудеса, все его царство и весь мир на серебряном блюдечке, города, корабли, полки с воеводами. «Яблочко по блюдечку катится, наливное по серебряному; в блюдечке все небо красуется, солнышко за солнышком кружится, звезды в хороводе собираются. Царь удивлен чудесами, а красавица льется слезами, перед царем в ноги падает, просит помиловать: “Царь–государь, говорит она, возьми мое серебряное блюдечко и наливное яблочко, лишь прости ты сестер моих, за меня не губи ты их”».
Тут христианство выражается не в отдельных чертах и подробностях, а во всем жизнечувствии сказки. Вообще христианское жизнечувствие проникает в сказку очень глубоко: оно сказывается и там, где оно не с первого взгляда бросается в глаза. В частности, недаром Василиса Премудрая учит своего суженого молиться: в самом отношении сказочного героя к высшей мудрости, которая им руководит, есть столько близкого и сродного христианству, что предположение о влиянии, о бессознательном проникновении христианских идей и в особенности чувств в сказку возникает само собой. Отзвуки христианства чувствуются и в глубоком сознании человеком своего ничтожества, и в беззаветной отдаче себя высшей чудесной силе, и в самом образе вещей невесты, которой он обручен. Сочетание в едином женственном образе высшей премудрости красоты и власти над всею тварью чрезвычайно напоминает тот лик Софии–Премудрости Божией, коим вдохновлялись наши отдаленные предки — строители Храмов и иконописцы. Во всяком случае, в лице Василисы Премудрой, Мудрой жены и Ненаглядной Красоты воплотились те искания человеческой души, которые в образе Софии находят себе высшее, полное удовлетворение в отдельных случаях трудно решить, где кончается сказочное предварение христианского откровения и где начинается прямое влияние этого откровения на сказку. Одно представляется несомненным — сказка заключает в себе богатое мистическое откровение, ее подъем от житейского к чудесному, ее искание «иного царства» представляет собою великую ценность духовной жизни и несомненную ступень в той лестнице, которая приводит народное сознание от язычества к христианству.
Христианские мотивы в русских народных сказках и творчестве русских писателей девятнадцатого века
Сказка – великая духовная культура народа,
которую мы собираем по крохам,
и через сказку раскрывается перед нами
тысячелетняя история народа.
Алексей Николаевич Толстой
Вековая мудрость русской сказки.
Сказка не поется, как песня, а рассказывается. Предметом повествования в ней служат необычные, удивительные, а нередко таинственные и странные события: действие же имеет приключенческий характер.
О каких христианских мотивах рассказывает сказка
В сказке отражаются и другие нравственные ценности народа: доброта, как жалость к слабому. Доброта торжествует над эгоизмом и проявляется в способности отдать другому последнее и отдать за другого жизнь. Страдание, как мотив добродетельных поступков и подвигов. Победа силы духовной над силой физической. Воплощение этих ценностей делает смысл сказки глубочайшим в противовес наивности ее назначения. Утверждение победы добра над злом, порядка над хаосом определяет смысл жизненного цикла всего живого.
Согласно православному этикету, когда входишь в дом с иконами, следует перекреститься на иконы, а потом только здороваться. Не являлось проявлением невежливости сначала перед царем помолиться, а потом поклониться:. «Иван вошёл в царские покои, помолился на святые иконы, поклонился царю и вымолвил. ».
Герой отправляется в путь и, если встречает кого работающим, обязательно помолится, пожелает помощи Божьей. Один герой сказки советует другому герою: «Молись Богу да ложись спать. Утро вечера мудренее». Нетрудно понять, что речь идет о некоем вечернем молитвенном правиле героя – обыкновенном на все дни его жизни. Герой сказки как бы говорит, «успокойся, делай как всегда», а идеальный герой в православной сказке должен молиться.
Сказка охотно использует христианские «чудесные средства». К ним следует отнести, прежде всего, чтение Псалтыри и окропление святой водой, замещающее образ живой/ мертвой воды: «сбрызнул раз тело святой водой – тело срослось, взбрызнул в другой – царевна ожила и сделалась краше прежней».
Важным христианским элементом является проявление героем жалости, сочувствия, сострадания к встреченным по пути персонажам.
3. Мотивы смирения и кроткости в сказке «Морозко»
Чему может научить мудрость народных сказок? Самое главное – это стараться жить согласно евангельскому учению, быть добрым, смелым и милосердным, честным и трудолюбивым. И сказочные повествования ненавязчиво рассказывают о том, что добро и трудолюбие будет вознаграждено, а зло наказано.
В известной сказке «Морозко» говорится о девочке-сиротке, которую невзлюбила злая мачеха. Свою родную дочку баловала и лелеяла, а старикову дочку работой тяжёлой изводила и при этом сильно обижала. Мне кажется, что мачеха – один из самых отвратительных персонажей русских народных сказок. Даже Бабу-Ягу иногда можно смягчить, и она сменит гнев на милость. А злая женщина пылает ненавистью к несчастному ребенку, который не может защититься и пожаловаться отцу, часто такому же смиренному и жертвенному, как и его дитя. И вот по настоянию мачехи младшую дочь отвезли в лес, чтобы она там замерзла в сильный мороз. Обратимся к тексту сказки. «Осталась, бедненькая, трясется и тихонько молитву творит. Приходит Мороз, попрыгивает, поскакивает, на красную девушку поглядывает:
– Девушка, девушка, я Мороз красный нос!
– Добро пожаловать, Мороз, знать Бог тебя принес, по мою душу грешную.
Мороз хотел её тукнуть и заморозить, но полюбились ему её умные речи, жаль стало!»
Чем же тронула Мороза добрая девочка? Смирением и незлобливостью. Морозко даёт сиротке теплую шубу и богатые дары.
Хотя и зла мачеха, а посылает мужа в лес за замёрзшей девочкой, чтобы похоронить по-христиански. Отец привозит из леса дочку – живую и невредимую, да ещё с богатыми подарками. Но это чудо вызывает у мачехи только злость и зависть. Теперь мать посылает в лес родную дочь, но она преисполнена грубости и злобы. Дерзко отвечает Морозке, и из-за этого погибает.
Почему же так случилось? Наверное, это расплата за грехи. И здесь чувствуется предупреждение всем детям и родителям. Недаром сложена в народе поговорка «Не в силе Бог, а в правде».
Мачехина дочка была избалована и ничего не делала, и от этого она стала грубиянкой и ленивицей. Возможно, чтобы она не согрешила ещё больше и не принесла много зла, и случилось это наказание. Только трудолюбие и честность могут сделать человека благородным. Такова мораль этой сказки.
4. Христианский смысл сказки «Иван – крестьянский сын и Чудо-юдо»
Рассматривая сюжет русской народной сказки «Иван – крестьянский сын и чудо-юдо», вспомним замечательные слова великого А. С. Пушкина: «Сказка – ложь, да в ней намек: добрым молодцам урок». В ней мы наблюдаем христианские добродетели: ответственность, послушание, трудолюбие, сострадание, соучастие, содействие.
5. Христианский смысл сказки «Гуси – лебеди»
Страдания и лишения, желание искупить грехи, любовь к братцу помогли девочке смирить свою гордыню. И дал Господь надежду на спасение. Услышала девочка мольбу голодной мышки, накормила ее кашкой – мышка попряла за нее кудель. Протянула девочка руку помощи яблоньке и заслонила яблоня ее ветвями, прикрыла листами. Помогла девочка печке, съела ржаного пирожка – спрятала ее печь.. Послушала девочка речку, поела ее простого киселька – речка укрыла ее под кисельным бережком. Гуси – лебеди не увидали, пролетели мимо. Так и спаслась девочка от злой Бабы – Яги и братца спасла. Ответственность, послушание, трудолюбие, сострадание помогли девочке в трудную минуту. А за терпение и учтивость наградил ее Господь спасением.
Грехопадение, очищение, путь от страданий к радости – такова логика развития сказочного сюжета. И именно в этом и состоит христианский смысл сказки.
6. От «Заповедей блаженства» к логике развития сказочного сюжета
В сказках часто изображается много страданий и много смирения перед ними. И в сердце это вызывает чувство милосердия и сострадания. Сказка рисует путь от страданий к радости. Логику развития сказочного сюжета помогают понять изложенные в Евангелии от Матфея «Заповеди блаженства», данные в Нагорной проповеди Христом Спасителем:
«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.
Блаженны плачущие, ибо они утешатся.
Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.
Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.
Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.
Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное»
Русские народные сказки дарят человеку незримые духовные богатства. И пока рассказывают бабушки русские сказки внукам, в душе человека будет побеждать не злое начало, не стремление к призрачным материальным благам, а возвышенное стремление к правде и добру.
6. Литературная сказка XIX века.
Цель творчества Достоевского – осмысление и популяризация христианства.. Тексты романов Достоевского насыщены и прямыми цитатами из Священного Писания и скрытыми символами, и толкованиями. Последовательно, идя по пути осмысления христианства, Достоевский создает целую галерею литературных произведений разных жанров, в каждом из которых он, так или иначе, касается волнующих его мотивов Священного писания. Православие для Достоевского тождественно нравственности, а все его творчество можно назвать энциклопедией христианской этики.
