Дома терпимости в концлагерях: для кого их создали нацисты
Во время Второй мировой войны проституция в Третьем рейхе была взята под строгий контроль: эсэсовский режим не только не запрещал публичные дома, наоборот, всячески поощрял их посещение солдатами. Разветвленная сеть борделей покрывала половину Европы и находилась под строгим контролем нацистского государства.
Существовало четкое разграничение по статусу: рядовому солдату вход в публичный дом для офицеров был строго заказан. За нарушение этого правила можно было схлопотать десять суток ареста. Отдельные публичные дома создавались также для насильно вывезенных рабочих, гражданских и заключенных концлагерей.
Принудительная проституция и поощрение узников
«Строения особого назначения» начали появляться на оккупированных территориях в 1942 году. В Дахау, Заксенхаузене и даже Освенциме создавались лагерные бордели, в которых узниц женского пола принуждали к занятию проституцией. Параллельно с открытием подобных заведений велась жесткая политика по пресечению уличной проституции. Девушек легкого поведения, которые рискнули продавать свое тело без указа рейха, отлавливали на улицах, отправляли в лагеря и подвергали принудительной стерилизации.
Идея поощрять «прилежно трудящихся узников возможностью насладиться обществом женщины» принадлежала Генриху Гиммлеру. Однако обманчиво считать действия рейхсфюрера СС заботой о заключенных. Наоборот, дома терпимости создавались с единственной целью: как эффективнее сподвигнуть узников к еще более усердному труду. Услуга пользовалась популярностью: поход в бордель узники выбирали не реже, чем добавку к рациону, облегчение условий содержания или денежную премию.
Принудительная проституция в нацистских концлагерях дала свои плоды: стремясь заработать вожделенное телесное вознаграждение, заключенные действительно показывали высокую производительность труда на оружейных заводах и в каменоломнях.
«Премия» для надсмотрщиков
Расистская иерархия существовала и при посещении лагерных борделей. Поначалу половые утехи разрешались только узникам, которые были чистокровными немцами. Со временем рейх смягчился и разрешил общение с женщинами представителям некоторых других наций. Исключение составляли евреи: им дорога в лагерные бордели была всегда закрыта.
За определенную плату – две рейхсмарки – внеочередной «премии» могли удостоиться надсмотрщики, старосты и прочая «знать» из числа заключенных лагеря. Стоимость входного билета была довольно высокой. В те времена, например, за три рейхсмарки в столовой можно было купить 20 сигарет.
Аскетичная обстановка не способствовала возникновению влечения, поэтому нередко дело вовсе не доходило до полового акта. Одни мужчины были не в состоянии его совершить из-за проблем с физическим здоровьем, другие предпочитали ему задушевный разговор и ощущение моральной близости с женщиной.
В Бухенвальде, например, «строение особого назначения» было открыто только в вечернее время — с 19 до 22 часов. В дни воздушной тревоги, при отключении воды или света, трансляции по радио речи фюрера, бордель закрывался. Приватного пространства заключенным не оставляли — по коридору всегда ходил эсэсовец, а в дверях были глазки.
Забота о здоровье и отсутствие контрацепции
Нацисты боялись венерических заболеваний, поэтому всерьез заботились об их профилактике. У проституток регулярно проверяли кровь и брали мазки на предмет заболевания сифилисом и гонореей. В больничных бараках выдавались специальные дезинфицирующие мази, которыми женщины обязаны были пользоваться до и после каждого полового акта. Несколько раз в неделю менялось постельное белье, которое подвергалось кипячению.
Сексуальная эксплуатация женщин в концентрационных лагерях Германии
Эта тема долгое время замалчивалась: в десяти концентрационных лагерях СС содержало публичные дома и принуждало женщин-заключённых заниматься в них сексом. Но были и добровольцы, ведь неприличное предложение часто спасало от неминуемой гибели.
При содействии промышленников он ввёл в концлагерях премиальную систему, которая поощряла примерную работу заключённых облегчением содержания, дополнительным пайком, денежными премиями, табаком и, конечно же, посещением борделя. При этом нужно знать, что нацистский режим Третьего Рейха не запрещал проституцию и не боролся с ней. Наоборот, с началом Второй Мировой войны проституция в Рейхе была взята под особый контроль. Половину Европы покрывала сеть борделей, контролируемых нацистским государством. Публичные дома для военных, гражданских, бордели для насильно вывезенных рабочих и, наконец, для заключённых концлагерей.
Как рассказал историк, СС отбирало женщин в женских концлагерях Равенсбрюк или Аушвиц-Биркенау, затем 10 дней их откармливали в больничном отделении и отправляли в мужские лагеря. Большинство «девочек» были коренными немками в возрасте 17-35 лет, но среди них встречались также польки, украинки и белоруски. Многие из них были арестованы за антисоциальное поведение и носили в лагере знак «чёрный угол», навешивавшийся за уклонение от рабочей повинности. СС мобилизовало и арестованных проституток, которые занимались организацией работы публичных домов.
в берлинском ландтаге (региональном парламенте) прошла презентация книги Роберта Зоммера «Das KZ-Bordell» («Бордель в концентрационном лагере»). На 460 страницах исследования описана история появления, структура работы и социальная роль публичных домов, созданных нацистами в концентрационных лагерях. Согласно данным культуролога, вырученные от проституции средства поступали на счета Третьего Рейха. Однако историки старательно умалчивали о лагерной проституции. Бордели были расположены на территории Захсенхаузена, Дахау, Аушвица, Бухенвальда, Дора-Миттельбау, Равенсбрюка, Маутхаузена и Берген-Бельзена. Самый большой публичный дом, с 20 девушками, существовал на территории Освенцима.
«Между 1942 и 1945 годами нацисты организовали всего десять „специальных учреждений“ в Бухенвальде, Дахау, Заксенхаузене и даже в Аушвице. Всего в них было принуждено к работе около 200 женщин. Как пишет автор, публичные дома для заключенных были организованы в качестве поощрения за хорошую работу по указанию тогдашнего рейхсфюрера СС Гиммлера. При содействии промышленников он ввел в концлагерях премиальную систему, которая поощряла примерную работу заключенных облегчением содержания, дополнительным пайком, денежными премиями, табаком и, конечно же, посещением борделя.
Несмотря на то, что со дня окончания Второй Мировой войны прошло 60 с лишним лет наличие в лагерях смерти борделей, в которых узниц принуждали к проституции все еще остается малоизученным аспектом нацистского террора. Но чем больше времени проходит, тем меньше остается свидетелей, а значит становится легче снимать табу с „неудобной“ темы. „Das KZ-Bordell“
В течение девяти лет 34-летний берлинский ученый исследовал документы, разбросанные по архивам и мемориальным комплексам различных стран, беседовал с жертвами сексуальной эксплуатации и очевидцами, дожившими до наших дней. Ученый развенчал миф о том, что национал-социалисты боролись с проституцией. Скорее, режим стремился к тотальному контролю над весьма выгодным бизнесом. Целая сеть борделей, покрывавшая в те годы половину Европы, контролировалась властями нацистской Германии. Зоммер утверждает, что в сеть входили „гражданские и военные публичные дома, а также заведения для принудительных рабочих, в связи с чем эта сеть частично накладывалась на систему концентрационных лагерей“.
Защитив диссертацию, которая по сути стала первым обширным научным исследованием на тему нацизма и проституции, Зоммер решил опубликовать добытые материалы в книге „Das KZ-Bordell“ („Бордель в концентрационном лагере“). Помимо этого, факты, на которые Зоммер пролил свет, легли в основу передвижной выставки „Лагерные бордели. Принудительная проституция в нацистских концлагерях“. Организаторы планируют провести ее в нескольких мемориальных комплексах до конца года. „Ни одна тема в истории концлагерей так не замалчивалась либо не искажалась в общественном сознании, как эта“ — сказала директор мемориала Инза Эшенбах. На стендах, оформленных художниками Берлинского университета искусств, представлены документы или их копии. Это первая выставка на запретную тему в немецком музее женского концлагеря Равенсбрюк. „Тем не менее, в исследованиях еще существует много пробелов, — отметила доцент Катя Йедерман. — Ведь хотя женщинам был нанесен физический и моральный ущерб, многие из них из-за чувства стыда не обращались за компенсацией. Усугубляло положение и то, что вступавшие с ними в половые отношения мужчины отзывались о них большей частью презрительно. Если вообще отзывались“. Хороший работник – это удовлетворенный работник
Размышления о повышении работоспособности заключенных, вместе с тем и о прибыли от их работы привели рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера к мысли об открытии спецбараков на территории концлагерей. Гиммлер цинично полагал, что немного женской ласки повысит производительность рабского труда в каменоломнях и на оружейных заводах. Поощрить „прилежно трудящихся заключенных возможность посетить бордель и насладиться обществом женщины“ представлялось для рейхсфюрера целесообразным. 23 марта 1942 года он написал о своей идее Освальду Полю, ведавшему управлением лагерей.
Рейхсфюрер СС даже ввел своеобразную систему поощрения узников концентрационных лагерей: за „особые заслуги“ узники вознаграждались облегчением условий содержания, добавками к рациону питания, а также небольшими денежными премиями. Всего же в публичных домах концлагерей работали порядка 200 „секс-рабынь“. В некоторых лагерях на одну проститутку приходилось по 300 — 500 мужчин.
Согласно расистской иерархии национал-социалистов, изначально посещение публичных домов позволялось только узникам немецкого происхождения. Но позднее „услугой“ могли пользоваться практически все кроме евреев, советских военнопленных и простых интернированных. Этим правом обладали так называемые заключенные-функционеры: интернированные, занимавшиеся внутренней охраной, и надзиратели из числа узников.
„Смысл учреждения борделей состоял в том, чтобы увеличить производительность насильственного труда, создав людям дополнительный стимул, — поясняет Зоммер. — Судя по собранным мной данным, план не сработал: большинство заключенных были просто физически не в состоянии пойти к проститутке“. „Черный треугольник“
Активистка австрийского движения Сопротивления и заключенная лагеря Равенсбрюк Антониа Бруа вспоминает: „Самые красивые женщины оказывались в борделях СС, менее эффектные — в военных борделях“. Остальные же высылались в мужские концлагеря. Так, в июне 1942 года в лагере Маутхаузен в Верхней Австрии был создан первый лагерный „дом терпимости“. Здание насчитывало десять небольших комнат с зарешеченными окнами „барака №1“. В публичном доме у каждой женщины было собственное „место работы“ — отдельная комната. В ней обычно имелись стол, стулья, скамья, окно и даже занавеска.
Будущих проституток в возрасте от 17 до 35 лет набирали в самом большом женском концентрационном лагере на территории самой Германии Равенсбрюк или Аушвиц-Биркенау из числа „антиобщественных элементов“. Многие из них ранее уже занимались проституцией, на первых порах они обучали новичков „профессиональным навыкам“. Около 60-70 процентов лагерных путан были немками по происхождению. Оставшаяся часть набиралась из числа полек, украинок или белорусок, еврейки же не допускались к работе в лагерных борделях, а заключенные-евреи не имели права их посещать.
В кинохронике, которую отсняли сами фашисты, четко заметны номера узников. Однако из-за того, что архивный материал был отснят на черно-белую пленку трудно заметить другие знаки различия — разноцветные нашивки. К рукавам проституток нашивали „черные треугольники“.
По прибытию в мужской лагерь надзирательницы цинично сообщали им, что они находятся в „борделе для заключенных“ и что им непомерно повезло. Женщин помещали в лазарет, где их в течение десяти дней приводили в форму — им делали уколы кальция, они принимали дезинфицирующие ванны, отъедались и загорали под кварцевыми лампами.
Врачи СС пресекали распространение венерических болезней в лагере, поэтому женщин регулярно осматривали, а посетителям выдавались дезинфицирующие мази. Однако, в отсутствии презервативов, о предохранении путаны не заботились. Но и беременели они редко. Большинство „асоциальных“ женщин стерилизовали еще до мобилизации в лагеря, а другие были неспособны к деторождению из-за стресса. При «производственных ошибках» женщин заменяли на вновь прибывших, а беременных высылали обратно в женские лагеря для прохождения надлежащей медицинской процедуры. По редким данным, можно сделать вывод, что беременность могла означать заочный смертный приговор, но никаких документальных подтверждений казней беременных нет. Вырванная страница истории
Процедура посещения борделей, а также время их работы регламентировались СС. „Специальное учреждение“ в концлагере Бухенвальд было открыто 11 июля 1943 года. Оно работало ежедневно с 19.00 до 22.00. В те вечера, когда не было света или воды, объявляли воздушную тревогу или передавали по радио речь фюрера, публичный дом закрывался. В свободное от основной работы время девушки занимались несложной работой: починкой носков или сбором трав.
Двери „номеров“ были оборудованы глазками. Коридоры патрулировались эсэсовцами. Посетители должны были разуваться, говорить разрешалось только о самом необходимом. «Каждый заключенный должен был вначале подать прошение на посещение борделя, а затем он мог купить за две рейхсмарки входной билет. Для сравнения, 20 сигарет в столовой стоили три марки. Евреям вход в бордель был строго воспрещен. Разводящий выкрикивал номер заключенного и номер комнаты, которую он должен был занять. Заключенному позволялось находиться в комнате не более 15 минут, при „этом“ была разрешена только „поза миссионера“ — описывает Зоммер в своей книге.
В дневнике заключенного Дахау Эдгара Купфер-Кобервитца записано: „Ждешь в коридоре. Фамилию и номер узника вписывают в журнал. Потом называют некий номер и фамилию какого-то узника. Тогда нужно спешить в комнатку с названным номером. Каждый раз тебе достается другая комната. У тебя есть 15 минут. Ровно 15 минут“. Однако нередко до полового акта не доходило. Одни мужчины оказывались физически не в состоянии его совершить, „другие, — продолжает Зоммер, — испытывали потребность, скорее, просто поговорить с женщиной, ощутить ее близость“.
Бывший узник Бухенвальда голландец Альберт Ван Дейк вспоминает ужасы, пережитые им и многими другими в отдельной главе в своих мемуарах — нерассказанное никем. Именно в ней он рассказывает о том, что посещал в лагере, где он провел два года, публичный дом для узников. „Этих женщин большинство узников презирало. Но разве они туда добровольно приехали? Нет“ — пишет он. „Старшие мне говорили: как тебе не стыдно, мама скопила для тебя деньги, а ты их на женщину тратишь? А мне не было стыдно: тебя моют, бреют, дают чистую одежду, ты получаешь женщину. Так я познакомился с Фридой“ — говорит Ван Дейк. Для бывшего узника концлагеря это память о первой любви. Проституция, как средство выживания
Среди женщин из „команды особого назначения“ были и добровольцы. Бруа, которой пришлось работать в медсанчасти Равенсбрюка, вспоминала, что некоторые женщины „добровольно шли в публичный дом, потому что им обещали освобождение“ ровно через шесть месяцев. Однако это утверждение спорно. Так, испанка Лола Касадель, участвовавшая в движении Сопротивления и в 1944 году попавшая в Равенсбрюк, рассказала как их староста в лагере объявила: „Кто хочет работать в борделе, зайдите ко мне. И учтите: если добровольцев не окажется, нам придется прибегнуть к силе“.
Публичный дом в концлагере рассказы
Перевод с фламандского
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРОГРЕСС» МОСКВА 1976
Перевод Л. Шечковой Редактор М. Финогенова
Перевод на русский язык «Прогресс». 1975
Вот и написана книга о Дахау. Она должна стать моим лучшим романом. Ведь Дахау – отчасти «мой» Дахау. Там осталась моя молодость. Там осталось мое здоровье. Там я дорого заплатил за то, чтобы познать самую высокую истину: все люди могут быть друзьями, независимо от вероисповедания, расы, языка, национальности.
В Дахау я получил урок, который, видимо, каждый человек получает однажды в жизни. Пришлось испытать рабство, чтобы оценить свободу. Пришлось столкнуться с варварством, чтобы познать сущность человечности. Пришлось ощутить на себе глубочайшую ненависть, чтобы взять на себя впоследствии миссию дружбы и мира.
Да, книга о Дахау должна стать моим лучшим романом.
Но эта книга не совсем роман – скорее всего, это воспоминания.
Очень странно, но об этом первом гитлеровском лагере, где недолго находился и я, мне не удалось собрать достаточно материала для большого многопланового романа.
Я написал большие романы об Освенциме, Треблинке, Маутхаузене, о Варшавском гетто, Бухенвальде и Равенсбрюке. Об этих лагерях смерти мне удалось собрать подробную историческую документацию. И по сей день ведется серьезная работа по сбору свидетельских показаний, документов и фотографий, на основе которых составляется история концентрационных лагерей. О них должны знать потомки. Ведь концлагеря были самым жестоким проявлением фашизма. Ведь там люди испытывали невыносимые страдания. Там совершались кошмарные преступления.
Я всегда искал и находил необходимый фактический материал для своих романов в ГДР, в Польше и Советском Союзе. Я ничего не нашел о Маутхаузене. Но, к счастью, я познакомился с бельгийским голландцем Йоханом Свинкелсом, у которого сохранились записи об этом лагере.
Моя книга о Дахау является неполной и ограничивается личными воспоминаниями, за исключением нескольких глав о польском священнике и о преступлениях нацистского зверя доктора Рашера, проводившего в Дахау ужасные медицинские эксперименты, о которых сохранилась его подробная переписка с Гиммлером.
Эта книга – воспоминания об увиденном, услышанном и пережитом одним человеком. Это репортаж о неприкрашенной повседневной жизни концлагеря. А лагерь – не тюрьма. В тюрьме заключенный может вести обособленную жизнь. У него своя камера. Ночами он может погружаться в свои сны. Он может сохранить человеческое достоинство. Концентрационный лагерь прежде всего и главным образом призван подавить человеческое достоинство.
Мне повезло, и я не сразу попал в Дахау. Мне была предоставлена возможность пройти «стажировку» сначала в антверпенской тюрьме Бегейненстраат, а затем в каторжной тюрьме Байрет. Таким образом, я постепенно переходил от плохого к худшему, а затем и к самому худшему. Но хуже всего оказалось то, что я попал в Дахау в период, когда этот страшный концлагерь стал символом невероятной, варварской жестокости.
Это случилось 1 декабря 1944 года.
Именно там происходит действие моего романа. Там я познал ужас смерти и невероятную жестокость. Блок № 17, блок № 19, блок № 29. И лазаретный блок № 7.
Существовало только два способа выбраться из тифозных блоков. Первый способ – крематорий, и именно так большинство узников покинуло закрытые блоки Дахау, второй способ – выздороветь. Шанс: один из десяти. После выздоровления иногда – в очень редких случаях – направляли в свободный блок. Я попал в блок № 12. Но это случилось уже в конце марта 1945 года, когда и в этих блоках царил хаос.
В период моего появления в Дахау заключенные из свободных блоков регулярно направлялись на работу в различных командах. За работу им выдавали «лагерные марки» на покупки в «лавке». В лагере существовало особое здание, получившее у политических заключенных название «бордель». Я знал одну женщину, прошедшую «школу» в борделе Дахау. Она делилась со мной своими переживаниями, но я не включил ее рассказ в книгу: слишком все это было мерзко. Следует заметить, что заключенные не посещали бордель.
В свободных блоках в «лучшие времена» каждый заключенный имел свою постель. Закрытые блоки представляли собой неописуемый ад. В течение трех месяцев я не видел там ни одного эсэсовца, так как отборные гитлеровские убийцы держались на почтительном расстоянии от этих страшных тифозных бараков. Мы видели их лишь на безопасном удалении во время экзекуции, именуемой «баней».
Пособники эсэсовцев, обслуживающий персонал – в большинстве своем профессиональные уголовники или одичавшие в лагере люди – не уступали в садизме эсэсовцам. Эти головорезы были беспощадны и под конец совершенно озверели от безнаказанных и поощряемых истязаний и убийств. Сначала они совершали преступления, чтобы просто удержаться на своем месте, а потом – из низменных побуждений, желая показать свою власть и превосходство над слабыми.
Концентрационный лагерь Дахау был первым в нацистской Германии. О его открытии объявил сам Генрих Гиммлер в заявлении прессе 21 марта 1933 года. Дахау служил «образцовым лагерем», по его образу и подобию строились другие лагеря. Образцом являлся не только сам лагерь, но и режим в нем. Самые изощренные палачи из лагерей Освенцим, Гросс-Розен, Заксенхаузен, Маутхаузен прошли школу в Дахау. Первыми узниками Дахау были немецкие коммунисты и социалисты. Затем там появились евреи. Интернациональным лагерь стал после присоединения Австрии, нападения на Чехословакию и вторжения в Польшу.
Городок Дахау находится в двадцати километрах к северо-западу от Мюнхена. Лагерь был расположен примерно в трех километрах от города и первоначально занимал территорию небольшого завода по производству боеприпасов. Впоследствии заключенные сами выстроили бараки. Тридцать бараков вытянулись в ряд по обеим сторонам широкой аллеи, обсаженной тополями. За бараками сначала был пустырь, ходить туда строго запрещалось. За пустырем большой ров, а вдоль рва – бетонная ограда с колючей проволокой под током. С западной стороны за колючей проволокой был глубокий канал. Вокруг лагеря на равном расстоянии возвышались шесть мрачных сторожевых башен, где круглосуточно несли службу эсэсовцы с пулеметами. Кроме того, имелись бункер, помещение для охраны, кухня и баня, построенные из кирпича, бордель. Два здания крематория были тоже построены из кирпича.
