Вступление
Ермолай-Еразм — выдающийся русский писатель и публицист. Литературное творчество его относится к 40—60‑м гг. XVI в. В 40‑е гг. был священником в Пскове, затем служил протопопом дворцового собора Спаса на Бору в Москве. В 60‑х гг. постригся в монахи под именем Еразма. В своих произведениях называл себя «прегрешным». В настоящее время известно значительное число произведений, принадлежащих этому писателю.
Расцвет писательской деятельности Ермолая-Еразма падает на середину века, именно в это время им был написан трактат, известный под названием «Благохотящим царем правительница и землемерие» (в первой редакции озаглавлен — «Аще восхотят, царем правителница и землемерие»), который был направлен царю с предложением проведения социальных реформ. В нем изложен проект податных реформ и переустройства поземельного обеспечения военной службы. Автор «Правительницы», безусловно, сочувственно относится к крестьянству как основному создателю благосостояния общества. По его мнению, крестьянство, притесняемое боярством, терпит непосильные лишения. Ермолай предложил заменить все виды повинности, лежащие на крестьянстве, натуральной рентой из расчета платежа одной пятой части урожая. Введение такой реформы действительно облегчило бы тяготы крестьянства.
Позиция сочувственного отношения Ермолая к крестьянству тесно связана с идеей гуманности, проводимой им в других произведениях. Сочетание темы милосердия и христианской любви одновременно с осуждением и неприязненным отношением к вельможам и боярам прослеживается в его сочинениях назидательного содержания.
Эти идеи, глубоко волновавшие Ермолая, нашли свое полное и гармоничное выражение в «Повести о Петре и Февронии Муромских». Видимо, в связи с соборами 1547 и 1549 гг. от лица митрополита Макария Ермолаю было сделано предложение написать агиографические сочинения, посвященные муромским святым. Действительно, Петр и Феврония, канонизированные на соборе 1547 г., в заглавии повести названы «новыми чудотворцами». Содержание «Повести о рязанском епископе Василии», написанной тоже Ермолаем, было использовано в житии муромского князя Константина и его сыновей, канонизированных на соборе 1549 г. Источниками для этих двух произведений Ермолая послужили муромские легенды. «Повесть о епископе Василии» написана предельно сжато, сюжет в ней изложен четко, но детали его не разработаны. Совершенства в разработке сюжета (ясность в передаче главной мысли, конкретность деталей, четкость диалогов, имеющих большое значение в развитии сюжета, композиционная завершенность) Ермолай-Еразм достиг в «Повести о Петре и Февронии». Определяющим в разработке сюжета оказалось воздействие устного источника, более всего связанного с жанром новеллистической сказки. На Ермолая-Еразма такое сильное влияние оказало народное предание о муромском князе и его жене, что он, хорошо образованный церковный писатель, перед которым была поставлена цель дать жизнеописание святых, создал произведение, по существу не имеющее ничего общего с житийным жанром. Этот факт выглядит особенно поразительным на фоне той житийной литературы, которая в это же время создавалась в писательском кругу митрополита Макария, к которому, собственно, принадлежал и Ермолай-Еразм. «Повесть о Петре и Февронии» резко отличается от житий, написанных в это время и включенных в Великие Минеи Четьи, она выделяется на их фоне и не имеет ничего общего с их стилем. К ней, скорее, можно найти параллели в повествовательной литературе второй половины XV в., построенной на новеллистических сюжетах («Повесть о Дмитрии Басарге», «Повесть о Дракуле»).
В «Повести о Петре и Февронии» рассказывается история любви между князем и крестьянкой. Сочувствие автора героине, восхищение ее умом и благородством в трудной борьбе против всесильных бояр и вельмож, не желающих примириться с ее крестьянским происхождением, определили поэтическую настроенность произведения в целом. Идеи гуманности, свойственные творчеству Ермолая-Еразма, нашли наиболее полное и цельное выражение именно в этом произведении. Сюжет «Повести» построен на активных действиях двух противостоящих сторон, и только благодаря личным качествам героини она выходит победительницей. Ум, благородство и кротость помогают Февронии преодолеть все враждебные действия ее сильных противников. В каждой конфликтной ситуации высокое человеческое достоинство крестьянки противопоставляется низкому и корыстному поведению ее высокородных противников. Ермолай-Еразм не был связан с каким-либо реформационно-гуманистическим течением, но высказываемые в этом произведении мысли о значении ума и защите человеческого достоинства созвучны с идеями гуманистов. «Повесть о Петре и Февронии» является одним из шедевров древнерусской повествовательной литературы, и имя автора ее должно стоять в ряду самых видных писателей русского средневековья.
Тексты издаются по сборнику — автографу Ермолая-Еразма: РНБ, Соловецкое собр., № 287/307.
Повесть о Петре и Февронии Муромских
Повесть о житии новых муромских святых чудотворцев благоверного, и преподобного, и достойного похвалы князя Петра, названного во иночестве Давидом, и супруги его, благоверной и преподобной и достойной похвалы княгини Февронии, названной во иночестве Ефросинией
Благослови, Отче. Слава Богу Отцу и вечно сущему Слову Божию — Сыну, и пресвятому и животворящему Духу, единому и безначальному Божию естеству, воедино в Троице воспеваемому, и восхваляемому, и прославляемому, и почитаемому, и превозносимому, и исповедуемому, в которого веруем и которого благодарим, создателю и творцу невидимому и неописанному, изначала по своей воле своею премудростию все свершающему, и создающему, и просвещающему, и прославляющему тех, кого изберет по своей воле, ибо прежде сотворил он ангелов своих на небесах, духов и слуг своих, огонь палящий, чины мысленные, бестелесное воинство, силу которого нельзя описать, и все невидимое сотворил, что непостижимо уму человеческому, сотворил и видимые небесные стихии: солнце, и луну, и звезды, а на земле же издревле создал человека по своему образу и подобные своему трехсолнечному Божеству три качества даровал ему: разум, ибо Он отец слова, и слово исходит от него, посылаемое, словно сын, на котором почиет дух, потому что уста каждого человека слов без духа произвести не могут, но слово с духом исходит, а разум руководит.
Да закончим слово о сути человеческой и возвратимся к тому, о чем начали речь.
Бог же, не имеющий начала, создав человека, оказал почет ему — над всем, что существует на земле, поставил царем и, любя в человеческом роде всех праведников, грешников же прощая, захотел всех спасти и привести в истинный разум. И когда с Отчего благословения, по своей воле и с помощью святого Духа один из Троицы — Сын Божий не кто иной, как Бог, слово, Сын отца, соблаговолил родиться во плоти на земле от пречистой девы Марии, то и стал человеком, не изменив Божества своего; и, хотя по земле ходил, от отчих недр вовсе не отлучился. И в мучениях божественная сущность его не подверглась страданиям. И бесстрастие это его несказуемо, и никаким иносказанием не выразишь этого, ни с чем не сравнишь, потому что все создано им самим; и в творениях его есть бесстрастие — ведь вот, если дерево стоит на земле и солнце озаряет его и в это время окажется, что дерево то начнут рубить, и в этом заключается его страдание, то эфир солнечный, заключенный в нем, из него не исчезнет, тем более не погибнет с деревом, не страдает.
О Петре и Февронии Муромских
У же несколько лет 8 июля во всех городах России празднуют День семьи, любви и верности. Дата торжества выбрана неслучайно и совпадает с памятным днем святых Петра и Февронии Муромских. Житие православных супругов — образец христианского брака и символ идеальных семейных отношений.
«Повесть о Петре и Февронии Муромских» в XVI веке написал монах Ермолай-Еразм (Ермолай Прегрешный), и произведение сразу стало любимым чтением грамотного народа, распространялось в огромном количестве списков, передавалось из уст в уста. Так в древнерусской литературе впервые проявился жанр любовного романа со смешением языческих и православных сюжетов. Полный текст повести известен только узким специалистам, а ушедшую в мир историю о невероятной любви помнят и пересказывают до сих пор.
Однажды князя Петра поразила страшная проказа. Все попытки излечить больного оказались тщетны: никто не мог справиться с недугом. Когда князь отчаялся и смирился, ему приснился вещий сон: привиделось Петру, что живет на свете девушка по имени Феврония, способная исцелить его.
В отличие от Петра, приходившегося сыном муромскому князю Юрию, Феврония была из простой крестьянской семьи. Она жила вместе с отцом-пчеловодом в рязанской деревне Ласково. С малых лет изучала свойства растений и обладала даром целительства, умела приручить даже диких зверей, и они слушались ее. Девушка удивительной красоты и доброты пришлась по сердцу юному князю, и он дал слово после выздоровления пойти с ней под венец. Феврония вернула князю здоровье. Но он, испугавшись неравного брака, не сдержал своего обещания жениться. Вскоре болезнь вернулась и с новой силой обрушилась на Петра.
Когда гонцы во второй раз явились к Февронии, она не отказала в помощи и вновь исцелила юного князя. Раскаявшись, Петр женился на избавительнице и был с ней счастлив до конца дней. Как гласят предания, супруги всю жизнь чтили друг друга, жили без обмана, в мире и согласии.
После смерти старшего брата Петр вступил на княжеский престол. Бояре поддерживали и уважали знатного правителя, но не могли смириться с тем, что рядом с ним на престоле девушка из низшего сословия. Умной и красивой Февронии не давала покоя зависть боярских жен. Они пытались оклеветать ее и подговаривали мужей сжить ее со свету. В один прекрасный день князю поставили условие: он должен был выбрать между властью и любимой женой. Петр отрекся от престола и вместе с супругой уехал из Мурома.
Нелегка была жизнь в изгнании, но мудрая княгиня не теряла духа, всегда находила выход из трудного положения и поддерживала удрученного супруга. Петр не переставал нежно относиться к Февронии и ни разу не упрекнул ее в том, что она — причина их тягот.
Вскоре муромские бояре поняли, что без сведущего правителя не смогут поддерживать порядок в городе. Образумившись, послали гонцов за княжеской четой с просьбой вновь возглавить правление. Посоветовавшись с супругой, Петр вернулся в родные края.
Так и прожили душа в душу Петр и Феврония до седины в висках, «молясь беспрестанно и милостыню творя всем людям, находившимся под их властью, как чадолюбивые отец и мать. Ко всем питали они равную любовь, не любили жестокости и стяжательства, не жалели тленного богатства, но богатели божьим богатством. И были они для своего города истинными пастырями, а не как наемниками. А городом своим управляли со справедливостью и кротостью, а не с яростью. Странников принимали, голодных насыщали, нагих одевали, бедных от напастей избавляли».
Спустя 300 лет после кончины Петра Муромского и его жену Февронию причислили к лику святых. Православная церковь провозгласила их покровителями семьи и внесла в православный календарь 8 июля как день их памяти. В 90-х годах жители Мурома приписали к этому дню и празднование дня своего города. Теперь мощи святых Петра и Февронии в едином гробу — в Свято-Троицком женском монастыре в городе Муроме. Множество богомольцев притекают к ним, чтобы поклониться и попросить заступничества. Припадающие с верой к раке с мощами обретают исцеление.
В 2008 году Межрелигиозный совет России приурочил к памятной дате День семьи, любви и верности. Символом праздника выбрали ромашку, простой, но благородный цветок. Также бытует мнение, что ромашка — цветок примирения. Вскоре специально для этого праздника выпустили медаль, на одной стороне которой изображены святые Петр и Феврония, а на другой — ромашка. Так на разных сторонах одной медали соединились и дополнили друг друга два праздника: православный и светский. По традиции медаль вручают семьям, в которых царят достойные подражания любовь и взаимопонимание. День семьи, любви и верности отмечают в 40 странах.
Повесть о Петре и Февронии Муромских
ПОВЕСТЬ О ЖИТИИ СВЯТЫХ НОВЫХ ЧУДОТВОРЦЕВ МУРОМКСИХ — БЛАГОВЕРНОГО И ПРЕПОДОБНОГО И ДОСТОХВАЛЬНОГО КНЯЗЯ ПЕТРА, НАРЕЧЁННОГО В ИНОЧЕСКОМ ЧИНЕ ДАВИДОМ, И СУПРУГИ ЕГО, БЛАГОВЕРНОЙ И ПРЕПОДОБНОЙ КНЯГИНИ ФЕВРОНИИ, НАРЕЧЁННОЙ ВО ИНОЧЕСКОМ ЧИНЕ ЕФРОСИНИЕЙ.
Это мой перевод-пересказ знаменитой древнерусской повести на наш современный язык.
Повесть эта написана, вероятно, в XV веке. В ней передается народное предание о жизни благоверных правителей города Мурома, князе Петре и княгине Февронии, живших в XIII столетии и скончавшихся в один день в 1228 году.
Задумался князь, как ему змея прогнать, да ничего придумать не мог. И сказал он жене так:
Жена мужнины слова вложила в сердце твёрдо, решив: «Добро! Так тому и быть».
Вот однажды прилетает к ней страшный тот змей. Она же, добрую память в сердце имея, начала подольщаться к страшилищу тому. Долго она его хвалила с почтением, и так хваля, спросила: много, мол, ты знаешь, — а знаешь ли сроки кончины своей, и какова она будет, и отчего? Этот же страшный соблазнитель, обманутый добрым обманом верной жены, не думая, что тайну свою раскрывает, сказал:
Жена, услыхав такую речь, сохранила её твёрдо в сердце своём, и когда страшилище то улетело, поведала князю, мужу своему, что сказал змей. Тут князь и совсем растерялся: что значит «смерть от Петрова плеча, от Агрикова меча»?
Был у князя Петра обычай: ходить по церквам, ища уединения. За городом в женском монастыре стояла церковь Воздвижения Честного и Животворящего Креста. Пришёл туда князь, чтобы помолиться в одиночестве. Тут явился ему некий младенец и сказал:
— Княже! Хочешь ли, покажу тебе Агриков меч?
Он же, помня желание своё, воскликнул:
— Покажи! Хочу его видеть!
Говорит ему младенец:
Каждый день ходил он поклониться брату своему и снохе. Вот как-то, поприветствовав брата, отправился он в покои княгини и там увидал её сидящей с мужем.
— Что же это такое? — спросил князь Пётр на обратном пути у слуги. — Как сумел брат меня обогнать и первым в покои к жене прийти? Я ведь и не мешкал нимало…
— Нет, господин, брат твой не выходил из своих палат!
Всё тогда понял князь и подивился пронырству лукавого змея. Вернулся он к брату и сказал:
— Останься, брате, в палатах своих, не выходи никуда, жди меня. Ныне иду биться со змеем, да с Божией помощью убит будет лукавый.
Взял он Агриков меч, пришёл к снохе своей, нашёл там змея, оборотившегося князем, и твёрдо уверя себя, что то не брат, но чудовище, ударил его мечом. Змей же, явившись в своём истинном обличии, начал корчиться, биться и, прежде чем умер, забрызгал князя своей кровью.
И от скверной той крови пошли по телу князя струпы и язвы, и тяжко заболел князь. В болезни своей искал он от врачей исцеления, но ни единый помочь ему не смог.
***
Слышал князь Пётр, что в Рязанской земле есть много искусных врачей, и повелел везти себя в пределы Рязанские, ибо сам от великой болезни своей не мог на коне сидеть. Прибыв же в Рязанскую землю, послал дворню свою искать врачей.
Некий юноша из приближённых князя в поисках забрёл в село, называемое Ласково. Подошёл он к первому дому, и никем не встреченный, вошёл в ворота. Поднимается на крыльцо — никого. Вошёл в горницу и видит чудное зрелище: сидит посреди горницы девица, ткёт полотно, а перед нею скачет заяц.
— Худо дому без ушей и палатам без очей!
Юноша тот не понял её слов и спрашивает:
— Где тут хозяин? Живёт ли в доме сем человек мужеска полу?
— Отец мой с матерью пошли взаймы плакать, а брат отправился через ноги за смертью следить.
Совсем удивился юноша:
— Что за чудеса я вижу? Ты сидишь одна в дому, перед тобой заяц скачет, а ты мне словеса странные глаголешь, и не могу я твоих слов понять!
— Чего же ты не разумеешь? Ты зашёл в дом, застал меня неприбранной, а был бы у нас пёс, он бы тебя почуял и залаял. Вот и выходит, что собака — для дома уши. А был бы у нас малый ребёнок, он бы тебя увидел и мне бы сказал. Малое дитя — для палат очи. О родителях моих я сказала, что они на похороны пошли: сейчас они о покойнике плачут, а как сами преставятся — по ним будут плакать; вот что такое «плач взаймы». Брат же мой, как и отец, живёт тем, что дикий мед в лесу собирает, по деревьям лазает. На дерево лезет — за ногами следит, чтобы не оступиться да не убиться. Вот это и значит: «через ноги за смертью следить».
— Вижу, разумна ты. Скажи мне имя своё.
— Я Муромского князя Петра слуга. Ищем мы для князя нашего врачей, да не знаем тут никого. Не подскажешь ли ты, к кому нам обратиться? Если человек тот уврачует князя, то получит дорогие подарки.
— Веди князя твоего сюда. Если будет он сердцем добр и в ответах смиренен, будет и здрав!
Юноша скоро возвратился к князю и поведал ему всё, что случилось. Благоверный князь Пётр говорит:
— Везите меня к той девице!
И повели его в село Ласково, а вперед князь послал слуг, приказав им передать: «Кто меня хочет лечить, пусть лечит и подарки большие получит». Девица же Феврония княжеским слугам твёрдо сказала:
— Я хочу князя лечить, но подарков от него не требую. Скажите ему так: «Если не стану его супругой, к чему мне тогда и лечить его?»
Вернулся слуга, передал её слова. Князь же Пётр не захотел те слова и к сердцу принимать, думая: «Как мне, князю, жениться на дочери древолазца?», но отправил к Февронии послов:
— Скажите, что если есть врачество, то пусть врачует; а если исцелит, то возьму её в жёны.
Слуги так и передали княжье слово. Она, взяв сосудец малый, почерпнула хлебной закваски и, дунув на неё, сказала:
— Пусть истопят вашему князю баню, и пусть в бане помажет он струпы и язвы сей закваской, но один струп пусть оставит непомазан. И здрав будет!
Услышав такое, князь приказал истопить баню, но, желая испытать девицу, вправду ли так умна, как о ней юноша говорил, послал к ней слуг своих с малым пучком льна: если, мол, девица сия действительно премудра и хочет за меня замуж выйти, то пусть из этого льна учинит мне, пока я в бане моюсь, рубашку и порты, и полотенце.
Слуга принёс ей лён и передал княжеские слова. Она ему говорит:
— Влезь на печь, найди там поленце и принеси сюда.
Он принёс ей поленце. Она, отмерив пядью, говорит:
— Отсеки вот столько.
Он отсёк. Она говорит:
— Отнеси это князю и скажи: «Пока я лён чешу, пусть сделает из этого обрубка ткацкий станок, чтобы мне было на чем выткать полотно».
Слуга принёс князю обрубок поленца и речь девичью сказал. Князь удивился ответу её.
Пришло время князю в баню идти. Повелением девицы помазал он хлебной закваской все свои струпы и язвы, лишь один струп оставил. И вышел из бани, чувствуя себя лучше. Наутро же исчезли с тела его все струпы, кроме одного, который он по девичьим словам, не помазал. И все удивлялись скорому исцелению. Но в жёны девицу он взять не захотел — мужицкого, мол, роду, — а послал ей богатые дары. Она же те дары не приняла.
Поехал князь Пётр в Муром, во отчину свою, совсем здоровым, но был на нем струп, не помазанный повелением девичьим. И начали от того струпа новые язвы расходиться по телу уже в первый день на пути в Муром. И вскоре покрылся Пётр многими язвами, как и прежде.
И вновь возвратился он к девице за исцелением. Подошёл к её дому и со стыдом стал просить врачества. Она же, нимало не гневаясь, сказала:
— Если будет мне супругом, уврачую его.
Он тогда дал твёрдое слово, что возьмёт её в жёны. Она его и исцелила тем же способом, что уже сказан нами. Он, исцеление получив, женился на ней. Так и стала она княгиней Февронией.
***
Пришли они во отчину свою, в град Муром, и жили во всяком благочестии, ни едину из Божиих заповедей не нарушая. Немного времени прошло — отошёл князь Павел жития сего, благоверный же князь Пётр по брате своём стал единым самодержцем граду Мурому.
Княгиню же Февронию бояре его не любили, обижались за жён своих: не по роду своему стала она княгиней, но Господа ради, прославляющего её за доброе житие.
Вот некто из приближённых пришёл к благоверному князю Петру жаловаться на неё: мол, из-за стола всякий раз неприлично княгине встаёт — крошки хлебные в руку сметает, словно голодная. Благоверный князь Пётр, желая испытать её, повелел накрыть общий стол. Когда же кончился обед, она, по своему обычаю, смела крохи себе в ладонь. Князь Пётр поймал её за руку, разжал ей ладонь, а там — ладан благовонный и фимиам. С того дня оставил её и больше не испытывал.
Через многое время приходят к нему бояре и говорят в ярости:
— Хотим все праведно тебе служить и самодержцем иметь тебя, но Февронию в княгинях видеть не хотим, и чтоб она женами нашими государствовала не желаем. Если хочешь самодержцем оставаться, бери другую княгиню. Феврония же, взяв довольно богатства, пусть идёт куда хочет!
Благоверный же князь Пётр, по обычаю своему нимало не гневаясь, со смирением отвечал:
— Скажите Февронии. Послушаем, что ответит.
Они же, неистовые, исполнясь бесстыдства и злого умысла, решили учредить пир. И устроили его. И когда уже были в подпитии, начали разводить бесстыдные речи, словно псы лающие. Говорили они:
— Государыня княгиня Феврония! Весь град и все бояре обращаются к тебе: дай нам, чего мы у тебя попросим!
— Возьмите то, что просите.
Они же едиными устами говорили:
— Мы ведь все, госпожа, хотим, чтобы князь Пётр самодержствовал над нами, а жёны наши не хотят, чтобы ты над ними господствовала. Возьми богатства довольно себе и иди куда хочешь!
— Обещала я вам, что всё, чего ни попросите, примите. Я же вам скажу: дайте и мне то, чего я у вас попрошу.
Они же, от злобы не предвидя будущего, сказали с клятвой:
— Чего ни попросишь, беспрекословно дадим!
— Ничего не попрошу, только супруга моего, князя Петра!
— Если сам он так захочет, мы возражать не станем.
Внушил им враг мысли, что если князя Петра не станет, то они иного самодержца изберут, ибо каждый из бояр в уме держал, что сам он самодержцем станет.
Блаженный же князь Пётр не прилежал сердцем к временному своему самодержавию, помнил только заповеди Божии, и по заповедям Его шествуя, держался тех слов, что богогласный Матфей в своём Благовести вещает: «Иже аще пустит жену свою, разве словеси прелюбодейнаго, и оженится иною, прелюбы творит». Этот блаженный князь по Евангелию поступил: княжение своё за ничто почёл, лишь бы против заповедей Божиих не пойти.
Злочестивые же бояре дали им ладьи речные — ведь у града того протекает река, называемая Окою. И поплыли князь с княгинею на ладьях по реке. Был же на судне некий слуга блаженной княгини Февронии, и жена его на том же судне помещалась. Человек тот принял помысл от лукавого беса и воззрел на святую с блудным желанием. Она же угадала злой помысл своего слуги и обличила его, сказав:
— Встань с правого борта ладьи и зачерпни воды из реки.
Он зачерпнул. Она повелела ему отхлебнуть той воды. Тот отхлебнул. Тогда она снова говорит:
— Теперь встань с левого борта и снова воды зачерпни.
И опять повелела она ему испробовать воду на вкус. Он испробовал. Тогда она спрашивает:
— Равна ли вода по вкусу или с одного борта послаще будет?
— Что тут, что там — одинаковая вода.
— Вот так же и естество женское: что у одной, то у другой — равно. Зачем ты, жену забыв, о чужих помышляешь?
Человек тот понял, что есть у неё прозрения дар, и с тех пор боялся худое о ней помышлять.
Близился вечер, начали к берегу причаливать. Тут одолели блаженного князя Петра раздумья: «Как буду дальше жить, своею волею самодержавие оставив?» Предивная же княгиня Феврония отвечает ему:
— Не скорби, княже: милостивый Бог, Творец и Промыслитель всему, не оставит нас в нищете!
На том берегу стали блаженному князю Петру ужин готовить. Повар нарубил деревца малые и на них котлы повесил. После ужина святая княгиня Феврония увидела те деревца, благословила их и сказала:
— Да будут на утро они деревами великими, с ветвями и листьями!
Так и стало. Проснувшись утром, увидели все дерева великие с ветвями и листьями. И когда уже хотели люди княжеские грузить пожитки на ладьи, пришли вельможи из града Мурома со словами:
— Господине княже! От всех вельмож, от всего града пришли мы к тебе, да не оставишь нас, сирых! Возвратись в своё отечество! Многие вельможи в городе погибли от меча: каждый хотел державствовать, и многие друг друга перебили. Те же, кто остались, со всем народом молят тебя: господине княже! Хоть и прогневали тебя, и раздражили, и не хотели, чтобы княгиня Феврония владычествовала над жёнами нашими, но теперь кланяемся со всеми домочадцами и рабами своими: и зовём, и любим, и молим — не оставь нас, рабов твоих!
***
И блаженный князь Пётр с блаженной княгиней Февронией возвратились в град свой. И державствовали в граде своём, ходя во всех заповедях и оправданиях Господних беспорочно, принимая мольбы и творя милости всем, под их властью сущим, словно чадолюбивые отец и мать. Ибо имели они ко всем любовь равную, не любили ни гордости, ни грабительства, и богатство своё тленное не щадили, но в Бога богатели. Были они своему граду истинные пастыри, а не наемники; градом правили, служа правде, с кротостью, а не с яростью. Странников принимали, голодных кормили, нагих одевали, бедных от напастей избавляли.
Когда же к концу близилось правление их, умолили они Господа, чтобы им в один и тот же час вместе преставиться. И повелели положить их в одну могилу, чтобы в одном камне лежали два гроба, с одною лишь перегородкой между ними. Сами же они в один и тот же день облеклись в монашеские ризы. И наречен был князь Пётр в иноческом чину Давидом, преподобная же княгиня Феврония наречена была Ефросинией.
В то же время преподобная Феврония, нареченная Ефросиния, в соборный храм Пречистой своими руками шила воздух с ликами святых. Преподобный же и блаженный князь Пётр, нареченный Давид, прислал к ней сказать: «Сестро Ефросиние! Хочу уже отойти от тела, но жду тебя, чтобы вместе нам разрешиться». Она же отвечала: «Подожди, господине, пока дошью воздух во святую церковь!» Он вторично посылает к ней: «Не в силах я долго ждать тебя!» И в третий раз посылает: «Хочу уже преставиться и не могу тебя ждать!» Она в то время заканчивала работу, и не успела у одного святого ризы дошить, только лик его закончила, но воткнула иголку и нить перевязала, и послала Петру сказать, что вместе преставляться будут. И, помолившись, предали души свои святые в руце Божии месяца июля в 25 день.
По преставлении же их хотели люди положить блаженного Петра в городе у соборной церкви Пречистой Богородицы, а Февронию за городом в женском монастыре у церкви Воздвижения Святого Животворящего Креста, рассуждая так: «Раз были эти святые в монашеском чине, значит, не следует их рядом в могилу класть». Так и сделали, общую же могилу, вытесанную в камне, что находилась у того же соборного храма Пречистой, оставили пустой.
Утром проснувшись, обнаружили люди, что раздельные гробы князя с княгиней пусты, святые же тела их лежали в общей могиле у храма Богородицы. Люди неразумные, при жизни Февронии покоя не дававшие, и по честном её преставлении своего обычая не оставили: снова переложили их в разные гробы и в разные концы разнесли. И снова на утро обнаружились святые в общей могиле. И больше уж не смели люди прикоснуться к святым их телам и оставили их там, где они сами повелели: у соборной церкви Рождества Пресвятой Богородицы, посреди города, которому они даны были на просвещение и спасение; те же, кто с верою прикладываются к святым мощам их, неоскудное исцеление принимают.
***
Мы же по силе нашей приложим наше хваление им:
Радуйся, Петре, яко дана ти бысть власть убити летящаго змия. Радуйся, Февроние, яко в женстей главе святых муж мудрость имела еси.
Радуйся, Петре, яко струпы и язвы на теле своём нося, доблествене скорби претерпел еси. Радуйся, Февроние, яко от Бога имела еси дар в девственней юности недуги целити.
Радуйся, Петре, яко заповеди ради Божия самодержавства волею оступи, еже не оставити супруги своея. Радуйся, дивная Февроние, яко твоим благословением во едину нощь малое древие велико возрасте и изнесоша ветви и листвие.
Радуйтася, честная главо, яко во одержании ваю в смирении и в молитвах и в милостыни, без гордости пожиста; тем же Христос дарова вам благодать, яко и по смерти телеса ваю неразлучно во гробе лежащее, духом же предстоита Владыце Христу. Радуйтася, преподобная и преблаженная, яко и по смерти исцеление с верою к вам приходящим невидимо подаета!
Но молим вы, о преблаженныя супруги, да помолитеся о нас, творящих верою память вашу.
Помяните же и меня, грешнейшего, списавшего сие, елико слышал; не ведая, что другие писали, ведущие больше меня. Если и грешен я, и груб, но на Божию благодать и на щедроты Его уповая, и на ваше моление ко Христу надеясь, трудился мыслями. Хотел вас, святые, на земле хвалами почтить, но даже не коснулся хвалы. Хотел ради вашего смиренного самодержавия и преподобия по преставлении вашем венцы вам сплести, но даже не коснулся плетения. Прославлены вы на небесах и венчаны истинными нетленными венцами от общего Владыки Христа, Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение со безначальным Его Отцом и Пресвятым и Благим и Животворящим Духом, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
