Образовательный портал
Электронный журнал Экстернат.РФ, cоциальная сеть для учителей, путеводитель по образовательным учреждениям, новости образования
Анализ-исследование рассказа Владимира Маканина «Кавказский пленный»
Анализ-исследование рассказа Владимира Маканина
«Кавказский пленный»
Анализ художественного произведения… Основной вид работы на уроках литературы. Разработана методика этого вида деятельности. Правильная, умная. Казалось бы, нет ничего проще: изучи и применяй на практике. Но когда видишь перед собой на уроке множество пар глаз, с интересом устремлённых на тебя, такая простая схема, заранее приготовленная, начинает представляться ненужной, неуместной. И думаешь только об одном: как сделать так, чтобы интерес не пропал, чтобы живое слово, сказанное когда-то давно, дошло до душ юных читателей.
Преисполняешься огромной ответственностью, ибо ощущаешь себя проводником мыслей и чувств гениальных мастеров слова.
Слова…Мы все привыкли к ним и произносим, не задумываясь, не придавая им порой особенного значения. Всуе звучащее слово становится затёртым, теряет глубинный смысл. Но как загораются глаза молодых читателей, когда столь знакомое, привычное им слово вдруг засверкает совершенно новым светом!
Анализ стиля писателя, художественных средств, им применяемых для выражения своей позиции, представляется наиболее трудным, но и наиболее интересным в работе над художественным произведением.
Вспомним: «Стиль всякого писателя так тесно связан с содержанием его души, что опытный взгляд может увидеть душу по стилю, путём изучения формы проникнуть до глубины содержания». Так А.Блок в едином высказывании точно выразил специфику авторской деятельности.
Итак, перед нами непростое произведение не классической литературы – рассказ В.Маканина «Кавказский пленный» (1994г.)
Предлагаю своё прочтение данного произведения, опираясь на особенности стиля писателя, форму художественного произведения.
Произведение В.Маканина неоднозначно…Тем и интересно. Заставляет юных читателей задуматься о вечных ценностях и поразмышлять о них, опираясь на жизненный материал, не столь далёкий от них во времени.
Анализ повести В. Маканина «Кавказский пленный»
Семантика названия и пространственно-временная организация произведения В. Маканина, повествующего о жизни и смерти солдат в период войны на Кавказе. Основная идея писателя: красота не способна спасти мир, наполненный жестокостью и ужасом военных будней.
Анализ повести В. Маканина «Кавказский пленный»
маканин солдат война кавказ
Государственная премия Российской Федерации в области литературы и искусства присуждается с 1992 года за наиболее талантливые, отличающиеся новизной и оригинальностью произведения, получившие общественное признание и являющиеся значительным вкладом в художественную культуру России.
Рассмотрим повесть «Кавказский пленный» и постараемся ответить на вопрос. Почему именно это произведение удостоилось государственной премии?
Необычна и пространственно-временная организация произведения. Зыбкая грань между настоящим временем и его назначением. Временные отрезки выбиваются из общего потока и обретают собственное значение в повести. Пространство так же разбивается на отдельные отрезки, которые в конечном итоге переплетаются и повторяются. Создается ощущение, что герои повети плутают в лабиринте из которого нет выхода, то есть они навечно становятся его «пленными».
1. Алла Марченко «И духовно навеки почил?» http://magazines.russ.ru/ novyi_mi/1995/8/marchen.html
Подобные документы
Традиция изображения в русской литературе войны и участвующего в ней человека. Интерес к его внутреннему миру, Л.Н. Толстой «Севастопольские рассказы», «Война и мир». Особенности изображения человека на войне в рассказах О.Н. Ермакова и В.С. Маканина.
реферат [40,3 K], добавлен 18.02.2009
Портрет как средство создания образа в художественной литературе. Творчество В.С. Маканина как продолжение традиций русской классической литературы. Эволюция героев: от «Валечки Чекиной» и «»Предтечи» до Петровича в «Андеграунде нашего времени».
курсовая работа [73,8 K], добавлен 27.09.2010
Важнейшие составляющие феномена Кавказа как семантического ядра развитого тематического комплекса в русской литературе. Реализация темы боевых действий на Кавказе в прозе Л.Н. Толстого и современных российских писателей (В. Маканина, З. Прилепина).
дипломная работа [97,5 K], добавлен 17.12.2012
Краткое изложение сюжета произведения, его тема, идея, описание войны. Образ немецкого солдата, который превращается в обыкновенного человека, такого же замученного войной, окопами, страхом смерти, как наш русский солдат. Неприкрытая правда о войне.
анализ книги [15,8 K], добавлен 31.05.2013
Произведения о войне как трагедии народа в литературе ХХ века. Краткая биографическая справка из жизни В. Быкова. Сюжет повести «Сотников». Основная цель партизанской войны. Нравственная сила Сотникова. Роль и место повести в творчестве писателя.
реферат [21,1 K], добавлен 09.12.2012
История жизни и творчества русского писателя и режиссера Василия Макаровича Шукшина. Обзор творчества: основные темы и произведения. Место повести «Калина красная» в творчестве писателя. Анализ произведения: тема деревенского человека, герои и характеры.
реферат [22,4 K], добавлен 12.11.2010
Творчество писателя фронтовика Вячеслава Кондратьева, особенности изображения им войны. Этапы жизни В. Кондратьева, его годы на войне и путь к писательству. Анализ повести «Привет с фронта». Идейно-нравственные связи в произведениях Кондратьева.
реферат [30,4 K], добавлен 09.01.2011
Василь Быков строит сюжеты только на драматических моментах войны местного, как говорят, значения с участием простых солдат. Шаг за шагом, анализируя мотивы поведения солдат в экстремальных ситуациях.
сочинение [11,8 K], добавлен 29.04.2006
Жизнь и творчество Константина Воробьева. Основные сюжеты повести «Убиты под Москвой». Особенности описания войны в повести К. Воробьева «Убиты под Москвой». Многоликость смерти на войне в повести. Столкновение трех правд в повести К. Воробьева.
реферат [17,1 K], добавлен 11.05.2010
«Капитанская дочка» А.С. Пушкина как прощальное произведение великого писателя, основная идея повести и особенности ее изложения. Историческое начало «Капитанской дочки» и отражение в ней духовных переживаний героев, этапы описания образа предателя.
презентация [1,8 M], добавлен 26.12.2011
Анализ рассказа «Кавказский пленный»
Рассказ имеет довольно интересный и напряженный сюжет, что выгодно отличает его от других произведений, т.к. писатель России всех времен считает, что интересный сюжет не главное в произведении.
«Не отрывая взгляда от идущих по левой тропе (этот отряд был совсем недалеко и и пройдёт мимо них первым), Рубахин завёл руку назад и осторожно коснулся тела пленного. Тот чуть дрожал, как дрожит женщина перед близким объятьем. Рубахин тронул шею, ощупью перешёл на его лицо и, мягко коснувшись, положил пальцы и ладонь на красивые губы, на рот (который должен был молчать); губы подрагивали.
Собственно говоря, здесь и конец сюжета, но последняя сцена настолько потрясает, не отпускает читателей. Что уж говорить о самих солдатах, двух наших героях. Мы не видим в эти моменты Вовку-стрелка, он более толстокожий что ли. А вот Рубахин, впервые за длинные месяцы почувствовавший теплоту, привязанность к живому существу, пусть даже врагу, находится на грани своих жизненных сил. Он бесконечно вспоминает эпизоды их совместного пути, перед ним возникает лицо прекрасного юноши, ему чудится в каких-то запредельных сновидениях, что юноша его всё же прощает.
Так об этом говорят подполковник Гуров с Алибековым.
— И чего ты упрямишься, Алибек. Ты ж, если со стороны глянуть, пленный. Все ж таки не забывай, где ты находишься. Ты у меня сидишь.
— Это почему же – я у тебя?
— Да хоть бы потому, что долины здесь наши.
— Долины ваши – горы наши.
И все же кто по праву может называться тем единственным пленным, о котором сказано в заглавии? Юноша-горец или Рубахин? Юноша-горец в прямом смысле этого слова пленник, его жизнь трагически оборвалась именно в плену. Рубахин служит на Кавказе и пленен им. Он сам удивляться: что ему в этих горах и равнинах, в этом высоком небе? Что ему в этих непроглядных буднях войны? Не лучше ли уехать домой? Ведь в конце рассказа он действительно укладывает чемодан, собираясь покинуть Кавказ. Но вряд ли этот свой порыв он претворит в жизнь. Рубахин является поистине пленным, т.е. плененным, уязвленным в самую душу красотой юноши-горца.
«Он глянул на пойманного: лицо удивило. Во-первых, молодостью, хотя такие юнцы, лет шестнадцати-семнадцати, среди боевиков бывали нередко. Правильные черты, нежная кожа. Чем-то еще поразило его лицо кавказца, но чем? – он не успел понять».
Немного позже он внезапно догадался, что его беспокоило в пленном боевике – юноша был красив.
«Пленный не слишком хорошо говорил по-русски, но, конечно, все понимал. Злобно, с гортанно взвизгивающими звуками он выкрикнул Ходжаеву что-то в ответ. Скулы и лицо вспыхнули, отчего еще больше стало видно, что он красив – длинные, до плеч, темные волосы почти сходились в овал. Складка губ. Тонкий, в нитку, нос. Карие глаза заставляли особенно задержаться на них – большие, вразлет и чуть враскос».
Жанр рассказа
Ещё раз, вспомнив о сюжете, авторы проекта убедились, что такой сюжет требует непростого жанра. Мы пришли к выводу, что по жанру это рассказ-притча. Обычно жанр притчи говорит о чём-то вечном, не тленном, неизменном, сохраняющим в себе вечные ценности. По словарю литературоведческих терминов притча- жанр эпоса, объясняющий на основе иносказании какую-либо сложную философскую, социальную или этическую (нравственную) проблему на простых жизненных примерах. От басни отличается тем, что разъясняет не конкретные, жизненные, а отвлеченные проблемы. Пример- евангельские притчи.
Размышляя о жанре притчи, авторы проекта выделили несколько черт, характерных для этого жанра.
-двучленность структуры (текст и пояснение);
-наличие загадки, требующей разгадки от читателя, сопоставления, сопереживания, интеллектуально- нравственной работы;
-соединение вечного и временного, абстрактного и конкретного;
Разберём каждый из этих аспектов.
Куда вдруг делись горы? Залитое солнцем пространство напоминало Рубахину о счастливом детстве (которого не было). Особняком стояли над травой южные горные деревья (он не знал их названий). Но более всего волновало равнинную душу эта высокая трава, дышавшая под несильным ветром.»
Для чего нужно пояснение?
По нашему мнению, это единственная возможность для автора В. Маканина высказать хотя бы косвенно своё отношение к происходящему. О всех замечаниях в скобках следует сказать, они предельно кратки, в них нарочито упрощённые комментарии, которые должны помочь понять характеры героев, очень простых приземлённых людей, на первый взгляд лишённых нравственного потенциала. Например, из великой и всеобъемлющей фразы Ф.М. Достоевского о красоте, солдаты способны почувствовать только красоту местности. Привлекает внимание и последующие замечания в скобках: «И вновь- на самом выходе из теснины- высокая трава. Ничуть не пожухла. Тихо колышется. И так радостно перекликаются в небе (над деревьями, над обоими солдатами) птицы. Возможно, в этом смысле красота и спасает мир. Она нет-нет и появляется как знак. Не давая человеку сойти с пути. (Шагая от него неподалеку. С присмотром.) Заставляя насторожиться, красота заставляет помнить».
Здесь начинает выявляться следующая черта рассказа-притчи – наличие загадки, которая требует разгадки от читателя, от исследователя, и разгадать её можно только на основе интеллектуально-нравственной работы, сопереживаний и сопоставлений, найденных в тексте.
Нам кажется, что эту загадку мы определили: она в первой строчке рассказа и выделена курсивом. Это знаменитая фраза Ф.М. Достоевского: «Красота спасёт мир». Эта фраза сразу привлекает к себе внимание и тем, что представляет собой достаточно распространенный художественный примем новейшей литературы- интертекстуальность (использование в авторском тексте В.Маканина чужого текста, Ф.М.Достоевского. обычно эта использованная чужая фраза является классической, известна всем и каждому и имеет широкий всеобъемлющий смысл, выходящий за рамки литературы и помогающий понять основы человеческой жизни). Именно эта фраза будет незрим сопровождать двух героев рассказа от начала и до конца. Солдаты не думают о красоте, но она одним своим присутствием в мире делает их жизнь ярче и одновременно, опасней. Именно красота зелёной солнечной лужайки привлекла ефрейтора Бояркова, а потом и погубила его. Все солдаты интуитивно чувствуют, что красота опасна, для них, что она заставляет иногда замедлить шаги и при этом отвлечься, просмотрев опасность, иногда вызывает целый поток незнакомых мыслей, полузабытых чувств и эмоций, которые на войне не нужны, они могут стоить жизни. Более подробно о фразе «Красота спасет мир» и о её значении для рассказа будет сказано ниже.
Ещё одна черта рассказа-притчи – это соединение вечного и временного, абстрактного и конкретного. «Вечное» и «временное» проявляется здесь в самом способе показа действительности, в хронотопе рассказа,(т.е. единстве времени и пространства в произведении). Здесь явно показана чеченская война, но В.Маканин, избегая конкретности и действуя по законам жанра притчи, не написал присущих этой войне терминов «Чечня», «боевик», «полевой командир», «федералы» и т.д. Из сюжета невозможно понять какая, из двух реальных военных компаний отображена в рассказе. Автор не использует названия сел, городов, географических названий, делая своё повествование предельно абстрактным. Используя приём абстрактности, автор понимает, что никакая абстрактность здесь не поможет, и читатель легко разберется, какая территория здесь показана и о какой войне идет речь. В этой парадоксальности соединения абстрактного и конкретного мы видим огромный талант настоящего писателя-мастера, сумевшего добиться соединения почти несоединимого. Говоря о единстве вечного и временного, следует заметить, что наиболее ярко этот прием показан в финале.
«”И что здесь такого особенного? Горы. ” – проговорил он вслух, с озленностью не на кого-то, а на себя. Что интересного в стылой солдатской казарме – да и что интересного в самих горах? – думал он с досадой. Он хотел добавить: мол, уже который год! Но вместо этого сказал: “Уже который век. ” – он словно бы проговорился; слова выпрыгнули из тени, и удивленный солдат додумывал теперь эту тихую, залежавшуюся в глубине сознания мысль. Серые замшелые ущелья. Бедные и грязноватые домишки горцев, слепившиеся, как птичьи гнезда. Но все-таки – горы!? Там и тут теснятся их желтые от солнца вершины. Горы. Горы. Горы. Который год бередит ему сердце их величавость, немая торжественность – но что. Собственно, красота их хотела ему сказать? Зачем окликала?»
Вовка-стрелок – тоже один из главных героев, своеобразный антипод, “противовес главному герою.
То, что Рубахин имеет только фамилию, а Вовка-стрелок только имя с приложением “стрелок”, не случайно. Вовка – имя с уменьшительным суффиксом –к- придает личности его тривиальность, необременительность мыслями, Вовка практичен, умеет адаптироваться к непростой действительности, неспособен ощутить и правильно понять внутренний мир, переживания другого человека. Вовка подсмеивается над отношением Рубахина к пленному, но назло его отношения с местной девушкой, которую он быстро и умело склоняет к одноразовым интимным отношениям, тоже говорят о том, что он думает лишь о себе, не замечая, что с ним ядом живет человек со своими заботами, проблемами… Можно допустить, что Вовка не раскрывает себя до конца, не показывает особенности личности, потому что он мудро, в духе героев русских сказок, правильно оценил теряемую ситуацию военного конфликта, и теперь его организм на интуитивном, подсознательном уровне “включил” программу выживания во что бы то ни стало. Вовке это вполне удается. Что Вовка – гениальный стрелок, читатель понимает лишь к финалу рассказа. «Мне нравится, и жать на пуск. Я и без пули знаю, когда я попал».
Но все симпатии читателей на стороне хмурого и неуклюжего Рубахина, который способен в условиях войны на какой-то миг тонко чувствовать, сострадать и страдать самому.
Красота, которая его постоянно предостерегала, расставляя свои метки, едва не погубила Рубахина.
Именно к финалу рассказа становится до конца понятной загадка рассказа-притчи: у Ф.М. Достоевского эта фраза утвердительная, это аксиома.
В. Маканин “смеет” спорить с самим Достоевским. В его рассказе аксиома становится вопросом: “Красота спасет мир?” Ведь в данном произведении она губительна, не спасла природная красота и пленного юношу-горца, едва не погубила и Рубахина.
В рассказе есть и другие персонажи – это подполковник Гуров и его супруга и командир горцев Алибеков.
Нам представляется более интересным не говорить о их характерах (они описаны прямолинейно, открыто, без “загадок”). Нам предстоит здесь поговорить о проблемах рассказа. Выше, в разделе “Очерк состояния современной литературы” было замечено, что в новейшей литературе наблюдается тенденция невозможности определения авторской позиции, главной идеи и проблематики произведения.
Психологические проблемы тоже можно обнаружить в рассказе, но это то, что еще во времена И.С. Тургенева называли “тайной психологией”. Весь внутренний конфликт Рубахина, вызванный проснувшимися стремлениями к красоте, угадывается не при поверхностном прочтении, а при вдумчивом погружении в текс, при размышлениях.
Одной из ключевых задач рассказа является мысль о противоестественности войны, превращающей человека в существо, живущее только простейшими чувствами, эмоциями, инстинктами.
А чувства высшие, духовные, нравственные заставляют человека на войне отвлекаться, напрягаться, они губительны для него.
Возникает понимание того, что в рассказе есть и гуманистическая авторская позиция,(выше мы говорили о ее отсутствии в современной литературе. Да, слов, понятий, умозаключений у героев и у автора, обозначающих великие нравственные и духовные понятия, в рассказе нет. И события все происходят по принципу самостийности, и характеры существуют по философии экзистенциализма ( все по принципам современной литературы).
Итак, слов, обозначающих внешние человеческие эмоции, чувства устремления, в рассказе нет. Означает ли это, что на этом ограниченном географическом пространстве нет самих этих чувств и понятий?
Финал рассказа говорит о том, что они есть, но здесь могут привести только к хаосу, драматизму, усугубляющим трудности войны.
Проанализировав многие аспекты рассказа В. Маканина “Кавказский пленный” авторы проекта пришли к следующим выводам:
-данный вывод не означает, что забыты все достижения классической литературы, показывающей психологию человека, считающей своей главной задачей воспитание человека духовного, нравственного;
— сквозь новизну, оригинальность приемов новейшей литературы видны “метки”, «мостики” ведущие к классической литературе;
-литература новейшая, к счастью, возникла не на пустом месте, и лучшие достижения великой классики вобрала, впитала, но пока неохотно и скупо это показывает.
Исходя из вышеизложенного, следует утверждать: литературу новейшую нужно читать, интерпретировать, изучать, искать на ее пространстве новые имена, находки, открытия.
Сопоставление фильма А. Учителя «Пленный» и рассказа
Главные герои «Пленного»: двое русских солдат – опытный и немногословный сержант Рубахин (Вячеслав Крикунов), весельчак Вовка (Петр Логачев) и пленный – необычайно красивый чеченский юноша Джамал (Ираклий Масхалаиа). Пленный – трофей Рубахина, захваченный им для спасения застрявшей в ущелье колонны, дорогу к которой должен показать Джамал. Тяжелый горный путь делает из врагов не друзей, конечно, но людей способных к милосердию, состраданию и пониманию того, что и в условиях войны необходимо жить по человеческим законам.
После показа картины состоялась пресс-конференция с участием Алексея Учителя, Владимира Маканина и молодых актеров Вячеслава Крикунова и Петра Логачева.
Алексей Ефимович рассказал журналистам, что фильм уже завоевал приз жюри на фестивале в Карловых Варах и был приглашен на 26 международных фестивалей. Поступило предложение от американского продюсера о съемках ремейка, в котором действие фильма будет происходить в Ираке.
На вопрос о реальности сюжета повести Владимир Семенович Маканин ответил так: «Допускаю, что у этой ситуации есть реальная основа. Во всех войнах пленные были, есть и будут всегда. Конкретные сплетения судеб возникали в процессе работы. Сначала предполагалось, что Пленным может быть и девушка, но этот сюжет нам показался из прошлого, и повесть обрекалась бы на некую крамольность, и как только мне пришла в голову мысль сделать пленным юношу, то сюжет стал из 21 века.
В художественном пространстве кинематографа невозможно выразить те концепции, ключевые моменты, открытия, о которых говорилось при интерпретации рассказа. Фильм – это множество “картинок” и диалогов. Наши герои достаточно молчаливы (кстати, в фильме это сохранено), так каким же образом режиссеру и актерам удалось создать фильм, представленный на многих национальных и международных фестивалях?
Это остается за пределами нашего проекта. Мы как кинозрители можем отметить хорошие актерские работы, сказать, что даже по голливудски красивая внешность юноши-пленного не вызывает чувства неприятия этого. Режиссер фильма подчеркнул, что не копирует рассказ, а создает свое произведение, внеся изменения в сюжет и назвав фильм просто “Пленный”.
Особенности прозы В. Маканина (на примере рассказа «Кавказский пленный») Россия, Ханты-Мансийский автономный округ, г. Сургут
Городская конференция молодых исследователей научно-социальной программы «Шаг в будущее»
Особенности прозы В. Маканина (на примере рассказа «Кавказский пленный»)
Россия, Ханты-Мансийский автономный округ, г. Сургут
МОУ СОШ № 12
с углубленным изучением предметов,
высшей категории, МОУ СОШ № 12
с углубленным изучением предметов
ГЛАВА 1. Особенности прозы В. Маканина (на примере рассказа «Кавказский пленный»)
Из истории постреализма
О трактовке «кавказской» темы в рассказе В. Маканина
Война – воплощение хаоса
«Самотечность» и мотив красоты
Мотив красоты и «голоса»
Введение
В современной русской литературе Владимир Маканин признан одним из лидеров, он выпустил около 20 книг прозы.
Известный канадский славист Норманн Шнейдман в своей книге «Русская литература, гг.» так отозвался о творчестве Владимира Маканина:
«Сегодня Маканин – один из немногих русских писателей, кому удалось за пределами брежневской эры сохранить уровень художественности своей прозы. Путем создания экзистенциального мифа Маканин в своих недавних произведениях сформулировал новую концепцию реальности, причем не застывшую, а подвижную и текучую. Он создает сюжеты, впечатляющие своей философской значительностью, которые обновляют без тривиализации обсуждаемые ими темы».
Актуальность нашего исследования «Особенности прозы В. Маканина (на примере рассказа «Кавказский пленный») обусловлена не только тем, что в рассказе своеобразно раскрывается тема Кавказа, но и тем, что рассказ является ярким образцом произведения постреализма.
Цель исследования: рассмотреть особенности прозы В. Маканина (на примере рассказа «Кавказский пленный») через призму развития современного литературного процесса.
1. Изучить критические, литературоведческие работы, учебную литературу по проблемам современного постреализма.
2. На основе полученных знаний попытаться проанализировать рассказ В. Маканина «Кавказский пленный».
Разработка данной темы имеет практическую направленность: вопросы развития современного литературного процесса в учебниках общеобразовательной школы освещаются довольно скупо, а понятие «постреализм» в некоторых из них лишь упоминается, хотя во время экзаменов знаниям современного литературного процесса уделяется серьезное внимание.
ГЛАВА 1. Особенности прозы В. Маканина (на примере рассказа «Кавказский пленный»)
1.1 Из истории постреализма
Впервые постреализм как целостная художественная система проступает в 1930-е годы, в вершинных произведениях А. Платонова («Чевенгур», «Котлован»), в поздней лирике О. Мандельштама, «Реквиеме» А. Ахматовой, «Мастере и Маргарите» М. Булгакова. Первые блистательные опыты постреализма оставались под запретом в течение долгих лет.
Писатели – постреалисты (В. Маканин, А. Ким, Р. Киреев, А. Курчаткин и др.) активно используют творческий инструментарий постмодернизма, который дает возможность эстетически осваивать абсурдный, агрессивный мир, проникать в его суть. Постреализм настаивает на достижимости истины. Даже если на месте универсальных истин окажется пустота, у человека всегда остается возможность
обретения субъективных, «частных» истин. Множеством рациональных и иррациональных связей он соединен с настоящим и прошлым. Проза постреализма внимательно исследует «сложные философские коллизии, разворачивающиеся в ежедневной борьбе «маленького человека» с безличным, отчужденным житейским хаосом». ( и Липовецкий русская литература. С. 589).
Пафос частного существования в постреализме сопрягается с интересом к архетипическим структурам человеческого сознания (в прозе Маканина), к истории и мифу (в прозе Ю. Буйды, В. Шарова).
Частная жизнь осмысляется как уникальная «ячейка» всеобщей истории, созданная и «обустроенная» индивидуальными усилиями человека, проникнутая персональными смыслами, «прошитая» нитями самых разнообразных связей с биографиями и судьбами других людей.
1.2. О трактовке «кавказской» темы в рассказе В. Маканина
Как отмечают исследователи творчества В. Маканина, в годах его проза серьезно трансформировалась, к этому времени сложилось ядро новой поэтики Маканина.
«Который уж век» (как оговаривается в финале рассказа герой Маканина) Кавказ остается для русской литературы не только местом действия, экзотическим фоном для нетривиального сюжета, но и культурным миром со своим специфическим менталитетом и собственной шкалой экзистенциальных ценностей.
Если в русской романтической поэме («Кавказский пленник» ) Кавказ был эмблематическим пространством свободы, ничем не ограниченного духовного движения (в противовес скованному условностями миру «цивилизации»), то уже в прозе середины XIX века («Кавказский пленник» ) Кавказ стал обрастать деталями быта, подробностями домашних взаимоотношений его жителей, мелочами, повседневностями домашних взаимоотношений. Нравы и обычаи горцев стали естественной частью «энциклопедии русской национальной жизни», воссозданной литературой XIX века.
Дм. Бавильский в своей статье отмечает следующее:
«Который год, век не бросает Рубахин горы… То же самое произошло с Жилиным из рассказа Л. Толстого, который домой собирался, да в плен попал… И остался служить на Кавказе». Вот, собственно, где заявленная в названии перекличка. У Жилина с этого момента, может, жизнь только началась. Таков и Рубахин…» (Бавильский Дм. Зоны мерцания: сухие грозы. О рассказе В. Маканина «Кавказский пленный» и войне как предмете изображения// Независимая газета. 2 ноября. 1995).
И. Роднянская придерживается несколько иного мнения:
«Конечно, рассказ связан со всем и кавказским наследством» русской прозы… Но прочитать «»Кавказский пленный» все же следовало бы не в контексте Пушкина-Лермонтова-Толстого, а контексте Маканина 90-х. (Сюжет тревоги (Вл. Маканин под знаком «новой жестокости»)// Новый мир. 1997. № 4).
Неизменной же составляющей кавказской темы остается горный пейзаж. Можно поменять романтическую «серебристую бахрому» спящих «горных вершин» на «заметный солнцем рыжий бугор», грозные и мрачные горные ущелья увидеть «серыми и замшелыми» – красота, захватывающая дух, не оставит уже человека.
Маканин словно бы специально уточняет в начале рассказа, какая красота оказывается внятна его героям – «красота местности». При том, что «местность» звучит как специфический военный канцеляризм, красота остается волнующей и бередящей душу, пугающей и в то же время могущей спасти. Мотив красоты от начала к концу «Кавказского пленного» приобретает почти иррациональные значения: красота становится невидимой, «невесомой», но ощутимо реальной силой, способной решать человеческие судьбы.
Юношу-горца «красота не успела спасти», хотя обычно «красота постоянна в своей попытке спасти». Приехавшего из «степи за Доном» Рубахина горы – в своей немой торжественности и величавости – не отпускают. Берут в плен. И если на событийном уровне Маканин допускает рокировку по отношению к классическим сюжетам русской литературы XIX века – не горцы берут в плен русского солдата (офицера), а русские солдаты захватывают в плен кавказского юношу, то в своем смысловом итоге рассказ остается историей русского пленника на Кавказе.
Только плен этот метафизический – незримый, безличный (неясно, кто выступает в роли захватчика), лишенный цели. И смысл его тоже останется невнятен – заканчивается рассказ вопросом, ответа на который нет ни у героя, ни у автора. Может быть, его должен найти читатель? «Горы. Горы. Горы. Который
год бередит ему сердце их величавость, немая торжественность – но что, собственно, красота их хотела ему сказать? Зачем окликала?»
В критической статье «Случай Маканина» Н. Иванова отмечает:
1.3. Война – воплощение социального хаоса
Асимметрия цифр (Алибеков предпочитает неровные, некруглые числа, чем только раззадоривает в разговоре Гурова) оказывается важнее, чем смысл самого обмена. «Гуров, разумеется, воевал. Воевал и не стрелял» – такова современная война на Кавказе: нелепая, непонятная, непрекращающаяся.
Более того, периодически война превращается почти в игру под названием «разоружение»: правила известны обеим сторонам, а побеждает более быстрый и удачливый, как в игре в догонялки. Только ставкой в ее «кавказской» версии является жизнь. Война оставляет время на сон, на встречу с женщиной, на разравнивание груды песка и работу в огороде. Рубахин изо всех сил пытается объяснить пленному, что «мы свои люди».
Юношу поймали на время – с единственной целью возвратить его боевикам. Из винтовки с оптическим прицелом (незаряженной!) можно «понарошку» убивать противников: «Этого, что орет, я, считай, шпокнул,» – объясняет Вовка-стрелок, непроизвольно повторяя сохранившиеся из детства в памяти словечки.
Но при всем том «игрушечная» война оборачивается «взаправдашней» смертью для тех, кто чуть менее ловок, не столь опытен, как «партнер» но игре, кто расслабился под влиянием «красоты местности».
Изучив вышеизложенное, мы приходим к выводу:
Первобытность, приоритет инстинкта выживания над чем бы то ни было, отличает этот вариант «самотечности» по Маканину.
(«Самотечность жизни» – это хаотическая логика повседневности, «сумасшествие буден», когда человек уже не контролирует свою жизнь, а превращается в щепку в безличном потоке бытовых сцеплений, зависимостей… «Самотечность» противоположна свободе, она стирает различия между личностями… «Самотечность» – это метафора безвременья …» – и Липовецкий русская литература. С. 627-628).
1.4. «Самотечность» и мотив красоты
Исследуя тексты, внимательно перечитаем первые абзацы рассказа: «Солдаты, скорее всего, не знали про то, что красота спасает мир, но что такое красота, оба они, в общем, знали. Среди гор они чувствовали красоту (красоту местности), слишком хорошо – она пугала. Из горной теснины выпрыгнул друг ручей. Еще более насторожила обоих открытая поляна, окрашенная солнцем до ослепляющей желтизны. Рубахин шел первым, более опытный.
Куда вдруг делись горы? Залитое солнцем пространство наполнило Рубахину о счастливом детстве (которого не было). Особняком стояли над травой гордые южные деревья (он не знал их названий). Но более всего волновала равнинную душу эта высокая трава, дышавшая под несильным ветром».
На наш взгляд Маканин словно специально ломает ритмику фразы, настойчиво вводя почти через каждой предложение вставные замечания: «Среди гор они чувствовали красоту (красоту местности)…»; «Особняком стояли над травой гордые южные деревья (он не знал их названий)». Каждая ремарка в скобках – уточнение, взгляд «еще раз»; повнимательнее, повдумчивее. Если поначалу глаз схватывает общее, то, задержавшись, начинает замечать «индивидуальное», характеризующее ситуацию именно «здесь» и «сейчас».
Вот как об этом говорит критик Бавильский Дм.:
«Вл. Маканин делает первую, вводную главку на рваном ритме документального кино. (Прыгает) камера в руках передвигающегося по распадку оператора. вырывающая те или иные детали, теряющая порой резкость. Известная по телевизионным репортажам стилистика – доведенный до инстинктивного узнавания облик современной войны… Повествователь движется вместе со своими персонажами, не зная всего, что может случиться, и как бы отстраненно (камерой) фиксируя происходящее».(Бавильский Дм. Зоны мерцания: сухие грозы. О рассказе В. Маканина «Кавказский пленный» и войне как предмете изображения // Независимая газета. 2 ноября.1995.).
«Красота» из универсальной эстетической категории превращается в «красоту местности» – а это уже взгляд и понимание человека, успевшего повоевать в горах: ручей, поляна, кустарник. Потом траншея, бугор, склон. И четкое осознание того, насколько опасное открытое место – «красота места» может оказаться губительной.
Анализируя текст, мы обратили внимание на то, что первая страница рассказа написана как увертюра: в ней заданы все основные темы, мотивы,
На наш взгляд, В. Маканин неслучайно на протяжении рассказа несколько раз возвращается к гибели ефрейтора Бояркова. История ефрейтора возникает на первой же странице – неожиданным диссонансом к теме красоты.
1.5. Мотив красоты и «голоса»
Красота взятого в плен юноши-горца выбивает Рубахина из колеи военной «самотечности».
Первая реакция Рубахина на пленного описывается в рассказе двумя словами: «лицо удивило». Причем удивило не молодостью – юнцов в отрядах боевиков было достаточно, не правильными чертами и не нежностью кожи. Осталось что-то интуитивно – уловленное, но не поддающееся пониманию. Лишь замечание сержанта Ходжаева («Таких, как девушку, любят!») объясняет Рубахину, что же так «беспокоило в пленном боевике: юноша был очень красив». Исследуя текст, мы приходили к выводу, что мотив красоты, звучавший в рассказе раньше в связи с кавказской природой, возникает вновь – и те значения, которыми он оказался пронизан, «пропитан» по ходу повествования (тревоги, беспокойства, гибели), актуализируются в сюжете при появлении нового героя.
Кавказский юноша вызывает множество смутных и невнятных для Рубахина переживаний: смущения, желания, взволнованности, стыда, доверия, вникания в чужую душу, настороженности. Красота словно бы обостряет само чувство жизни в Рубахине: он вдруг начинает вслушиваться не только в окружающие звуки (это уже инстинкт немало повоевавшего солдата), но и в свою «притихшую» душу, которая неожиданно откликается на «заряд тепла и … нежности», исходящей от пленного.
Красота юноши-горца беспокоит Рубахина, рождает в его душе не только сострадание, но и заботливую ответственность – за кого? за «врага»?
Человек массы – Красота. Сохранил ли он к ней былую чувствительность? Да, сохранил, да, откликается. Рубахин мучительно робеет, теряется перед непонятной, но очевидной для него силой. Он – реагирует, и реакция его…со стороны души – разрушительна: невыносима нарастающая тревога. Возникает уверенность: прекрасный пленник должен быть убит – независимо от того, опасен
Его красота настолько тревожна и опасна, что Рубахин не в силах вернуть себе прежнее спокойствие и уравновешенность.
По мнению исследователя «красота в понимании Маканина – своего рода сигнал опасности, предупредительный знак… Красота в маканинском мире появляется рядом с тем, что опасно…
Служение красоте должно быть абсолютным – с риском чем угодно, с жертвой чем угодно, включая собственную жизнь. Чувствующий это каким-то собачьим инстинктом Рубахин (ощущающий свою заботу физическим: «В руках, как болезнь, появилось мелкое нетерпение») не знает и не понимает этого. Оттого красота и гибнет в его руках». ( «Но страшно мне: изменишь облик ты»).
Литературный критик отмечает:
«Найдя путь к символической монументальности, Вл. Маканин сумел воплотить в своих зрелых сюжетах архетический конфликт нашего времени: душевные муки человека с изуверской изобретательностью обреченного губить то, что он более всего любит. Удушающее – насмерть – любовное объятие… (Этот) мотив убийства превращает в глубокомысленную притчу, превосходную батальную повесть «Кавказский пленный». Не ненависть – причина войны, а страстная неразделенная извращенная любовь, говорит Маканин…
…Главное у Вл. Маканина – чувствительность к кризису, тревожная интуиция транзита, ощущение промежуточности в жизни человека общества, мира…» ( Прикосновение Мидаса. Вл. Маканин: Взгляд из 1990 года// Литературное обозрение. 1990. № 9).
Итак, мы приходим к выводу, что «голоса», выводящие Рубахина из плена «самотечности», звучат не из глубин бессознательного, а из области духовной, ведь красота – ценность не практическая, для выживания бесполезная. Трепетная ответственность за другого здесь соединяет с областью «высоких слов», с культурой, с красотой, возвышая до личности, заставляя его ощутить свою уникальность; в то время как инстинкт выживания возвращает в первобытную обезличивающую «самотечность». Но в «самотечности» войны и хаоса человек уже больше не может жить в промежутке вместе с двумя мирами – всякий выход за пределы инстинкта здесь чреват гибелью. Только в мучительных снах (в подсознании) остается у Рубахина память о красоте, прорывается такая «ненужная» любовь к юноше. (По Маканину, свобода от «самотечности» может быть достигнута ценой сознательного погружения в бессознательное, путем поиска корней своего «Я» в глубине прапамяти, в том, что он называет «голосами»).
Проведя исследование, мы отмечаем, что Владимир Маканин, представитель современного постреализма, свою художественную философию строит на основе конфликтного компромисса сознательными ориентирами существования и бессознательными голосами, архетипами, немотивированными импульсами.
Художественный мир Маканина внешне поражает документальной точностью. «Документальная» реальность по мере чтения словно расфокусируется – и становится «параллельным миром», живущим по собственным законам. Один из американских исследователей творчества Маканина проницательно заметил: послечеховские герои поселяются в художественном пространстве Сальвадора Дали.
Центральным героем Маканина является человек «массы» – средний, обычный. Явь постепенно вязнет в холодно и отстраненно записанном сне – и начинает подчиняться его логике.
Маканин строит на точно рассчитанной системе композиционных повторов – многократном «проведении» мотивов, эпизодов, значимых характеристик героев. Структурный каркас произведения Маканина выстроен математически четко.
Инерционному существованию Маканин противопоставляет попытку расслышать подлинные «голоса» живой жизни, голос своей личной, «персональной» судьбы. Голос – это символ духовного «окликания», возвращающего человека к себе настоящему, к тому, что составляет его истинное «Я». Одним из примеров развернутой реализованной метафоры «окликания» – окликания красотой – является рассказ В. Маканина «Кавказский пленный».
По данному вопросу нам близка позиция и : «Бесполезно спорить с наивной логикой», а в жизни так не бывает: «Парадоксально, что взывая к гуманизму русской классики, критики Маканина обнаружили собственную нетерпимость, вряд ли совместимую с гуманизмом. Возможно, впрочем, что Маканин сам спровоцировал эту реакцию той смелостью, с которой он соединил интертекстуальные отсылки к русской классике (Пушкин, Толстой, Лермонтов, Достоевский) с приметами новой постмодернистской культуры, для которой в высшей степени характерно внимание к социально маргинализованным группам и феноменам». (Современная русская литература. Т 2. С. 635).
Сегодня, когда проза постреализма внимательно исследует сложные философские коллизии, разворачивающиеся в борьбе «маленького человека» с житейским хаосом, когда частная жизнь осмысляется как уникальная «ячейка» всеобщей истории, возрастает роль изучения особенностей современного литературного процесса на наиболее ярких образцах поэзии и прозы конца ХХ – начала XXI века в курсе литературы общеобразовательной школы.
1. Зоны мерцания: сухие грозы о рассказе «Кавказский пленный» и войне как предмете изображения // Независимая газета 2 ноября 1995.
2. Прикосновение Мидаса. : Взгляд из 1990 года //Литературное обозрение 1990 № 9.
3. Случай Маканина // Знамя 1997 №4
5. Кавказский пленный. М., 2004.
6. Лекции по русской литературе. М., 1996.
7. Сюжет тревоги. Под знаком новой «жестокости» // Новый мир. 1997 №4
8. Русская литература: Большой учебный справочник для школьников и поступающих в вузы. 2-е изд. М., 1999.
