Принцип око за око сделает весь мир слепым.
Ничто не порождает в государстве такой неразберихи, как вводимые новшества; всякие перемены выгодны лишь бесправию и тирании.
Мишель де Монтень
Наше сердце — удивительный орган! Оно умеет не только перекачивать кровь, но еще танцевать от радости, замирать в предвкушении, сжиматься от жалости и обливаться кровью. А еще оно может разбиться от боли, разорваться от горя, упасть от разочарования, замирать в ожидании, трепетать от счастья… Сердце — самый точный индикатор наших самых искренних эмоций, а потому цените и берегите тех людей, которые вам его дарят!
© Надя Гром 67
https://www.inpearls.ru/
Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.
Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.
Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза!
Досадно мне, что слово «честь» забыто,
И что в чести наветы за глаза.
Я не люблю себя, когда я трушу,
Обидно мне, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.
Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.
стихи русского поэта Владимира Высоцкого, написанные в 1969 году.
—
Принцип «око за око» сделает весь мир слепым.
Обычно выражения кино и звезд – это просто понравившиеся нам выражения, а вот цитаты порой заставляют задуматься и даже изменяют мир вокруг.
Так вот есть 20 цитат, заставляющие подумать и возможно измениться Махатма Ганди:
1. Если ты хочешь перемену в будущем – стань этой переменой в настоящем.
2. Если мы хотим достичь настоящего мира во всем мире, то начинать надо с детей.
3. Мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека, но слишком мал, чтобы удовлетворить людскую жадность.
4. «Нет», сказанное с глубокой убежденностью, лучше, чем «Да», сказанное только для того, чтобы обрадовать или, хуже того, чтобы избежать проблем.
5. Нас погубят – политика без принципов, удовольствия, без совести, богатство без работы, знание без характера, бизнес без морали, наука без человечности и молитва без жертвы.
6. Принцип «око за око» сделает весь мир слепым.
7. Сначала они тебя не замечают, потом смеются над тобой, затем борются с тобой. А потом ты побеждаешь.
9. У Бога нет религии.
10. В молитве лучше иметь сердце без слов, чем слова без сердца. Маленькое тело, обусловленное духом и воодушевленное неугасимой верой в свою миссию, может изменять ход истории.
11. Человеку никогда не докричаться туда, куда доносится тихий, негромкий голос совести.
12. Я против насилия. Потому что, когда, кажется, что зло делает добро, это добро ненадолго. А зло остается навечно.
13. Лучший способ найти себя — перестать прислуживать другим людям.
14. Что бы ты ни сделал в жизни — это будет незначительно. Но очень важно, чтобы ты это сделал.
15. Начните менять в себе то, что вы хотите изменить вокруг.
16. Если хочешь изменить мир, изменись сам.
17. Счастье — это когда ваши действия согласуются с вашими словами.
18. Единственный тиран, которого я признаю — это внутренний голос.
19. Свобода ничего не стоит, если она не включает в себя свободу ошибаться.
20. Живи так, будто завтра умрешь; учись так, будто проживешь вечно.
Рассказ око за око шандор баллок
— Просто рассказывай, Мик. Все подряд. Мы слушаем.
— Ну, для начала… Я знаю, что делал ужасные вещи. Если у тебя в душе хоть что— то есть, ты не убиваешь людей вот так запросто. Даже если можешь сделать это, не дотрагиваясь до человека. Даже если никто никогда не догадается, что это убийство. Все равно надо стараться себя сдерживать.
— Кто тебя этому научил?
— Никто. В смысле, об этом просто не было в книжках, которые читали нам в баптистской воскресной школе, — они там все время долдонили, что, мол, нельзя лгать, нельзя работать по субботам, нельзя пить спиртное. Но ни слова про убийства. Я так понимаю. Господь и сам порой считал, что это дело полезное, — как в тот раз, когда Самсон махнул ослиной челюстью, и готово: тысяча парней лежат замертво, но тут, мол, полный порядок, потому что они филистимляне. Или как он лисам хвосты поджигал? Самсон, конечно, псих, однако свое место в Библии заработал.
Иисус в Библии, похоже, чуть не единственный, кто учил не убивать, хотя про него там тоже много написано. Да и то помню, там было, как Господь поразил насмерть этого парня с женой, потому что они зажались и не дали ничего для христианской церкви. А уж как об этом проповедники по телевидению распинаются, Боже! Короче, нет, я вовсе не из-за религии решил, что нельзя убивать людей.
Знаете, что я думаю? Наверно, все началось с Вондела Коуна. В баптистском приюте в Идене, в Северной Каролине, мы все время играли в баскетбол. Поле там было паршивое, в кочках, но мы считали, что так даже интереснее, — никогда не знаешь, куда отскочит мяч. Как эти парни из НБА играют, на гладком ровном полу, так-то любой сосунок сможет…
А в баскетбол мы играли целыми днями, потому что в приюте больше нечего делать. По телевизору одни проповедники. Там только кабельное: Фолвелл из Линчберга, Джим и Тэмми из Шарлотта, модный этот тип Джимми Свагтарт, Эрнест Эйнгли — вечно как побитый. Билли Грейем — ну прямо как заместитель самого Господа Бога. Короче, кроме них, наш телевизор ничего не показывал, и ничего удивительного, что мы круглый год жили на баскетбольной площадке.
А этот Вондел Коун… Роста он был не очень большого и не Бог весть как часто попадал в корзину. Дриблинг вообще у всех получался кое-как. Но зато у него были локти. Другие парни если и заденут кого, так всегда случайно. А Вондел делал это специально, да еще так, чтобы всю физиономию расквасить. Понятное дело, мы быстро приучились отваливать в сторону, когда он прет, и ему доставались все броски и все передачи.
Но мы в долгу не оставались — просто перестали засчитывать его очки. Кто-нибудь называет счет, а его бросков как будто не было. Он орет, спорит, а мы все стоим вокруг, киваем, соглашаемся, чтобы он кому-нибудь не съездил, а после очередного мяча объявляют счет и опять без его бросков. Он просто из себя выходил — глаза выпучит орет, как ненормальный, а его броски все равно никто не засчитывает. Вондел умер от лейкемии в возрасте четырнадцати лет. Дело в том, что он мне никогда не нравился.
Но это ничего не объясняет… Я не знаю, о чем вы хотите услышать.
— Просто рассказывай, Мик. Говори о чем хочешь.
— Ладно, я в общем-то и не собирался рассказывать вам про всю свою жизнь. По— настоящему я начал понимать, в чем дело, когда сел на тот автобус в Роаноке, так что отсюда можно, видимо, и начать. Помню, я еще очень старался не разозлиться, когда у леди впереди меня не оказалось мелочи на проезд. Я даже не завелся, когда водитель велел ей выходить. Оно просто не стоило того, чтобы за это убивать. Я всегда так себе говорю, когда начинаю злиться — мол, не за что тут убивать, — и это помогает успокоиться. Короче, я протянул мимо нее руку и сунул в щель долларовую бумажку.
— Это за нас обоих, — говорю.
— У меня тут не разменная касса. Сдачи нет!
Надо было просто сказать: ладно, мол, оставь себе, но он так по-скотски себя вел, что мне захотелось поставить его на место.
Я просунул в щель еще пять центов и сказал:
— Тридцать пять за меня, тридцать пять за нее и еще тридцать пять за следующего, у кого не окажется мелочи.
Может, я его и спровоцировал. Жаль, конечно, но я ведь тоже живой человек. Он совсем завелся.
— Ты у меня поостришь еще, сопляк. Возьму вот и вышвырну тебя из автобуса.
Честно говоря, он не имел на то права. Я белый, пострижен коротко, так что, если бы я пожаловался, его босс, возможно, устроил бы ему веселую жизнь. Можно было сказать ему это, и он бы, наверно, заткнулся. Только я бы тогда слишком завелся, а никто не заслуживает смерти за то лишь, что он свинья. Короче, я опустил взгляд к полу и извинился — не «Извините, сэр» или что-нибудь этакое, вызывающее — а тихо так, даже искренне.
Если бы он на этом и замял дело, все кончилось бы хорошо, понимаете? Да, я, конечно, здорово разозлился, но я уже приучил себя сдерживаться, вроде как затыкать злость и потом потихоньку ее стравливать, чтобы никому не причинить вреда. Но он так рванул автобус вперед, что я едва не полетел на пол и удержался на ногах только потому, что схватился за поручень и чуть не раздавил сидевшую сзади женщину.
Несколько человек что-то крикнули, вроде как возмутились. Потом-то я понял, что кричали водителю, а не мне, но в тот момент показалось, что кричат мне, да еще я испугался, оттого что чуть не упал, и уже здорово разозлился… Короче, я не сдержался. Ощущение возникает такое, будто у меня в крови искры, перетекающие по всему телу, и я метнул этот импульс прямо в водителя автобуса. Он был у меня за спиной, поэтому я не видел его самого, но почувствовал, как искры попали в него, перекорежив что-то внутри, а затем все прошло, и это ощущение исчезло. Я больше не злился, но знал, что он уже конченый человек.
Даже знал, почему. Печень. К тому времени я стал настоящим экспертом по раковым опухолям. Ведь почти все, кого я знал, умирали от рака на моих глазах. Кроме того, я прочел все, что было на эту тему в иденской библиотеке. Можно жить без почек, можно вырезать у человека легкое, можно вырезать даже толстую кишку, и человек будет ходить с мешком в штанах, но никто не может выжить без печени, а пересаживать ее еще не умеют. Одним словом, ему конец. От силы два года осталось. Всего два года — и только потому, что из-за плохого настроения он решил дернуть автобус, чтобы сбить с ног мальчишку-остряка.
Око за око. Высшая справедливость
Жизнь рухнула в одночасье.
Телефонный звонок. «Валерий Григорьевич Степанчук. Старший лейтенант… 12 отдел полиции… Степанчук Андрей Валерьевич ваш сын? Вы не могли бы к нам подъехать. »
Его били. Били долго и с удовольствием. Тело все разбито, в кровоподтеках, голова… Трудно узнать лицо…
Отцы не должны жить дольше своих детей. Не должны. Но – не в моем случае.
Холмик земли. Памятник из серого мрамора. Фотография. Две даты. Венки… Все.
Я хотел плакать и не мог. Лишь в день похорон забился в угол. И завыл в голос. Беззвучно. Без слез. Без свидетелей. Минуты три. И всё…
Моя мама обиделась, что я не плакал на похоронах её внука.))) БЛ…
Потом я пил. Недели три. Или месяц. Пил много. Но не пьянел. Только желудок болел от съеденной водки.
Днем я ходил на работу, вечерами вливал в себя водку, утром шел на работу, вечерами снова пил.
Менты их не нашли. А я пил. И с каждым днем становился все спокойнее. Я всю жизнь дергался из-за всего, боялся всего.. Что меня из-за чего-то вызовут в полицию, что я не погашу вовремя кредит, что что-нибудь произойдет с близкими… Типа, как я смогу жить. Вот оно произошло. А я жив. Дышу, ем, пью. Писаю и какаю…
Уснул глубоко заполночь. Лежал и, раз за разом, вспоминал, как Айрат учил меня «халявному» удару ножом в спину. Правой рукой в левую часть спины. С размаху. И, вправду, просто. Главное, не слишком запачкаться, когда кровь брызнет. И, ещё, как правильно ломать клиенту шею.
Говорю всё это с полуулыбкой, легко и благожелательно. Взгляд добрйм и всепонимающий (профессиональный навык), а от этого шаблон в голове у человека не просто рвётся, а с грохотом разлетается на куски.
Он поверил мне безоговорочно, образ средневековой казни поверг его в ужас.
Клиент рассказал всё подробно: друзья- приятели, их адреса, любимые места развлечений, общие знакомые, общие подвиги… Сыворотка правды, да и только…
Ах, да- перед смертью он все-таки обгадился. Ничего удивительного. Как жил, так и умер…
Теперь кусок чугуна к ногам, несколько проколов пикой в легкие и живот, чтобы тело потом не всплыло, и в реку. «Таня на речку купаться пошла – в среду нырнула, во вторник всплыла…»
Со вторым все закончилось быстро: резиновую дубинку засунул в чехол. Положил в сумку. Подождал поодаль его от дома. Дождался, чтобы клиент вышел на улицу.
Спасибо соцсетям и селфи с друзьями- легко опознать человека. Пошел следом. Практически, в людном месте догнал, вытащил дубинку из сумки, коротко размахнулся. Вырубил ударом по позвоночнику.
Никто меня не увидел. А и увидел бы? Отвернулся б в сторону. Или притворился слепым. Люди старательно избегают неприятностей. Оттого их и имеют…
Свернул шею. Быстро и аккуратно. На всё про всё ушло от силы секунд 35-40. Чехол с дубинки потом снял и сжег в тихом месте. Вместе с одеждой и обувью. Крови нигде не было и быть не могло. Ну, да береженого Бог бережет.
Номер второй.
Изначально корабли строили из целого куска дерева. Их выдалбливали из огромного ствола. Дырка в днище могла стоить жизни тем, кто в лодке.
Потом большие лодки научились делать из досок, а затем, из досок начали строить деревянные корабли: очень-очень большие лодки.
Скорлупки из досок, внутри которых пустота. Достаточно получить одну большую пробоину или несколько пробоин поменьше, чтобы корабль потонул.
С появлением железных кораблей, в них стали делать отсеки. Для повышения живучести судна, в момент опасности переборки задраиваются и отсеки приобретают автономность. В этом случае, даже если один или несколько отсеков наберёт воды, остальные останутся целы и корабль останется на плаву.
Так и в жизни: человек МОЖЕТ разделить свою жизнь на независимые отсеки и задраить между ними переборки.
Эти части жизни не связаны между собой. Они могут соприкасаться, а могут и не соприкасаться.
Пусть у тебя в жизни будут разные цели и разные задачи.
Когда и Если все твои интересы не связаны меж собой, как сиамские близнецы, ты остаёшься на плаву. Всегда.
Будь мудрым человеком. Выстраивай систему отсеков и держи переборки между ними задраенными.
Чтобы женщины рожали детей и, чтобы их дети не погибали от рук убийц, а вырастали и дарили внуков своим постаревшим родителям, кто-то их прикроет собой.
И мой выбор: лучше умереть мужчиной, чем жить трусом.
