Рассказ про 9 вагон задорнов
В это время проводница второго девятого вагона, который по-прежнему пустой, идёт к бригадиру и говорит:
– Как?! – спрашивает бригадир, думая, что он сходит с ума.
Вместе с проводницей он идёт вдоль состава и обнаруживает, что у него два девятых вагона! Тогда бригадир понимает, что произошло. Он опять с облегчением вздыхает, возвращается в своё купе и даёт на следующую станцию радиограмму: «Отцепить девятый вагон».
Дело было ночью. Те, кто отцеплял, тоже оказались людьми нормальными, умеющими считать до девяти. Поэтому, повозив состав по частям туда-сюда, они отцепили первый девятый вагон и отвезли его на запасной путь. О чём немедленно сообщили бригадиру. Бригадир в третий раз вздохнул с облегчением, дал команду отправлять поезд и стал готовиться ко сну.
В это время проводница второго девятого вагона, который по-прежнему пустой, снова идёт к бригадиру и говорит:
Я не знаю, попал в сумасшедший дом после этого рейса бригадир поезда или нет. Мне эту историю рассказывал пассажир, ехавший с женой в первом девятом вагоне.
Поздно ночью он вышел в тамбур покурить. Курил, курил… Думает: «Что-то мы долго стоим». Выглянул в окошко – а ни спереди, ни сзади вагонов нет. Не говоря уж об электровозе. Вокруг степь. Голая. И холодно освещает запасной путь полная луна.
Пока он рассказывал мне эту историю – как будил пассажиров, как все они повыскакивали, в чём были, как вместе пытались сообразить, что случилось и где они сейчас, – я так неприлично хохотал, что рассказчик обиделся и сказал:
– Я не вижу в этом ничего смешного. Мы все в этом вагоне ехали по туристической путёвке в Болгарию!
Мерно подрагивает на стыках спальный вагон. Тиха украинская ночь. Все уже спят. Вдруг открывается дверь из соседнего вагона, и в коридоре раздаётся истошный женский визг:
– Хрусталь! Кому нужен хрусталь?
Проснулся не я один. Первое, что пришло на ум, – приснилось! Однако крик повторился:
– Хрусталь! Свежий хрусталь!
Если есть свежий хрусталь, где-то должен быть не свежий, – пронеслось в голове спросонья. Я выглянул из купе: кто же в два часа ночи будет покупать хрусталь, даже если он свежий. Ещё было любопытно, как выглядит продавщица этого хрусталя. Какое у неё лицо? Знает ли она, что сейчас два часа ночи? Я не успел открыть дверь, как с другого конца коридора послышался не менее истошный крик проводницы:
– Ты чего орёшь? Все же спят!
Голос, отвечающий за хрусталь, принадлежал рыжекрашеной тётке. В руках у неё была корзинка со свежеукраденным с бывшего советского завода хрусталём.
– Так кто ж спит? – возмутилась она.
– Как – кто? – Проводница открыла какое-то купе, показала на человека, чуть ли не дёрнула его за ноги и заорала на него ещё громче рыжей:
– Скажи этой дуре, что ты спишь!
Почти из всех купе улитками повысовывали головы пассажиры. К удивлению всех, разбуженный не стал скандалить. Он даже купил у рыжей какую-то вазочку, практически не просыпаясь, рассчитался с ней. Она, довольная, с тем же криком перешла в соседний вагон. Улитки втянули головы в свои домики. Наш вагон снова стал мерно и тихо подрагивать на рельсовых стыках. Тиха украинская ночь…
Ехал в поезде в Вологду. В купе вошла проводница. Узнав меня, заулыбалась и радостно сообщила:
– Я вам сейчас по секрету… Только вы никому… У нас по поезду ночью ходят воры! Гы-гы-гы… – заразительно загыгыкала она, словно считала, что этой фразой меня сильно насмешила.
– Зачем вы мне это сказали? Да ещё перед сном?
– Потому что я вас особенно люблю и хотела предупредить, чтобы вы спали осторожнее.
– Интересно, это как – спать осторожнее?
Она наклонилась и зашептала мне на ухо, почти интимно, чтобы, не дай бог, ещё кто-нибудь не услышал. Ведь остальных она так, как меня, не любит, и они могут спать неосторожно.
– Вам надо на ночь изнутри замок закрыть на подстаканник! – И глазами показала на принесённый мне чай в оловянном с прорезями подстаканнике. – Я уйду, а вы попробуйте сейчас закрыться.
Она вышла. Я с восхищением удостоверился, что прорези подстаканника удивительно совпали с формой ручки на двери купе.
В ту ночь я спал, как рак-отшельник, закупорившись от всего внешнего мира, с радостным ощущением, во-первых, потому, что узнал в этой жизни нечто сокровенное, секретное, известное только избранным! А во-вторых, оттого, что все остальные в поезде, в отличие от меня, спали «неосторожно».
Вся история началась с такого случая. Мне нужно было из Риги ехать в Ленинград. У меня были билеты во второй вагон. Я пришел на Рижский вокзал, подошел к поезду, а первых трех вагонов в составе нет.
Человек девяносто с чемоданами, детьми и провожающими ходят по перрону и ищут в недоумении эти три вагона. Я очень рассердился. И, поскольку имею отношение к отделу фельетонов, думаю «Сейчас пойду к «бригадиру поезда и все выясню!» Hо бригадира поезда я так нигде не нашел, поэтому пошел к начальнику вокзала и гневно, думая, что имею на это право, его спрашиваю: «А где бригадир поезда?». А начальние вокзала мне отвечает: «В первых трех вагонах. » В общем, так я от него ничего не добился.
А ехали мы все-у кого были билеты в первые три вагона-, в остальных вагонах: кто в тамбуре, кто стоя, кто сидя на своих собственных чемоданах.
По возвращении из Ленинграда в Москву мой гнев на остыл, как часто бывает в таких случаях по прошествии времени. Я написал фельетон с указанием фамилий и номера поезда.
Фельетон был опубликован в «Литературной газете». И вот тут, на мой взгляд, началось самое интересное. Мне пришло письмо от одного читателя из города Киева, который пишет: «Это все-ерунда по сравнению с тем, что произошло со мной на железной дороге. Прошу срочно приехать ко мне, расскажу-не пожалеете.
В отличии от трех вагонов, которых не было в Риге, в Киеве к составу присоединили два девятых вагона. Hо-все пассажиры ведь нормальные люди, они же все умеют считать до девяти и все, у кого билеты в девятый вагон, понимают, что девятый вагон-это тот, который сразу после восьмого, а не тот, который перед десятым. Поэтому все дружно сели в первый девятый вагон.
Очень удивленная проводница второго девятого вагона, в который не сел ни один человек, когда поезд тронулся, пошла к бригадиру поезда и сказала: «Мой вагон пустой». Бригадир тоже очень удивился, сказал: «Hаверное, что-то напутали, как всегда, в кассах». И дал радиограмму на следующую станцию продать билеты в девятый вагон.
Все, кто купил билеты в девятый вагон на следующей станции, тоже были людьми нормальными и тоже умели считать до девяти. Поэтому дружно прибежали в первый девятый вагон.
Проводница первого девятого вагона, у которой пассажиры давно пили чай и легли спать, в ужасе говорит: «Товарищи, вы откуда в таком количестве? У меня нет ни единого свободного места. Бегите скорей к бригадиру поезда-он в первом вагоне. Причем бегите скорее, поезд стоит всего три минуты. Пусть вас расселяют по свободным местам в первых вагонах».
Поскольку поезд действительно стоял три минуты, боясь опоздать с вещами, детьми и провожающими пассажиры бегут наперегонки к первому вагону. Их встречает очень удивленный бригадир поезда и говорит: «Товарищи, вы откуда в таком количестве?». Они говорят: «Мы все из девятого вагона, там все двойники». Бригадир понимает, что он чего-то не понимает, но чего он не понимает, он еще не понимает. Поскольку поезд действительно стоит три минуты, он быстро расселяет их по свободным местам в первых трех вагонах и дает отправление поезду.
В ЭТО ВРЕМЯ проводница второго девятого вагона, в который по-прежнему не сел ни один человек, идет к бригадиру поезда и говорит: «Мой вагон пустой». Тот медленно сходит с ума. Hе верит ей, идет по поезду и видит, что вагон действительно пустой.
Он начинает считать вагоны и выясняет ошибку. Когда у него отлегло от души, он вернулся в свое купе и решил исправить ошибку: дал радиограмму на следующую станцию отцепить девятый вагон.
ДЕЛО БЫЛО HОЧЬЮ! Те, кто отцеплял, тоже были людьми нормальными и тоже умели считать до девяти. Поэтому они отцепили первый девятый вагон с мирно спавшими людьми и отвезли на запасной путь. После чего доложили бригадиру поезда.
Тот наконец облегченно вздохнул и дал отправление поезду. А сам стал готовиться ко сну. Он, быть может, и заснул бы. HО
В ЭТО ВРЕМЯ проводница второго девятого вагона пришла к нему и говорит: «Мой вагон пустой. «
Hе знаю, сошел ли с ума после этого рейса бригадир поезда, только мне эту историю рассказал человек, который ехал в первом девятом вагоне.
Поздно ночью он вышел покурить. Курил, курил, курил, курил и думает: «Чего это мы долго стоим?». Опять закурил-курил, курил, курил, курил. Hаконец не выдержал, выглянул в окошко, а ни спереди, ни сзади вагонов нет. Голая степь, луна и запасной путь.
Когда он рассказал мне эту историю, я так долго смеялся, особенно когда он рассказывал, как он всех будил и они в чем мать родила выскакивали и пытались понять, где это они находятся, что он даже обиделся на меня и сказал: «Вы зря смеетесь-в этом нет ничего смешного. Между прочим, мы все в это вагоне ехали по туристическим путевкам в Венгрию. «
Похожие книги на «Дeвятый вагон», Михаил Задорнов
Книги похожие на «Дeвятый вагон» читать онлайн бесплатно полные версии.
Название книги
Я НИКОГДА НЕ ДУМАЛ…
Задорнов Михаил
ДЕВЯТЫЙ ВАГОН
Я должен был из Риги вечерним скорым поездом номер 15 выехать в Ленинград. Пришел на вокзал. У меня был билет во второй вагон. Подхожу к поезду – а первых трех вагонов в составе нет! Человек девяносто в растерянности ходят по перрону с чемоданами, сумками и билетами, выданными в первые три вагона. Многие уже по нескольку раз прошли вдоль всего состава, пересчитав его вагоны. Но тщетно! Первых трех вагонов нет ни в начале, ни в конце, ни в середине состава. Не могут найти и бригадира поезда. Никто из проводников не знает, где он.
Как человек, имеющий отношение к клубу «12 стульев» «Литературной газеты», я пошел к начальнику вокзала и гневно спросил:
– Где бригадир пятнадцатого поезда?
– В первых трех вагонах.
Тогда мне этот ответ даже не показался смешным. Начался нешуточный скандал. Часть пассажиров кое- как расселили по остальным вагонам, другой части поменяли билеты на следующий поезд. С грехом пополам все добрались до Ленинграда.
Однако, когда я вернулся из Ленинграда в Москву, гнев мой не остыл, как часто бывает в таких случаях по прошествии времени, – и я написал фельетон в «Литературную газету». Через месяц из Риги поступил ответ с извинениями и перечнем фамилий людей, получивших выговоры за эту «накладку».
Но самое интересное, что из Киева пришло письмо от одного возмущенного читателя: «Это все ерунда по сравнению с тем, что произошло со мной и моей женой на железной дороге. Прошу срочно выслать корреспондента. Не пожалеете!»
Поскольку ничего конкретного он не написал, корреспондента высылать не стали. Подобных писем в редакцию ежедневно приходит множество. Но когда я по делам поехал в Киев, я все-таки захватил с собой это письмо и как-то вечером зашел к его автору. Чем, думаю, черт не шутит. Все-таки он написал: «Не пожалеете». И я не пожалел!
Если в Риге не было трех вагонов, то к составу в Киеве присоединили два девятых вагона! Пассажиры, у которых были билеты в девятый вагон, естественно, сели в первый из них. Потому что все нормальные люди с детства знают: девятый вагон идет сразу после восьмого. И никому в голову не может прийти, что после девятого вагона окажется снова девятый. Одним словом, состав трогается, удивленная проводница второго девятого вагона идет к бригадиру поезда и говорит:
– Какой вагон? – спрашивает бригадир.
– Странно. Наверное, опять что-то в кассах напутали! – удивляетя бригадир и дает на следующую станцию радиограмму: «Продать билеты в девятый вагон».
На следующей станции поезд стоит три минуты. Пассажиры, которым продали билеты в девятый вагон, тоже оказались людьми нормальными и, как только объявили посадку, дружно ринулись в первый девятый (он ближе всего к вокзалу)… Проводница, у которой уже все пассажиры попили чаю и легли спать, в ужасе от такого количества двойников, никого не пускает и говорит:
– Тут какая-то ошибка, товарищи! У меня только два свободных места. Остальные бегите к бригадиру поезда. Он в первом вагоне. Пускай он вас расселяет по другим вагонам. Причем бегите скорее, а то поезд сейчас тронется.
С сумками и чемоданами, возмущенные пассажиры наперегонки бегут к первому вагону, в котором их встречает очень удивленный бригадир.
– Вы откуда, товарищи, в таком количестве?
– Из девятого вагона. Там все – двойники.
Бригадир понимает, что он чего-то не понимает. Но не понимает, чего именно он не понимает. Впрочем, разбираться некогда. К тому же у людей законные билеты. Поэтому он быстренько расселяет всех в первые вагоны на свободные места, после чего облегченно вздыхает и дает разрешение поезду трогаться.
В это время проводница второго девятого вагона, который по-прежнему пустой, идет к бригадиру и говорит:
– Как?! – спрашивает бригадир, думая, что он сходит с ума.
Вместе с проводницей он идет вдоль состава и обнаруживает, что у него два девятых вагона! Тогда бригадир понимает, что произошло. Он опять с облегчением вздыхает, возвращается в свое купе и дает на следующую станцию радиограмму: «Отцепить девятый вагон».
Дело было ночью. Те, кто отцеплял, тоже оказались людьми нормальными, умеющими считать до девяти. Поэтому, повозив состав по частям туда-сюда, они отцепили первый девятый вагон и отвезли его на запасной путь. О чем немедленно сообщили бригадиру. Бригадир в третий раз вздохнул с облегчением, дал команду отправлять поезд и стал готовиться ко сну.
В это время проводница второго девятого вагона, который по-прежнему пустой, снова идет к бригадиру и говорит:
Я не знаю, попал в сумасшедший дом после этого рейса бригадир поезда или нет. Мне эту историю рассказывал пассажир, ехавший с женой в первом девятом вагоне.
Поздно ночью он вышел в тамбур покурить. Покурил. И думает: «Что-то мы долго стоим?» Выглянул в окошко – а ни спереди, ни сзади вагонов нет. Не говоря уж об электровозе. Вокруг степь. Голая. И холодно освещает запасной путь полная луна.
Пока он рассказывал мне эту историю – как он будил пассажиров, как все они повыскакивали в чем были, как вместе пытались сообразить, что случилось и где они сейчас, – я так неприлично хохотал, что рассказчик обиделся и сказал:
– Я не вижу в этом ничего смешного. Мы все в этом вагоне ехали по туристической путевке в Болгарию!
За два дня до моего отлета в Америку мне позвонил из Нью-Йорка друг юности. В отличие от многих наших эмигрантов за долгие годы эмиграции Юра заамериканился настолько, что даже опытные западные бизнесмены уже не угадывали в нем бывшего русского.
Юра живет не просто западной – я бы сказал, утонченно-западной жизнью. Поэтому ему порой не хватает простейших земных удовольствий и чувств, которыми он был ранен в нашем общем детстве.
– Привези пару веничков для бани, – попросил он.
– Два-три веничка, свежих. Для русской бани.
– Ты шутишь? Пойди и нарви березовых веток в Центральном парке рядом с твоим домом.
– Нет. Хочется настоящих. С родины. К тому же здесь нарвешь – в тюрьму попадешь.
Юра построил в загородном доме именно русскую баню. Потому что после финской бани, к коим привыкли все западники, лучше чувствовало себя тело, а после русской – душа. Как будто попарили и ее.
Американцам-аборигенам очень понравилась Юрина баня. Несмотря на разный уровень получаемой в месяц прибыли, под веником они становились равными.
Проблема же оставалась в вениках. Вообще патриоты американского образа жизни уверяют, что в Америке можно купить все. Неправда. Я спрашивал в супермаркетах граненый стакан. Не было. Даже не слышали.
Я по-дружески проникся просьбой, положил в «дипломат» два веника, купленные у «Сандунов», и, не предполагая еще, что ждет меня впереди, поехал в Шереметьево.
Таможенник не узнал меня. Такое, кстати, бывает довольно часто. Начал пытать заученными вопросами:
– Наркотики есть? Драгоценности? Антиквариат? Что везете запрещенного?
От последнего вопроса я даже улыбнулся. Я имел право себе это позволить, потому что, во-первых, не вез ничего запретного. Во-вторых, даже если бы я вез, неужели я бы добровольно ему в этом признался?
– Скажите, а кто-нибудь вам отвечает, что он везет что-то запретное? – спросил я у таможенника не без лукавства.
Такой вопрос показался ему большой дерзостью. Он внимательно посмотрел на меня глазами-рентгенами. Похоже, мое лицо показалось ему подозрительно знакомым. Прищурился.
– Вы не шутите на границе, а лучше откройте «дипломат».
Я открыл. Такого поворота событий он явно не ожидал. Правда, и я до этого момента не подумал о том, какой эффект могут произвести два веника в «дипломате». Судя по всему, таможенник много повидал на своей службе. Но чтобы человек летел в Америку с вениками для бани.
Он долго смотрел на них, словно прокручивал в голове варианты: что бы это могло означать? Что кроется в самих вениках? Потом задал самый глупый вопрос, какой я слышал в своей жизни:
На что получил от меня не менее глупый ответ:
Таможенник не поверил, позвал старшего офицера, чтобы тот ему посоветовал: отрывать листочки или нет? А вдруг в них наркотики? Офицер тут же признал меня, очень обрадовался. Сказал:
– Я все понял. Это вы везете для юмора, да? Проходите, проходите. – И на прощание с нехорошей, как мне показалось, улыбкой добавил: – Желаю счастья на американской границе!
Когда я увидел, как трясут всех русских, заставляют открывать портфели, чемоданы, я понял, что сейчас у меня возникнут серьезные проблемы. Тем более что на американской границе меня уж точно никто не узнает.
Подходя к контролю, попытался придать своему лицу как можно более честное выражение. Но западные офицеры не реагируют ни на что, кроме спущенных по чиновничьей лестнице инструкций.
Я открыл. Он смотрел на мою «ерунду» еще дольше, чем наш таможенник. Мне даже стало его жалко, так он напрягся, глядя на мои веники.
– Что это такое? – спросил он с паузой после каждого слова, как робот, пытающийся найти общий язык с пришельцем.
После этого вопроса напрягся я. Но ему не стало жалко меня. А я действительно растерялся. Как ему объяснить? С чего начать? С истории строительства бань на Руси? Американцы не знают и не хотят признавать ничего из жизни других народов. Они уверены, что живут в единственно правильной стране на планете. Ответить: «Два веника»? Мой английский не настолько хорош, чтобы я мог найти в моем словаре слово «веник» по-английски. Да и потом, наверняка на английском «веники» означают предмет, которым подметают. Что я – такой чистюля, что прилетел со своими вениками? Вспомнил, как тот же мой друг учил меня: американцам не надо никогда говорить лишнего. Все детали, которыми грешит русская эмоциональная речь, вызывают у них головную боль и подозрение. Раз болтает – значит, запутывает. Во-вторых, ответы должны в точности совпадать с тем, что американец видит. Слова с картинкой обязаны сходиться. Это для них главное – чтобы сошлось! Иначе программы, вставленные в их мозг, дают сбой. А всем, что дает сбой, занимается полиция.
Вспомнив все это и указывая на веники, я ответил:
– Два куста? – недоверчиво переспросил таможенник.
– Да, два высушенных куста, – подтвердил я с максимально честным выражением лица.
Правда, тут же почувствовал, что мои слова все-таки не сошлись с его картинкой и еще с чем-то.
– Для чего же вы везете их с собой?
Я решил оставаться честным до конца:
– Два куста для бани?!
Что-то в его программе разошлось окончательно. Он обратился к стоящим за мной людям:
– Очередь ко мне больше не занимайте.
Я понял, что попал надолго.
– Итак, два куста для бани? – переспросил он, напряженно пытаясь представить, как я буду в бане высаживать два куста.
– Да, для бани! – Все еще следуя советам друга, я старался не ляпнуть ни одного лишнего слова.
– А зачем вам два куста в бане? Объясните, пожалуйста!
Этим вопросом офицер был явно доволен. Словно поймал арабского террориста.
– Бить себя, – ответил я со всей честностью, на которую был способен.
По его глазам я понял, что он стал с этого момента подозревать меня уже не в терроризме.
– Да, бить себя в бане. По спине. Вот так, – показал я жестом.
Наступила пауза. Таможенник нарушил ее первым:
– Нет. У нас в России все так делают.
– У вас что, все – мазохисты?
Я был в отчаянии. Чем точнее я пытался ему объяснить, тем больше у него «не сходилось». И я предпринял последнюю попытку на своем немощном английском, состоящем из главных слов и интернациональных жестов:
– Эти веники я привез для своего друга в Нью-Йорке. Он из русских. Построил здесь баню. Русскую баню… У нас такие бани уже тысячу лет, с вениками. – Я объяснял медленно, по слогам, как для робота. – Я его буду вот так хлестать… Холестерин понижает!
Очевидно, на этот раз я наговорил много лишнего. Зато он понял из моей тирады слово «холестерин».
– Так, значит, это ваш друг – мазохист, а вы – садист, – сделал вывод таможенник и затряс головой, как бы желая стряхнуть с нее полученную от меня ненужную ему информацию. Так собака стряхивает капли, выходя из воды. – Фу, – выдохнул он, – сейчас проверим вашего друга. Телефон есть?
Меня отвели в офицерскую. Позвонили Юре:
– Вы знаете, что вам привез ваш друг из России?
Юра помолчал. Видимо, как компьютер, пролистал возможные мои ответы, соотнес с моим скудным английским, после чего сказал:
– Два куста из веток для моей бани.
Американцы так ничего и не поняли. Но меня отпустили. Потому что, слава богу, на этот раз у них сошлось!
Во времена перестройки немцы в Западном Берлине вычислили, что самые выгодные клиенты в ресторанах – русские. Это было время, когда с выездом советским людям стало легче. Уже не надо было проходить советов ветеранов, чтобы получить визу. У иммигрантов очнулось дремавшее до сих пор чувство любви к родине, поскольку многие из них пооткрывали на родине различные бизнесы и начали благодаря родине богатеть с той же скоростью, с какой их родина – беднеть. К ним стали косяками слетаться российские родственники, благодаря которым загульная ночная жизнь на Западе явно оживилась.
Все это аукнулось подскочившими прибылями в лучших ресторанах самых престижных городов Европы. И если хозяева испанских, итальянских, китайских ресторанов просто радовались каждому русскому посетителю, то скрупулезные во всем немцы начали считать: какова же разница в процентах прибыли от гульбы русских в сравнении с теми же немцами? Выяснилось: такая же, как, скажем, между нефтяным бизнесом и бизнесом по выпуску канцелярских скрепок. К удивлению немцев, оказалось, что никто, кроме русских, не может вечером столько съесть. Немец придет в ресторан – закажет салатик с пивом. Это будет для него и закуска, и первое, и второе, и третье, и компот. Наши возьмут – холодной и горячей закусочки, суп, два вторых, три десерта. И чтобы все то время, пока они едят, в центре стола стояли поросеночек с хреном, селедочка под шубой, балычок, портвешок, водочка с коньячком. Пивко обязательно! И, конечно, вино красное, подороже, – для борьбы с холестерином.
Просчитав все это, а также учитывая, что русские обычно гуляют громко, шумно, поев, любят потанцевать, а точнее, поплясать, выяснить отношения друг с другом, немцы решили открыть ресторан специально для русских. И назвать его «Москва». Чтобы они гуляли в каком-то одном месте, не мешали в других ресторанах наслаждаться утонченной едой другим национальностям. Шеф-повара пригласили русского. Официантов же взяли немецких. Чтобы не воровали. И вот тут они ошиблись.
Конечно, еда была роскошной. Сочной, разнообразной, желанной для русского желудка. Прибыль тоже была желанной. Не немецкой. С первых же дней ресторан начал ее давать, прямо как настоящая нефтяная скважина. Но бедные немцы-официанты не знали в конце вечера, кому из клиентов на какой стол подавать счет.
Они к чему привыкли? Пришел клиент, сел за столик, что-то заказал, ему принесли. За тем же столиком, где поел, рассчитался и ушел. А русский? Заказ сделал за одним столиком. Мгновенно подсел к знакомым за другой. Попросил все, что он заказал, перенести ему туда. Потом заметил хорошенькую девчонку, пошел выпивать с ней. Официант несет приборы опять за ним. Но девчонка оказалась неперспективной. Перескочил под десерт поговорить о бизнесе с приятелями. Свое место забыл начисто. К тому же на его месте уже другой заснул лицом в салат… И так почти все посетители. Официанты были не в состоянии уследить за этим броуновским движением. А по красным, горячим лицам клиентов в салатах не могли понять, кто кем был в начале вечера.
В конце концов после двух-трех серьезных инцидентов с криками: «Что за счет ты мне подсовываешь?! Я это не ел!» – «нефтяную скважину» пришлось закрыть.
Теперь наши снова гуляют по всем ресторанам Берлина. И, если поздно ночью вы встретите там подвыпившего человека, который праздно шатается по улице, не представляя, куда себя пристроить, знайте: это наш! Потому что немцы по ночам спят. Странные они все-таки.
Записки охотника за кирпичами
Я часто получаю письма от своих читателей и телезрителей. По первым же строчкам становится ясно: пишет графоман, шизофреник или человек разумный, наблюдательный, порой даже остроумный. Однажды распечатал письмо, написанное очень корявым, меняющимся от абзаца к абзацу почерком. Его автор явно был человеком нервным, а скорее всего даже не в себе. Однако, прочитав первые строчки, я понял, что все равно дочитаю письмо до конца. Вот они:
«Пишу вам из реанимации. Когда вспоминаю, как я сюда попал, начинаю смеяться, а делать мне этого нельзя, потому что я весь травмирован».
Согласитесь, человек, хохочущий в реанимации, мягко говоря, заинтриговывает. Я стал читать, с каждой следующей строкой убеждаясь, что передо мной письмо этакого энергичного бедолаги, который очень посредственно учился в школе, в результате чего стал жертвой собственного недообразования.
Он собрался соорудить пристройку к своему дому. Основательную. Из кирпича! Но ему даже и мысли не пришло в голову купить кирпичи. Только наворовать! Жил он в глубочайшей глубинке. Стройка была там всего одна. На окраине. Длилась много лет. Обшарив все окрестности, только на ней он нашел свободные кирпичи. Правда, на шестом этаже этого недостроенного долгостроя. Сначала решил, что сил у него хватит сгонять туда-обратно раз двести (я давно заметил, что в нашем человеке появляется самая необузданная энергия, когда он чувствует, что ему что-то где-то может достаться на холяву). Потом, правда, к его чести и соображалке, он решил все-таки изучить ситуацию. А вдруг найдется какой-то другой способ спустить вниз кирпичи! Не такой занудный, как беганье с ведром на шестой этаж и обратно. Изучил. Пришел к выводу, что такой способ есть. Рабочие сами поднимали кирпичи наверх довольно изобретательно. Бочкой. Бочка была привязана к тросу. Трос пропущен через блок, прикрепленный на шестом этаже. Те, кто стоял внизу, работали при этом лебедкой. Этакое доморощенное, не переводимое на другие языки устройство. Поскольку лебедку уже давно с этого долгостроя украли сами рабочие, в конце дня строители привязывали внизу конец троса, оставляя бочку наверху, чтобы ее, бочку, не украли. Им на ум не могло прийти, что может однажды случиться. Этой бочкой и решил воспользоваться наш герой.
Несмотря на то, что я пересказываю письмо своими словами, одно слово автора не могу не сохранить без изменения. Вспоминая в самом начале тот предреанимационный вечер, он написал: «Смеркалось». Все-таки в русском человеке всегда теплится ностальгия по поэзии, писательству. От такого вступления у меня создалось ощущение, что сейчас я буду читать Тургенева. Этакие «Записки охотника за кирпичами».
Итак… Смеркалось! Бедолага забрался на шестой этаж. Нагрузил кирпичами бочку. Естественно, нагрузил максимально, чтобы уложиться в минимальное число спусков. И, естественно, перегрузил. В экономике цивилизованных стран это назвали бы «неправильным планированием». Спустился вниз. Помните? Смеркалось! Для страховки (чтобы бочка не выскользнула) привязал трос к правой руке и отвязал его конец от коряги.
Поскольку перегруженная бочка была намного тяжелее его самого, смеркалось или не смеркалось, не имело уже никакого значения. Согласно простейшему закону физики наш герой начал возноситься. Он не сразу понял, что с ним произошло. Сообразил, в чем дело, только когда, взмыв над елками, увидал закат над лесом. Все-таки в душе он был поэт. А посему, любуясь закатом над лесом, не заметил, как, пролетая мимо третьего этажа, верхней частью туловища встретился с бочкой. От удара чуть не потерял сознание. Но вывернулся. И полетел дальше. Подлетая к блоку, был уверен, что жизнь закончилась: сейчас переломает все кости. С испугу перекрестился свободной левой рукой. Однако, на его счастье, существуют все-таки законы физики. Бочка в этот момент ударилась о землю. От удара дно бочки вылетело вместе с кирпичами, и наш «поэт» с той же скоростью полетел вниз…
Как люди проводят вечера в нашей стране? Кто на концерты ходит, кто в театр. В этот момент, по его признанию, он подумал, что лучше бы он все-таки сегодня вечером пошел с женой в клуб на концерт. Хотя концертов терпеть не мог. Видимо, так его эти мысли увлекли, что он опять не заметил, как, пролетая мимо третьего этажа, во второй раз встретился с уже родной для него бочкой. Та отшибла ему и нижнюю часть. Наконец он упал прямо на кирпичи. Можно сказать, на свои кирпичи. Приватизированные. Только строить уже нечем. И не до этого! Потерял сознание.
Первая строка последнего абзаца повергла меня в гомерические слезы: «Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания, но когда я очнулся, уже не смеркалось. Взошла луна».
Молодец, подумал я, еще и луной успел полюбоваться!
И далее цитирую: «Первое, о чем я подумал, придя в сознание и посмотрев на правую руку, которую что-то больно тянуло вверх: на кой я привязал этот дурацкий трос к своей руке? И я его отвязал. Послышался страшный, нарастающий скрежет чего-то приближающегося. Какая-то тень летела на меня. Через несколько секунд она ударилась в меня, и я снова потерял сознание. Этой тенью были остатки бочки».
Я читал это письмо, постепенно влюбляясь в нашего героя, и думал: какое надо иметь безразмерное чувство юмора, чтобы писать сатирику из реанимации, ухохатываясь над собой! Все-таки есть чему у нас поучиться!
