Сказка о Змее Горыныче и Василисе
Мягко ступая по полу пещеры, пожилой Змей Горыныч ходил из одного угла в другой. Он ждал битвы. Время тянулось очень медленно. В памяти проходили воспоминания о сотнях лет, проведённых им с Василисой в высоких горах. О том, как храбрые и сильные воины, живущие в долинах, приходили к нему за своими девушками, которых он якобы уносил себе на утеху. Молва гласила, что долгие годы тиран держал пленниц в темнице, добиваясь уговорами и угрозами согласия на женитьбу. Было что-то манящее в ритуале, который повторялся раз в несколько лет. Потерявший, по неведомой причине невесту юноша лез на скалы и, добравшись до площадки, расположенной метров на пятьдесят ниже входа в пещеру, вызывал огнедышащего змея на бой, желая освободить свою суженую из лап злобного дракона. Горыныч осторожно спускался к нему по крутому склону, редко пользуясь крыльями, понимая, что при неудачном приземлении ничего не стоило задавить и так умирающего от страха противника. Горынычу было невероятно сложно соразмерять свои силы и не прихлопнуть бедолагу раньше времени. Он жалел соперника – ведь оказаться лицом к лицу с огнедышащим чудовищем для человека невероятно трудно и бесконечно страшно. С другой стороны, расслабляться тоже было нельзя, мало ли что может натворить обезумевший от страха и ярости молодой парень, полагавший, что просто обязан спасти свою невесту, предварительно убив Змея Окаянного.
Змеем Горыныча называть можно было только с сильной натяжкой. Скорее, он напоминал трёхметрового сурка с крыльями на спине и кожистым гребнем вдоль хребта. Массивные четырёхпалые лапы с аккуратными острыми когтями, которые убирались внутрь как у кошки, свидетельствовали о тихом и добром нраве Горыныча. Серовато-коричневая волнистая кожа казалась очень крепкой. Глаза большие и спокойные, с кожистыми веками, смотрели почти ласково. Пасть, которая служила как для еды, так и для огнедышания, выглядела устрашающе. Большие зубы были ровные и белые, как будто отполированные до блеска пять минут назад.
Пришло время очередного поединка. Противник наверняка уже карабкался по длиннющей мелкокаменистой осыпи к площадке. Горыныч остановился посередине зала и деловито спросил:
— Василиса, что там делается?
Василиса, как обычно, глядела в любимое зеркало и тихонько посмеивалась:
Особое место в жизни Горыныча и Василисы занял топор наизнанку, который они вместе соорудили на площадке над пещерой. Кусок обсидиана под тонну весом, пришлось притащить с дальних синих гор. Горыныч летать вообще не любил, а уж носить подобные тяжести было для него вообще ужасным наказанием. Василиса много летала и таскала съестное регулярно, но в одиночку притащить кусок скалы не могла, вес оказался для неё слишком велик. Вдвоём ухватиться за каменюгу так, что бы ещё и синхронно крыльями махать, им не удавалось, несмотря на старания их руководителя. Пришлось Горынычу помучаться несколько ночей и в одиночку притащить-таки заготовку топора. Ох уж напереживались местные жители от столбов огня в небе и жуткого грохота, усиленного горным эхом. Место под установку колуна пришлось готовить долго и тщательно. Получилось нечто похожее на топор без ручки, врезанный в скалы лезвием вверх. Чтобы расколоть на дрова приличное бревно или пень достаточно было поднять его на 10-15 метров над колуном и просто отпустить. Но, увы, мужик был немолод и довольно быстро зачах и умер, несмотря на все усилия ухаживавшей за ним Василисы. Его отнесли и похоронили рядом с его родной деревней. После чего Горыныч душевно спел на могиле трогательную погребальную песню, перепугав до полусмерти всех в округе на много лет вперёд.
— Ты так больше не делай!
Василиса рассмеялась и сказала:
Василиса прекрасно умела вести себя среди людей. Она выглядела измученной девушкой, высвобожденной из ужасного плена. У спасителя и не появлялось сомнений, что он вернул свою невесту. Конечно, его девица давно пропала и совсем даже без помощи Горыныча, но необъяснимое исчезновение люди всегда связывали с визитом Змея Ужасного и, естественно, пропажу списывали на него. Так происходило веками, и Василиса с удовольствием отправлялась в дом победителя. То, что она была мало похожа на давно пропавшую, никого не волновало, мало ли как могла измениться девушка после пленения и долгих страданий в пещере у старого и страшного Змея.
Потом, прожив в деревне полтора-два месяца, она, обернувшись белой птицей, улетала в полнолуние домой к Горынычу, а безутешный муж хоронил тело неожиданно умершей жены и довольно быстро находил себе новую спутницу. Так возникло поверье, что душа умершей молодой женщины сидит белой птицей на ближнем дереве и смотрит на своё тело сверху. За то время, что Василиса жила у людей, она добывала и прятала неподалёку от деревни разную хозяйственную утварь, чтобы потом спокойно забрать и пополнить Горынычеву коллекцию. Василиса ничего не воровала, соседи просто дарили всё, что ей нравилось, уж очень она была мила и добра к окружающим людям. Да и шутка ли, бедняжка столько времени провела в темнице душегуба в горах, как не порадовать милую девушку подарком.
Жизнь шла своим чередом, людей становилось больше и больше, они куда-то спешили, но в целом мир оставался прежним. Но вот теперь ситуация изменилась. Василиса это чувствовала и тревожилась, ибо пришедшему подраться рубахе-парню она была совершенно не нужна. Ему хотелось сразиться с ужасным чудищем, а подружек у него и так хватало, и ни за одну из них он не полез бы на скалы, рискуя быть поджаренным и съеденным.
Когда он добрался до входа, там его уже ждала Василиса и посмеивалась:
Горыныч только сейчас посмотрел на добычу, но в лапе оказался лишь клинок, а эфес отсутствовал, причём явно с куском самого клинка. Это огорчило Горыныча, и он раскашлялся, подпалив всё горючее в пещере. Василиса ласково треснула Горыныча по лбу зеркалом, привычно схватила ведро и быстро залила очаги возгорания из бассейна с дождевой водой, который всегда был полон на подобный случай.
Горыныч почувствовал близость благодати, а именно хорошего ужина, и моментально запалил дрова в очаге, заодно подрумянив бычку бока. После этого он устроился на стопке шкур и задумался, как же такое могло произойти со шпагой. Состояние задумчивости испарилось от дикого взрыва хохота Василисы, которая просто изнемогала, катаясь по шкурам, аккуратно уложенным на её большущем квадратном лежаке и глядя в зеркало. Он поинтересовался, что же могло так её развеселить, предполагая, что его недавний противник решил поколотить друзей, которые всё съели и выпили без него. Но ситуация оказалась намного забавнее. Бедняга, изрядно ободранный после скоростного спуска по осыпи, лежал на животе, а шпага, а точнее то, что от неё осталось, торчало из ягодицы. Горыныч сообразил, что пока он ловил обидчика, шпага сломалась, и эфес застрял в правой лапе и при шлепке нашёл себе самое подходящее место. Горыныч тоже рассмеялся от души, Василиса повторно залила пещеру водой, используя любимое ведро. Успокоившись, они вместе смотрели на картинку в зеркале, пока Горынычу не надоело сидеть, неестественно выгнув шею. Он попросил Василису показать картинку в нормальном виде. Василиса поскребла зеркало с обратной стороны, пошепталась с ним и в середине зала возникла великолепная объёмная картинка происходящего внизу. На зелёной полянке под склоном трое друзей, вытащив свои шпаги, деловито прикладывали их к телу раненного. При этом они до хрипоты спорили, докуда же могла войти шпага, воткнутая по самую ручку в ягодицу, и почему с таким ранением их приятель ещё жив. Тянуть за эфес они не решались, полагая, что это может привести к быстрой и мучительной смерти друга. Наконец откуда-то был извлечён второй глиняный кувшин и неудачнику влили в горло добрый литр вина. Юноша успокоился, перестал стонать, перевернулся на спину и уснул богатырским сном. Эфес с обломком лезвия выпал, но никто на это не обратил внимания, ибо его друзья тоже улеглись рядом и захрапели на три голоса.
Горыныч метался по пещере из угла в угол, и остервенело чесался, как мог бы это делать человек, зверски искусанный комарами, а укусов, точнее дырок от шпаги, было предостаточно, причём по всему телу. В ожидании готовности ужина Василиса смочила ранки на коже Горыныча настойкой какой-то сильно пахучей травки, и тот приуспокоился, но тут же снова начал суетиться, теперь уже чувствуя невероятный голод.
Подождав ещё около часа, Горыныч и Василиса приступили к пиршеству. Бычок великолепно дошёл на небольшом огне, и дразнящий запах жареного мяса проникал во все щёлки жилища и бодрил. Привычно разделав тушу, Горыныч принёс на серебряном подносе язык и печень бычка Василисе, предварительно подышав на него для создания хрустящей корочки. Потом он быстро, аккуратно, и без предисловий объел мясо с самых сочных мест, а остатки туши выкинул в пропасть за пещерой, поскольку знал, что там всегда найдутся желающие завершить трапезу.
После ужина Горыныч начесался вдоволь, свернулся в клубок на куче шкур и уснул сном праведника, а Василиса сидела рядом, гладя его огромную голову. Потом и она пошла спать. Через несколько суток она проснулась, убедившись, что Горыныч спит безмятежно как младенец, вышла на улицу. На дворе стоял тихий летний вечер, Василиса скинула мягкую одёжку и, высоко подняв руки к небу, с удовольствием развернула огромные крылья, превратившись в белую хищную птицу. Тёплые потоки прогретого солнцем воздуха, поднимались снизу и позволяли планировать не тратя сил. Горыныч становился совершенно несносен и ворчлив, если его не покормить вовремя и поэтому Василиса кружила над долинами рек, текущих с гор, выбирая добычу. Её устроил бы и кабан, промышлявший в кустарнике у реки, и бурёнка, отбившаяся от стада. Выбрав не самого маленького бычка, одиноко бродившего по опушке, она спикировала и, подхватив обед, взмыла в облака. Ох уж эта женская доля, сокрушалась Василиса, поднимая многопудовую тушу всё выше и выше в горы. Стемнело. Белая птица превратилась в угольно-чёрную, чтобы не бросаться в глаза людям, и так уж слишком множество легенд про Змея Горыныча ходило в окрестных деревнях и близлежащих городках. Затащив бычка на гору и треснув его для порядка об скалу, она сделала ещё пару ходок вниз, в долину, за дровами, притащив два сломанных буреломом дуба. С помощью каменного топора дрова были быстро порублены и свалены в кучу у очага в пещере. Добычу Василиса аккуратно обработала и замариновала большими кусками в глубокой нише под навесом.
Теперь, когда хозяйственные хлопоты остались в прошлом, она могла позволить себе отдохнуть. Василиса бережно сложила крылья, оделась и, войдя в пещеру, пристально посмотрела на Горыныча. Тот под её шуршание просыпался медленно и, как обычно, не мог сразу понять, где находится на самом деле.
Осмотревшись, Горыныч свирепо зарычал, вспомнив происшедшее накануне. Пещера наполнилась дымом и огнём. Победив возгорания, он вместе с Василисой вышел на большую плоскую скалу перед входом. Над ними светились близкие, большие и яркие звёзды, которые невозможно увидеть из долины. Стояла хрупкая тишина, ветер почти не дул, и внутри звучала спокойная и красивая музыка, как это возможно только поздно вечером высоко в горах.
