Блокада. Рассказ матушки Натальи
Когда мама вспоминала о блокаде, она всегда плакала. Она рассказывала, как люди от голода падали на ходу и умирали. И если человек падал, он просил: «Поднимите меня!» – но проходящие мимо не могли его поднять, потому что от слабости и сами могли упасть. Людей поднимали военные, у них все-таки были хорошие пайки.
Мама была молодая и не хранила ничего впрок, как это делали раньше старики. Когда началась война, маминому мужу предложили пакет муки, крупу, а она отказалась: «Ну, как же мы возьмем бесплатно муку, крупу?» И не взяла. Потом, конечно, она горько пожалела об этом, говорила: «Если бы я хоть по пять крупинок могла своим детям давать!»
У них было только по 125 граммов хлеба в день. Мама этот хлебушек на печке-буржуйке сушила, чтобы он дольше не таял во рту. В надежде принести детям хоть что-то мама ходила на рынки. Дети от слабости всегда лежали в постели, накрытые чем только можно, и когда слышали, что мама пришла, вытаскивали ручки из-под одеяла и протягивали их за едой ладошкой вверх, но не всегда удавалось что-нибудь положить в эти ладошки.
Старший сын Славик до войны хорошо ел, очень любил рыбий жир, прямо пил его, был пухленький, и это его спасло. А младшему сыну Володе было два с половиной года, он стал как совершенный скелетик и тихо умер у мамы на руках – посмотрел на нее, вздохнул и умер. И тогда мама впервые в жизни взмолилась: «Господи! Оставь нам жизнь! Когда я приеду к родителям, я Тебе свечку поставлю!»
Вот почему сейчас, когда люди приходят в храм просто поставить свечку, я радуюсь и говорю: «Вот, хорошо, что вы пришли. Очень хорошо! Хорошо, что не прошли мимо, а все-таки зашли поставить свечку, значит, Бог вас призывает, ваша душа хочет зайти, и вы услышали этот голос». Я всегда эту свечку мамину вспоминаю.
Во время блокады мама продавала вещи, чтобы хотя бы маленькую сушечку или кусочек сахара принести домой. «Однажды, – вспоминала она, – одна женщина принесла очень дорогую шубу продать, и у нее эту шубу купили за половину буханки черного хлеба и бараночку». И так некоторые, у кого был запасец продуктов, там наживались.
Мертвых на улице подбирали и складывали штабелями на грузовики. Мама вспоминала, как однажды мимо нее проехал грузовик, в котором лежала замерзшая девушка с рыжими золотыми волосами, они спускались почти до самой земли.
В городе не было отопления, воды – всё замерзло. Чтобы сберечь силы, мама не носила воду из реки, просто брала снег. Дров не было. Взрывались дома от бомбежек, но мама не ходила прятаться в подвалы, оставалась в своем доме. Чтобы хоть что-то поесть, подержать во рту, варила клейстер и даже кожаный пояс, и они жевали его.
В блокаду умер мамин муж, отец моих братьев. Как-то он упал прямо у своего подъезда и начал замерзать. Мимо шел военный и услышал: «Поднимите меня! Вот моя дверь!» Он его поднял, завел в дом, поставил к стенке, и так по стенке он шел на второй этаж. Руки у него замерзли – кровь не грела. Через две недели он умер. Мама вспоминала, как обрядила его в хороший костюм, который у него был, из буклированной ткани, а пятилетний Славик ползал по нему, отрывал шерстяные катышки букле и ел…
У маминого мужа была сестра, и ее семья не голодала, так как муж ее занимал высокий пост, но только пару раз она помогла маме, а потом перестала. После войны она к нам приезжала и так рыдала, что не поделилась со своими племянниками и родным братом едой. Она не могла снять с себя эту боль, постоянно плакала, потому что крупа осталась, а брат и его сын умерли. Она не могла жить с этим, такое у нее было отчаяние, и мама ее уговаривала: «Ты должна идти в церковь и покаяться. Бог снимет с тебя этот грех, и тебе будет легко». Но поскольку она была неверующей, она долго не могла войти в храм, и только в конце пятидесятых годов она это сделала и покаялась.
В то время не было почти никакой возможности эвакуироваться, все дороги были закрыты, кроме Дороги Жизни, куда трудно было попасть, достать и оформить документы на выезд. И вот тогда муж сестры, который занимал высокий пост, сделал им разрешение на выезд. Им выдали паек в дорогу – целую буханку хлеба, сухую колбасу и еще что-то – не помню. Однако много людей умерло в дороге оттого, что они ели всё сразу.
Мама видела многие жуткие вещи и всегда говорила: «Слава Богу, что Он не отнял у меня разум. » Она брала по маленькому кусочку от этой буханки себе и сыну. Отправились они в конце марта, когда Дорога Жизни уже закрывалась, так как лед ломался, и нельзя было ехать. Мама выбрала автобус, потому что она понимала: если они сядут в открытый грузовик, то замерзнут. И люди замерзали.
Она последняя садилась в автобус, Славик уже сидел внутри, а мама никак не могла поднять ногу, не хватало сил. Шофер спешил, и тогда ей помог один человек, еврей. Он протянул ей руку и втащил ее. Она всю жизнь о нем молилась и говорила: «Он мне так помог! Я ему до конца жизни благодарна!» Ехавшая перед ними машина провалилась под лед. Но они все-таки доехали.
На другом берегу крестьяне выносили им морошку, клюкву. Люди брали ягоды в рот, а рот был белый, одеревенелый, он уже не открывался и не закрывался – слюны не было. Им клали морошку в рот, и он становился красный и оживал.
Матушки: Жены священников о жизнии о себе. / Лученко К. В.: Никея; Москва; 2012
Ирина Рогалева. Рассказы о блокаде для детей.
| — Кнопочка, иди быстрее! Кнопочка, опоздаем! – подгонял, идущую с недовольным видом по улице младшую сестру Николай. Прохожие, услышав его, с улыбкой смотрели на девочку с необычным именем. На самом деле Кнопочку звали Маруся, было ей семь лет. Курносый носик, зажатый пухлыми щечками и, вправду, был похож на кнопочку, поэтому Марусю домашние так и звали. Николай, высокий худощавый паренек с добрым открытым лицом, был старше сестры почти на десять лет. Маруся Смирнова. Обидно, что родители афишу не увидят, они бы порадовались за нашу фамилию. Проводив сестру до сцены, он вошел в зал. В партере свободных мест почти не было. Пришлось устроиться на откидном стуле. Помощник сцены вынес аккордеон и поставил девочке на колени. Над массивным инструментом осталось видно лишь круглое Кнопочкино лицо с серыми глазами. Он все-таки успел купить букет гвоздик и вручил их учительнице в конце концерта, когда она вместе, с победившей в своей возрастной группе, Кнопочкой вышла на сцену. — Молодчина! – похвалил Николай сестру после концерта. — Петь я все равно больше люблю! – заявила та. – Проси, что хочешь! Все исполню, как старик Хоттабыч! – брат потрепал ее по макушке. — Готово! – он протянул Кнопочке пломбир на палочке. — С инструментом на карусели? – растерялся Николай. – Пока его домой отвезем пол дня пройдет, а с такой бандурой гулять не хочется. Кнопочка посмотрела на брата такими умоляющими глазами, что отказать ей Николай не смог. На Елагин остров ехали на рогатом троллейбусе. Счастливая девочка здоровалась со всеми входящими пассажирами. Они, с улыбкой, ей отвечали. Немного прогулявшись по парковым аллеям, они встали в очередь за билетами на аттракционы и прямо там познакомились с Вадиком, невысоким крепким пареньком в клетчатой рубашке, на вид ровесником Николая. К огромной радости ребят, Вадик сам предложил посторожить инструмент, пока те катаются. — Не бойтесь, сохраню в лучшем виде! Глаз с него не спущу. Катайтесь, сколько хотите. Я никуда не спешу, – Вадик крепко пожал Николаю руку и уселся на скамейку рядом с футляром. Кнопочка одарила его лучистой улыбкой и помчалась на карусели. Катались брат с сестрой не больше десяти минут, но когда вернулись, Вадика не было. Исчез и аккордеон. — Наверное, он за водой отошел, или в туалет? – предположила Кнопочка. – Сейчас вернется. Ребята сели на скамейку. Через час стало понятно, что новый знакомый не вернется. Николай обежал весь парк, опросил множество людей, но паренька в клетчатой рубашке с футляром аккордеона в руке никто не запомнил. — Этого Вадика обязательно поймают! – девочка вскочила. – Мама на инструмент два года деньги откладывала! Как мы ей скажем о пропаже? Она так много работает. Так устает! – Кнопочка разрыдалась. Дежурный сержант в милицейском участке принял заявление, посочувствовал ребятам и пообещал зареванной Кнопочке вора обязательно поймать. Николай, нарисовал карандашом портрет Вадика: короткие брови над глазами-угольками, искривленный нос, плотно сжатые губы, левое ухо немного оттопырено. Уставшие, они вернулись домой вечером. Накормив сестру Николай ушел к другу готовиться к экзаменам, а Кнопочка решила прибрать в комнате. Мама пришла с работы с коробкой конфет. Медсестрам выздоравливающие больные иногда дарили конфеты. Кнопочка обхватила маму руками, уткнулась в пропахшее лекарствами платье и, не поднимая глаз, рассказала о пропаже аккордеона. — Хоть в чем-то мне повезло больше, чем Кольке! – воскликнула Кнопочка. – У него экзамены, а у меня – каникулы! Она расцеловала маму, подбоченилась и громко распевая калинку-малинку пустилась в пляс. Через год эти же слова Кнопочке в госпитале сказал раненный подполковник. Проклятая война, начавшаяся спустя месяц после конкурса, длилась уже целый год. Николай успешно сдал экзамены, прибавил себе год и ушел добровольцем на фронт. От него пришло несколько писем, которые мама перечитывала каждый день. Отец, моряк, ходивший в Балтийском море, был призван в ряды военных моряков. Он приехал в Ленинград на один день, чтобы попрощаться с семьей. Кнопочка на всю жизнь запомнила его загорелое обветренное лицо, сильные руки, подхватившие ее у входной двери, жесткий бушлат, пахнувший морем. Отец привез несколько морских звезд и множество мелких ракушек. Эти звезды, в самые голодные блокадные дни, они с мамой варили и ели. Варили долго, ели быстро. Маруся вместе с другими детьми из своей музыкальной школы, навещала раненных солдат в госпитале, где работала мама. Ребята разного возраста выступали каждый со своей программой. Десятилетний Валерка играл на баяне. Носить баян, ослабевшему от голода, Валерке было трудно, поэтому ему разрешили держать инструмент в шкафу, в кабинете главврача. Валерка играл, а Кнопочка пела. Голос у нее был сильный, звонкий, раненные любили ее слушать, и иногда подпевали симпатичной девчушке. Аккордеон так и не нашли. С приходом войны милиции стало не до поисков. В городе появилось множество воров, грабивших пустые квартиры людей, уехавших в эвакуацию, и шпионов. По ночам они пускали в небо ракеты: подавали сигналы немецким бомбардировщикам, указывая, куда бросать бомбы. Вместе с Кнопочкой в госпиталь ходили два скрипача из старших классов: Боря и Миша, которому педагоги пророчили большое будущее, он был настоящим виртуозом. Раненные с нетерпением ждали прихода детей, и как могли их подкармливали. Кнопочке часто перепадали то кусочек шоколадки, то печенье, то ломоть хлеба, хотя брать еду у раненых строго запрещалось. Однажды главврач заметил, как Кнопочка после выступления убрала в карман кофты хлеб. Он так рассердился, что на целый месяц запретил девочке петь. Хорошо, что один полковник уговорил врача простить Кнопочку. Ее звонкий голосок снова зазвучал под звуки баяна, поднимая настроение раненым бойцам. Летом время бежало быстрее, голод был не таким сильным, блокадников спасала зелень. Оказалось, что из мокрицы, крапивы и сныти можно готовить вкусные блюда. Клумбы и палисадники Ленинграда превратили в грядки. В меню госпиталя появились: суп из крапивы, салат из мокрицы, блинчики из сныти. Подросшая Кнопочка не только пела перед солдатами, но и помогала на госпитальной кухне: мыла посуду, чистила и резала овощи. Глав врач разрешил детям вычищать гигантские кастрюли и, конечно, съедать все, что оставалось на стенках. Миша делал это не менее виртуозно, чем играл на скрипке. После его работы, кастрюли блестели, как новые, а перед друзьями были приличные горки еды. Кнопочка совсем забыла о пропавшем аккордеоне, но однажды, в начале осени, распевая «Катюшу» в фойе госпиталя, она заметила знакомое лицо: короткие брови над глазами-угольками, немного искривленный нос, плотно сжатые губы. «Это же вор, тот самый Вадик, укравший аккордеон! Точно он! Только осунулся сильно.» Кнопочка пела, гневно смотря вору в глаза, но тот ничего не замечал. Концерт закончился. Раненные начали расходиться, более здоровые уносили стулья, провожали в палаты слабых товарищей. Заготовив гневную речь, девочка направилась к Вадику. Он поднялся с места, тяжело опираясь на костыли. Пустая пижамная штанина была свободна от самого бедра. — Конечно, нет! Выздоравливайте! Кнопочка развернулась и уже собралась уходить, как Вадик ее остановил: Спустя три года после войны Маруся встретила Вадика на Московском вокзале. В солдатской застиранной форме, он сидел на ступеньках у перрона и растягивая меха аккордеона играл «Катюшу». У пустой штанины лежала шапка. Маруся подошла ближе. Девочка покачала головой. Что такое блокада Ленинграда: для детей
Война для взрослого поколения – это очень личное, это касается близких членов семьи – отцов, матерей, бабушек, дедушек. Для детей, которым сейчас 5-7- лет, это уже далекое прошлое. Естественно, что изучение истории недавней войны приобретает все больший формализм. У современных детей избыток получаемой отовсюду информации приводит к тому, что не хватает времени и потребности эту информацию переосмыслить, пропустить через себя и получить эмоциональный отклик. Отсюда очень часто, как показывают различные опросы, в головах нынешних школьников полная каша из исторических имен, фактов и событий. Порядка в умы не добавляют и попытки некоторых «умников» переписать современную историю. От того, как об этом будет рассказано, насколько наглядно, понятно и доходчиво, зависит формирование мировоззрения ребенка, его взгляд на исторические события, его оценки современного мира. Блокада Ленинграда: почему это важно рассказать детямВызывая у детей сопереживания далеким историческим событиям, можно надеяться на то, что они не вырастут равнодушными пользователями попавшейся по случаю информацией. Как и что рассказать детям о блокаде ЛенинградаДля того, чтобы правильно донести до детей весь ужас ленинградской трагедии, нужно самому проникнуться сопереживанием, сознанием глубины того горя, которое пережили люди в те страшные дни. Известный факт то, что вызвало сильные эмоции, запоминается лучше, ярче и надолго. Блокада Ленинграда – одна из самых тяжелых и трагических страниц в истории Великой Отечественной войны. Не знать о ней нельзя, но как рассказать о ней детям, как найти правильные слова? О чем и, главное, в каком возрасте, начать с ними об этом говорить. А говорить, наверное, в первую очередь нужно о детях блокадного города, о ровесниках современных детей. О том, что город оказался в блокаде в сентябре 1941 года и освободили его только в конце января 1944 года. На 2 года и 4 месяца повзрослели оставшиеся в живых. Повзрослели на страшных 872 дня. Или за это время они прошли свои Детство, Отрочество, Юность по году на каждый период, полный горя, лишений и смертей. А сколько их так и не успевших вырасти? Погиб каждый седьмой житель Ленинграда. Из всех погибших только 3% погибли от бомбежек, а 97% — от голода. Для наглядности можно предложить старшеклассникам двух классов посчитать, сколько человек из них пережило бы блокаду. Без света, тепла, еды 3 холодных зимы. «Дорога Жизни»125 граммов в день черного по цвету и горького на вкус хлеба. 50% муки, остальное – бумага, канцелярский клей, целлюлоза и жмых. В первый год блокады на Новый год в школе Красногвардейского района была устроена елка для детей. Мороз — 32 градуса. Транспорт не ходил. По просьбе директора школы, из близлежащего совхоза прислали три подводы, на которых укутанных детей доставили на праздник. Играла музыка, но никто не пел и не танцевал. Дети, скорее похожие на скелеты, стояли у стенок в ожидании угощения, с баночками в руках, в которые потом укладывали еду – немного каши и крохотную котлетку из крупы, стараясь не уронить ни крошки, чтобы потом разделить на всех домашних. У каждого блокадника своя трагическая история. Весь мир содрогнулся, прочитав дневник маленькой девочки Тани Савичевой. В сентябре 1941 года она пошла в 4 класс. Девочка писала в дневнике о смерти членов ее семьи. Последняя запись была «Савичевы все умерли. Осталась одна Таня». Таня умерла тоже. Ее дневник нашла сестра Нина, которую ранило при бомбежке, когда она возвращалась с работы, ее спасли и эвакуировали. В 1945 году она вернулась в Ленинград. Умирали родные и близкие, ребятишки оставались одни в холодных темных квартирах. Отряды ПВО ходили по домам, оставшихся детей больных и изможденных, собирали вместе, чтоб помогать им выживать. 40 000 детей жили в организованных приютах. Дети перестали быть детьми в это жуткое время. Они вместе со взрослыми тушили зажигательные бомбы, разбирали завалы, работали в госпиталях и на заводах. Специально для них делались маленькие скамейки-подставки, чтобы ребята могли доставать до станков. Стук метронома днем и ночью, как стук сердца самого города. Медленный и размеренный, он ускорялся, когда начинались бомбардировки. Когда прекратилось радиовещание, оставался в эфире метроном, как свидетельство того, что город еще жив. Когда освободили город, в нем оставалось 800 тысяч жителей. Для того, чтобы правильно говорить с детьми на тему блокады, нужно очень серьезно и вдумчиво отнестись к использованию наглядного материала : фотографий, фильмов, картин, художественной литературы. Существуют несколько проектов, в том числе и международных, в которых обобщен опыт различных педагогов, сотрудников музеев, писателей и историков. Все разработки основаны на том, что такие важные и эмоциональные темы, как блокада Ленинграда, должны преподноситься для каждого возраста по-разному. Дошкольникам о блокаде ЛенинградаПрежде всего, этот разговор с детьми должен быть построен так, чтобы ни в коем случае не травмировать психику ребенка. Исключать темы насилия и смерти. Больше уделить внимания обороне Ленинграда. Помощи с большой земли. Можно рассказать о работе детей на заводах и в госпиталях. Наглядно продемонстрировать памятники, посвященные блокаде, подчеркнув при этом необходимость бережного к ним отношения. Младшим школьникам о блокаде ЛенинградаВажным условием проведения таких бесед также остается психологическая безопасность детей. Знакомство детей с повседневной жизнью блокадников. Это могут быть фотографии рытья окопов, строительства заградительных сооружений, работы пожарников, очередей за хлебом, работе у станков. Ни в коем случае не демонстрировать фотографии лежащих на улицах трупов. Цель этих бесед – вызвать сострадание к людям исторического прошлого. По возможности следует найти привязки с современностью. Воспоминания ветеранов, письма, дневники и т.д. Школьникам среднего звена о блокаде ЛенинградаУчащиеся среднего возраста имеют уже небольшой социальный опыт и определенный багаж накопленных знаний. Они уже готовы к многостороннему разговору о блокаде Ленинграда. Рекомендации к построению беседы в том, чтобы большее внимание уделить литературным произведениям, документальным свидетельствам. Обсуждение стратегий выживания людей. Темы сопереживания, сочувствия, милосердия являются приоритетными. Вызвать интерес к дальнейшему изучению. Старшеклассникам о блокаде ЛенинградаРазговор со старшеклассниками рекомендуют вести в форме дискуссий, в которых предлагается обсудить такие вопросы, как: Не нужно ограничивать круг вопросов детей. Наоборот. С помощью различных источников, фотоматериалов, воспоминаний и документов нужно стараться сформировать исторически достоверное мнение об этой трагедии, желание думать и высказываться. Какие книги почитать детям о блокаде ЛенинградаИзвестный факт то, что вызвало сильные эмоции, запоминается лучше, ярче и надолго. Блокада Ленинграда – одна из самых тяжелых и трагических страниц в истории Великой Отечественной войны. Не знать о ней нельзя, но как рассказать о ней детям, как найти правильные слова? О чем и, главное, в каком возрасте, начать с ними об этом говорить. А говорить, наверное, в первую очередь нужно о детях блокадного города, о ровесниках современных детей. О том, что город оказался в блокаде в сентябре 1941 года и освободили его только в конце января 1944 года. На 2 года и 4 месяца повзрослели оставшиеся в живых. Повзрослели на страшных 872 дня. Или за это время они прошли свои Детство, Отрочество, Юность по году на каждый период, полный горя, лишений и смертей. А сколько их так и не успевших вырасти? Погиб каждый седьмой житель Ленинграда. Из всех погибших только 3% погибли от бомбежек, а 97% — от голода. Для наглядности можно предложить старшеклассникам двух классов посчитать, сколько человек из них пережило бы блокаду. Без света, тепла, еды 3 холодных зимы. Дошкольникам и младшим школьникамСредним школьникамСтаршеклассникамВместо заключенияЧто такое наша память? Это часть нашего культурного наследия. То, как мы относимся к прошлому, что мы о нем знаем и помним, определяет нас в настоящем. Какие мы, что для нас важно, чем дорожим. Совершенно очевидно, что народ жив, если знает и помнит о своем прошлом. Проще сохранить воспоминания, переданные непосредственно участниками тех или иных событий. Сложнее обстоит дело с событиями очевидцев которых с каждым днем все меньше. Пройдет еще десяток лет и уйдет последний блокадник. Останутся только документальные свидетельства. За последние десятилетия в нашей стране произошли глобальные изменения. Новое поколение граждан растет и воспитывается в новых реалиях. В том числе сталкиваясь с попытками переписать историю «под себя». Как разобраться молодому человеку в этих политических хитросплетениях, как отличить историческую правду от вымысла. Для этого и необходимы такие уроки памяти. Не искажающие факты, не распределяющие роли нанятым актерам, а рассказывающие о реальных событиях реальными людьми. Не нужно давать свою эмоциональную оценку всем тем ужасам ленинградской блокады. Нужно правдиво, доходчиво рассказывать об этом детям. Пусть они сами делают выводы и дают оценки. Рассказывая детям о страшных событиях Великой Отечественной войны, нужно, прежде всего, четко для себя понимать, зачем это нужно. Зачем детям знать подробности о немыслимых страданиях, выпавших на долю таких же, как они детей. Вариантов ответов может быть много, но, может быть, один из главных это то, что пока мы можем плакать и сопереживать чужому горю, мы остаемся нормальными людьми. Невозможно без содрогания вспоминать о ленинградской блокаде, как невозможно забыть о современных трагедиях в Беслане, в Москве в Норд Осте, в аэропорту Домодедово в Москве, в США 11 сентября, на лондонском мосту. Уроки истории нельзя «проходить», их нужно учить. Три важных книги о блокаде для детей22 июня в России – день памяти и скорби. Мы вспоминаем о том, как началась самая страшная война в истории – и нашей страны, и всего человечества. Великая Отечественная война затронула каждую семью, и наш долг – помнить не только о Великой Победе, но и о том, какой ценой она далась нашим предкам. Великой Отечественной войне посвящено немало хороших книг, в том числе написанных для детей. В основном это талантливые и честные произведения, ведь созданы они ветеранами, свидетелями той поры. Особенной болью среди них отзываются те, герой которых – ребёнок, попавший в жернова этой беды. Но в каждой из этих книг есть другое: преодоление, особый внутренний стержень, благодаря которому человек оставался собой в нечеловеческих условиях. Помогал другим, отрывая от себя последнее. И что это, если не Божественный свет души-христианки – даже если об этом нет ни слова в книге? Юрий Герман. «Вот как это было»
Книга эта, на первый взгляд, – безыскусный рассказ семилетнего мальчика о своей жизни. Однако это обманчивая простота: за ней стоит и большая литературная работа, и глубокое знание детской психологии, внимательные наблюдения. Для нас она ценна ещё и тем, что может помочь современному родителю рассказать чаду о Великой Отечественной войне. А это становится непростым делом: нынешние дети практически не застали ветеранов, живых свидетелей тех событий. В их сознании военные годы становятся «преданьями старины глубокой». И поэтому нужна не просто правда – нужны свидетельства, понятные и близкие. В первую очередь впечатления сверстника. Маленький Мишка живёт в Ленинграде. Предельно просто, по-детски непосредственно он описывает свою жизнь. Вот папа, он пожарный. Почему-то он не носит форму дома, и друзья во дворе не верят мальчику, когда тот рассказывает об отце. Вот мама, она учится на курсах противовоздушной обороны, и в тетрадке у неё нарисованы бомбы, и Мишка однажды пририсовал к ним огонь. Вот перекрёсток, где стоит Мишкин дом, через дорогу – школа, а на перекрёстке – милиционер, Иван Фёдорович, который козыряет мальчику каждый раз, когда тот отправляется учиться. Всё привычно, всё просто, незыблемо и хорошо, как и должно быть в мире ребёнка. Есть те, кто его любит, есть привычные вещи, есть порядок, который нужно соблюдать. И в этот тёплый и спокойный мир врывается война. А Мишка лежит в больнице, лечится от скарлатины. А потом его ранит осколком, и, очнувшись, он обнаруживает себя в другой палате, а рядом – военного лётчика, который, по иронии судьбы, тоже лечился от этой детской болезни. Поранило, говорит, кое-кого. Рассказал и отвернулся. Я стал спрашивать, кого поранило; он молчал, молчал, потом ответил: – Где же все остальные? – спрашиваю. Потом поднялся и стал ходить. Никогда я не думал, что может человек столько по комнате ходить из угла в угол…» «Вот и кончилось твоё детство, Мишка», – грустно резюмирует мама, когда он выходит с костылём из госпиталя. Но Мишка – ребёнок, мыслит и чувствует он как ребёнок. Смотрит из окна на знакомый перекрёсток – и думает о том, как он изменился. В школе теперь госпиталь, на крыше дома стоят зенитки, не ходят троллейбусы. А мама и папа становятся такими повседневными героями. Мама обезвреживает бомбы, ежедневно рискуя собой, обессилевший от голода папа тушит пожары. А исхудавшие и ослабевшие ребята – Мишка, его друг Геня с сестрой Леночкой – отправляются в госпиталь, чтобы устроить концерт раненым бойцам.
Это кажется удивительным сегодня: голодные дети, которые думают не о себе, которые осознают, что кому-то ещё хуже, и помогают, и преодолевают себя. Но это так – через все книги, посвящённые Ленинградской блокаде, переходит эта мысль: я должен терпеть ради общего дела, я должен помочь, потому что тому, кто рядом, хуже. Мишка рассказывает о школе, о том, как трудно было учиться, как постоянно хотелось есть, какое стихотворение написал один из учеников: Над Ленинградом нависла блокада. А финал у книги самый что ни на есть счастливый. Освобождённый Ленинград, марширующие по проспектам полки, ликующие горожане. Только вот пережитое никуда не делось – затаилось навсегда в этом рано повзрослевшем мальчишке. «Вот как это было» – тот редкий случай, когда произведение о войне вполне понятно и не страшно читать даже шестилетке. Ребёнок и блокада в повести Виктора Дубровина «Мальчишки в сорок первом»
А есть книги безыскусные, написанные просто. Но за этой простотой – глубина. Поэтому такие книги – ничуть не меньшие литературные шедевры. Сама история в них бесценна. Особенно если она не выдумана, правдива. «Мальчишки в сорок первом» – повесть журналиста Виктора Дубровина. В тринадцатилетнем возрасте он пережил блокаду, заработав болезнь сердца, которая и свела его в могилу в расцвете лет. Первый раз книга была издана в 1968-м году. Ценна она особенно тем, что написана от лица ребёнка. И это не педагогические измышления, а чистая правда. Война застаёт героя повести Вовку и его семью на даче. Он возвращается в Ленинград в приподнятом настроении: вокруг столько интересного! Солдаты маршируют, техника едет на фронт, а друг Женька, сын лётчика, собирается ловить шпионов. И Вовка с досадой думает о том, почему взрослых так волнует введение продовольственных карточек: до еды ли в такую пору! А потом мальчик видит зарево над Бадаевскими складами, которые разбомбили фашисты. Это – первая точка отсчёта в череде страшных голодных месяцев. Знаете, сейчас много говорят о том, что современная молодёжь не знает, что такое голод. Это правда. Но, мне кажется, великое счастье – не испытать этого по-настоящему. А вот знать действительно надо. И эта книга – «Мальчишки в сорок первом» доходчиво и последовательно описывает погружение человека в это состояние. Совсем ещё не взрослого человека, мальчишки. Сначала они с другом собирают на поле кочерыжки и капустные листья. Потом мальчик обстоятельно рассказывает об очередях в булочных, об уменьшении хлебной нормы. «Стеклянные витрины наполовину разбиты и пусты. Окна забиты досками. Полки, на которых лежит хлеб, завешены простынями. Хоть бы их открыли! Хоть бы посмотреть на целые хлебные буханки! Тогда бы, наверное, стало легче. До войны в этой булочной чего только не было. А покупатели – чудаки – да и я, когда мамка за хлебом посылала, спрашивали: ‟А товар у вас свежий?”… Теперь всё иначе. Чем черствее, тем лучше. Потому что чёрствый хлеб легче – из него пар вышел. Правда, теперешний хлеб всегда очень тяжёлый. Он, как тесто, плотный и вязкий. Пятьдесят граммов хлеба – меньше спичечного коробка…» Здесь все просто, выпукло, наглядно. Здесь нет метафор, литературной игры. Хлеб – это хлеб, голод – это голод. И ещё страшнее становится от этой простоты. Вовка худеет и слабеет. Они с мамой в основном лежат под одеялами – нет сил ходить, да и калории зря тратить нельзя. Только иногда, когда особенно донимает голод, они пьют экстракт – воду, настоянную на хвое. Впрочем, зубы всё равно шатаются. В повести подробно описана и Ёлка – знаменитая блокадная Ёлка, где едва живым от голода ребятам давали по паре мандаринов и конфет, а самое главное – горячий суп и кашу. И здесь особенно ясно видно, как озорной и легкомысленный, как любой ребёнок, мальчишка превращается в рассудительного не по годам взрослого. Как было бы здорово, если бы он чувствовал себя по-прежнему пацаном, мечтал, бегал, играл. А он рассуждает о том, какой питательный пар идёт от супа и как можно растянуть хлебную норму на сутки, чтобы не умереть… Вовка не съел мандарины. Он принёс их, а ещё конфеты и бережно завёрнутую котлету, домой, матери и отцу. Самый трогательный, самый сильный момент книги – как отец долго смотрит в глаза сыну, а потом отламывает маленький кусочек мандариновой корки, нюхает её, кладёт в карман и уходит. Когда он умер на оборонном заводе, где работал, в его кармане нашли эту самую маленькую засохшую корочку. Удивительно, но голод – не главное в книге. Главное – это то, как люди остаются людьми в цепких лапах голода. Вовка с другом спасают женщину, замерзающую на льду Невы. Они несут последнее родным, еле живые от голода. Они, совсем ещё не взрослые, никогда не крадут и не отнимают еду. Едва оправившись и отставив в сторону тросточки, с которыми ходили, они начинают помогать тем, кому тяжелее.
Всё это описано просто, без пафоса. Это такая жизнь – повседневная, трудная, военная, блокадная. И, читая, понимаешь: вот она – причина Победы. Подвиг духа человеческого. Читать будет интересно и здорово вместе с детьми. Думаю, с 11-12 лет она будет вполне понятна. Элла Фонякова. «Хлеб той зимы»: блокада глазами семилетней девочки
Постепенно из капризной «малоежки» Лена превращается в человека, который радуется любой еде – даже студню из столярного клея. Она приобретает блокадный опыт – как сберечь силы, как собрать волю в кулак и не съесть свой кусочек хлеба уже утром, как научиться терпеть постоянное чувство голода. Но это трудно, очень трудно, и не всегда это получается. И Лена вспоминает самый горький свой хлеб – съеденную тайком родительскую пайку. Нет, её никто не ругал, мама даже сунула в руку девочке оставшийся кусок. Но этот стыд, эта боль запомнились навсегда. И читать об этом больно, потому что написано просто и честно. И возникает в голове зудящая такая мысль: «А ты как? Ты бы сдержалась?» И мысль эта – неприятная, страшная, скорбная – она правильная, мне кажется. Иногда нужно задавать себе такие сложные вопросы. Даже если ты ещё не взрослый. А потом – картинки блокадной жизни. Новый год – тесным и дружным кругом, ради которого все откладывали по крошечке, отрывали от своей скудной дневной нормы. Или глава «Казнь для Гитлера» – тоже страшная и честная – о том, какую ненависть испытывали к врагам голодные ленинградские дети. Или удивительный рассказ о картошине, которую по счастливой случайности нашла мама Лены и принесла дочке, и как все отщипывали себе по микроскопическому кусочку – для вида, оставляя драгоценное лакомство истощённой девочке. А есть в книге и вовсе удивительное. То, что не нуждается в комментариях. Речь хмурого управдома, который руководит своими обессиленными голодом жильцами, вышедшими на субботник весной 1942 года. «Он проводит рукой по лбу, по глазам – и словно снимает с лица своё хмурое, ‟руководящее” выражение. Теперь он смотрит на нас устало и доверчиво: – Ленинградцы, милые жильцы мои, – тихо говорит он. – Мы с вами такую зиму пережили, расскажем детям потом – не поверят… Сами страшно выглядим, а город наш – ещё страшнее. Он вместе с нами страдал, все выстрадал, все видел, все перенёс. Нужно помочь ему сейчас – подлечить, чтобы весну он по-человечески встретил… Я знаю, слабые вы все, недоедаете, тяжела для вас эта работа – вон, какие завалы во дворах, – но что же делать, что же делать, дорогие мои? Кроме нас, жильцов, никто этого не сделает. Уж соберитесь с духом, держитесь как-нибудь, все нам потом воздастся… В строю всхлипывают. Управдом – снова хмур и строг. – Мою команду слу-шай! Па-а рабочим местам шагом арш!» Я бы рекомендовала читать «Хлеб той зимы» детям от 9 лет, хотя героине семь: некоторые особенно тяжёлые моменты и глубокие эмоциональные нюансы для ровесников героини «слишком». Однако, при всей тяжести темы и честности автора, книга эта – светлая. В ней нет беспросветности. Есть щемящая жалость, есть то, что вызывает слёзы. Ну, а как без них? Я думаю, призвание этих произведений – не запугать. Наоборот. Показать, какими удивительными, стойкими, великодушными и милосердными могут быть люди, что они могут преодолеть, вытерпеть. И всё это – самый верный ориентир на пути к пониманию Великой Отечественной войны и Победы.  План рассказа Трудный хлеб Носова Пересказ В рассказе «Трудный хлеб» автор обращает внимание на явления  Буква Ë А ЧТО ПОХОЖА БУКВА Е и Ë — родные сестры, Различать сестер непросто. Но у буквы Ë две точки  Белов Василий рассказ «Ещё раз про Мальку» Читательский дневник по рассказу «Ещё про Мальку» Василия  Проблема отношения человека к произведениям искусства по тексту В. Астафьева: «Наш взвод форсировал по  Сочинение в 1 классе Сочинение на тему для всех классов Сочинение в 1 классе Сочинение на тему: Мое домашнее  Занятие в старшей группе «Составление рассказа о весне» Алла Волобуева Занятие в старшей группе «Составление  Флора Курская область В растительном покрове Курской области наблюдается чередование зональных типов  Как сочинить сказку про Снегурочку для 2 класса (пример сказки)? Литературное чтение 2 класс. |
Юрий Герман. «Вот как это было» Юрий Герман – отец и дед знаменитых кинорежиссёров – был замечательным писателем. Однако повесть «Вот как это было» при его жизни не публиковалась, а была найдена уже после смерти, в личных архивах. Неизвестно точное время её написания, неизвестно, хотел ли автор доработать её, или по какой-то другой причине она не вышла. В любом случае, сейчас мы и наши дети имеем возможность прочитать её.
Виктор Дубровин «Мальчишки в сорок первом» Есть книги, которые мы любим за блистательную литературную игру, за слог, за то, что Мандельштам называл «брюссельскими кружевами» (это говорил он о Зощенко, виртуозно выплетавшем узор своих рассказов, где не только каждое слово было к месту, но и каждая пауза, умолчание). Хорошо, когда дети растут на такой литературе.
Элла Фонякова. «Хлеб той зимы» Героиня этой книги – девочка Лена из семьи ленинградских интеллигентов. В 1941-м году ей исполнилось семь лет.