Жанр басня, особенности жанра. Творчество И.А. Крылова
Басни в чтении детей дошкольного возраста. Особенности жанра.
В начале века русские читатели были знакомы с баснями Эзопа, Лафонтена, отечественных авторов: А. П.Сумарокова, В.И. Майкова, И.И. Хемницера, И.И.Дмитриева. Иван Андреевич Крылов довел этот жанр до совершенства. Он написал около 200 басен, объединенных им в 9 книг. Каждый журнал считал своим украшением новую басню Крылова.
Басни Крылова содержат целый нравственный кодекс, на котором дети воспитывались поколение за поколением. Из множества басен Крылова по крайней мере десяток входит в память с самых ранних лет. В основном это те из них, в чеканных строчках которых содержатся простые, но важные житейские истины. «А вы, друзья, как ни садитесь, / Всё в музыканты не годитесь» — о чем это? Да, конечно, о незадачливых людях, дела не знающих, подменяющих его суетой и болтовней. Ребятишкам в науку — без назойливых нравоучений и весело.
В его баснях ребенку открывается целый мир жизненных явлений и образов. Герои простых, бесхитростных, наивно-простодушных рассказов — и люди, и звери, и птицы, и различные предметы. Как и в сказках, волки, львы, лисицы, обезьяны, муравьи удивительно похожи на людей, воплощают их качества и нравы.
В баснях осмеиваются человеческие пороки, осуждается хвастовство, лесть («Ворона и Лисица», «Кукушка и Петух»), невежество и глупость («Мартышка и Очки», «Петух и Жемчужное Зерно», «Свинья под Дубом», «Осел и Соловей»), несогласованность в делах («Лебедь, Щука и Рак»), грубая, вероломная сила («Волк и Ягненок»).
Житейские уроки Крылов преподает наглядно, живо, картинно. Вот «на приветливы Лисицыны слова» падкая на лесть «Ворона каркнула во все воронье горло» — и нет у нее больше сыра («Ворона и Лисица»). Сама Лиса пожадничала, пожалела «щепотки волосков» и осталась вовсе без хвоста («Лиса»). Моральная сентенция только довершает смысл, обобщает конкретный эпизод:
Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
Чаще всего басенный текст венчает образная фраза, звучащая одновременно и обобщением: «Ай, Моська! знать она сильная/Что лает на Слона!»
Басни Крылова остроумны, ироничны. Дети, читая, слушая их, развивают наблюдательность, учатся подмечать смешное, комическое в людях, в их отношениях. Комична Мартышка, нанизывающая на хвост очки, или неумеренно расхваливающие друг друга Кукушка и Петух.
Чем младше читатель, тем ему ближе, привлекательнее событийная сторона — это нормальная особенность детского восприятия. Аллегорический смысл во всей глубине раскроется позже, по мере роста жизненного опыта. Стоит заметить, что возможности детского прочтения иногда очень неожиданны. Так, героине «Румяной книжки» Саши Черного — девочке Люсе очень не нравился крыловский Муравей, и она ведет по этому поводу такой диалог с его создателем:
« — Муравей, по-моему, безжалостный грубиян. Что ж такое, что Стрекоза «лето целое пропела»? И соловьи поют. Почему он Стрекозу прогнал и еще танцевать ее заставляет? Я тоже танцую, дедушка. Что ж тут плохого? Ненавижу вашего Муравья. »
На это воображаемый Крылов отвечает:
« — И танцуй, дружок, на здоровье. Я тоже Муравья не совсем одобряю. И даже думаю, что когда он Стрекозу прогнал — ему стало стыдно. Побежал он за ней, вернул, накормил и приютил у себя до весны.
— В самом деле? — обрадовалась Люся. — Значит, и мораль тогда другая будет? «Бывают иногда муравьи, у которых доброе сердце». Вот хорошо!»
Басни Крылова — кладезь народной мудрости, в них широко используются пословицы, поговорки, меткие народные выражения: «Хоть видит око, да зуб неймет», «Из кожи лезут вон».
В свою очередь многие крыловские строки стали крылатыми, обогатили народную речь. Вот только некоторые из них: «А ларчик просто открывался!», «Слона-то я и не приметил», «Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться», «А Васька слушает да ест», «Отколе, умная, бредешь ты, голова?» Даже названия некоторых басен и отдельные образы из них вошли в нашу речь: «тришкин кафтан», «демьянова уха», «медвежья услуга», «дело в шляпе». И мы употребляем их, даже не задумываясь об источнике. Активно бытуют они и в детской речи.
Художественным мастерством, слогом Крылова восхищались В.А.Жуковский, В.Г.Белинский. Н.В. Гоголь писал о Крылове: «Поэт и мудрец слились в нем воедино». Удивительна выразительность басенных строк Крылова. Так, например, передается кукование кукушки: «Кукушка на суку печально куковала».
Басенный стих Крылова динамичен, в сюжете — стремительность, нет ничего лишнего. У каждого персонажа свое лицо, свой характер, свой язык. Белинский называл басни Крылова «маленькими комедийками». Действительно, их легко инсценировать, читать «по ролям», что с удовольствием делают дети.
Крылов не адресовал первоначально свои басни детям, но не исключал их из числа возможных читателей. Когда его спросили, почему он пишет не что-то другое, а басни, он ответил: «Этот род понятен каждому; его читают и слуги и дети».
В 1811 году (после выхода второго сборника басен) И.А. Крылова избирают членом Российской академии. Славе своих басен он обязан не менее почетным и очень домашним, человечным народным званием «дедушка Крылов».
Басни Крылова стали проникать в детское чтение сразу после выхода в свет первых его сборников (1809, 1811, 1815гг.). Произведения этого жанра включались в сборники, альманахи для детей, в детские журналы.
В 1847 г. был издан сборник «Басни Крылова» с биографией, написанной П.А. Плетневым. Белинский высоко ценил это издание, рассчитанное на широкие слои народа, доступное и детскому восприятию. «Нет нужды говорить о великой важности басен Крылова для воспитания детей: дети бессознательно и непосредственно напитываются из них русским духом, овладевают русским языком и обогащаются прекрасными впечатлениями почти единственно доступной для них поэзии»,— писал Белинский.
В 60-е годы басни Крылова широко представил в своих учебных книгах для начальной школы «Детский мир» и «Родное слово» К.Д. Ушинский. С тех пор произведения выдающегося русского баснописца неизменно присутствуют в учебном и свободном чтении российских детей. Роль Крылова в истории отечественной литературы уникальна. Своими баснями он сблизил литературное творчество с жизнью русского общества. Он смело ввел в литературный язык богатства народной речи, так что, по словам В.Г. Белинского, «сам Пушкин не полон без Крылова в этом отношении».
Басни успешно прошли через несколько исторических эпох, не теряя популярности и тем, подтверждая свою нужность обществу. Это явление искусства, заслужившего право на поучение.
Детское сознание легко усваивает нравственные нормы и истины, изложенные языком басен. «Нет нужды говорить о великой важности басен Крылова для воспитания детей, — писал Белинский. — Дети бессознательно и непосредственно напитываются из них русским духом, овладевают русским языком и обогащаются прекрасными впечатлениями единственно доступной им поэзии».
Жанр басни в понимании Крылова
Жанр басни в понимании Крылова
Басня – жанр дидактической литературы, получивший расцвет в классицизме и просветительстве. В басне два начала – художественное (рассказ) и логическое (мораль). Без них басня как жанр не существует: уничтожение одного или другого ведет к гибели жанра. Но соотношение между художественным и логическим, между рассказом и моральным выводом может быть различным. В истории басни баснописцы и исследователи басни выдвигали на первый план то рассказ, то мораль.
Крылов застал русскую басню в тот период, когда в ней закончился спор о путях дальнейшего развития между классицистами (Д.И. Хвостов) и сентименталистами (И.И. Дмитриев). Написав свои первые басни («Дуб и Трость», «Старик и трое молодых», «Разборчивая невеста»; 1805), Крылов пришел к И.И. Дмитриеву и попросил прочитать их. Дмитриев отдал басни в печать. Поступок Крылова был явным свидетельством тому, что он – сторонник басни «поэтической», идущей от Федра и Лафонтена, а не «прозаической», восходящей к Эзопу и Лессингу. Сам жанр басни Крылов мыслил не как оживляющий дидактический пример в устном философском или нравственном споре, а в духе рассказа, выдержанного либо в виде эпического повествования, либо в виде драматической сценки, т. е. ставил перед собой в первую очередь художественные цели, а на основе их приходил к моральному выводу. Однако это касалось прежде всего жанра, а не стиля басни.
Крылов не жаловал сентименталистов (как, впрочем, в дальнейшем и романтиков). И если он соглашался с Дмитриевым по поводу самого жанра басни, то никак не мог согласиться с ним относительно ее языка. В этом отношении он был сторонником А.С. Шишкова и входил в «Беседу любителей русского слова». В своем языке Крылов опирался на сохранившиеся славянизмы, на разговорную речь и не столько на просторечие («народное красноречие»), сколько на «руссизмы», на идиоматические народные выражения (идиомы). Крылов положил в основу «басенного слова» не мертвый книжный церковно-славянский язык и не разговорный язык образованного дворянства, не «головные», умозрительные законы, требующие разрыва с речевым современным ему общением или с русской речевой традицией, а нечто реальное – живые речевые формы «народного толка».
Для правильного понимания крыловских басен существенно также, что баснописец не отказывался от нравоучительности и не сводил басню к сатире. Басня Крылова может быть и комической, и вполне серьезной.
Басни Крылова невозможно разделить по темам на философские, социальные, нравственные, бытовые. Они выразили мудрость народа, а мудрость сопротивляется подобным операциям – в ней неразрывно спаяны разные аспекты. Особняком стоят только басни об Отечественной войне 1812 г., объединенные событием, а не темами и проблемами.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Басни Эзопа
Басни Эзопа Большинство эзоповских басен вам хорошо знакомо: они пересказывались на всех языках и в стихах и в прозе, в том числе и нашим Крыловым. Но есть среди них и такие, которые меньше известны; вот некоторые из них.Волк увидел огромную собаку в ошейнике на цепи и
Приложение 1 ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЕ СТИХИ И БАСНИ ДЕМЬЯНА БЕДНОГО
Приложение 1 ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЕ СТИХИ И БАСНИ ДЕМЬЯНА БЕДНОГО Хозяин и батрак Государственный совет постановил увеличить до 15 часов рабочий день приказчиков и лишить их праздничного отдыха. Из газет Над мужиком, над Еремеем, В деревне первым богатеем, Стряслась
«ТЕОРИЯ КРЫЛОВА»
«ТЕОРИЯ КРЫЛОВА» Хотя можно было рассчитать основные части корабля, но все же еще многое в науке о корабле оставалось неясным.В 1861 году известный английский ученый-кораблестроитель Фруд писал: «Когда вновь построенный корабль выходит в море, то его строитель следит за
18. Предшественники Эзопа Первые басни о животных
18. Предшественники Эзопа Первые басни о животных Греки и римляне считали родоначальником жанра басен о животных старца Эзопа, жившего в Малой Азии в VI столетии до н. э. Однако сегодня мы знаем, что по крайней мере часть басен, приписываемых Эзопу, была известна людям
Глава 1. О неверном понимании летописей
Глава 1. О неверном понимании летописей Нет ничего труднее, как искоренять заблуждения, существующие веками. К таким заблуждениям относится и так называемая «норманская» теория, согласно которой существовало германское племя Русь, которое и создало государственность,
Басни и правда
Басни и правда Итак, здесь уже ставился вопрос: «А была ли до времен Ивана Калиты Москва?» Давайте займемся и этой проблемой.Да, в русских летописях Москва упоминается с 1147 года. Упоминается, скажем, нередко. Но это в официальных летописях, многие из которых, как об этом
Глава 1. О неверном понимании летописей
Глава 1. О неверном понимании летописей Нет ничего труднее, как искоренять заблуждения, существующие веками. К таким заблуждениям относится и так называемая «норманская» теория, согласно которой существовало германское племя Русь, которое и создало государственность,
Халкидонская проблема в понимании русских мыслителей
Халкидонская проблема в понимании русских мыслителей Выработала ли церковь нашей эпохи, наших новых времен ясный ответ на эту монофизитскую ересь в форме монизма, ответ доктринальный, ответ теоретического богословия? Надо признать, что ясного, церковно одобренного,
О понимании
О понимании (астрально-лингвистическая сказка)В несуществующей точке Мирового Исторического Пространства нежданно-негаданно сошлись четверо. Люди как люди, но один притопал своими стопами из XI века, другие же были из веков помоложе. Пришел то он аж из XI века
Об органическом понимании государства и демократии
Об органическом понимании государства и демократии Тот, кто хочет верно понять сущность государства, политики и демократии, – должен с самого начала отказаться от искусственных выдумок и ложных доктрин. Так напр., это есть вздорная выдумка, будто все люди «разумны»,
БАСНИ
БАСНИ 803. Br. М 42 v.Ручей нанес так много земли и камней себе в ложе, что и сам принужден был покинуть свое русло.804. S. К. М. Ill, 66 v.Увидала бумага, что вся она покрыта темной чернотой чернил, и стала на это печаловаться; а те доказывают ей, что из-за слов, которые нанесены на ней, ее
Леван: Грузия – Россия: потребность в общении и понимании
Леван: Грузия – Россия: потребность в общении и понимании Думаю, наша обязанность – поддерживать человеческие отношения. Это же всем нам необходимо. Например, вчера прошла премьера моего фильма «Слепые свидания» в России. Я привез свой фильм, чтобы поделиться, подарить
Басни
Басни Прозаический или стихотворный короткий рассказ, главными действующими лицами которого являются звери. Звери в баснях наделены человеческими привычками и характерами и разговаривают, как люди. Характеры типичные: лис – хитрец, волк – простоватый обжора, медведь –
специалист в области арт-терапии
Стилевое новаторство Крылова-баснописца
Пора тебе за ум хватиться … («Мельник»).
Рыльце у тебя в пуху («Лисица и Сурок»).
А Ларчик просто открывался («Ларчик»).
А Васька слушает да ест (Кот и Повар»).
Особенно наглядно связь с народной речью, с народным творчеством проявилась в баснях Крылова в обилии пословиц и поговорок. Он включал их как в речь басенных персонажей, так и в авторские моралистические наставления:
Хоть говорят, что бедность не порок. («Откупщик и Сапожник»).
Не попусту в народе говорится:
Не плюй в колодезь, пригодится
Образные выражения, пословицы, специфические устные обороты обогащают язык басен Крылова, придают ему ту многокрасочность, которая и позволила ему передать свои мысли в столь совершенных, на века сохраняющихся словесных формулах.
Особенно любимой жанровой формой повествования у баснописца стал рассказ от своего лица. Рассказ мог прерываться репликами персонажей, которые иногда отодвигают самого рассказчика на второй план, тем не менее, присутствие рассказчика ощутимо, по его отношению к повествуемому.
В своих баснях Крылов подчас подчеркивает роль рассказчика, наделенного большим жизненным опытом. Чаще всего это сказывается в его обращениях к читателю, в начальных или заключительных нравоучениях, в которых он выступает как умудренный опытом, знающий жизнь человек:
Я столько раз видал, приметьте это сами.
Читатель, не дивись!
Кто добр поистине, не распложая слова,
В молчанье тот добро творит.
Видал я на своем веку,
Что так же с правдой поступают.
Примером басни-монолога у Крылова является «Фортуна в гостях». Повествование в этой басни ведется от первого лица. Этот авторский монолог в ней все время подчеркивается обращением к читателю, превращая басню в беседу со слушателями:
На укоризну мы Фортуне тароваты:
Кто не в чинах, кто не богат,
За все, про все ее бранят,
А поглядишь, так сами виноваты.
Читатель, будь ты сам судьею,
Кто ж в этом виноват? (1,т.3,с.98)
Речь рассказчика естественна, изобилует теми устно-повествовательными формами, которые подчеркивают непринужденность разговорность рассказа:
У Мельника вода плотину прососала;
Беда б не велика сначала,
Когда бы руки приложить;
Но кстати ль? Мельник мой не думает тужить;
А течь день ото дня сильнее становится.
Здесь чувствуется словоохотливый рассказчик, повествующий о том, свидетелем чего он является. Рассказчик особенно охотно останавливается на подробностях и мелочах, добавляя изредка свои суждения, так что создается впечатление непосредственного обращения к слушателям.
Крылову в своих баснях удалось передать непосредственность авторского отношения, создать запомнившийся облик умудренного жизненным опытом рассказчика.
С обликом народного мудреца тесно связана мораль, нравственно- воспитательный смысл басни. Именно в моральных, поучительных зачинах и концовках своих басен Крылов выступает со своим мнением, откровенно и впрямую выражает свое осуждение и порицание, свой нравственный идеал.
В ком есть и совесть и закон,
Тот не украдет, не обманет,
В какой бы нужде ни был он;
А вору дай хоть миллион-
Он воровать не перестанет.( 1,т.3,с.29)
Мораль басни «Слон и Моська» ясна сама по себе из всей логики образов, из заключительного признания тщеславной Моськи:
«Эх, эх! — ей Моська отвечает,-
Вот то-то мне и духу придает,
Что я, совсем без драки,
Могу попасть в большие забияки.
Пускай же говорят собаки:
«Ай, Моська! Знать, она сильна,
Крылов предоставляет читателю самому сделать вывод, самому применить его к людским отношениям и характерам. Типичная сила и угаданность его образов таковы, что не только заключительные стихи, но и само название басни «Слон и Моська» стали пословицей.
Повествуя о забавных проделках своих басенных персонажей, баснописец сохраняет ту серьезность, то «простодушное» доверие к происходящему, которое отнюдь не соответствует реальному положению вещей. Еще современник Крылова, баснописец А. Е. Измайлов в своем трактате о басне особую главу назвал «О простодушии», определяя его следующим образом: «Простодушие состоит в том, когда мы, по простоте своей, либо по неосторожности, говорим то, что для собственной нашей выгоды должны бы были скрыть от других – или когда забавляем других нашею простотою и легковерием» (цит. по: 36, с. 73).
В басне «Мартышка и Очки» все её действия показаны автором как нелепые, демонстрируя глупость и самонадеянность невежды:
То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,
То их понюхает, то их полижет;
Очки не действуют никак.
«Туфу, пропасть! — говорит она, — и тот дурак,
Кто слушает людских всех врак:
Все про очки мне лишь налгали;
А проку на волос нет в них ».(1,т.3,с.90)
Герои басен Крылова самонадеянные, глупые Ослы, тщеславные и лицемерные Львы, алчные и бесцеремонные хищные Волки, хитрые и бессовестные Лисы все время ставятся баснописцем в такие положения, в которых они возбуждают нашу насмешку над нелепостью, безобразием своих действий.
Крылов создает характеры, сценки, в которых полностью раскрываются персонажи хоть и сжато намеченные, но наделенные жизненной убедительностью. Баснописец зорко подмечает людские недостатки и слабости, высмеивает лживость, тщеславие, тупое упрямство, криводушие, глупость и вероломство. Все эти недостатки и слабости не только не имеют житейский характер, но и чаще всего становится социальным злом, порождаются несправедливостью самих общественных отношений.
«Ох, кум, беды моей, что вижу, ты не знаешь!
Бог посетил меня: я сжег дотла свой двор
Крылов иронически передает «идиотизм» мужицкой жизни, церемонную вежливость двух кумовьев, их уверенность в том, что они не жертвы пьянки, а наказаны за то, что «прогневали Бога».
Мастерство Крылова в том и состоит, что в своем сжатом до предела тексте он умеет нарисовать целую картину, типическую обстановку, в которой происходит действие его басни.
Мастерство Крылова сказалось в том, что он при раскрытии смысла и «морали» басни сохраняет в репликах героев разговорную непосредственность, при этом реплики кажутся будто выхваченными из жизни. Так, например, в басне «Свинья под Дубом» Ворон предупреждает Свинью, подрывающую у дерева корни:
«Коль корни обнажишь, оно засохнуть может».
Эти слова Ворона звучат как книжное рассуждение. Противоположно звучит ответ Свиньи, которая в грубой форме заявляет:
Ничуть меня то не тревожит,
В нем проку мало вижу я;
Хоть век его не будь, ничуть не пожалею;
Лишь были б желуди: ведь я от них жирею ».(1,т.3,с.41)
В этой реплике выражен характер эгоистичной Свиньи. Она даже не пытается прикрыть или смягчить свою неблагодарность и невежество.
Сюжеты басен Крылова взяты из жизни, отличаются своей конкретностью, остротой ситуации, положенной в их основу. Вместе с тем эти сюжеты настолько ясно и отчетливо передают сатирический смысл басни, ее «мораль», что почти не нуждаются в авторском пояснении.
Сатирический и моральный смысл басни чаще всего раскрывается в заключительной реплике, для которой весь предшествующий рассказ служит как бы предисловием, подготовкой (45, с.89).
А я бы повару иному
Велел на стенке зарубить:
Чтоб там речей не тратить по-пустому,
Нередко «мораль» у Крылова сводится к краткой, но выразительной реплике автора, столь же точной и исчерпывающей, как пословица, которой она обычно и становится. Такова, например, «мораль» басни «Музыканты»:
А я скажу: по мне уж: лучше пей,
У Крылова нет готового стандарта для моральных концовок. В одних случаях такая концовка является, как бы, дополнительным штрихом, проясняющим смысл басни. Таково, например, заключение басни «Лиса»:
Мне кажется, что смысл не темен басни сей.
Щепотки волосков Лиса не пожалей —
Остался б хвост у ней (1,т.3,с.87)
В других случаях заключительная мораль басни приобретает характер самостоятельного истолкования, раскрытия ее сатирического смысла, обобщения, приводимого в басне. Такова, например, концовка басни «Осел»:
С плутами та ж беда: пока чин мал и беден,
То плут не так ещё приметен;
Но важный чин на плуте как звонок:
Звук от него и громок и далек. (1,т.3,с.35)
Таким образом, во всех случаях «мораль» басни выражена в лаконической, эпиграмматической формуле, точно и уверенно передающей мнение автора, оценку им тех явлений жизни, которые показаны были в самой басне.
Именно поэтому, по словам Степанова, «мораль» в баснях Крылова не является скучным резонерским поучением или рассуждением, как это нередко бывает у других баснописцев, а становится меткой эпиграммой, разящей не в бровь, а в глаз, легко запоминается, превращаясь в пословицу» (55, с.397).
Мастерство баснописца сказалось в том, что он сумел придать безличному облику рассказчика совершенно конкретные черты мудрого «дедушки Крылова». Ему удалось передать в своих баснях непосредственность авторского отношения, создать запомнившийся облик умудренного жизненным опытом рассказчика.
С обликом народного мудреца тесно связана мораль, нравственно- воспитательный смысл басни. Именно в моральных, поучительных зачинах и концовках своих басен Крылов выступает со своим мнением, откровенно и впрямую выражает свое осуждение и порицание, свой нравственный идеал.
Язык и стиль басен И.А.Крылова
К жанру басни обращались А.Кантемир, В.Тредиаковский, А.Сумароков, М.Ломоносов, Я.Княжнин, И.Хемницер, А.Измайлов, Давыдов и другие. Но подлинным торжеством этот вид поэзии обязан Крылова.
«Свой» жанр Крылов искал долго и трудно. На первых этапах творчества он выступал преимущественно как драматург и журналист. Но именно в баснях раскрылся во всей полноте сатирический талант Крылова. За 40 лет им было написано более двухсот басен, в среднем по пять в год.
Басни Крылова – способ народного мышления, мудрость народа, его житейская философия. В них вошло философское и эпическое содержание. Это позволило писателю достичь таких пределов мастерства, что он исчерпал возможности этого жанра, превзойдя своих современников и последователей. Феномен творчества Крылова как баснописца заключается именно в этой непревзойденности.
Отличительной особенностью басен Крылова является реалистическая конкретность образов. В его баснях появляются живые люди и звери, наделенные людскими характерами. Крылов выступил новатором, превратившим басни из условно-аллегорического и дидактического жанра в произведения реалистического искусства. Его басни отличаются от других басен, прежде всего национальным колоритом, характером иронии и языковыми красками.
В современный русский язык вошло из произведений Крылова немало фраз и выражений, которые стали афоризмами и пословицами. Например, такие выражения, как /сильнее кошки зверя нет/, /да только воз и ныне там/, /избави Бог, и нас от этаких судей/, /а ларчик просто открывался/ и т.д.
Пути формирования крылатых выражений из басен следующие:
1) крылатой становится мораль басни:
/У сильного всегда бессильный виноват/;
/Когда в товарищах согласья нет;
На лад их дело не пойдет/.
2) крылатым становится какой-нибудь удачный фрагмент басни, семантика которого развивается в сторону обобщения, но сохраняет связь с содержанием басни: /Ай, Моська, знать она сильна, что лает на слона; Щуку бросили в реку/.
3) лексическое наполнение крылатого выражения и приобретения им метафорического значения происходит вне басни в результате «сжатия» ее содержания: /ворона в павлиньих перьях/, /медвежья услуга/.
К басням И.А.Крылова восходит около 50 крылатых выражений. Они отмечены практически во всех справочниках крылатых единиц и описаны С.А.Коваленко в работе «Весёлое лукавство ума» [Коваленко 1989: 74-111]
Всякая басня – иносказание. Говорится о животных, понимай: о людях. И если даже говорится о людях – все равно иносказание: повествуется про уху, приготовленную Демьяном, но смысл не в этой именно ухе и не в этом Демьяне. У любой басни тысячи разгадок.
Но особенность басен И.А.Крылова в том, что многие из них имеют ещё и первую, исторически-конкретную разгадку. Почему читатель об этом догадывается? /Современники, во всяком случае, догадывались/. По конкретным деталям, по общей выразительности нарисованной картины, по верной передаче значения события. Для всего этого нужен особо точный, выразительный, конкретный язык. И его создал Крылов – баснописец.
Конкретность языка, точность описаний в басне нужны не для характеристики персонажей. Если, например, волк был бы описан так, что точь-в-точь получился бы живой волк («хищное животное их семейства собачьих»), он не годился бы для басни: ведь нужен не настоящий волк, а иносказательный, такой, который ассоциировался бы с человеком. Поэтому вся конкретность характеристик, их выразительность, картинность, жизненная меткость у Крылова перенесены на изображение движения, действия. Действие у него живописно, образно, выразительно-динамично.
Вот рассказ о рыбаке:
Закинет уду, глаз не сводит с поплавка;
Вот, думает, взяла! В нем сердце встрепенется,
Взмахнет он удой: глядь – крючок без червяка;
Плутовка, кажется, над рыбаком смеется,
Сорвет приманку, увернется
И, хоть ты что, обманет рыбака/.
[«Плотичка» И.А.Крылов 1985: 171 ]
Всюду торжествует динамичный, точный и меткий глагол. Глагольно, с помощью действия, рисует Крылов взаимоотношения персонажей. Вот как изображено отношение Лягушек к их Царю:
Царь этот был осиновый чурбан, сначала, что его особу превысоку,
Не смеет подступить из подданных никто:
Со страхом на него глядят они, и то
Украдкой, издали, сквозь аир и осоку;
Но так как в свете чуда нет,
К которому б не пригляделся свет,
То и они сперва от страху отдохнули,
Потом к Царю подползть с преданностью дерзнули:
Сперва перед Царем ничком;
А там, кто посмелей, дай сесть к нему бочком,
Дай попытаться сесть с ним рядом;
А там, которые ещё поудалей,
К Царю садятся уж и задом,
Царь терпит все по милости своей.
Немного погодя, посмотришь, кто захочет,
Тот на него и вскочит.
[«Лягушки, просящие Царя» И.А.Крылов, 1985: 33 ]
Умение рисовать действие особенно пригодилось Крылову для изображения речи героев. Речь – тоже действие. Его герои говорят самым естественным, самым живым языком, крайне активным, крайне действенным.
Стихи Крылова выразительны в самом своем звучании. В басне «Лягушки, просящие Царя» предметы представлены поэтом так живо, что «они кажутся присутственными». Живопись заключается в самих звуках! Два длинных слова: ходенем и трясинно прекрасно изображают потрясение болота:
И плотно так он треснулся на царство,
Что ходенем пошло трясинно государств.
[«Лягушки, просящие Царя» И.А.Крылов, 1985: 33]
В последнем стихе, напротив, красота состоит в искусном соединении односложных слов, которые представляют скачки и прыгание:
Со всех лягушки ног
В испуге пометались,
Кто как успел, куда кто мог…
[«Лягушки, просящие Царя» И.А.Крылов, 1985: 33]
Действительно, если мы понаблюдаем, что делает наш язык, когда мы произносим последний стих, то увидим, что движения его представляют копию лягушиного скакания.
Звук, артикуляции сами процессуальны. Они – действие и его результат. И не удивительно, что Крылов, пристрастный к действию, привлек и звук для изображения этого действия.
«Крылову были близки национально-патриотическая идея Шишкова и его мысли о народной и национальной культуре. Он считал, что русской литературе надо дать самостоятельное развитие на ее собственной основе. В своих драматических сочинениях он высмеивал слепое и глупое подражание французским нравам и модам, пренебрежение родным языком, причем носителями здравого практического смысла у него часто выступали слуги, а не господа. Он полагал также, что национальное начало действительно потеснено, а утрачивая национальные и народные черты, Россия теряет свое подлинное лицо» [Коровин 1996: 297].
В.А.Жуковский в статье, посвященной басням Крылова, отмечал следующее: «Слог басен его вообще легок, чист и всегда приятен. Он рассказывает свободно и нередко с тем милым простодушием, которое так пленительно в Лафонтене. Он имеет гибкий слог, который всегда применяет к своему предмету: то возвышается в описании величественном, то трогает нас простым изображением нежного чувства, то забавляет смешным выражением или оборотом. Он искусен в живописи – имея дар воображать весьма живо предметы свои, он умеет и переселять их в воображение читателя; каждое действующее в басне его лицо имеет характер и образ, ему одному приличные; читатель точно присутствует мысленно при том действии, которое описывает стихотворец» [Жуковский 1985: 190].
И.А.Крылов сделал основой своего творчества живую народную речь. Н.И.Надеждин уже в 30-х годах указывал на басни Крылова как на блистательные примеры «возведения простонародного языка, даже в материальном отношении, на высшую ступень литературного достоинства» [Надеждин 1972: 438].
Действительно, Крылов сумел показать, хотя и в пределах одного литературного жанра, что простонародный язык обладает огромными изобретательно-выразительными возможностями; можно привести десятки цитат из его басен, в которых просторечие играет незаменимую роль средства изображения и выражения (см. Приложение 1):
Пыхтела да пыхтела,
И кончила моя затейница на том,
Что, не сравнявшийся с Волом,
С натуги лопнула – и околела.
[«Лягушка и Вол» И.А.Крылов, 1985:9]
Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом
Здесь чистое мутить питьё
[«Волк и ягненок» И.А.Крылов, 1985: 17]
Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье сперло –
И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во все воронье горло:
Сыр выпал – с ним была плутовка такова.
[«Ворона и Лисица» И.А.Крылов, 1985: 5]
Помимо просторечной лексики, Крылов использует и синтаксические формы устной речи с ее эллипсисами и умолчаниями, например:
Послушать, — кажется, одна у них душа,
А только кинь им кость, так что твои собаки
[«Собачья дружба» И.А.Крылов, 1985: 37]
Шалун какой-то тень свою хотел поймать:
Он к ней, она вперед: он шагу прибавлять,
Она туда же; он, наконец, бежать:
Но чем он прытче, тем и тень скорей бежала.
[«Тень и человек» И.А.Крылов, 1985: 122]
Вместе с тем Крылов в случае художественной необходимости использовал и славянизмы, например:
Юпитер рек: «а если не смиряться
И в буйстве прекоснят, беcсмертных не боясь,
Они от дел своих казнятся.
[«Безбожники» И.А.Крылов, 1985: 27]
Во храм вошел проповедник
(Он в красноречии Платона был наследник)
Прихожан поучал на добрые дела.
Речь сладкая, как мед, из уст его текла
В ней правда чистая, казалась, без искусства,
Возъемля к небесам все помыслы и чувства,
Сей, обличала мир, исполненный тщетой.
Но всяк ему еще внимал и, до небес
Восхищенный, в сердечном умиленье
Не чувствовал своих текущих слез.
[«Прихожанин» И.А.Крылов, 1985: 189]
Вывод:
Таким образом, Крылов использует разнообразный, выразительный, идиоматически насыщенный язык, основным источником которого была народно-разговорная речевая стихия, но также и славянский язык.
1.3.Изменение жанра басни в современности (на примере творчества С.В.Михалкова)
«Разить порок пером учитель у Крылова», — читаем мы в одной из басен С.В.Михалкова, и этот афоризм, думается, как нельзя лучше определяет истоки басенного творчества поэта. Следуя славным традициям великого русского баснописца, советский поэт «разит порок» — борется с косностью, рутиной, чванством, со всем тем, что мешает двигаться вперед.
Басни Крылова, соединяющие в себе веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться, являлись для советских баснописцев сокровищницей, питающей их творчество.
С.В.Михалков направлял свои удары по невежеству и культурной отсталости, по классовым врагам, против империалистических агрессоров. Задача сатиры этого времени – разоблачать старое, отживающее, помогать новому, растущему, развивающемуся.
Всякий, прочитав басню Михалкова «Заяц во хмелю», невольно с большим вниманием оглянется вокруг и спросит себя: «А не напоминает ли Иван Петрович этого зайца – труса и угодника? Нет ли сходства у Петра Ивановича с покровительствующим зайцу Львом?»
Те убийственные характеристики, которыми поэт наградил героев басни, ее острый юмор помогут читателю распознать в жизни носителей подобных качеств, отнестись к ним без снисхождения. Поэт сумел проникнуть в психологию подхалима, заискивающего перед начальством, готового при случае на любую подлость, высмеял его, показал гнусность его поведения.
В этом зайце воплощены черты отвратительных, но, к сожалению, еще существующих людей. Они мешают нашему движению вперед, и художник правильно поступил, сделав их предметом сатирического изображения. При этом он, конечно, несколько сгустил краски, заострил образы, но это только подчеркивает его главную идею, делает ее более доходчивой.
Точность «басенной пристрелки» — одно из первейших условий в работе баснописца. Огонь сатиры только тогда по-настоящему жжет, когда он направлен против конкретно охарактеризованных, типических явлений, против реальных и существенных пороков и недостатков. Лучшие басни С.Михалкова обладают этими качествами.
Пожалуй, наиболее ярко это проявилось в басне С.Михалкова «Лиса и Бобёр». Может быть, и ее большая популярность во многом зависит от очень удачного выбора аллегорических образов. Кто герои этой басни? Это, прежде всего Лиса – хитрая, изворотливая хищница, которая «из рыжей стала чернобурой» (то есть обладательницей богатых даров, так сказать, Лисой с достатком), ей посчастливилось «приметить» и вовремя, по меткому народному выражению, «убить бобра».
«Лиса приметила Бобра» – так и начинается басня, и этот второй аллегорический образ басни не менее удачно и выразительно нарисован автором:
Лиса приметила Бобра:
И в шубе у него довольно серебра,
И он один из тех бобров,
Что из семейства мастеров…
[«Лиса и Бобёр» С.Михалков 1985: 23]
Произведение представляет собой изредка прерываемый автором живой и красочный диалог героев. Ведь хорошая поэтическая басня должна быть маленькой повестью, драмою с лицами и характерами, поэтически очеркнутыми. С самого начала басни всем становиться совершенно ясным, что поэт «пишет про зверей, про птицу и насекомых», а попадает «все в знакомых», то есть говорит о людях, об их взаимоотношениях.
Диалогический характер построения басни придает ей черты драмы, и это помогает баснописцу добиться большого эмоционального воздействия на читателей и слушателей, сообщить яркий колорит и выразительность своим персонажам. /Ну, словом, с некоторых пор Лисе понравился Бобер/, — с внутреннем сарказмом рассказывает автор. И затем следует «драма» Лисы. /Лиса ночей не спит/, — доверительно, с тонкой издевкой над мелкой, завистливой и злобливой душонкой сообщает автор. Далее идет «монолог» Патрикеевны:
Уж я ли не ловка к тому же?
Чем я своих подружек хуже?»
[«Лиса и Бобёр» С.Михалков 1985: 23]
И этот монолог, естественно, звучит как саморазоблачение Лисы, о которой мы думаем: «Да, ты хитра, ловка, завистлива», и ясно видим, что из нее просто-напросто прет мещанская пошлость:
«Мне тоже при себе пора
[«Лиса и Бобёр» С.Михалков 1985: 23]
Использование автором риторических вопросов в монологе неслучайно, это подчеркивает самоуверенность, амбициозность Лисы.
Так завязалось действие этой «драмы», жертвой которой оказался обольщенный Бобер:
Седая у Бобра вскружилась голова
И, потеряв покой и сон,
Свою Бобриху бросил он,
Решив, что для него, Бобра,
Глупа Бобриха и стара…
[«Лиса и Бобёр» С.Михалков 1985: 23]
Правильно отмечалось в нашей критике, что прием иносказательного повествования представлен в басне «Лиса и Бобер» не только словами автора, но и словами самих персонажей:
Спускаясь как-то к водопою,
Окликнул друга старый Еж:
— Привет, Бобер! Ну, как живешь
Ты с этой … как ее … с Лисою?
— Эх, друг! – ему Бобер в ответ. –
Житья-то у меня и нет!
Лишь утки на уме у ней да куры:
То ужин – там, то здесь – обед.
Скажу тебе, как зверю зверь:
Сейчас мне впору хоть топиться.
[«Лиса и Бобёр» С.Михалков 1985: 24]
Перед нами пример умелого использования приема иносказательного повествования, которое очень тонко разработано на протяжении всей басни и ведется в двух планах: это рассказ о повадках и характерных признаках описываемых животных и одновременно рассказ об отношениях людей. Например, говоря о Бобре, что в /шубе у него довольно серебра/, поэт подразумевает, с одной стороны, лучший бобровый мех, то есть мех с проседью, с серебром, и вместе с тем имеет в виду материальную обеспеченность старого ловеласа. Говоря о Бобре, что он /из семейства мастеров/, автор подчеркивает умение этих животных воздвигать плотины, вместе с тем он намекает на общественное положение Бобра – в переносном смысле солидного, делового человека.
Выражение /лишь утки на уме у ней да куры/ вызывает, прежде всего ассоциацию с образом лакомки лисы, а в иносказательном смысле говорит о типических чертах, свойственным дамам, подобным Лисе, которые очень любят сплетни, сенсации и не прочь /строить куры» другим «Бобрам/.
Здесь же мы встречаем удачную перефразировку обычного разговорного устойчивого словосочетания. /Как человеку человек/ заменено на /зверю зверь/, это лишний раз дает почувствовать, что, говоря о животных, речь свою автор адресует людям.
Уже в ходе повествования становиться ясна мораль. Она – в драматической кульминации басни:
— Беги домой! – заметил Еж. –
Не то, дружище, пропадешь.
[«Лиса и Бобёр» С.Михалков 1985: 24]
И развязка, подготовленная всем развитием сюжета, вызывает дружный смех читателей, которые теперь легко уже воспримут точный смысл басни сей: он полезен и здоров, не так для рыжих Лис, как для седых Бобров.
Подобные концовки мы встречаем и в других баснях Михалкова («Лев и Муха», «Медвежий зарок», «Бешеный Пес», «Морской индюк», «Дальновидная Сорока», «Ворона и Гусь»). Но есть у него басни («Толстый и Тонкий», «Полкан и Шавка», «Нужный Осел»), которые вовсе лишены резюмирующей морали, потому что намек, данный в самом содержании, настолько ясен, что никакого добавочного комментария уже не требуется.
Безусловно, С.Михалков соблюдает канонические черты басни. Он – не только знаток и слуга этого старинного жанра, но и довольно смелый его новатор. Одним из новшеств, привнесенных Михалковым в этот давно установившийся жанр, можно назвать его отход от сугубо традиционного ряженства басенных персонажей под всевозможных зверей. Михалков нередко берет на себя смелость вести тему прямо, без всяких там «зверооколичностей», без игры в зоопарк. Больше того, он иногда персонажами своих басен делает даже неодушевленные предметы, приближая, таким образом, басню к нашей изрядно замеханизированной современности:
Остаток крепости – кирпичная стена
На древней площади мешала горсовету,
Чтоб вид на новый дом не портила она.
Решенье принято. Назначен день и час,
Но вид на новый дом при этом не открылся –
Стена осталась, как была,
Она лишь трещину дала,
А новый дом напротив – развалился!
Я к тем строителям свой обратил упрек,
Что строят тяп да ляп, чтоб только сляпать в срок.
[«Стена и дом» С.Михалков 1985: 161]
Но в этом еще не вся мораль. Мораль заключается еще и в том, что наш ускоренный век ни в коем случае не должен отменять чувства основательности и постоянства. И главным из этих чувств является постоянство и незыблемость совести человеческой, и незыблемость его внешнего и нравственного облика.
У Михалкова немало и таких басен, в которых человек становится их непосредственным героем. Это прекрасно умел делать и И.А.Крылов. В ряде басен Михалкову удалось создать конкретные, глубоко типические характеры людей и тут же, не морализуя назойливо, а, продолжая лепить художественный образ, наметить пути исправления осмеянного персонажа. Одним из таких произведений является басня «Иван Иванович заболел», показывающая, как общество лечило зазнайку:
Взялся лечить народ.
В один прекрасный день его
Что день и ночь дежурил у ворот!
И все пошло наоборот!
Иван Ивановича как будто подменили:
Кого не узнавал — теперь он узнает,
Кого не принимал – тех в гости сам зовет,
С людьми он говорит охотно, просто, внятно,
Вернулся он в семью,
Отлично в ней живет.
[«Иван Иванович заболел» С.Михалков 1985: 53]
Одним из действенных приемов басенного творчества Михалкова являются «крутые повороты» в тоне, в интонации автора. Они заставляют, казалось бы, чисто бытовую, чуть ли не интимную, маленькую басенную «драму» вдруг неожиданно зазвучать нотами страстного обличения.
Так, например, заключительные строки басни «Текущий ремонт» придают общий смысл отдельному наблюдению, выводят описанный эпизод из категории «частности», делают комическую сценку сатирой:
В основу басни сей я взял нарочно мел,
Чтоб не затронуть поважнее дел!
[«Текущий ремонт» С.Михалков 1985: 38]
Или вспомним, например, концовку басни Михалкова «Енот, да не тот»:
В одной приемной горсовета
На ум пришла мне басня эта
[«Енот, да не тот» С.Михалков 1985: 19]
Как и для всего его творчества в целом, для Михалкова – баснописца характерно большое тематическое многообразие. Поэт подвергает осмеянию множество пороков:
космополитизм («Медвежий зарок», «Кукушка и скворец», «Две подруги»),
угодничество, чванство, бюрократизм, взяточничество, мещанскую пошлость, невежество («Толстый и Тонкий», «Соловей и Ворона», «Жадный Вартан», «Без вины пострадавшие», «Лиса и Бобер», «Заяц во хмелю», «Лев и Муха», «Нужный Осел»),
недостатки нашего правящего аппарата, особенно конкретных виновников этих недостатков («Енот, да не тот», «Заяц и Черепаха», «Услужливая Коза», «Текущий ремонт», «Баснописец-перестраховщик», «Дальновидная Сорока»).
Сила лучших басен С.Михалкова – в правильном выборе «цели» и тех художественных средств, которые помогают обрушить на нее действительно точный прицельный огонь сатиры. Этому подчинено все – и разработка сюжета, и отбор наиболее типических персонажей, и умение найти комическую ситуацию, в которой обнажается характер героя.
Вывод:
В его баснях отразился советский обыватель в разных своих типажах: власть имущие чины, их прихлебатели, бездари от науки и искусства, наивные простаки и пр. Наиболее частый басенный конфликт у С.Михалкова – между ограниченной в своем самодовольстве властью и трусливой «чернью». Аллегории зверей и птиц у Михалкова всегда имеют прямое отношение к социальным реалиям, к непосредственным впечатлениям. Его басни были актуальны в советскую эпоху, писались всегда на злобу дня.
