Портрет отца
Приставкин А.
Это случилось в войну. В нашей детдомовской библиотеке я случайно наткнулся на маленькую книжку. На обложке ее была фотография человека в меховой шапке, полушубке и с автоматом. Этот человек был очень похож на моего отца. Стащив книжку, я забрался в самый темный угол, оторвал обложку и засунул под рубаху. И долго там носил ее. Только иногда доставал, чтобы по¬смотреть. Конечно же, это должен быть мой отец. Третий год шла война, а я не получал от него даже писем. Я почти забыл его. И все равно я знал: это мой отец. Я поделился открытием с Вовкой Акимцевым, самым сильным парнем в нашей спальне. Он вырвал портрет из моих рук и решил: — Ерунда! Это не твой отец!
— Нет, мой!
— Пойдем спросим воспитательницу…
Родился в рабочей семье. Во время войны он остался сиротой (мать умерла от туберкулеза, отец был на фронте), воспитывался в детском доме, учился в ремесленном училище. В 14 лет сбежал из детдома, работал в Серноводске на консервном заводе.
К писательскому ремеслу Приставкина подтолкнул случай. Детей почти месяц везли в вагонах товарняка, в день выдавали по кусочку хлеба. В Челябинске, куда их привезли, на станции находилась столовая, которую осаждали беженцы, и ребята не могли пробиться через эту толпу взрослых. Тогда их воспитатель Николай Петрович стал кричать людям, чтобы они пропустили детей. И произошло чудо: они прошли сквозь толпу по освободившемуся пространству, как по коридору, – дети не видели лиц, просто чувствовали, что защищены, что их никто не раздавит. Эта тема легла в основу первого рассказа Анатолия Приставкина – «Человеческий коридор». Впоследствии этот символ «человеческого коридора» сопутствовал писателю на протяжении всей жизни, и он не переставал идти по нему, ощущая поддержку людей, готовых вывести его в будущее.
Со временем стали проситься на бумагу несколько коротких историй о том, что писателю пришлось испытать в годы войны. Как строится композиция рассказа, Приставкин в то время имел весьма неясные представления, поэтому стал излагать обрывки воспоминаний в освоенной манере – получилось нечто вроде стихов в прозе. Вышло очень удачно, в основе многих фрагментов лежали не законченные сюжеты, а лишь яркие впечатления, врезавшаяся в память деталь, небольшой эпизод – такая безыскусность придала текстам особый дух подлинности. Эти неожиданные сочинения являлись к автору практически в готовой форме – на лекциях, семинарах, в долгой дороге домой. Так он написал цикл, получивший название «Военное детство».
Контрольная работа по тексту А. Приставкина «Портрет отца»
специалист в области арт-терапии
Комплексная проверочная работа к рассказу А. Приставкина
«Портрет отца».
Учебник литературного чтения 4 класс УМК «Перспектива»
Анатолий Игнатьевич Приставкин родился в 1931 году в городе Люберцы
Московской области. Когда началась война ему было 10 лет. Отец ушёл на
фронт, а мама умерла от туберкулёза. Мальчик всю войну бродяжничал.
Прочитайте рассказ А. Приставкина «Портрет отца» и ответьте на вопросы.
1 Это случилось в войну. В нашей детдомовской библиотеке я случайно
2 наткнулся на маленькую книжку. На обложке ее была фотография человека в
3 меховой шапке, полушубке и с автоматом. Этот человек был очень похож на
4 моего отца. Стащив книжку, я забрался в самый темный угол, оторвал
5 обложку и засунул под рубаху. И долго там носил ее. Только иногда доставал,
6 чтобы посмотреть. Конечно же, это должен быть мой отец. Третий год шла
7 война, а я не получал от него даже писем. Я почти забыл его. И все равно я
8 знал: это мой отец. Я поделился открытием с Вовкой Акимцевым, самым
9 сильным парнем в нашей спальне. Он вырвал портрет из моих рук и решил:
10 — Ерунда! Это не твой отец!
11 — Нет, мой!
12 — Пойдем спросим воспитательницу…
13 Ольга Петровна посмотрела на оторванную обложку и сказала:
14 — Нельзя портить книги. И вообще я не думаю, чтобы это был твой отец.
15 Зачем его будут печатать в книжке? Ты сам подумай. Он же не писатель?
16 — Нет. Но это мой отец!
17 Володька Акимцев не отдал портрет. Он спрятал его и сказал, что я
18 просто хочу похвастать и он не отдаст мне обложку, чтобы я не занимался
19 ерундой.
20 Но мне нужен был отец. Я перерыл всю библиотеку, отыскивая вторую
31 В глазах у Володьки была зависть и боль. Его родные жили в Новороссийске,
32 занятом фашистами. И у него не было никаких фотографий.
От чьего имени ведётся рассказ? _______________________________
Когда происходят события в рассказе?___________________________
Где находилась библиотека, о которой говорит мальчик?
В трёх книгах из библиотеки было 800 страниц. В первой 648 страницы, во второй в 6 раз меньше. Сколько страниц в третьей книге?
Как вы думаете, на какую из трёх книг (из задания № 4) наткнулся автор рассказа? ____________________________________________
Найдите в тексте строчки и запишите, что сделал мальчик с книгой? ____________________________________________________________Почему? ____________________________________________________
С кем поделился он своим открытием?__________________________
Как имя автора этого рассказа?_______________________________
Сколько времени уже шла война? ______________________________ Какой это был год? __________________________________________
О какой войне идёт речь в рассказе, напишите её полное название.
Сколько лет было автору, когда началась война?_________________
С кем воевала наша страна? __________________________________
Напишите, как полностью называлась наша страна в те годы?
Что сказала воспитательница, посмотрев на оторванную обложку?
В отрывке начиная с 14 строки до 23 строки включительно найдите и выпишите все глаголы с частицей не. Подчеркните глагол, который без НЕ не употребляется._____________________________
Что делал Толя по ночам, не найдя в библиотеке второй такой же книги?______________________________________________________
Чего готов был не пожалеть, за портрет отца мальчик?
Спишите второе предложение и сделайте синтаксический разбор.
Почему Володька ему поверил?__________________________________
Что отразилось в глазах Володьки?_____________________________
Где остались родные Володьки?________________________________
Из 31 строчки выпиши имя собственное 2 склонения и сделай морфологический разбор этого слова.
Почему Толя был уверен, что это портрет его отца, а про маму не вспоминал?
Первый день последний день творенья (сборник) (26 стр.)
И мы не видели лиц, просто стена больших и верных людей. И яркий свет вдали. Свет, где нам было очень тепло, где и нам отвалили по целой порции жизни, горячей жизни, наполнив ею до краев дымящиеся тарелки.
Портрет отца
Это случилось в войну. В нашей детдомовской библиотеке я случайно наткнулся на маленькую книжку. На обложке ее была фотография человека в меховой шапке, полушубке и с автоматом. Этот человек был очень похож на моего отца. Стащив книжку, я забрался в самый темный угол, оторвал обложку и засунул под рубаху. И долго там носил ее. Только иногда доставал, чтобы посмотреть. Конечно же это должен быть мой отец. Третий год шла война, а я не получал от него даже писем. Я почти забыл его. И все равно я знал: это мой отец. Я поделился открытием с Вовкой Акимцевым, самым сильным парнем в нашей спальне. Он вырвал портрет из моих рук и решил:
– Ерунда! Это не твой отец!
– Пойдем спросим воспитательницу…
Ольга Петровна посмотрела на оторванную обложку и сказала:
– Нельзя портить книги. И вообще я не думаю, чтобы это был твой отец. Зачем его будут печатать в книжке? Ты сам подумай. Он же не писатель?
– Нет. Но это мой отец!
Володька Акимцев не отдал портрета. Он спрятал его и сказал, что я просто хочу похвастать и он не отдаст мне обложку, чтобы я не занимался ерундой.
Но мне нужен был отец. Я перерыл всю библиотеку, отыскивая вторую такую книжку. А книжки не было. И я плакал по ночам.
Однажды Володька подошел ко мне и заявил усмехаясь:
– Если это твой отец, ты должен за него ничего не жалеть. Не пожалеешь?
– А новый костюм поменяешь на старый. – И протянул измятую обложку. – Бери. Не нужно мне твоего костюма. Может, и вправду… – В глазах Володьки была зависть и боль. Его родные жили в Новороссийске, занятом фашистами. И у него не было никаких фотографий.
Джафар
Сторожем у нас в детдоме – я жил тогда в Сибири – был старик Джафар. Хотя он и стригся наголо, голова у него была как серебряный шар. Такой он был седой. Из щек и подбородка торчали толстые белые волосы, вроде как проволока на терке, которой Джафар скоблил пол. Наверное, он был очень стар, он работал медленно и плохо. Про него говорили, что он из чеченцев. И за то, что он плохо работал, взрослые его потихоньку ругали. Мы подражали взрослым, но действовали смелей и старались вредить ему.
В теплый сентябрьский день я сидел на скамеечке. Рядом сидел Джафар. Он, почти не щурясь, глядел на солнце, подставляя теплу лицо, и серая кожа на скулах, похожая на старую мешковину, вздрагивала и тряслась. Он вдруг спросил, даже не взглянув на меня:
– Ты откуда родом, мальчик?
– А-а… Я еще дальше. У нас сейчас ох как тепло! – Он помолчал и повторил: – Тепло-о…
У меня был рубль. Я очень берег его. Но мне совсем не было жалко рубля. Я добежал до угла и купил Джафару яблоко. Он долго разглядывал яблоко, поворачивая перед глазами. Мелко надкусил и забыл про меня. Медленно покачиваясь, он беззвучно запел, и тусклые глаза его смотрели куда-то дальше деревянного заборчика, перед которым мы сидели.
Через месяц Джафар простудился, и его отвезли в больницу. А потом нам сказали, что он умер. И толстая наша заведующая, которая кормила детдомовскими обедами всех своих родственников, пошла опознать его, но скоро вернулась и объяснила, что умерших там много и она не нашла сторожа.
– Да какая разница, – добавила она, – его, как всех безродных, похоронят в общей могиле.
И ребята пораньше легли спать в нетопленой спальне. И тут же забыли о стороже. А я плакал, закрыв голову одеялом, чтобы не слышала дежурная няня. И заснул. И мне снился теплый, теплый Кавказ, и снилось, что старик Джафар угощал меня яблоками.
Между строк
У нас не было тетрадок. Воспитательница аккуратно рвала старые книги из нашей детской библиотеки, и мы шили из них тетрадочки, ровно по двенадцать листов.
Мы писали между строк. Чернила расползались на старой бумаге, потому что мы делали их из сажи. Обломки химических грифелей мы хранили только для писем отцам на фронт.
А в книжках, между строк которых мы писали, говорилось о далеких, полузабытых вещах. Там было написано: «Мы дети солнечной страны. Наши родители трудятся на заводах и на колхозных полях. Мы ходим учиться в школы. Мы читаем по красивым книжкам и пишем на гладких тетрадях о нашем счастье».
Вот так было написано в книгах, между строк которых мы писали. А Витька Свинковский меня однажды спросил:
– Твои родители трудились где – на заводах или на колхозных полях?
И оттого, что все было так непохоже, мы наизусть знали строчки о счастливом детстве. И в один из обычных дней мы, то есть я и Витька Свинковский, почти не сговариваясь, написали отцам в письмах эти хорошие слова. Это было в самую тревожную пору войны. А мы написали о замечательной жизни, о школе, в которой учимся по красивым книжкам и пишем на гладких тетрадях…
Жалко, правда, что не было ни одного чистого листочка для письма. Но мы написали обо всем этом между строк. Мы знали: отцы разберутся.
Николай Петрович
Николай Петрович часто бывал в спальне ребят. Пел песни, рассказывал разные истории. Но больше говорил и своем сыне и родном городе Волоколамске. Мы все знали, что Волоколамск он оставил по распоряжению районо и что сын его, настоящий советский командир, бьет фашистов.
Когда в интернате чего-нибудь остро не хватало, ребята сразу узнавали об этом. Николай Петрович в такие дни приходил особо подтянутый, и бесцветные губы его сжимались.
– А знаете, ребята, сколько хлеба у нас будет после войны? Мягкого, чудесного… Милые мои мальчики, у нас будут подаваться к столу полные тарелки хорошего хлеба! Уж тогда мы отъедимся за всю войну.
И нам до предела было ясно, что завтра не дадут даже наши легковесные порции. Потому что нет в интернате ни кусочка этого самого хлеба. Тогда мы шли на наши огороды, разгребали снег и из промерзлых грядок выковыривали капустные корни, прочные и безвкусные, как веревки. Редкому счастливцу попадалась морковь. И в один из таких дней самый маленький из ребят, Соколик, задумчиво сказал:
– Кончится война, и у нас будет много-много капустных корней…
Шла лютая зима сорок первого года. Однажды Николай Петрович сказал строго, присаживаясь на чьей-то кровати:
– А знаете, ребята, мы после войны все города заново отстроим. Чудесные у нас будут города… И никаких военных следов, как бы сейчас ни глумились захватчики.
И мы поняли, что сдан фашистам родной город Николая Петровича.
Стоял леденящий январь. В темный вечер, когда мы уже ложились спать, в черноту спальни пришел Николай Петрович. Сел и, ни слова не говоря, притих. Квадратными льдинками белели окна, и видно было, как от них шел пар. И вдруг Николай Петрович сказал:
– А после войны вернутся домой наши… У кого отец, у кого сын. И какие бы вести мы ни получали, мы обязательно должны дождаться их…
Казалось, что в спальню вошла еще большая чернота. И все ж мы видели, знали, что сидит Николай Петрович, поджав белые губы, строгий, как у могилы сына. И мы ничем не нарушили этой траурной тишины.
Товарищи Гонцовы
Было так. Во вьюжную сибирскую ночь шел я из больницы к себе в детдом и заблудился. Я проваливался в белый снег, обессилел совсем. Тогда я сел и заплакал. Стало как будто теплей, я заснул. Как меня нашла старая крестьянка, как привела в избу и оттирала, я не помню. Утром она вывела меня на дорогу и показала путь до Зырянки.
– Гонцова моя фамилия, сынок, – сказала она коротко.
Я отошел, помахал ей рукой. Полез в карман и обнаружил там горячую бутылку с молоком.
Через месяц я попытался отыскать добрую женщину, которая меня спасла. Председатель колхоза спросил:
– Не знаю, но фамилия Гонцова.
– Трудно найти. В нашей Зырянке пятьдесят Гонцовых. В Михневе тридцать четыре семьи да и в Таловке пятнадцать… Это вернее всего в Михневе, там мне такой случай рассказывали. Спроси Марию Гонцову, наверное, она.
Мария Гонцова оказалась совсем не той женщиной, которую я запомнил. Но пока я грелся в теплой избе, она сбегала к соседям и сказала:
– В Таловке она, твоя самая… Варварой зовут. У нее такой случай был. А я нет, никого не спасала.
Она вывела меня на дорогу и показала, как дойти до Та – ловки.
– Ищите Варвару Гонцову. Наверное, она.
Я отошел, оглянулся, женщина все стояла. Я помахал ей рукой. Полез в карман. Та м я нашел кусок теплого хлеба.
Звезды
Нас было в спальне одиннадцать человек. У каждого из нас был на фронте отец. И при каждой похоронке, приходившей в детдом, одиннадцать маленьких сердец замирало. Но черные листки шли в другие спальни. И мы чуть-чуть радовались и начинали опять ждать отцов. Это было единственное чувство, которое не угасало всю войну.
Мы узнали, что война окончилась. Это случилось в чистое майское утро, когда к голубому небу прилипали первые клейкие листочки. Кто-то тихо вздохнул и открыл настежь окно. Раздался непривычно громкий смех. И вдруг все мы, одиннадцать человек, поняли, что мы победили, что мы дождались отцов.
В детдоме готовился вечер, Витька Козырев разучивал песенку:
Окна светятся весь вечер,
Как подснежники весной.
Скоро мы дождемся встречи
С нашей армией родной.
Эту песню хотели петь и другие ребята, но Козырев сказал:
– Я отца ждал дольше, чем вы. Он ушел воевать еще с белофиннами…
