Человек с побелевшим лицом
Очень кратко : Родители прячут юношу, воевавшего в Африке, и не позволяют ему общаться с людьми. Шерлок Холмс выясняет, что юношу ошибочно считают прокажённым, и привозит к нему врача, который берётся его излечить.
К Шерлоку Холмсу обращается за помощью военный в отставке мистер Джеймс Додд. Во время службы в армии он подружился с Годфри Эмсуортом, единственным сыном в семье. В одном из сражений Годфри был ранен и отправлен в госпиталь. Сначала друзья переписывались, но потом переписка оборвалась. Мистер Додд обратился к родителям Годфри. Его отец, полковник Эмсуорт, написал грубый ответ, в котором сообщил, что Годфри уехал в кругосветное путешествие и вернётся не раньше, чем через год. Мистера Додда такой ответ не удовлетворил, он написал матери Годфри, и та пригласила его к ним в гости. Приехав, мистер Додд продолжил расспросы, но ответа не получил.
Вечером в его комнату зашёл дворецкий, который начал расспрашивать о том, как Годфри воевал. Он и его жена вырастили юношу и относились к нему как к сыну. В разговоре дворецкий говорил о своём молодом хозяине как о мертвеце и намекал на то, что лучше бы он умер. Внезапно мистер Додд увидел за окном Годфри с лицом мертвенно-белого цвета.
Мистер Додд решил обследовать усадьбу. В одной из многочисленных построек он встретил бородатого человека, который, узнав, что мистер Додд — друг Годфри, посочувствовал, что Годфри уехал. Тут в окне постройки мистер Додд увидел Годфри. Появившийся полковник Эмсуорт недвусмысленно намекнул, что ближайший поезд в Лондон скоро отправляется. Поссорившись с ним, мистер Додд уехал и теперь просит у великого сыщика помощи.
Через несколько дней Шерлок Холмс с мистером Доддом и со своим знакомым отправляются в усадьбу Эмсуортов. Прибывшим открывает дворецкий. Холмс сразу отмечает, что на руках у него кожаные перчатки с характерным дегтярным запахом.
Когда полковник узнаёт о посетителях, он хочет вызвать полицию и выгнать непрошеных гостей, но великий сыщик показывает ему бумажку, на которой что-то написано, и мистер Эмсуорт приводит гостей к Годфри.
Лицо молодого человека обезображено белыми пятнами, и находящийся возле Годфри бородатый мужчина запрещает приближаться к нему. Будучи раненым в Африке, Годфри попал в больницу для прокажённых и там заразился. Теперь он живёт дома под наблюдением врача в полной изоляции.
Великий сыщик сразу понял, что Годфри чем-то болен и поэтому его прячут, а услышав про белый цвет лица догадался, что это проказа, что и написал на бумажке. Он привёз с собой специалиста-дерматолога, который хочет осмотреть больного.
Осмотр показывает, что у юноши не проказа, а другая кожная болезнь, которая не заразна и поддаётся излечению, хоть и с трудом.
Понравился ли пересказ?
Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
Рассказ о белокуром человеке с бледным лицом
Как мне кажется, взгляды моего друга Ватсона грешат некоторой ограниченностью. Зато, придя к какому-либо решению, он настойчиво добивается его осуществления. Так, он долгое время уговаривал меня описать хотя бы один из моих профессиональных случаев. Должно быть, я сам подал ему эту идею, упрекая его за стремление потакать вкусам публики вместо того, чтобы придерживаться сухих фактов.
— Ваши описания надуманны, — нередко говорил я ему.
— Попробуйте взяться за дело сами, Холмс, — неизменно отвечал мне Ватсон.
И вот я решил последовать его совету. Должен признаться, что теперь я понимаю моего друга и всех остальных людей, которые берутся за перо. Писать интересно не так просто, как я себе представлял, а случай, который я собираюсь рассказать, должен удовлетворить этому требованию. Кроме того, он принадлежит к числу самых странных происшествий в моей практике, хотя почему-то Ватсон не упоминает о нем в своих записках.
В моей записной книжке значится, что события, с которых я начну свой рассказ, произошли в январе 1903 г., вскоре после окончания Англо-бурской войны. В то время я был уже одинок. Мой верный Ватсон женился и покинул нашу холостяцкую квартиру на Бэкер-стрит. Пожалуй, женитьба была единственным проявлением эгоизма с его стороны за все время нашей долголетней дружбы.
Итак, в этот день меня посетил мистер Джеймс К. М. Додд, высокий широкоплечий загорелый англичанин. Я обычно сажусь спиной к окну, а клиента сажаю напротив, таким образом, чтобы свет падал ему на лицо. Так я поступил и на этот раз.
Мистер Додд, видимо, затруднялся, с чего начать рассказ. Я не помогал ему, так как выигранное время давало мне возможность для наблюдений. Помолчав, я решил поразить его кое-какими выводами о его персоне. Как я убедился, это чрезвычайно полезно, так как неизменно вызывает искренность и доверие клиентов.
— Вы, кажется, недавно приехали из Южной Африки? — спросил я.
— Да, сэр, — ответил он удивленно.
— Вероятно, служили в кавалерийских частях?
— В Добровольческом корпусе?
— И это верно. Мистер Холмс, вы чародей! — растерянно произнес мой посетитель.
— Все очень просто. Разве не ясно, что человек с мужественной осанкой, военной выправкой и загаром, явно не лондонского происхождения, только что приехал с театра военных действий, то есть из Южной Африки. Далее, вы носите бороду, значит, вы не кадровый военный. Ваша походка выдает кавалериста… и т. д. и т. д.
— Это удивительно, вы видите все до мелочей, мистер Холмс! — воскликнул Додд.
— Я вижу не больше, чем вы, но умею анализировать то, что вижу, ответил я, — однако вряд ли вы посетили меня только для того, чтобы убедиться в моей наблюдательности. Что произошло в Старом Таксбергском парке?
— О, мистер Холмс! — пролепетал Додд.
— Мой дорогой сэр, нет ничего сверхъестественного в том, что я сказал. На конверте вашего письма стоял именно этот штемпель. Вы писали, что просите срочно принять вас; значит, произошло нечто весьма важное.
— Да, вы правы. Но с тех пор события приняли еще более скверный оборот. Полковник Эмсуорд попросту выгнал меня…
— То есть как выгнал?
— Именно так. Мне пришлось убираться восвояси. Однако и тип, этот полковник Эмсуорд! Я бы и секунды не провел в его обществе, если бы не Годфри.
Я неторопливо зажег трубку и откинулся на спинку кресла.
— Может быть, вы все-таки объясните мне, в чем дело, мистер Додд?
Мой посетитель хитро прищурился.
— А я было решил, что вы и так обо мне все знаете, — сказал он. — Но, говоря серьезно, я изложу все факты, а вы, как я надеюсь, объясните мне, что они могут означать. Прошлую ночь я не мог уснуть ни на минуту — пытался разобраться. Но чем больше я думаю, тем невероятнее мне кажется все, что произошло.
Итак, я попал в армию в январе 1901 г., как раз около двух лет назад. В нашем эскадроне служил молодой Годфри Эмсуорд. Годфри пошел на войну добровольцем; в его жилах текла кровь многих поколений воинственных предков. Во всем полку не было парня лучше Годфри. Мы крепко подружились. Так, как дружишь, когда живешь одной жизнью и одними интересами.
Целый год мы воевали бок о бок, вместе перенося все превратности походной жизни. А потом Годфри был ранен и отправлен в госпиталь. Я получил одно письмо из Кейптауна, где был расположен госпиталь, и еще одно из Англии, из Саутгемптона. С тех пор — ни единого слова, понимаете, мистер Холмс, ни единого… от моего ближайшего друга.
Когда война окончилась и я возвратился домой, я тотчас же написал отцу Годфри, спрашивая о его сыне. Ответа не было. Я снова написал. На этот раз я получил краткий и сухой ответ. Отец Годфри сообщал, что его сын отправился в кругосветное путешествие и не вернется раньше чем через год.
Этот ответ меня не удовлетворил. Вся история казалась чертовски странной. Я не мог поверить, что такой парень, как Годфри, был способен в короткий срок забыть лучшего друга. Меня тревожило еще и следующее обстоятельство. Годфри был единственным наследником большого состояния. По его рассказам я знал, что он не ладил с отцом. У старика был отвратительный характер, а Годфри совершенно не мог выносить его гневных выходок. Нет, мне чертовски не нравилось все это дело, и я решил во что бы то ни стало докопаться до истины. Некоторое время я был занят устройством своих личных дел. Но сейчас я намерен посвятить все свое время и силы только одному вопросу: выяснению судьбы моего друга.
При этих словах серые глаза моего посетителя сверкнули, а его квадратная челюсть решительно сжалась.
Я с интересом взглянул на своего собеседника. Мистер Джеймс Додд производил впечатление человека, которого неизмеримо лучше иметь в числе друзей, чем среди врагов.
— Что же вы предприняли дальше? — спросил я.
— Я подумал, что самое лучшее было бы посетить Таксбергский парк в Бедфорде, где расположена усадьба семейства Эмсуордов. Для этой цели я написал матери Годфри. По правде сказать, я понял, что иметь дело с его отцом не так-то просто. Я написал, что я близкий друг Годфри и что мы вместе служили в Южной Африке. Если она не возражает, я бы с удовольствием побеседовал с ней о ее сыне. Кстати, добавил я, вскоре я буду неподалеку от Бедфорда и мог бы на короткое время заехать в Таксбергский парк. В ответ я получил любезное приглашение посетить усадьбу Эмсуордов. Я сел в поезд и поехал.
Пока я от станции добрался до усадьбы, уже стемнело. Родовой замок семейства Эмсуордов представлял собой массивное сооружение, в архитектуре которого перемешались стили всех эпох. Средняя часть здания, выдержанная в строгом елизаветинском стиле, причудливо сочеталась с позднейшими пристройками в замысловатом викторианском. Вокруг замка был разбит прекрасный обширный парк. Внутри дома стены были отделаны красным деревом и увешаны многочисленными картинами в массивных рамах. Во всем доме царил дух старины и мрачной таинственности.
Меня встретили слуги — дворецкий Ральф, древний, как сами стены дома, и его жена, еще более дряхлая. Но, несмотря на отталкивающую внешность, старуха мне понравилась. Я вспомнил, что она когда-то была няней Годфри. Мой друг часто говорил мне, что после матери он никого на свете так не любил, как свою старую няню. Потом ко мне вышли полковник и его жена. К матери Годфри, маленькой хрупкой женщине, я сразу почувствовал симпатию. Зато его отец пришелся мне не по душе.
Тотчас по приезде я был приглашен в кабинет полковника. Признаюсь, перспектива беседы с ним меня не слишком обрадовала. На какое-то мгновение мне захотелось отказаться от этой затеи. Но мысль о моем друге заставила меня справиться с малодушием.
В мрачном, заставленном мебелью кабинете полковника мне удалось более внимательно разглядеть его. Отец Годфри оказался высоким, широкоплечим стариком с выдающейся челюстью и длинной седой бородой. У него был крупный, испещренный венами нос и маленькие свирепые глазки, сверкавшие из-под седых мохнатых бровей.
Читать “Солдат с бледным лицом”
Побелевший воин
История одной дружбы, рассказанная самим Шерлоком Холмсом
Как мне кажется, взгляды моего друга Ватсона грешат некоторой ограниченностью. Зато, придя к какому-либо решению, он настойчиво добивается его осуществления. Так, он долгое время уговаривал меня описать хотя бы один из моих профессиональных случаев. Должно быть, я сам подал ему эту идею, упрекая его за стремление потакать вкусам публики вместо того, чтобы придерживаться сухих фактов.
— Ваши описания надуманны, — нередко говорил я ему.
— Попробуйте взяться за дело сами, Холмс, — неизменно отвечал мне Ватсон.
И вот я решил последовать его совету. Должен признаться, что теперь я понимаю моего друга и всех остальных людей, которые берутся за перо. Писать интересно не так просто, как я себе представлял, а случай, который я собираюсь рассказать, должен удовлетворить этому требованию. Кроме того, он принадлежит к числу самых странных происшествий в моей практике, хотя почему-то Ватсон не упоминает о нем в своих записках.
В моей записной книжке значится, что события, с которых я начну свой рассказ, произошли в январе 1903 г., вскоре после окончания Англо-бурской войны. В то время я был уже одинок. Мой верный Ватсон женился и покинул нашу холостяцкую квартиру на Бэкер-стрит. Пожалуй, женитьба была единственным проявлением эгоизма с его стороны за все время нашей долголетней дружбы.
Итак, в этот день меня посетил мистер Джеймс К. М. Додд, высокий широкоплечий загорелый англичанин. Я обычно сажусь спиной к окну, а клиента сажаю напротив, таким образом, чтобы свет падал ему на лицо. Так я поступил и на этот раз.
Мистер Додд, видимо, затруднялся, с чего начать рассказ. Я не помогал ему, так как выигранное время давало мне возможность для наблюдений. Помолчав, я решил поразить его кое-какими выводами о его персоне. Как я убедился, это чрезвычайно полезно, так как неизменно вызывает искренность и доверие клиентов.
— Вы, кажется, недавно приехали из Южной Африки? — спросил я.
— Да, сэр, — ответил он удивленно.
— Вероятно, служили в кавалерийских частях?
— В Добровольческом корпусе?
— И это верно. Мистер Холмс, вы чародей! — растерянно произнес мой посетитель.
— Все очень просто. Разве не ясно, что человек с мужественной осанкой, военной выправкой и загаром, явно не лондонского происхождения, только что приехал с театра военных действий, то есть из Южной Африки. Далее, вы носите бороду, значит, вы не кадровый военный. Ваша походка выдает кавалериста… и т. д. и т. д.
— Это удивительно, вы видите все до мелочей, мистер Холмс! — воскликнул Додд.
— Я вижу не больше, чем вы, но умею анализировать то, что вижу, ответил я, — однако вряд ли вы посетили меня только для того, чтобы убедиться в моей наблюдательности. Что произошло в Старом Таксбергском парке?
— О, мистер Холмс! — пролепетал Додд.
— Мой дорогой сэр, нет ничего сверхъестественного в том, что я сказал. На конверте вашего письма стоял именно этот штемпель. Вы писали, что просите срочно принять вас; значит, произошло нечто весьма важное.
— Да, вы правы. Но с тех пор события приняли еще более скверный оборот. Полковник Эмсуорд попросту выгнал меня…
— То есть как выгнал?
— Именно так. Мне пришлось убираться восвояси. Однако и тип, этот полковник Эмсуорд! Я бы и секунды не провел в его обществе, если бы не Годфри.
Я неторопливо зажег трубку и откинулся на спинку кресла.
— Может быть, вы все-таки объясните мне, в чем дело, мистер Додд?
Мой посетитель хитро прищурился.
— А я было решил, что вы и так обо мне все знаете, — сказал он. — Но, говоря серьезно, я изложу все факты, а вы, как я надеюсь, объясните мне, что они могут означать. Прошлую ночь я не мог уснуть ни на минуту — пытался разобраться. Но чем больше я думаю, тем невероятнее мне кажется все, что произошло.
Итак, я попал в армию в январе 1901 г., как раз около двух лет назад. В нашем эскадроне служил молодой Годфри Эмсуорд. Годфри пошел на войну добровольцем; в его жилах текла кровь многих поколений воинственных предков. Во всем полку не было парня лучше Годфри. Мы крепко подружились. Так, как дружишь, когда живешь одной жизнью и одними интересами.
Целый год мы воевали бок о бок, вместе перенося все превратности походной жизни. А потом Годфри был ранен и отправлен в госпиталь. Я получил одно письмо из Кейптауна, где был расположен госпиталь, и еще одно из Англии, из Саутгемптона. С тех пор — ни единого слова, понимаете, мистер Холмс, ни единого… от моего ближайшего друга.
Когда война окончилась и я возвратился домой, я тотчас же написал отцу Годфри, спрашивая о его сыне. Ответа не было. Я снова написал. На этот раз я получил краткий и сухой ответ. Отец Годфри сообщал, что его сын отправился в кругосветное путешествие и не вернется раньше чем через год.
Этот ответ меня не удовлетворил. Вся история казалась чертовски странной. Я не мог поверить, что такой парень, как Годфри, был способен в короткий срок забыть лучшего друга. Меня тревожило еще и следующее обстоятельство. Годфри был единственным наследником большого состояния. По его рассказам я знал, что он не ладил с отцом. У старика был отвратительный характер, а Годфри совершенно не мог выносить его гневных выходок. Нет, мне чертовски не нравилось все это дело, и я решил во что бы то ни стало докопаться до истины. Некоторое время я был занят устройством своих личных дел. Но сейчас я намерен посвятить все свое время и силы только одному вопросу: выяснению судьбы моего друга.
При этих словах серые глаза моего посетителя сверкнули, а его квадратная челюсть решительно сжалась.
Я с интересом взглянул на своего собеседника. Мистер Джеймс Додд производил впечатление человека, которого неизмеримо лучше иметь в числе друзей, чем среди врагов.
— Что же вы предприняли дальше? — спросил я.
— Я подумал, что самое лучшее было бы посетить Таксбергский парк в Бедфорде, где расположена усадьба семейства Эмсуордов. Для этой цели я написал
В жаркий летний день 1943 года по фронтовой дороге, проторенной обозами наступавших дивизий Красной Армии, прямо через заброшенное, заросшее могучим багровым бурьяном поле, покачиваясь и подпрыгивая на ухабах, дребезжа расхлябанным деревянным кузовом, по направлению к фронту бежал старенький грузовик. На его разбитых, мохнатых от пыли бортах можно было с трудом различить белые полосы и надписи: «Полевая почта». Огромный серый хвост вставал из-под его колес и тянулся за ним, медленно расплываясь в душном, безветренном воздухе.
В кузове, набитом кулями с письмами, на пачках свежих газет, подскакивая и раскачиваясь вместе со всем грузом, сидели двое военных в летних гимнастерках и фуражках с голубыми околышами. Младший из них, судя по новеньким, необмятым погонам, — старший сержант авиации, был тонок, строен, белокур. Лицо у него было такое девически нежное, что казалось, кровь просвечивала сквозь белую кожу. На вид ему было лет девятнадцать. Хотя изо всех сил старался он выглядеть бывалым солдатом — плевал сквозь зубы, хрипловато бранился, вертел цигарки в палец толщиной и прикидывался ко всему равнодушным, — ясно было, что на фронт он едет в первый раз и очень волнуется. Все кругом: и разбитая пушка, ткнувшаяся стволом в землю возле самой дороги, и заросший бурьяном по самую башню советский танк, и обломки немецкого танка, раскиданные, должно быть, прямым попаданием авиабомбы, и снарядные воронки, уже затянутые травой, и стопки противотанковых мин-тарелок, извлеченных саперами и уложенных ими на обочине у новой переправы, и мелькавшие вдали в траве березовые кресты немецкого солдатского кладбища — следы отгремевших здесь сражений, следы, которых глаз фронтовика просто не замечал, — все удивляло, поражало юношу, казалось ему значительным, важным и очень интересным.
В спутнике его, старшем лейтенанте, наоборот, можно было безошибочно угадать опытного фронтовика. На первый взгляд ему можно было дать не больше двадцати — двадцати четырех лет. Но, вглядевшись в загорелое, обветренное лицо с тонкими виточками морщин у глаз, на лбу, у рта, в его черные задумчивые, усталые глаза, можно было бы прикинуть и еще с десяток. Взгляд его равнодушно скользил вокруг. Не удивляли его ни ржавые обломки битой, искореженной взрывами военной техники, видневшиеся то тут, то там, ни мертвые улицы сгоревшей деревни, по которым прогрохотал грузовик, ни даже куски советского самолета — маленькая груда серого изувеченного алюминия с валявшейся поодаль кочерыжкой мотора и куском хвоста с красной звездой и номером, вид которых заставил юношу покраснеть и затрепетать.
Устроив себе из газетных тюков удобное кресло, офицер дремал, опираясь подбородком на странную тяжелую, черного дерева палку, украшенную накладными золотыми монограммами, и изредка, точно очнувшись от этой дремы, счастливо оглядывался кругом и жадно вдыхал всей грудью жаркий, душистый воздух. Зато, когда где-то в стороне от дороги над морем рыжего нахального бурьяна заметил он вдали две маленькие, еле видные черточки, оказавшиеся при внимательном рассмотрении двумя самолетами, которые неторопливо, точно гоняясь друг за другом, плавали в воздухе, он вдруг оживился, глаза у него загорелись, ноздри тонкого, с горбинкой носа заходили, и, не отрывая глаз от этих двух еле видных черточек, он застучал ладонью о крышку кабины:
Он встал, опытным взглядом оценивая местность, и указал шоферу рукой на глинистую лощину ручейка, серевшую шершавыми лапками мать-и-мачехи и усеянную золотыми гвоздиками куриной слепоты.
Юноша пренебрежительно улыбнулся. Самолеты безобидно кувыркались где-то далеко; казалось, им нет никакого дела до одинокого грузовичка, поднявшего огромный хвост пыли над печальными, пустыми полями. Но прежде чем он успел запротестовать, шофер уже свернул с дороги, и машина, тарахтя кузовом, быстро понеслась к лощине.
Старший лейтенант сейчас же вылез из кузова и присел на траве, зорко смотря на дорогу.
— Ну что вы, право. — начал было юноша, насмешливо поглядывая на него.
В это мгновение тот бросился в траву и свирепо крикнул:
И сейчас же раздался напряженный рев моторов, и две огромные тени, сотрясая воздух и странно тарахтя, пронеслись над самыми их головами. И это показалось юноше не очень страшным: обычные самолеты, наверно, наши. Он осмотрелся и вдруг увидел, что валявшийся у дороги опрокинутый заржавевший грузовик дымит, быстро разгораясь.
— Ишь, зажигательными жалуют, — усмехнулся шофер, разглядывая пробитую снарядом и уже горевшую стенку. — На машины вышел.
— Охотники, — спокойно сказал старший лейтенант, удобно разваливаясь на траве. — Придется ждать, они сейчас вернутся. Дороги бреют. Отведи-ка, друг, машину подальше, вон хотя под ту березу.
Он сказал это так равнодушно и так уверенно, как будто немецкие летчики только что сообщили ему свои планы. Машину сопровождала девушка — военный почтальон. Бледная, со слабой недоуменной улыбкой на запыленных губах, она с опаской посматривала на тихое небо, по которому, переливаясь и клубясь, торопливо плыли яркие, летние облака. Именно поэтому старший сержант, хотя и был очень смущен, небрежно бросил:
— А лучше бы ехать, к чему время терять? Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Старший лейтенант, спокойно покусывавший травинку, поглядел на юношу с еле уловимым теплым смешком в черных сердитых глазах.
— Вот что, друг: пословицу эту дурацкую, пока не поздно, забудь. И еще вот что, товарищ старший сержант: положено на фронте старших слушать. Приказываю «ложись», — стало быть, ложись.
Он нашел в траве сочный стебель щавеля, ногтями содрал с него волокнистую шкурку и с аппетитным хрустом принялся его есть. Снова послышался рокот моторов, и низко над дорогой, переваливаясь с крыла на крыло, прошли давешние самолеты — и прошли так близко, что были отчетливо видны и желто-коричневая окраска их крыльев, и черно-белые кресты, и даже пиковый туз, изображенный на фюзеляже ближайшего из них. Старший лейтенант лениво сорвал себе еще несколько «петухов», посмотрел на часы и скомандовал шоферу:
Тема урока: Человек на изломе эпохи 50-60-х годов 19 века в творчестве ЛН Толстого. («Севастопольские рассказы»)
Тема урока: Человек на изломе эпохи 50-60-х годов 19 века в творчестве ЛН Толстого. («Севастопольские рассказы»)
Цель: осмысление патриотизма истинного и ложного, понимание народного духа, формирование авторской позиции по отношению к войне; выявление главных итогов Крымской войны для России.
«Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами моей души, которого старался воспроизвести во всей красе его и который всегда был, есть и будет прекрасен,- правда». ()
Толстому было 25 лет, когда он отправился в действующую армию. Первая кавказская дневниковая запись молодого Толстого озадачивает: «Пишу 30 мая в 10 часов ночи в Старогладковской станице. Как я сюда попал? Не знаю? То же»
1. Как объяснить этот шаг? Вспомните Андрея Болконского в салоне А. Шерер. («Война и мир»).
-«Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!»
— Одна из побудительных причин, толкнувших Толстого на участие в походе, было стремление испытать своё мужество и понять, что такое истинная храбрость.
— Толстой сосредоточил своё внимание на том, как простой русский человек, выполняющий воинский долг ведёт себя в минуты опасности, в чём проявляется его мужество.
2. С 1854 года Толстой девять месяцев сражался в Севастополе. Большую часть этого времени на четвёртом бастионе, в самом опасном месте. «Много прожил я в жизни в эти дни»,- записывает Толстой в дневнике тех лет.
4. Что вы знаете о Крымской войне годов? ( Этот вопрос можно дать учащимся как индивидуальное задание. Материал найти в учебнике « Истории России» 8 класс).
Не Богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые, и злые,-
Всё было ложь в тебе, все призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей.
6.В семье Толстого не любили Николая 1, но верили, что в военном отношении Россия могущественнейшее государство, конечно, знали, но про то, что империя вся ворует, что она в военном отношении отстала и слаба, Лев Николаевич узнал под Севастополем. «Армия была проедена казнокрадством, герои гибли». Толстой был растерян; он не знал, как жить, для кого жить. С трудом находил он своё место. «Военная карьера не для меня, и чем раньше я из неё выберусь, чтобы вполне предаться литературной, тем будет лучше»,- писал он тётушки. Итогом Севастопольского периода стали его рассказы о войне.
7.В рассказах севастопольского цикла изображается событие исторического значения: героическая оборона города, решавшую судьбу Крымской войны. Почему Толстой называет эти события самыми трагическими?
— Севастополь был оставлен русскими войсками. Эта была трагедия для тех, кто ценой невероятных жертв и страданий одиннадцать месяцев отстаивал его.
А как на этот же вопрос отвечают историки? («История России» 8 класс)
-Горд был неуязвим с моря, но практически беззащитен с суши. По уровню вооружения Россия отставала от своих противников. Русская пехота была, как и сто лет назад, вооружена кремневыми винтовками, стрелявшими на 300 шагов. Отсутствие современной техники отчасти выполнялось мужеством и самопожертвованием русских солдат и матросов, мастерством командиров, но для победы этого было недостаточно.
Домашнее задание к уроку было следующее. Прочитать «Севастопольские рассказы» Л Н Толстого. Составить таблицу на основании тезисов из рассказов на тему: «Защитники Севастополя». Таблица может выглядеть так.
Тезисы из рассказов из рассказов
Собственный комментарий по теме на основе тезисов
Солдат с ампутированной ногой;
белокурый, с пухлым и бледным лицом человек;
положение, выражающее жестокое страдание..
Опускает подробности своего героического поведения.
Положение, выражающее жестокое страдание.
Матрос, который курит, сидя на баррикаде…
Люди выполняют свою работу. Они страдают, мучаются, но страдания отдельных людей подчинены общей идее защиты Севастополя.
Офицер в безукоризненных белых перчатках;
«могу получить майора по линии, потому что много перебито…»;
«Тщеславие! Должно быть, оно и есть характеристическая черта и особенная болезнь нашего века».
Данные записи учащиеся используют при ответах.
8. Как изображает Толстой защитников Севастополя? Какими мы их увидели?
— Сцена в госпитале. ( «Севастополь в декабре месяце») Солдат с ампутированной ногой спокойно рассказывает о своём ранении, опуская подробности своего героического поведения. «Белокурый, с пухлым и бледным лицом человек. Он лежит Белокурый, с пухлым и бледным лицом человек навзничь, закинув назад левую руку, в положении, выражающем жестокое страдание». Старый солдат… руки у него совсем нет. Он сидит бодро. Только увидев эту боль, эти страдания, «вы начинаете понимать защитников Севастополя…»
— «Из-за креста, из-за названия, из угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая, высокая побудительная причина. И эта причина есть чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого,- любовь к Родине».
10. Из госпиталя, этого «дома страданий», Толстой ведёт читателей на четвёртый бастион. Почему о нём говорят как о самом страшном и опасном месте?
-Вас поражает стон человека…
-Раненый в крови и в грязи…
-У матроса вырвана часть груди…
«Вглядитесь в лица, в осанки и в движения этих людей: в каждой морщинке этого загорелого скуластого лица, в каждой мышце, в ширине этих плеч, в толщине этих ног, обутых в громадные сапоги, в каждом движении, спокойном, твёрдом, неторопливом, видны эти главные черты, составляющие силу русского,- простоты и упрямства; но здесь на каждом лице кажется вам, что опасность, злоба и страдания войны, кроме этих главных признаков, положили ещё следы сознания своего достоинства и высокой мысли и чувства».
«Вообразите себе тех людей, которые вы сейчас видели, теми героями, которые в те тяжёлые времена не упали, а возвышались духом и с наслаждением готовились к смерти, не за город, а за родину. Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастополя, которой героем был народ русский…».
-Показывая войну «в настоящем её выражении», Толстой не запугивает читателя, а рисует её такой, какая она есть в действительности. И лишь справедливая, священная война за родную землю, какую ведут защитники Севастополя, может заставить людей переносить самые тяжкие муки и страдания.
10. «Севастополь в мае». Перед нами предстают офицеры. Что такое война для таких, как Гальцин, Праскухин и других «аристократов»?
-Хвастают своими «подвигами», убеждая себя и окружающих в том, что жарче всего было там, где находился тот или иной «герой». Толстой пишет: «Тщеславие! Должно быть, оно и есть характеристическая черта и особенная болезнь нашего века».
— Храбрость Гальцина: любоваться сражением из окна уютной комнаты.
Штабс-капитан Михайлов: «Могу получить майора по линии, потому что много перебито…»
11. Противопоставляя героический образ сражающегося за свою землю народа офицерам, приехавшим в «осаждённый город «ловить кресты и рубли», что этим хотел сказать Толстой?
-В рассказе противопоставляется высокое уважение автора к простым людям и матросам и глубокая неприязнь к господам.
— Толстой «снимает покровы» с тех офицеров Крымской армии, которых он в дневнике именует «аристократами». Называет людьми «праздными, богатыми, развратными». Главными их пороками он находил «вечные побуждения лжи, тщеславия и легкомыслия». «Это подлый народ».
12. «Севастополь в августе». Здесь Толстой высоко оценивает строевых командиров. «Через многие испытания нужно пройти, говорит Толстой, «чтобы сделаться тем спокойным, терпеливым человеком в труде и опасности, каким мы привыкли видеть русского офицера». О ком говорит автор?
13. Расскажите о них. Докажите правильность суждения автора.
—Михаил. «Он побежал вперёд… он был уверен, что его убьют; это-то и придавало ему храбрости.» «Слава богу, слава богу,- проговорил раненый, не чувствуя, как слёзы текли по его щекам, и испытывая невыразимый восторг сознания того, что он сделал геройское дело. Мысль о брате мелькнула на мгновение в его голове. «Дай бог ему такого же счастия»,- подумал он.
-Михаил и Владимир, оба люди долга, подлинные патриоты.
14. Как резко отличаются интересы, образ мыслей, понятие долга простых солдат и матросов – защитников Севастополя и офицеров. На чьей стороне симпатии автора? В чём видит он патриотизм истинный и ложный?
Обратимся к эпиграфу. «Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами моей души, которого старался воспроизвести во всей красе его и который всегда был, есть и будет прекрасен,- правда». Как вы понимаете эти слова Толстого?
Завершая рассказ, Толстой пишет: «Почти каждый солдат, взглянув с Северной стороны на оставленный Севастополь, с невыразимой горечью в сердце вздыхал и грозился врагам». В исторической драме, показанной Толстым, народ, проливший кровь за русскую землю, не признал себя побеждённым. Его вынудили оставить разрушенный город, но он убеждён в том, что это ненадолго. Для каждого русского было тяжело принять приказ об отступлении.
Разочарование после войны, ощущение того, что ничего не будет довершено, стыд за самого себя, горькая радость и боль человека, рождённого народом, переполняли молодого Толстого. Захотелось всё пересмотреть.
15. Что явилось главным итогом Крымской войны для России?
-Тяжёлое испытание едва не завершилось общенациональной катастрофой.
— Защита этой небольшой морской крепости в далёком Крыму вдруг объединила разные группы и классы русских людей, помогла им преодолеть сословную ограниченность и взаимное недоверие, ощутить себя единым народом.
-Люди прозрели, но не отчаялись, достойно делали своё дело на войне.
— Пришлось, как говорил Толстой, навалиться всем народом, проявить мужество, терпеть все пороки деспотического государственного устройства, плохой организации и бездарного командования, формализм и самоослеплённость правящих «верхов», свою экономическую и военную отсталость, неразбериху в министерствах и штабах, плохое снабжение, воровство интендантов.
—Война показала необходимость немедленного и решительного реформирования всех сторон жизни российского общества, без чего страна могла терпеть всё новые и новые поражения от ушедшей вперёд Европы.
—Как всегда у Толстого, лучше и искреннее, цельнее всех по своим характерам и думам простые люди – солдаты, матросы, местные жители. На самом деле они очень просты в своих думах и чувствах, скрытых для высших слоёв общества. Но на них держится всё, их спокойная глубокая вера и стойкость в очередной раз спасает Россию.
Домашнее сочинение. «Счастлив писатель, которому дано трогать такие струны в человеческом сердце!»() (По произведению ЛН Толстого «Севастопольские рассказы».
Человек на изломе эпохи 50-60-х годов 19 века в творчестве ЛН Толстого. («Севастопольские рассказы»)
( По методике работы с текстовой информацией на уроках литературы)
