Сыновья Пешеходова (fb2)
Юрий Яковлев СЫНОВЬЯ ПЕШЕХОДОВА
ШКОЛЬНЫЕ КОРИДОРЫ
Когда в Белозерской школе пишут сочинение о войне, учителя знают: у кого-то в тетрадке обязательно появятся сыновья Пешеходова — Семен и Василий. Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или спасут полковое знамя. И, прочитав, к примеру, о том, что Семен и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются и не дают волю красному карандашу. Они знают, в чем дело.
В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. На старике солдатская гимнастерка. Видимо, приобретенная по случаю у демобилизованного, потому что своя, фронтовая, давным-давно растворилась в дожде, в поту, в лучах солнца, в мыльной пене.
Взрослые люди с плохо скрытой улыбкой отвечают на поклоны старика, а ссужая ему сигарету, не преминут напомнить:
— Куришь ты, Пешеходов, один сорт: чужие.
— Для меня свое и чужое все одно, — говорит старик. — У меня ни своего, ни чужого…
Пешеходов не задерживается среди взрослых, его лучшие приятели и слушатели — ребятня. Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. Больше того, он ждет этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мертвой ветке неожиданно зазеленеет листок.
— Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошел? спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.
— Прошел до Берлина… пешком. И фамилия моя потому Пешеходов.
— Устал. Что поделаешь! Машин мало было. Только танки и лошади.
— Ты бы на лошади, — советует кто-то из ребят.
— Так и лошадей не хватало. Если бы каждому солдату лошадь — война бы раньше кончилась. А то пешком до Берлина далеко-о…
Идешь, идешь, и конца не видно. Я своих сыновей так и не догнал.
— Пешком. Они же у меня Пешеходовы… Только сыновья моложе.
Ноги у них резвые. Я не поспевал за ними.
Постепенно кружок слушателей увеличивается. Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова. Эти заранее знают его ответы, но терпеливо молчат. У них со стариком как бы разыгрывается спектакль. И каждый хорошо знает свою роль.
— Дедушка Пешеходов, — уже в который раз спрашивают ребята, — а кто в первый день войны встретил немцев под Бугом?
— Мои сыновья, Семен и Василий, — как бы впервые отвечает старик.
— А кто в Сталинграде стоял до последнего дыхания?
— Мои сыновья, Семен и Василий.
— А кто грудью упал на вражескую амбразуру?
И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:
— Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру, а там пулемет?
Нет, не собьешь старика!
— Они поднялись с амбразуры и зашагали дальше, — невозмутимо отвечает он, и в его глазах, застеленных дымом, проступает такая непоколебимая уверенность, что никто из слушателей уже не решается усомниться в словах старого солдата.
— А кто первым вышел на правый берег Днепра?
— Мои сыновья, Семен и Василий.
— Они всю войну пешком или потом на лошадях?
— Пешком! — отвечает старик и вдруг умолкает, задумывается и, отвлекшись от рассказа, говорит: — Лошадей на войне жалко было.
Обстрел начнется, люди попадают, спрячутся в щели, а лошадь стоит.
Все железо в нее впивается.
— Все железо? — испуганно спрашивает кто-нибудь из самых маленьких слушателей, не в силах представить себе все железо, впившееся в лошадь: очень много получается железа…
А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них сдержанно и достойно.
— А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «фердинандов»?
— А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?
— Везде. Ноги у них молодые. Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.
— Так и не вернулись?
— Так и не вернулись. Спят в могиле.
При слове «могила» у ребят как бы перехватывает дыхание. Это слово на мгновенье превращает Семена и Василия в обычных людей, которых хоронят на кладбище. И дети испытывают скорее разочарование, чем жалость: всю войну сыновья Пешеходова прошагали пешком, без лошади, почему же теперь они «спят в могиле»?
И тогда кто-то из ребят решается спросить:
Старик распрямляется, и вечный дым, стоящий в его глазах, как бы развеивается. Он говорит:
— Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. По всей родной земле.
И оттого, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова превращают их в былинных героев, готовых проснуться, когда пробьет час!
Юрий Яковлев — Сыновья Пешеходова: Рассказ
Когда в Белозерской школе пишут сочинение о войне, учителя знают: у кого-то в тетрадке обязательно появятся сыновья Пешеходова — Семен и Василий. Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или спасут полковое знамя. И, прочитав, к примеру, о том, что Семен и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются и не дают волю красному карандашу. Они знают, в чем дело.
В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. На старике солдатская гимнастерка. Видимо, приобретенная по случаю у демобилизованного, потому что своя, фронтовая, давным-давно растворилась в дожде, в поту, в лучах солнца, в мыльной пене.
Взрослые люди с плохо скрытой улыбкой отвечают на поклоны старика, а ссужая ему сигарету, не преминут напомнить:
— Куришь ты, Пешеходов, один сорт: чужие.
— Для меня свое и чужое все одно, — говорит старик. — У меня ни своего, ни чужого…
Пешеходов не задерживается среди взрослых, его лучшие приятели и слушатели — ребятня. Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. Больше того, он ждет этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мертвой ветке неожиданно зазеленеет листок.
— Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошел? спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.
— Прошел до Берлина… пешком. И фамилия моя потому Пешеходов.
— Устал. Что поделаешь! Машин мало было. Только танки и лошади.
— Ты бы на лошади, — советует кто-то из ребят.
— Так и лошадей не хватало. Если бы каждому солдату лошадь — война бы раньше кончилась. А то пешком до Берлина далеко-о…
Идешь, идешь, и конца не видно. Я своих сыновей так и не догнал.
— Пешком. Они же у меня Пешеходовы… Только сыновья моложе.
Ноги у них резвые. Я не поспевал за ними.
Постепенно кружок слушателей увеличивается. Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова. Эти заранее знают его ответы, но терпеливо молчат. У них со стариком как бы разыгрывается спектакль. И каждый хорошо знает свою роль.
— Дедушка Пешеходов, — уже в который раз спрашивают ребята, — а кто в первый день войны встретил немцев под Бугом?
— Мои сыновья, Семен и Василий, — как бы впервые отвечает старик.
— А кто в Сталинграде стоял до последнего дыхания?
— Мои сыновья, Семен и Василий.
— А кто грудью упал на вражескую амбразуру?
И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:
— Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру, а там пулемет?
Нет, не собьешь старика!
— Они поднялись с амбразуры и зашагали дальше, — невозмутимо отвечает он, и в его глазах, застеленных дымом, проступает такая непоколебимая уверенность, что никто из слушателей уже не решается усомниться в словах старого солдата.
— А кто первым вышел на правый берег Днепра?
— Мои сыновья, Семен и Василий.
— Они всю войну пешком или потом на лошадях?
— Пешком! — отвечает старик и вдруг умолкает, задумывается и, отвлекшись от рассказа, говорит: — Лошадей на войне жалко было.
Обстрел начнется, люди попадают, спрячутся в щели, а лошадь стоит.
Все железо в нее впивается.
— Все железо? — испуганно спрашивает кто-нибудь из самых маленьких слушателей, не в силах представить себе все железо, впившееся в лошадь: очень много получается железа…
А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них сдержанно и достойно.
— А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «фердинандов»?
— А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?
— Везде. Ноги у них молодые. Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.
— Так и не вернулись?
— Так и не вернулись. Спят в могиле.
При слове «могила» у ребят как бы перехватывает дыхание. Это слово на мгновенье превращает Семена и Василия в обычных людей, которых хоронят на кладбище. И дети испытывают скорее разочарование, чем жалость: всю войну сыновья Пешеходова прошагали пешком, без лошади, почему же теперь они «спят в могиле»?
И тогда кто-то из ребят решается спросить:
Старик распрямляется, и вечный дым, стоящий в его глазах, как бы развеивается. Он говорит:
— Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. По всей родной земле.
И оттого, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова превращают их в былинных героев, готовых проснуться, когда пробьет час!
Юрий Яковлевич Яковлев
В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. На старике солдатская гимнастерка. Видимо, приобретенная по случаю у демобилизованного, потому что своя, фронтовая, давным-давно растворилась в дожде, в поту, в лучах солнца, в мыльной пене.
Взрослые люди с плохо скрытой улыбкой отвечают на поклоны старика, а ссужая ему сигарету, не преминут напомнить:
— Куришь ты, Пешеходов, один сорт: чужие.
— Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошел? спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.
— Прошел до Берлина. пешком. И фамилия моя потому Пешеходов.
— Устал. Что поделаешь! Машин мало было. Только танки и лошади.
Идешь, идешь, и конца не видно. Я своих сыновей так и не догнал.
— Пешком. Они же у меня Пешеходовы. Только сыновья моложе.
Ноги у них резвые. Я не поспевал за ними.
Постепенно кружок слушателей увеличивается. Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова. Эти заранее знают его ответы, но терпеливо молчат. У них со стариком как бы разыгрывается спектакль. И каждый хорошо знает свою роль.
— А кто в Сталинграде стоял до последнего дыхания?
— Мои сыновья, Семен и Василий.
— А кто грудью упал на вражескую амбразуру?
И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:
— Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру, а там пулемет?
Нет, не собьешь старика!
— А кто первым вышел на правый берег Днепра?
— Мои сыновья, Семен и Василий.
— Они всю войну пешком или потом на лошадях?
Обстрел начнется, люди попадают, спрячутся в щели, а лошадь стоит.
Все железо в нее впивается.
А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них сдержанно и достойно.
— А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «фердинандов»?
— А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?
— Везде. Ноги у них молодые. Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.
— Так и не вернулись?
— Так и не вернулись. Спят в могиле.
При слове «могила» у ребят как бы перехватывает дыхание. Это слово на мгновенье превращает Семена и Василия в обычных людей, которых хоронят на кладбище. И дети испытывают скорее разочарование, чем жалость: всю войну сыновья Пешеходова прошагали пешком, без лошади, почему же теперь они «спят в могиле»?
И тогда кто-то из ребят решается спросить:
Старик распрямляется, и вечный дым, стоящий в его глазах, как бы развеивается. Он говорит:
— Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. По всей родной земле.
И оттого, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова превращают их в былинных героев, готовых проснуться, когда пробьет час!
Похожие книги на «Сыновья Пешеходова», Юрий Яковлев
Книги похожие на «Сыновья Пешеходова» читать онлайн бесплатно полные версии.
Сказки. Рассказы. Стихи
Рассказ Юрия Яковлева
Когда в Белозерской школе пишут сочинение о войне, учителя знают: у кого-то в тетрадке обязательно появятся сыновья Пешеходова — Семен и Василий. Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или спасут полковое знамя. И, прочитав, к примеру, о том, что Семен и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются и не дают волю красному карандашу. Они знают, в чем дело.
В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. На старике солдатская гимнастерка. Видимо, приобретенная по случаю у демобилизованного, потому что своя, фронтовая, давным-давно растворилась в дожде, в поту, в лучах солнца, в мыльной пене.
Взрослые люди с плохо скрытой улыбкой отвечают на поклоны старика, а ссужая ему сигарету, не преминут напомнить:
— Куришь ты, Пешеходов, один сорт: чужие.
— Для меня свое и чужое все одно, — говорит старик. — У меня ни своего, ни чужого…
Пешеходов не задерживается среди взрослых, его лучшие приятели и слушатели — ребятня. Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. Больше того, он ждет этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мертвой ветке неожиданно зазеленеет листок.
— Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошел? спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.
— Прошел до Берлина… пешком. И фамилия моя потому Пешеходов.
— Устал. Что поделаешь! Машин мало было. Только танки и лошади.
— Ты бы на лошади, — советует кто-то из ребят.
— Так и лошадей не хватало. Если бы каждому солдату лошадь — война бы раньше кончилась. А то пешком до Берлина далеко-о…
Идешь, идешь, и конца не видно. Я своих сыновей так и не догнал.
— Пешком. Они же у меня Пешеходовы… Только сыновья моложе.
Ноги у них резвые. Я не поспевал за ними.
Постепенно кружок слушателей увеличивается. Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова. Эти заранее знают его ответы, но терпеливо молчат. У них со стариком как бы разыгрывается спектакль. И каждый хорошо знает свою роль.
— Дедушка Пешеходов, — уже в который раз спрашивают ребята, — а кто в первый день войны встретил немцев под Бугом?
— Мои сыновья, Семен и Василий, — как бы впервые отвечает старик.
— А кто в Сталинграде стоял до последнего дыхания?
— Мои сыновья, Семен и Василий.
— А кто грудью упал на вражескую амбразуру?
И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:
— Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру, а там пулемет?
Нет, не собьешь старика!
— Они поднялись с амбразуры и зашагали дальше, — невозмутимо отвечает он, и в его глазах, застеленных дымом, проступает такая непоколебимая уверенность, что никто из слушателей уже не решается усомниться в словах старого солдата.
— А кто первым вышел на правый берег Днепра?
— Мои сыновья, Семен и Василий.
— Они всю войну пешком или потом на лошадях?
— Пешком! — отвечает старик и вдруг умолкает, задумывается и, отвлекшись от рассказа, говорит: — Лошадей на войне жалко было.
Обстрел начнется, люди попадают, спрячутся в щели, а лошадь стоит.
Все железо в нее впивается.
— Все железо? — испуганно спрашивает кто-нибудь из самых маленьких слушателей, не в силах представить себе все железо, впившееся в лошадь: очень много получается железа…
А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них сдержанно и достойно.
— А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «фердинандов»?
— А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?
— Везде. Ноги у них молодые. Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.
— Так и не вернулись?
— Так и не вернулись. Спят в могиле.
При слове «могила» у ребят как бы перехватывает дыхание. Это слово на мгновенье превращает Семена и Василия в обычных людей, которых хоронят на кладбище. И дети испытывают скорее разочарование, чем жалость: всю войну сыновья Пешеходова прошагали пешком, без лошади, почему же теперь они «спят в могиле»?
И тогда кто-то из ребят решается спросить:
Старик распрямляется, и вечный дым, стоящий в его глазах, как бы развеивается. Он говорит:
— Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. По всей родной земле.
И оттого, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова превращают их в былинных героев, готовых проснуться, когда пробьет час!
Рассказ притча семья пешеходовых читать полностью
Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
Автор(ша) МанРа, какая то гиперозабоченная маньячка. 4 книги и все про многомужество
Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
Комментируемая часть-К.Педлер и Дж.Дэвиса «Мутант-59»
Данную вещь я так же читал «в сборке» с «Днем Триффидов» (в сборнике). И собственно эту книгу я взял «на перечитку» именно из-за них)) А уж про каких-то там «мутантов», я и не вспомнил (хотя читал лет 10-15 назад).
В итоге после окончания первого романа, я приступил к чтению и комментируемого произведения)) Что сказать? Первые мои впечатления (от чтения «старой фантастики»): это будет явно «не хит», плюс время со дня написания (начало 70-х), а это само по себе «будет не в пользу» (данной части книги). И тем не менее — (слава богу!) тут не пошла речь об очередном «Франкенштейне» (о чем я сперва было бы подумал), а о биологическом оружии (пусть даже и таком, которое прямо не действует на человеческий организм).
Не буду здесь критиковать и «ломать копья» в части возможности или невозможности написанного, но скажу лищь одно — эти обе (вполне самостоятельные вещи) обьединяет, изначальное следствие (причина) краха нашего мира (в виде всяческих научных разработок в разных лабораториях). И если в «Триффидах», в роли данного «фактора» были представленны (не совсем убедительные) растения-убийцы, то тут пойдет речь о вещах намного более произаичнех и привычнех (для всех нас).
Так же прмечательно, что разворачвая сюжет очередной «катастрофы века» (во вполне масштабном голливудском формате), автор(ы) умудряются «втиснуть суда» и семейно-бытовую схему разлада (по типу треугольника) и нравственно-этические соображения (по поводу и без), и даже вполне Metro’строевскую эпопею в части финального спасения «из армагеддона»)). Не буду говорить, насколько это удалось автор(ам), однако «полюбому» для времени написания — эта вещь была суперхитом.
Сейчас же — роман воспринимается, наверное как вполне крепкий «середнячок», который (все же) не хочется захлопнуть «на полкниге»)) А это (для большинства «современников» все же не столь плохой результат!))
Мораль же «сей басни» очень напоминает фразу-поговорку (одного персонажа) из к.ф «Брат-1»: «. жизнь висит на нитке — а думает о прибытке!»)) Так и здесь — нам показали, как из-за одной (вроде бы) пустячной вещи этому миру может прийти вполне глобальный … пушной лис))
Рейтинг: +1 ( 2 за, 1 против).
Отличные обработки и переложения для семиструнки. Некоторые пьесы сделаны для десятиструнной гитары
Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
У Каменистого не бывает плохих книг.
Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
Переодически я хожу по разным магазинчикам и смотрю «новинки». В виде «новинок» как правило иногда попадаются разнокалиберные произведения разных авторов — которые специально «замучаешься искать», а неспециально порой совершенно случайно находишь, да еще и по вполне вменяемой цене.
И вот я такой. открываю томик (в обеденный перерыв на работе) и понимаю что не могу оторваться (вот жешь блин!)). Конкретно в этом томе были представлены сочинения И.Сталина за 24-й год (разумеется не за 2024-й, а за 1924-й)). И вот в них (а в основном это всяческие полит. агитки или доклады на многочисленных сьездах) чувствуется неожиданная ирония и плохо скрытый «подьеб» (извиняюсь за мат — но иначе не скажешь) некоего уже морально замаранного «друга партии по имени Троцкий»)) И сразу видно — что это все «пока ДО» всяческих событий. и термин Троцкизм (пока) не означает смертный приговор, и что-то вроде «дружеской непонятки», когда бывший хороший знакомый, внезапно «попутал углы Унатури»)) А Сталин — монотонно (и даже с некоторым укором) «клеймит» оппозицию и призывает «. к сплочению и очищению рядов единственной и истинной партии, детища Ленина!» (извиняюсь за пафос)).
И конечно я небезосновательно подозреваю что и среди описанного не все так однозначно и явно (как нам представляет «великий кормчий»), однако среди всех «оговорок», подчисток и (совершенно непонятной) «ленинской демагогии», все же видна железная воля направленная на решение конкретных задач, (и что самое главное) на ВОСПИТАНИЕ людей! И пусть это воспитание «однобоко» (по своей сути) или идиологизированно, однако оно (во всяком случае) не направленно на всеобщее дебилизирование население страны (как сейчас) и не на замену механизмов осознания мироустройства, «узкоспециализированными профессиями» (где нужно лишь «в правильном порядке нажимать кнопки» не понимая сути самого процесса).
Вот и выходит что проще выключить этот чертов телевизор и пойти почитать что-нибудь)) А Сталин. Сталин местами пишет очень уж интересные вещи и что самое главное. иногда очень уж актуальные!))
Конечно — каждый выстраивает свой собственный идеал и реальная жизнь конечно отличается «от задумок и теорий». Конечно — на последнем этапе своей жизни (да и До) тов.Сталин не был «таким уж белым и пушистым» (как его иногда представляют идеалисты). Однако я (лично) вижу тут совершенно другого Сталина. Такого Сталина который еще верит «в разум народа» и пытается пробудить в нем какие-то ростки сознания и показать всем общую угрозу. И может быть потом, намного позже он (наверно разочаровавшись в своих попытках донести во всех свои идеи) перестал быть таким идеалистом и стал выстраивать более понятные и действенные «механизмы управления толпой». Может быть.
Однако в своей нынешней жизни я еще не встречал ничего подобного (в смысле литературы) применительно к нашим «нынешним вождям». Есть конечно много роликов «на злобу дня», где показывается «вся сила и мощь их гениев». Однако все их громкие лозунги отдают затхлостью и пустотой, поскольку каждый из нас (в своей реальной жизни) видит «всю эту тенденцию и масштабы» задуманных (ими) дел.
А слова и лозунги может быть даже и остались прежними и никак не изменились, однако народ (видимо) все же чувствует, что к нему относятся лишь как к быдлу (как к дармовому ресурсу «этой страны» и как «к новой нефти»). А тогда. тогда все же порой честно пытались. И чья вина что все их старания в итоге пошли прахом? Кто был прав? Тот кто «рвал жилы», или тот «кто просидел в тепле»? Тот кто что-то попытался сделать, но у него не вышло? Или тот кто все тупо обсирал, ничего не делая сам? История рассудит.
