Притча о грешномъ человеце. На древнерусском языке
перевод моего авторского произведения
с современного русского на древнерусский язык
Притча о грешномъ человеце
Единъ бе человекъ, тъй человекъ весь животъ свой имяше нужду великую въ любови человечьстей, нъ вельми грешенъ бысть. Тъй же убо въ гресехъ своихъ понесе кару и по случаю зело же болезенъ бысть. Аще бяше въ които веки болезный, къ долу очи прикрыше на ложе своемъ, иже почуя душу отверсту отъ тела любо бысть взяту къ речи из самоихъ чревъ, исшедъ есть самъ паче себе и видя плоть свою грешну на ложе трудномъ. Тъй же позре, бо бысть его тело вовне, егда го узнаше, ктому мыслию страхъ изумления. Въ слабомъ уме бысть помутнение въ мыслехъ: «Почто же азъ есмь мертвъ уже. Нечто есмь мертвъ воистину?» Тогда же тугою по унынию своему токмо изорваше тишь крикомъ своимъ. А внезапу го вверзе въ безвестенъ лазъ аки подземенъ ходъ. И онде же летяше, ажно бързо, бързо. Межъ времени же почивавши, онъ тамо сягну паки въ одинъ, а съ того и в другий, понеже потщися обрести вызволения. Вотще же дея, якоже не по силомъ… Помале тъй впадну въ океяни небесъ. Не бе же въ томъ ни облакъ, ни слънца яснаго. Такоже овамо есть обаполы синева и вся пространства сияху, якобы излучаючи изъ недръ своихъ светло. Человекъ тъй плуташе въ океяни небесъ, покуда точию же не почя соглядати протекающия райския острова, киито блескомъ злата сверкаючи играху краскою радуги. Отъ того же межъ островами тъй узре безподобная красы существа, плазмовидныя по телесемъ. Пролетаху мимотекуще и помале исчезаху въ глуби тиихъ кораблий-острововъ. Дондеже текло се, донележе тии плазмовидныя существа не узряху го и не стаху притекати, оточати, налетаючи сонмомъ нань да вкруге него, выявляючи длянь любопытство и изумление. Внегда же ся собрати зде великое множество, нежданно ся изъявило есть величайшее изъ плазмовидныхъ существъ, до зела наистаршее. Тое притекло къ человеку, коего видъ бысть по чертомъ своимъ къ вопрошению: «Почто пришедъ еси въ нашъ высший изъ райскихъ мировъ?» Плоть его плазмовидная изошедши буйимъ отрепиемъ, изъявляла есть гневъ по виду, а по времени духну въ человека языкомъ пламени и человекъ съ тоего духновения отскочи въ безвестенъ лазъ аки в побитие мълний, съ темъ, дабы тъй внове летяше чрезъ лази тии въ техъ путехъ, еже прежде, дондеже вспять въяве не вшедъ есть на ложе своемъ въ плоти своистыя. Егда же отверзну очи, то омертвелое тело его бысть подобию разуму вопреки. Тогда испыталъ есть руци къ движению, нъ бысть не въ силехъ, испыталъ есть гъртань къ речи, нъ звукъ супротиву. А егда омертвение изыдя из его плоти, то внезапу почуя, иже внове здоровъ есть, поне от времени его плутания въ несусветный миръ нечто сташе къ изменению въ нимъ… Уразуме, иже яко прежде ему не быти, а такоже впредь ему не грешити, зато въ душе ему бяху радость и миръ, ктому кольми паче уже не бысть страшно, якоже нынче ведаеть, еже вечна есть душа человечия и паче боятися къ ничему.
Оригинал моего произведения на русском языке (03.09.2010):
http://www.stihi.ru/2010/09/03/1072
Притча о грешном человеке
Был один человек, этот человек всю свою жизнь искал только любви, но он сильно грешил. Человек этот за грехи свои был наказан и потому часто болел. Однажды вот так болея, он прилег и точно душа его оторвалась от тела или он вышел как бы из самого себя, поднялся над самим собой и увидел свое собственное лежащее на кровати тело. Это было его тело, он узнал его и от этой мысли его охватил весь ужас. В смутном его сознании проскочило: «Я умер? Я умер? Я умер?» И тогда в отчаянии он попытался разорвать давящую тишину криком. И вдруг его словно затянуло в какой-то туннель. И он полетел, быстро, стремительно. Делая остановки, он перемещался то в один, то в другой, как бы пытаясь найти из этого выход. Но тщетно. И в конце концов он вывалился в океан небес. Там не было облаков, да и солнца вроде бы тоже не было. Только была вокруг синева и все пространство сияло, как будто из себя самого излучало свет. Человек парил в этом океане небес, пока вдруг не начал наблюдать проплывающие райские острова, сверкающие золотом и переливающиеся всеми цветами радуги. А между островами он увидел необыкновенной красоты плазменных существ. Они пролетали мимо и в конце концов исчезали в глубине этих удивительных кораблей-островов. Так продолжалось до тех пор, пока эти плазменные существа не заметили его и не стали подплывать к нему, окружать его, толпиться вокруг него, проявляя к нему должно быть какое-то любопытство или интерес. А когда их собралось великое множество, неожиданно появилось большое плазменное существо, видимо самое старшее. Оно подплыло к человеку и всем своим видом словно пыталось его спросить: «И что это ты делаешь в нашем высшем из райских миров, человек?» Его плазменное тело вдруг пошло как-то клочьями, видимо вдруг разгневалось, а потом дунуло в человека языком пламени и человек от этого дуновения словно от удара взрывной волны отскочил в какой-то туннель, а потом опять летел туннелями тем же маршрутом, пока снова не оказался на кровати в собственном теле. Когда же он открыл глаза, то цепенеющее тело еще как бы не слушалось его. Он попытался пошевелить руками, – не мог; попробовал что-то сказать, но рот как бы не двигался, а из гортани не вылетало ни единого звука. Когда же оцепенение тела прошло, то он вдруг почувствовал, что снова здоров, но с момента его путешествия в потусторонний мир что-то в нем навсегда изменилось. Он понял, что уже не сможет быть прежним, не сможет также как раньше грешить, но на душе его было легко и радостно, и совсем не страшно, ведь теперь он знает, что душа вечна и больше не надо ничего бояться.
Не нужно быть большим специалистом, чтобы понять, что раннесредневековое произведение «Слово о плъку Игореве» («Слово о полку Игореве») и мое личное произведение «Притча о грешном человеце» («Притча о грешном человеке»), созданное в наше время, написаны на одном языке. Этот язык является древнерусским. Спутать этот язык с каким-то другим невозможно. Слово «туннель» мне удалось интерпретировать сложной фразой «безвестенъ лазъ аки подземенъ ходъ» или просто «безвестенъ лазъ». Единственным нововведением в древнерусский текст является слово «плазмовидный», которое мне пришлось ввести в виду его отсутствия в древнерусском языке. Неологизмы в данном случае оправданы и допустимы, так как это все же перевод современного произведения. К примеру, если кому-либо захочется вдруг перевести учебник физики на древнерусский язык, то ему волей неволей придется использовать слова из современного русского языка. Однако, я подошел к вопросу несколько более изобретательно и попросту создал неологизм по типу и форме напоминающий древнерусское слово. Надо сказать, что слово «плазма» (греч. plasma — вылепленное, оформленное) является греческим, и оно было известно в Древней Руси под своим архаичным значением, так как Древняя Русь была правопреемницей культурного наследия православной греческой Византии.
О ПРИМЕРАХ НОВОВВЕДЕНИЙ:
Как известно, древнееврейский язык был почти мертвым более двух тысяч лет. Даже во времена Иисуса Христа в земле иудейской говорили на сиро-арамейском языке, т.е. уже даже тогда этот язык являлся архаичным и почти мертвым. Восстановлению этого языка около ста лет назад способствовала деятельность просветителя Бен-Йехуды (в написании иногда: Бен-Йегуда), «отца современного иврита», основателя гебраизма. При восстановлении этого языка возник ряд проблем, так как для многих предметов и терминов из современной жизни не было нужных эквивалентов в древнееврейском. В связи с этим лингвисты пошли очень простым путем. Многие из этих слов просто взяты были из других современных языков. Так появился современный иврит. А теперь давайте зададимся вопросом. Если бы кто-то вдруг захотел восстановить древнерусский язык, то откуда бы брались тогда слова для древнерусского языка для обозначений многих предметов и терминов из современной жизни? Ответ ясен: из тех же современных языков, адаптируя их к форме древнерусского языка. Что и требовалось доказать.
Для проверки слов «Краткий словарь древнерусского языка»:
1. http://old-ru.ru/old.html
2. http://l7e7o7n.narod.ru/raznoe/slovar.htm
(более обширные словари можно легко скачать в интернете)
В древнерусском тексте слово «туннель» переведено мною как «безвестенъ лазъ». Это было единственно возможным решением для интерпретации. Заимствование из современного языка было допустимо (первоначально я исходил именно из этого варианта), но я решил все-таки найти подходящий эквивалент для интерпретации этого слова.
При внимательном прочтении оригинала и перевода, сразу можно понять, что мне удалось в древнерусском переводе превзойти современный русский оригинал своего собственного произведения. Древнерусский перевод с русского более разнообразен, изящен и изыскан, чем русский оригинал. В современном русском тексте я ничего не менял, в чем можно убедиться из сохраненной копии известных поисковиков. Данный перевод сделан с целью показать все достоинства моего переводческого таланта.
О ПОНИМАНИИ СЛОВА «МИРЪ» В МОЕМ ТЕКСТЕ:
«По что пришедъ еси въ нашъ высший изъ райскихъ мировъ?» – слово «миръ» в моем тексте понимается исключительно как мир или обиталище рая (или райской Вселенной). Никакое другое значение в это слово мною не вкладывается. Это видно сразу из контекста.
В данном тексте для удобства большинства читателей, незнакомых с древнерусской орфографией, используется современный алфавит.
в качестве иллюстрации к материалу произведения
представлена картина иллюстратора Jim Warren
http://s019.radikal.ru/i601/1612/05/eca0f038670d.jpg
© Copyright: Валентин Валевский, 2011, Стихи.ру
Свидетельство о публикации №111101102190
Анализ и коррекция текста на древнерусском языке
«Право на использование для исследования сторонних материалов оговорено в статье 1274 Гражданского кодекса РФ о свободном использовании произведения в информационных, научных, учебных или культурных целях.»
Есть на литературном сайте Стихи.ру один интересный автор под псевдонимом Ад Минус, который однажды попробовал сделать весьма прелюбопытную попытку написать произведение на древнерусском языке. В плане эксперимента это было, конечно, интересно, но результат по моему мнению был откровенно плачевным. Видите ли, одно дело достаточно хорошо понимать и анализировать какой-то другой язык, а совсем другое что-либо написать на нем. К примеру, на сайте Стихи.ру мне приходилось видеть немало авторов, которые переводили что-то с польского на русский язык, но я редко видел кого-либо, кто переводит с русского языка на польский. И вообще, если честно сказать, не видел на здешних порталах переводов на польский язык произведений Высоцкого и Есенина, что достаточно сложно даже для тех, кто говорит на этом языке с детства. Добавлю только, что на моей авторской странице размещено около восьми десятков переводов произведений Есенина вкупе с другими авторскими произведениями: http://www.stihi.ru/2011/11/03/4061
Возвращаясь к теме экспериментального текста на древнерусском языке вышеуказанного мною автора, я решил внимательно проанализировать его, и нашел ряд существенных недочетов. Во-первых, при ближайшем прочтении я обнаружил, что данное произведение является отчасти компиляцией древнерусского текста «Слова о законе и благодати» — одного из древнейших памятников древнерусской литературы, написанного митрополитом Илларионом в середине XI века, и также текста «Слова о полку Игореве», написанного примерно в XII-ом, что, впрочем, самим автором не скрывалось, так как было написано в плане эксперимента. Дело, однако, даже не в этом, а в том, что в самом тексте обнаружилось немалое количество грубейших ошибок, что говорит, что этот автор знает древнерусский язык на уровне любителя, но не более, что мною будет полностью доказано после подетальной разборки текста. Итак, вот сам оригинальный текст автора Ад Минус (проверить можно также через сохраненные копии поисковиков):
Привожу текст данного автора как есть. Поработав над этим текстом, я решил сделать корректировку в качестве варианта для исправления (он будет приведен ниже, после разбора экспериментального текста автора). Сделав правильный и грамотный текст, я смог лучше понять основные критерии и подходы автора к созданию подобного текста. Во-первых, давайте сначала поговорим о том, из какого текста исходил первоначально автор при создании своего экспериментального произведения. Как оговаривалось выше, это прежде всего древнерусский текст «Слова о законе и благодати», написанный под сильный влиянием церковнославянского в отличие от текста «Слова о полку Игореве», который написан на языке народа и на другом наречии. При внимательном анализе мы обнаруживаем сходство со следующими текстами. На автора ссылка выше, на «Слово о законе и благодати» здесь:
1. «Слово о законе и благодати», XI век: «Къ живущиимъ бо на земли человекомъ въ плоть одевься приде, къ сущиимъ же въ аде распятиемь и въ гробе полежаниемь съниде, да обои, и живии и мертвии познають посещение свое и Божие прихождение и рзумеють, яко тъ есть живыимъ и мертвыимъ крепокъ и силенъ Богъ.»
2. «Слово о законе и благодати», XI век: «И потыкающемся намъ въ путех погыбели, еже бесомъ въследовати и пути, ведущааго въ живот, не ведущемь, къ сему же гугънахомъ языкы нашими, моляше идолы»
Как мы можем сразу заметить, тексты очень близки. Теперь рассмотрим близкие тексты из легендарной русской поэмы «Слово о полку Игореве»:
«Слово о полку Игореве», XII век:
1. «влъци грозу въсрожатъ по яругамъ»
2. «сеяшется и растяшеть усобицами,
погибашеть жизнь Даждьбожа внука,
въ княжихъ крамолахъ веци человекомь скратишась.»
«И начяша князи про малое
«се великое» млъвити,
а сами на себе крамолу ковати.»
«Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше
и стрелы по земли сеяше.»
«А князи сами на себе крамолу коваху,
а погании сами,
победами нарищуще на Рускую землю»
3. «иже истягну умь крепостию своею»
Автор Ад Минус, XXI век:
1. «Дерзу грозу въерожимъ по яругамъ» (опечатка: правильно «въсрожимъ», у него вместо буквы «с» буковка «е»).
2. «Не ковати крамолу, не творити клюкы.
Собьстъво ны растяшеть»
В общем, мотивы и отчасти заимствования из древнерусских текстов налицо и это вполне нормально в экспериментальных работах. Это ведь эксперимент, не более.
Теперь поговорим об огрехах этого экспериментального текста. Начнем по порядку. Во вступительной части экспериментатор использовал форму прошедшего времени глагола «быть» — бяше, что является уже само по себе не очень грамотным, так как чаще эта форма употребляется в пояснительной речи, а следовательно, уместнее было бы использовать форму прошедшего времени «бе». И вот вам положительный пример этого из «Евангелия от Иоанна» (в церковнославянском грамматика, в общем, та же):
«В начале бе слово, и слово бе к Богу, и Бог бе слово.
Сей бе искони к Богу:
вся тем быша, и без него ничтоже бысть, еже бысть.»
Как видим, в аналогичной фразе «Евангелия от Иоанна»: «Сей бе искони к Богу», стоит форма «бе» (был, была, было), а у рассматриваемого нами автора «бяше», что не очень грамотно, да и начало фразы непосредственно с глагола уже само по себе не совсем правильно, что больше характерно для вопросительного или пояснительного предложения. Показательным примером для этого служит начальная строка «Не лепо ли ны бяшетъ, братие» из древнерусской поэмы «Слово о полку Игореве». Наличие частицы «ли» подтверждает, что предложение вопросительного характера. А в произведении автора вопрос по отношению к какому-либо предмету не задан. Также, если у нас должна стоять другая форма прошедшего времени, то соответственно и последующая должна быть другой, а следовательно, должно быть именно так: «Слово бе искони, иже ся одело есть въ плоти.» (глагольная частица «-ся» часто писалась отдельно от глагола и могла стоять совершенно произвольно как самостоятельная часть речи). Но это ладно. Смотрим дальше. А дальше у нас просматривается одна интересная деталь. Мотив самого Слова у автора конечно же проступил из самого текста «Евангелия». И всё бы хорошо, да только в «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона говорится о вочеловеченном Боге, что уже имеет отношение к одушевленному лицу, а вот у современного автора мы имеем дело с аморфным Словом, которое хотя и обожествлено в тексте «Евангелия», но в грамматическом отношении имеет отношение к неодушевленному (вещественному) плану. И хотя в современном языке разницы нет, но в древнерусском, как и в церковнославянском различие было разительное. Человек или Бог мог приходить к людям, а Слово, даже облекшись во плоть, по нормативам того языка могло только появиться среди живущих, т. е. для языка того времени была достаточно устойчивая лексема «въ живыхъ» с парадигмой ударения, характерной и для современного русского языка. Следовательно получаем вот такой текст: «Въ живыхъ убо к человекомъ на землю съниде.» Далее мы опять натыкаемся на один специфический нюанс. Дело в том, что в Древней Руси слово «язык» чаще употреблялось в значении «народ», а для слова «язык» служило другое слово, хорошо известное нам слово «речь». И поэтому в четвертой строке должно уже быть только так: «И въ языцехъ нашихъ къ речи русьтей доиде.» После употребления оборота «къ речи» само собой вытекает пояснительное «ктому» (еще), т. е. мы были еще слепы. Слово «съмыслъ» там должно было употребляться в сочетании с предлогом «въ» после добавочного пояснительного «зато». Следовательно правильно: «Ктому слепи бехомъ очима, зато ж ныне въ съмысле венчаныи.». А вот дальше. Только не падайте со стула, это еще не кульминация! Дело в том, что в древнерусском языке вместо современной формы «друг другу» употреблялась форма «на себе», что мы явственно видим в нескольких местах «Слова о полку Игореве»:
1. «И начяша князи про малое
«се великое» млъвити,
а сами на себе крамолу ковати.»
2. «А князи сами на себе крамолу коваху,
а погании сами,
победами нарищуще на Рускую землю»
Так что опять неувязочка. Рассматриваемый автор написал «Не закалаемъ бесомъ другъ друга.», а надо было «Не закалаемъ на себе въ бесехъ». Как видите, разница есть. Даже не «бесомъ», а «въ бесехъ», ведь стилистика языка была совсем другая. Далее фраза «Нъ ослеплени невидениемь» совершенно невозможная фраза как для древнерусского, так и современного русского языка. Вдумайтесь только «ослеплены невидением?» Но это же нелепость! Ослепленным можно быть вспышкой, молнией, но никак не собственной слепотой. Это нонсенс. Аналогично звучит фраза «очима сердечныими». Глазами сердечными? Эта фраза поставила меня в тупик. Я никак не мог понять, что автор имел в виду. В конце концов я тут провел параллель с аллегорией и решил построить фразу таким образом: «Нъ ослеплени бяхомъ взоромъ въ слабосердии». Литературно ее можно было бы интерпретировать «Но ослеплены мы были малодушным помыслом». В таком виде фраза начинает как-то вязаться со смыслом. Фраза с видимой опечаткой «Дерзу грозу въерожимъ по яругамъ.» несколько меня смутила, ибо она почти полностью повторяла фразу из «Слова о полку Игореве»: «влъци грозу въсрожатъ по яругамъ», но была не в контексте волков, а в отношении нас, людей. Если правильно, то надо было поворачивать фразу по отношению друг к другу, а следовательно так: «Дерзу грозу въсрожимъ на себе по яругамъ.» Далее, «коли» и «егда» (когда) никогда вместе не употреблялись, так как они синонимичны. Пример употребления:
«Да яже мьньши рыба, то тою се кръмить великаа, да аще и коли се лучить малеи рыб; мьньшю себе пожрети, то бываетъ, егда и обе большия тою рыба пожретъ.» Шест. Ио. екз., 166 об. (1263 г.).
Это грубейшая ошибка, потому что предложный падеж в древнерусском языке (не нужно путать с церковнославянским) для прилагательных часто имел окончание «ей», а для прилагательного «Руська» (им. п.) в предложном падеже имел форму «Русьтей или «Рустей». И вот убедительные примеры:
1. «Житие Сергия Радонежского»:
«при архиепископе Констянтина града Каллисте, патриарсе вселеньском, в земли же Русьтей в княжение великое Тверьское при великом князе Димитрии Михайловичи»
«Слава Богу, показавшему нам житие мужа свята и старца духовна, преподобного Сергия в земли нашей Рустей»
2. ЛЕТОПИСЬ ПО ТИПОГРАФСКОМУ СПИСКУ:
«В лето 6602 створи миръ с Половци Святополкъ и поятъ женоу себе дщерь Тоугортоканю, Половечьскаго князя. В се же лето приидоша пруси на Роускоую землю августа 26 и поядоша всякоу траву и многа жита. И не бе сего слышано въ днехъ пръвыхъ в земли Рустей.»
3. По «Новому летописцу»:
«Бысть в то же время, умножишась разбойство в земле Рустей,
не токмо что по пустым местом проезду не бысть, ино и под Москвою быша разбои велицы»
4. «Сказание о святых иконописцах»:
«Отвещание любозазорным и сказание вкратце о святых отцах, бывших в монастырех, иже в Рустей земле сущих»
5. Летопись, «Степенная книга»:
«От них же начат быти в Рустей земли ангелоподобное пение, изрядное осмогласие, наипаче же трисоставное сладкогласование и самое прекрасное демественное пение в похвалу и славу Богу и Пречистой его Матери».
Дополнительно, из работы академика А.М. Панченко цитата из «Степенной книги»:
«Егда проповедал слово Божие в Синопии и в Херсонии, и оттоле бывшу ему на реце на Днепре, и тамо на горах помолися и крест постави, и благослови и пророчествова на том месте бытие Киева града и всей Рустей земли святое крещение. Оттоле же пришед, идеже ныне Великий Новград стоит, и тамо жезл свой водрузи во веси нарицаемой Грузине, идеже ныне есть церковь во имя святого апостола Андрея Первозванного. Прообразоваше же. крестом на Рустей земли священное чиноначалие. Жезлом же преобразив Руси царское скипетроправление. »
Комментарии, как говорится, излишни. Последний прокол со словом «Руське» для предложного падежа в древнерусском, когда правильно «Русьтей» (вариант написания: Рустей), довольно серьезный, но, я полагаю, на ошибках учатся. Таким образом, проработав весь рабочий материал разбираемого автора, что до его экспериментального текста, я получил в качестве варианта текст для корректировки. И вот что мы имеем:
«Слово бе искони, иже ся одело есть въ плоти.
Въ живыхъ убо к человекомъ на землю съниде.
Вера благодетная по всей земли простреся
И въ языцехъ нашихъ къ речи русьтей доиде.
Ктому слепи бехомъ очима, зато ж ныне въ съмысле венчаныи.
Не закалаемъ на себе въ бесехъ,
Нъ ослеплени бяхомъ взоромъ въ слабосердии,
Дерзу грозу въсрожимъ на себе по яругамъ.
Аще же ся хотяше, мало ли ны бяше,
А не ковати крамолу, клюкы же не творити.
Собьство ны растяше, бывъши въ своистемъ,
Нъ имамы быти, яко птичь подъ облакы.
Заглади рукописание всея похоти нашея
Душу съхраньшу въ богатстве съ добрыими делы,
Правдою бысть облеченъ, крепостию препоясанъ,
Не отверзе устъ плънымъ умомъ въ сердци ны.
Быти же намъ въ погыбели, еже бесомъ въследовати,
Гугънахомъ языкы нашими, нъ суть знаеми намъ пути:
Бо есьмы въ земли не въ худей, не въ пустей и не въ неведомей,
Нъ въ Русьтей, яже слухомъ тече по всей земли.»
Как видите, ничего невозможного нет. Кстати, мне приходилось переводить на древнерусский язык и свой собственный современный текст в плане эксперимента. Текст совершенно оригинальный и не имеет аналогов в отличие от предыдущего. Надо сказать, что всё гладко не обошлось. В древнерусском тексте не было слова «туннель», так что пришлось его специально придумать. В древнерусском тексте слово «туннель» переведено мною как «безвестенъ лазъ». Это было единственно возможным решением для интерпретации. Заимствование из современного языка было допустимо (первоначально я исходил именно из этого варианта), но я решил все-таки найти подходящий эквивалент для интерпретации этого слова. Со словом «плазма» было значительно проще. Слово «плазма» (греч. plasma — вылепленное, оформленное) является греческим, и оно было известно в Древней Руси под своим архаичным значением, так как Древняя Русь была правопреемницей культурного наследия православной греческой Византии. Само собой разумеется, что самого понятия «плазма» в современном понимании этого слова в древнерусском языке не было, как и не было слова «туннель», но мы ведь живем в современном мире, где для многих вещей в древнерусском языке просто не было слов, а следовательно, некоторые слова при переводе на древний язык необходимо интегрировать для текста с проблемными и специфическими местами, где недостает слов, либо их следует создать из того материала, что имелся в наличии в древнем языке. Используя известную близость современного русского и древнерусского языка, это несложно сделать, и это в любом случае пришлось бы делать, если бы вам в голову вдруг пришло перевести учебник физики на вымерший древний язык, который вы хотели бы восстановить среди ныне живущих. И подобный опыт в настоящем имеется, когда в другой такой же древний, но оживленный язык было интегрировано множество недостающих слов из современных европейский языков для использования на Земле Обетованной. Это случай совершенно уникальный, потому что восстановлен был уже практически вымерший один из ближневосточных языков, который вместе с современными языками зазвучал с новой силой. Что касается вообще переводов, то казусы при переводах иногда случаются. И это далеко не редкость. К примеру, небезызвестный нам Д. С. Лихачев допустил грубейшую ошибку при переводе фрагмента «Слова о полку Игореве»: «Нъ рекосте: «Мужаемься сами преднюю славу сами похитимъ, а заднюю си сами поделимъ». Последний он переводит так:
«Но сказали вы: «Помужествуем сами:
прошлую славу себе похитим,
а будущую сами поделим!»»
Из перевода Д. С. Лихачева: http://slovoopolku.ru/slovolihachev_7
Но это грубейшая ошибка, так как в данном тексте под «предней славой» имеется в виду «слава будущая», а «задняя», что естественно, – «прошлая». Ни в одном языке мира корень со значением слова «зад» не выступает ни в одном из слов со значением «будущее», не говоря уже о том, что это само по себе нелогично, а пример из Ипатьевской летописи крайне неудачен («Володимеръ же бь разумьа древняя и задняя»), так как лексема «древняя и задняя» интерпретируется совершенно иначе: «древняя и былая» или «древняя и прошлая». Кстати, большинство переводчиков перевели правильно и они в достаточной степени владели древнерусским, чтобы не перепутать «зад» с «передом». Я мог бы тут упомянуть А.Югова, Н. Заболоцкого, К. Бальмонта, А. Майкова, С. Шервинского, В. Шкляревского и многих других. Об этом подробнее можно прочесть в моей работе «Трагикомический опус вокруг нашего слова» http://www.stihi.ru/2010/11/06/2249
В качестве сравнения, чтобы разбавить довольно весомую порцию неумолимой критики, предлагаю вашему вниманию перевод моего произведения «Притча о грешном человеке» с современного русского на древнерусский язык: http://www.stihi.ru/2011/10/11/2190
Валентин Валевский, Притча о грешномъ человеце
Единъ бе человекъ, тъй человекъ весь животъ свой имяше нужду великую въ любови человечьстей, нъ вельми грешенъ бысть. Тъй же убо въ гресехъ своихъ понесе кару и по случаю зело же болезенъ бысть. Аще бяше въ кои-то веки болезный, къ долу очи прикрыше на ложе своемъ, иже почуя душу отверсту отъ тела любо бысть взяту къ речи из самоихъ чревъ, исшедъ есть самъ паче себе и видя плоть свою грешну на ложе трудномъ. Тъй же позре, бо бысть его тело вовне, егда го узнаше, ктому мыслию страхъ изумления. Въ слабомъ уме бысть помутнение въ мыслехъ: «Почто же азъ есмь мертвъ уже. Нечто есмь мертвъ воистину?» Тогда же тугою по унынию своему токмо изорваше тишь крикомъ своимъ. А внезапу го вверзе въ безвестенъ лазъ аки подземенъ ходъ. И онде же летяше, ажно бързо, бързо. Межъ времени же почивавши, онъ тамо сягну паки въ одинъ, а съ того и в другий, понеже потщися обрести вызволения. Вотще же дея, якоже не по силомъ… Помале тъй впадну въ океяни небесъ. Не бе же въ томъ ни облакъ, ни слънца яснаго. Такоже овамо есть обаполы синева и вся пространства сияху, якобы излучаючи изъ недръ своихъ светло. Человекъ тъй плуташе въ океяни небесъ, покуда точию же не почя соглядати протекающия райския острова, киито блескомъ злата сверкаючи играху краскою радуги. Отъ того же межъ островами тъй узре бесподобная красы существа, плазмовидныя по телесемъ. Пролетаху мимотекуще и помале исчезаху въ глуби тиихъ кораблий-острововъ. Дондеже текло се, донележе тии плазмовидныя существа не узряху го и не стаху притекати, оточати, налетаючи сонмомъ нань да вкруге него, выявляючи длянь любопытство и изумление. Внегда же ся собрати зде великое множество, нежданно ся изъявило есть величайшее изъ плазмовидныхъ существъ, до зела наистаршее. Тое притекло къ человеку, коего видъ бысть по чертомъ своимъ къ вопрошению: «Почто пришедъ еси въ нашъ высший изъ райскихъ мировъ?» Плоть его плазмовидная изошедши буйимъ отрепиемъ, изъявляла есть гневъ по виду, а по времени духну въ человека языкомъ пламени и человекъ съ тоего духновения отскочи въ безвестенъ лазъ аки в побитие мълний, съ темъ, дабы тъй внове летяше чрезъ лази тии въ техъ путехъ, еже прежде, дондеже вспять въяве не вшедъ есть на ложе своемъ въ плоти своистыя. Егда же отверзну очи, то омертвелое тело его бысть подобию разуму вопреки. Тогда испыталъ есть руци къ движению, нъ бысть не въ силехъ, испыталъ есть гъртань къ речи, нъ звукъ супротиву. А егда омертвение изыдя из его плоти, то внезапу почуя, иже внове здоровъ есть, поне от времени его плутания въ несусветный миръ нечто сташе къ изменению въ нимъ… Уразуме, иже яко прежде ему не быти, а такоже впредь ему не грешити, зато въ душе ему бяху радость и миръ, ктому кольми паче уже не бысть страшно, якоже нынче ведаеть, еже вечна есть душа человечия и паче боятися къ ничему.
