Письмо с фронта
Как то накануне Дня Победы взялся я перебрать письма, которые мама получила от отца с фронта. Сколько лет минуло, а как сегодня было. Вот ведь какая штука – память. Я открыл коробку, прям сверху всех писем попало оно, то самое письмо, в котором писал о нас отец. Мы приемные дети своих родителей. Война, понимаешь ли, дети войны. Уже много позже, попали мы в семью, именно ту, именно к ним, к нашей родной, любимой маме, Клаве. Сын, Петр погиб. Не знал тогда еще отец. Когда Николай Даровников писал письмо, эту историю о нас, могли он вообразить, или допустить мысль, что так распорядится судьба. Мы поездом доехали до Москвы, потом нас отправили в приют, после мы уехали в деревню. Вот тут- то мама и нашла нас, она нас с сестренкой взяла к себе. А письмо это, пришло буквально через три дня, как мы поселились у Клавдии Даровниковой. Открывая это письмо, я словно возвращаюсь в тот самый день, как это было давно. Даже руки не слушаются, дрожат. Могло бы стать все иначе, но произошло все именно так. «-Здравствуй моя дорогая Клава!
Сегодня выдалось немного времени, быстрее взялся писать тебе письмо., моя родная. Как ты живешь? Как твое здоровье? А, что я спрашиваю, конечно- же, знаю, тяжело. Все ведь одной приходится, помощников то нет. Бабьих твоих силушек то на что хватит, моя милая, добрая женушка. От Пети то не было весточки, как он там сынок то наш? Я вот пол Европы уж прошел, а с ним так и не встретился. Храни его Бог, очень верю, что встретимся. Вот скоро разобьем фашистов и домой! И встретимся все, вся семья наша. Как же я обрадовался, когда получил весточку от тебя..
У меня все хорошо, здоров, с Божьей помощью. У нас такая история произошла. Остановились мы на отдых несколько дней назад. назад. Батальон наш так расположился по- круговой., в середине получилась поляна. Все заняты своими делами: бреются, шьются, письма пишут просто дремлет кто-то. Дымит труба полевой кухни. Ждем обед.
Вдруг, откуда не возьмись на нашу поляну выходит мальчишечка, да лет эдак четырех, не больше. Остановился посередине, огляделся молча, присвистнул. из толпы бежит к нему собачка, маленькая, такая резвая и рыжий кот, выступает так важно. Ну так неожиданно это было, все сбежались, глазам не верят, вот так штука. Смеются, недоуменные лица у всех, что тут дальше то будет. Мальчик давай в ладоши похлопывать и Камаринскую напевать. А собачка- то с котом на задних лапах танцуют, просто чудное чудо. Вот такого –то мы еще не видывали..Вот потеха, такой цирк, прям слов нет. Закончил малец свое выступление, поклонился, стоит, улыбается. Глазенки то такие грустные, бледный весь, держится.
Девчоночка подошла к дяде Мите, повару нашему :
– Дяденька, дайте нам пожалуйста хлеба. Мы уж не ели четыре дня. Там бомбили, ты в погребе сидели, а вышли – нет никого. Пошли по дороге. Что было краюшка хлеба, съели мы, дяденька.
Накормили, напоили. Куда ж им одним то идти, взяли с собой. На подводе с провизией усадили. Животинку- то свою не упускают, держат, мы и их подкормили.
Девчоночка и отвечает, просто так, не таясь – тятя говорил, хлеб заработать надо, потрудиться, вот мы из всех сил и зарабатываем. А зовут меня Оля и братик мой Данил. Задумался тогда, вот же долюшка –то досталась детям, не позавидуешь.
Мы их до станции довезли, с санитарным поездом отправили в Москву. Думаю, доедут горемычные, доедут в Божьей помощью.
Вот такая история приключилась у нас, не придуманная, жизненная.
Заканчиваю свое письмо, милая Клавушка. Люблю. Жди. Твой Николай. »
Вернулся отец с войны, дождались мы его. И я с Оленькой, и мама Клава.
«Показалось – малость седых, но я их вырвал». Душераздирающие письма с фронта
В этом году исполняется 80 лет со дня начала Великой Отечественной войны. Это одна из самых печальных и трагических дат в истории нашей страны. Насколько боялись в годы войны получить похоронку, настолько же сильно ждали и молились о них – маленьких конвертиках, пропахших махоркой и порохом. Фронтовые письма были единственной связующей нитью между ушедшими воевать и теми, кто ждал их дома. Иногда в них была лишь пара строк, но и эти строки были невероятно дороги сердцу адресата. Во многих семьях такие весточки с полей и сейчас бережно хранят, как реликвии. Наряду с книгами и архивными документами они тоже рассказывают историю Великой Отечественной войны. История эта – из первых рук, пропитанная кровью, скорбью, невероятной человечностью и, конечно, любовью.
Мимо фронтовых писем сложно пройти без слез, ведь за каждым из них – реальная человеческая история. Особенно трогают письма о любви, будь то послания жене, невесте или возлюбленной, присланные из далекого и опасного края. Отрывки некоторых из них мы публикуем сегодня.
Фрагменты писем с фронта стрелка-радиста Георгия Горелова
«Добрый день, мои Родные Мама, Люся, Игорь и Леночка.
«Живу я, милые, по-старому, т. е. на моем фронте существенного ничего не произошло.
Милая Мамочка, ты спрашиваешь, какие у меня волосы. Сначала показалось – малость седых, но я их вырвал, так что теперь нет много, только морщины на лбу, и что делать, не знаю. Получаю письма от … Она пишет, что у нее все в порядке. Посылаю вам свою фотокарточку.
. Милая мамочка, как твое здоровье? Ты обо мне меньше всего думай. Это будет лучше для тебя.
. Снег почти везде растаял и очень много валяется в живых фрицев. Зимой их в снегу видно было меньше. Может, приедешь посмотреть, что здесь творится? Только я не советую это смотреть всю жизнь.
Уже темно, ничего не вижу, пишу на удачу, по привычке.
Пока. Всего хорошего. Крепко целую всех. Пишите. Ваш Жора».
Георгий Горелов погиб в июле 1943 года под Курском.
Фрагменты писем с фронта Михаила Ивченко
«Здравствуйте, мои дорогие мама и Раечка!
. Я уже устал, у меня сейчас полные руки цветов, старики и старухи от радости плачут и целуют русских солдат. В селе кругом праздник, красные флаги, портреты наших вождей, лозунги. Чехословацкие партизаны выходят с лесов и также встречают нас, и благодарят за освобождение их от гитлеровского ига.
. Да, только одни немцы идут, и исходя посматривают на эти картины, они не довольные нашей победой, правда, пожилые фрицы рады были, что кончилась война, ибо они не хотели воевать и ненавидели фашизм.
. Наши танки, моторизированные части давно соединились с союзниками, но нам еще не скоро, но Прага близко.
Вот все, дорогая моя мама. Кончаю, потому что нужно ехать дальше, на запад, маршрут большой, на день – 80 км.
Передайте привет тете Ане, Алочке, Шурику, бабушке, дедушке и всем остальным и поздравьте их с Победой.
С тем до свидания. Ваш сын».
Михаил Ивченко погиб 23 мая 1945 года.
Письмо Виктора Павленко
«Здравствуй, дорогая мамочка, шлю тебе свой горячий красноармейский привет и сообщаю, что я жив, здоров, чего и вам желаю.
Чувствую себя еще лучше, чем до ранения. Ранило меня, как я тебе уже писал, в поясницу. В прорыве между Оршей и Витебском. В госпитале лежал в г. Ярцево Смоленской области. Мама, деньги, которые ты мне выслала, я еще не получил. Сфотографироваться, конечно, есть возможность, но нет денег. Мама, напиши подробней, что с Николаем Борисовичем. Ну а пока писать кончаю, остаюсь ваш сын Виктор. Привет всем родным и знакомым. Виктор».
Виктор Павленко погиб 25 января 1945 года под Кенигсбергом.
Письмо с фронта Василия Гондарева
«Здравствуйте, мои родненькие дочь Панюся и жена Мусинька!
Панюся, поздравляю тебя с днем рождения, который будет 22 апреля, так как наша почта медленно идет, но я надеюсь, что к этому дню оно дойдет. Панюся, желаю тебе быть здоровой, расти и дождаться своего папки. Он вернется только к вам с мамой. Я пока чувствую себя хорошо, но как вы – я не знаю, давно получал от вас письма. Прошу вас с мамой не обижаться на меня за мои письма. Я вам стал реже писать ввиду того, у меня нет бумаги. Вот пока все. Привет всем нашим. Я всех прошу, чтобы не обижались на меня. А пока до свидания. Крепко, несчетно вас целую с мамочкой.
Василий Гондарев погиб 28 апреля 1944 года под Севастополем.
Письмо Эдуарда Жмайлова
«Здравствуй, мой дорогой папочка. Сообщаю тебе, что я жив, здоров, чего и тебе желаю. Папочка, недавно получил от тебя письмо и очень обрадовался, так как от тебя уже давно не получал писем. Папочка, ты пишешь, чтобы я ехал учиться в Суворовскую школу и был офицером, но меня туда, папочка, не примут, потому что уже перерос. Но я, папочка, твою просьбу исполню, так как поеду в военную школу музыкантских воспитанников на 3 года, а на 4 год буду капельмейстером. Школа эта в Москве, так что часто буду видеться с тобой. Теперь, папочка, напишу о себе. Живу хорошо, все по-старому, часто бываю у Тамары. Живет она тоже хорошо, ездила домой. Пока. До свидания. Целую тебя крепко-крепко. Передай всем привет. Твой сын».
В 1942 году Эдик Жмайлов оставил матери записку о том, что «поехал на фронт». В письме он призывал не беспокоиться за него и обещал вернуться с победой.
Эдик Жмайлов погиб в феврале 1945 года в Восточной Пруссии. Вместе с однополчанами он спас знамя дивизии от просочившихся в тыл немцев. Был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени (посмертно). На момент смерти ему было 14 лет.
Все материалы предоставлены Государственным архивом Ростовской области.
«Письма, опаленные войной!»
Во многих российских семьях бережно хранятся пожелтевшие от времени, истончившиеся в местах сгибов, исписанные, как правило, карандашом листочки с поблекшими штампами полевой почты и отметками военной цензуры. Письма с фронтов Великой Отечественной – как ждали их! Не зря фронтовой треугольник остаётся одним из символов той грозной эпохи.
С началом войны была нарушена привычная жизнь огромной массы людей: более 5 млн. человек оказались в действующей армии на западных рубежах страны. Призванные по мобилизации проходили подготовку в тыловых гарнизонах. Началась эвакуация из районов прифронтовой полосы. Все сдвинулось с привычных мест, переехало, поменяло адрес. Миллионы семей оказались разлученными. И только почта могла помочь жителям огромной страны не потерять друг друга.
Какой же путь проходили письма с фронта? Солдат бросал письмо в почтовый ящик, сооруженный из подручных средств и укрепленный в удобном месте. Почтальон части ежедневно выбирал письма-“треугольники”, открытки, секретки и относил на полевую почтовую станцию, там все послания обрабатывались календарными штемпелями и закладывались в мешки, которые транспортом части отправлялись на базу полевой почты. Оттуда корреспонденция, рассортированная по направлениям, передавалась на военно-почтовые сортировочные пункты. Дальнейший путь проходил обычными маршрутами в почтовых вагонах.
Нередко путь почтальона к блиндажам и окопам составлял десятки километров и проходил под пулями врага. Цену писем на войне знали все! Непростая была служба у военных почтальонов.
До Берлина дошел почтальон Александр Глухов. Он ежедневно обходил все подразделения своего полка, собирал письма, написанные бойцами, доставлял их на полевую почту. Не раз пришлось побывать в бою. В его огромной сумке всегда находилось место для открыток, бумаги и карандашей для тех, кто не успел запастись этими нужными принадлежностями.
Кому неизвестно, сколько радости, счастья приносят письма родных, получаемые на фронте, и с каким нетерпением и тревогой ожидаются письма с фронта. У каждого треугольника своя история: счастливая или печальная. Бывало и так, что иногда весточка с фронта о том, что родной человек жив-здоров, приходила после страшного казенного конверта. А матери и жены верили: похоронка пришла по ошибке. И ждали – годами, десятилетиями.
Письма с фронтов Великой Отечественной войны – документы огромной силы. В пропахших порохом строках – дыхание войны, грубость суровых окопных будней, нежность солдатского сердца, вера в Победу.
Важное значение в годы войны придавалось художественному оформлению связывающей фронт и тыл почтовой корреспонденции – конвертов, открыток, бумаги. Это своеобразная художественная летопись времен военного лихолетья, обращение к героическому прошлому наших предков, призыв к беспощадной борьбе с захватчиками.
Многие письма бойцов написаны бесхитростным языком, в основном о том, что их волновало. Только вот читать эти строки сложно – комок застревает в горле, а на глаза наворачиваются слезы. Василий Иванович Волков, житель Алтая, где осталась его семья, в письме обращается к жене: “Многоуважаемая Маня! Шлю привет детям – Зое, Коле и Вале. Я жив-здоров. Манечка, береги детей. Обрати внимание на здоровье Зои. Она у нас слабенькая. Ей нужно пить молоко”.
70 с лишним лет собирает письма фронтовиков майор в отставке Юлий Соломонович Лурье. Первым письмом в этой большой коллекции стало письмо отца с фронта, которое его семья получила в 1941 году. Сам Юлий в ту пору был подростком.
В большом собрании писем Лурье фронтовые вести воинов – от солдата до маршала. Так, рядовой Виталий Ярошевский, обращаясь к матери, писал: “Если погибну, то погибну за нашу родину и за тебя”.
Петр Сорокин, пропавший без вести в 1941 году, успел написать всего несколько писем своим родным. Вот строки одного из последнего: “Здравствуй, мамочка! Не беспокойся обо мне. Я уже прошел боевое крещение. Будем в Кронштадте, обязательно пошлю тебе шелк на платье”. Но не успел.
А вот строки из письма Олега Нечитовского: “Прощай, дорогая мамочка! Это мое предсмертное письмо, и, если ты его получишь, знай, что сына у тебя больше нет. Я погиб как твой сын и как сын Родины. Я не пощадил своей жизни за благо и счастье людей, за вашу спокойную старость, за счастливую жизнь детей.
Плакать не нужно! Гордись и помни меня. Рассказывай тем, которые еще только растут, что был у тебя сын и что он, не жалел себя, отдал свою жизнь за их счастье, за их радости.
Я очень волнуюсь, когда пишу тебе это письмо, но твердо верю, что то, что не успел сделать я, закончат мои товарищи. Фашистов сметут с лица земли, им и на том свете не будет спокойствия.
Целую в последний раз крепко, крепко!
Сегодня почти невозможно найти музей или архив, где бы не хранились письма фронтовиков, до которых подчас у исследователей “не доходят руки”. А ведь история Второй мировой войны глазами ее участников – важный исторический источник. И необходимо вести работу по сбору писем с фронта, ведь уходят из жизни хранители солдатских писем.
В родной город слал свои весточки жене и маленькому сыну Алексей Рогов, командир эскадрильи авиаполка, совершивший более 60 вылетов. В каждом его обращении к жене чувствуется неподдельная любовь и тревога за близких. “Девочка моя, – писал Алексей жене из Новочеркасска, – приготовь себя к разлуке. Впереди 1942 год. Живи, как и я, надеждой на встречу”. Следующее письмо он отправил домой из Московской области: “Здравствуй, Верусенька, и сынулька Эденька! Верушечка, не грусти. Готовься к зиме. Купи сыну валенки и сшей ему шубку. Люблю вас. Алексей”. Последнее письмо датировано началом октября 1941 года. Его Алексей написал за несколько дней до своей гибели, ему присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
Дожить до победы мечтал Николай Дронов, погибший под Керчью в 1942 году. “. Свободного времени мало. Многому приходиться учиться на ходу. Но не стоит унывать. Мы победим. Мама, папа и бабушка, за меня не беспокойтесь. Не плачьте. Все хорошо. Ваш сын Коля”.
До самой победы воевала гвардии старшина Наталья Черняк. В своем письме матери она писала: “Милая, мама! Вчера у нас в части был большой праздник. Нашему корпусу вручили Гвардейское знамя. Мамочка, мне выдали новые сапоги. Мой 36-й размер. Представляешь, как я довольна. Сейчас 3 часа ночи. Сижу на дежурстве и пишу тебе. Читаю в свободное время Маяковского. Да, чуть не забыла, мамочка, пришли мне ноты: вальсы Штрауса “Весенние голоса”, “На голубом Дунае”, украинские и русские песни. Это нужно для нашего оркестра”.
Почти в каждом солдатском письме можно прочесть строки о боевых товарищах, погибших в боях, желании отомстить за них. Кратко, но драматично звучат слова о гибели верных друзей в письме рядового Алексея Петрова: “Наш танковый корпус вышел из боя, а людей погибло много”. А вот что писал сын Иван отцу в деревню: “Батя, какие идут тяжелые бои. знал бы ты, как сражаются мои товарищи”.
Армянин Эдуард Симонян воевал в танковой бригаде, которая входила в состав Сталинградского корпуса. В 1944 году в их бригаде осталось только 7 человек. Не раз был ранен, лежал в госпиталях. В конце войны его мать получила извещение о гибели сына. И вдруг неожиданно для нее пришло письмо, заветный треугольник, в котором Эдуард писал: “Милая мама, я получил ранение в Латвии. Лежу в госпитале. Рана моя на левой ноге потихоньку затягивается. Скоро победим немчуру, тогда заживем весело и счастливо”.
Артиллерист Николай Евсеев сообщил родным в село Новочеркасское: “9 мая вместе с сослуживцами возвращался из Вены, но по дороге сломалась машина. Все вышли из нее. Слышим, где-то вверх стреляют. Пошла трасса по небу, потом – вторая. Вот тогда всем стало ясно – это конец войне!”
28 сентября 1942 г. (последнее)
“Здравствуйте дорогие деточки Женя, Толя, Витя, Вова, Шурена, Юрочка и супруга Дуся и мамаша и все родные. Кланяюсь я вам и шли привет и желаю быть здоровыми и поздравляю я вас с наступающим праздником (престола) и желаю вам провести его как можно лучше.
Дуся и детки, я пока жив и здоров, сегодня погода хорошая, солнышко, дует теплый ветер, шумят ели, осыпаются желтые листья с осины. Я сейчас выходил из блиндажа и грелся на солнышке после холодной ночи, очень хорошо. Скоро обед, а там лягу спать до ужина, не спал двое суток. А сейчас решил написать вам чтобы шло быстрее время. Писем я от вас все же не получаю и очень соскучился, про вас хочу узнать, но нет письма 2 месяца.
Ну а ты, Витя, как доставщик продуктов на дом, я тебе тоже даю наказ насушить белых сухарей, и я с тобой тогда буду пить чай с сухарями, ты знаешь, что я их любил. Вот дай только разделаться с Гитлером, и мы тогда опять заживем. Я тебя возьму на завод и обучу тебя слесарем, и будем зарабатывать много денег.
Только бы все это сбылось, а остальное будет.
Ну и Толя, я не знаю как ты учишься на токаря, хорошо? И нравится ли тебе эта специальность. Я и тебе тоже наказ даю, учись, старайся, специальность хорошая, учись как можно скорее, чтобы ты работал самостоятельно на станке. Этим самым ты освободишь или заменишь взрослого, который нужен на фронте, этим самым ты дашь готовую продукцию для фронта, и мы скорее перебьем фашистов и скорее приедем домой, чтобы опять вместе работать. Повышай, Толя, свои знания путем прохождения тех. минимума, будь отличником и на заводе, и дома.
Ну а тебе, Женя, если ты только дома, я не буду давать наказ, ты уже человек взрослый, сам хорошо понимаешь что нужно делать. Только ободном тебя прошу, помогай младшим и уважай старших, а остальное само приложится.
Ну и тебя, моя Дуся, я прошу дожидаться меня и воспитывай наших малышей. И для меня приготовь чистое белье и что-нибудь для моей встречи на радостях, чтобы можно было все это отметить как большой праздник. А пока только одно пиши почаще про всю вашу жизнь.
А моему Люлинки я тоже наказываю. Юрочка, расти не хворай, учись хорошо говорить, слушайся маму. И когда я приеду, чтобы мы с тобой поговорили по душам, я тебе на печке скажу сказку про войну, а ты мне, как ты играл и гулял по лесу.
А ты, Шура, учи Юру говорить и играть, не обижай его и учись рисовать и писать, попроси Вову, он тебе поможет.
Вовику. А ты, Вова, ходи в школу и учись хорошенько, слушайся маму.
Потом пришла похоронка. 18 октября 1942 г. в боях под Ржевом умер от ран.
И этих писем ещё много-много. А сегодня и мы с вами попробуем научиться складывать солдатские треугольники так, как складывали солдаты в годы войны.
Такие “треугольники” не заклеивались, а складывались особым образом. Перед написанием письма надо было сложить треугольник из чистого листа. Во время войны это умели делать все, даже маленькие дети, которые иногда, играя, складывали “письмо” из куска газеты и “отправляли” папке на фронт.
Первым делом подписывался адрес и пунктиром или линией по кромке намечалась оборотная сторона. Эта оборотная сторона должна оставаться чистой для пометок почтовыми работниками, или для записи, что герой погиб и письмо возвращается адресату.
После этого лист разворачивался, и писалось письмо. Текст на листе размещался так, что заполнялись все свободные места, кроме адресной и оборотной треугольных поверхностей листа.
Во время войны школьные тетрадки выдавались по счету, учительница пересчитывала листы, а страницы нумеровались. Тетрадку можно было купить, но в магазине они продавались редко. Поэтому письмо писалось убористым почерком, и заполнялись все поля, пригодные для письма. Но лицевая сторона с адресом и чистая оборотная береглись.
В случае гибели адресата, адресная сторона перечеркивалась крест-на-крест, но так, что оставался понятным обратный адрес. Запись о гибели делалась на “чистой” стороне треугольника. Иногда такое обратное письмо не доходило до адреса, особенно в случаях, если адресат пропал без вести или расстрелян за трусость. А иногда вернувшийся с “крестом” на адресной стороне треугольник заменял похоронку.
Если боец попадал в другую часть, госпиталь или лазарет, на “чистой” стороне писался новый адрес. Такие переадресованные письма никогда не возвращались пославшему адресату, ибо возвращенное письмо приравнивалось похоронке. Некоторые письма “гуляли” годами и находили солдата через несколько лет после войны.
Дорогами войны
Письма с фронта — за год до Победы!
Как их ждали… Письма военных лет хранят память о тех днях. В них есть все: короткие рассказы о войне, стихи, пожелтевшие фотографии военкоров, вырезки из боевых листков и газет, слова любви к своим близким и мечты о послевоенном счастье. Во многих семьях бережно, как реликвии, хранят письма отцов и дедов. Для миллионов наших соотечественников весточки с фронта на годы становились ответом на самый важный и сокровенный вопрос: «Жив ли?». События самой кровопролитной в истории человечества войны описаны в мемуарах и исторических трудах, отражены во множестве документов. Но именно письма трогают наше сердце скорбью по погибшим, еще раз заставляют вспомнить о лихолетье, заставляют переживать и задумываться об итогах и уроках былой войны…
Кругликов Евсей Зиновьевич родился 25 января 1902 года в городе Мглине бывшей Черниговской губернии (ныне – Брянская область), в семье рабочего.
В 1913 г. Евсей в возрасте одиннадцати лет начал трудовую деятельность и, сменив несколько профессий, приобрел специальность «тянульщика» на кожевенном лаячном заводе, на котором проработал до октября 1918 г.
Весной 1920 г. по состоянию здоровья, после перенесенного заболевания тифом, уволился из рядов Красной Армии и вернулся в Клинцы, где некоторое время работал рабочим отдела военных заготовок (Воензага).
В 1920 г. в возрасте восемнадцати лет Евсей Кругликов вступил в Ленинскую большевистскую партию и стал членом Клинцовской парторганизации.
Через год, в декабре 1921 г., он завершает обучение в губернской партшколе, становится руководящим партийным работником и работает инструктором Гомельского городского районного комитета партии, затем – заведующим организационным отделом, позже исполнял обязанности секретарей Чериковского и Рогачевского уездных комитетов партии, был заместителем председателя Могилевского уездного бюро профсоюзов.
С апреля 1924 по январь 1948 г. вновь проходил службу в рядах Красной Армии.
Евсей Кругликов принимает активное участие в Гражданской войне. В 1929 г. в самый разгар конфликта на Китайско-Восточной железной дороге он становится заместителем начальника политотдела кавалерийской бригады. Уже представителем Политического управления Красной Армии он участвует в освободительных походах частей Красной Армии в Западную Украину и в Прибалтику в 1939–1940 гг.
Великую Отечественную войну Евсей Зиновьевич встретил в должности Военного комиссара Тульского артучилища, а в октябре 1941 г. принимает участие в одном из самых ожесточенных по накалу сражений начального дапериода войны – обороне Тулы в р-не г. Мценска. В 1944 г. на 1-м Прибалтийском фронте он командовал полком в составе 6-й гв. и 4-й ударной армий. В победный 1945 г. заместитель командира дивизии Е.З. Кругликов на 2-м Белорусском фронте в составе 2-й ударной армии.
Великую Отечественную войну Евсей Зиновьевич Кругликов закончил в звании полковника. За ратный труд награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II ст. и многими медалями.
По окончании Великой Отечественной войны более двух лет работал в органах Советской военной администрации в Германии на штабной работе.
Привет москвичам из действующей армии!
Пользуюсь свободной минутой, чтобы сообщить вам о том, что я жив, абсолютно здоров и чувствую себя великолепно. Я себе представляю с каким восторгом москвичи, в т.ч. и вы, встречаете каждое сообщение о победоносном шествии Красной Армии. Можете себе представить, что самих фронтовиков это не в меньшей степени радует. Вот почему я себя чувствую так хорошо.
Фронтовая «музыка» почти не прекращается. А если она временно прекращается, то кажется несколько скучновато. Вот сейчас «сыграла» неподалеку от меня «Катюша». На немцев эта игра действует ошеломляюще. Нас же эта музыка бодрит. Добровольно немцы ни одного захваченного клочка не возвращают. Все приходится брать с боем. Они огрызаются артогнем, но нам он не страшен. Мы его заглушаем и идем вперед.
Нe помню какого числа я тебе послал последнее письмо, но факт, что это было давно и ты вероятно беспокоишься. Поэтому решил хотя бы пару слов написать, заверив в том, что я жив и здоров и беспокоиться обо мне не стоит. А письма я не писал ввиду перемены адреса, который я тебе на днях пришлю.
О делах наших тебе достаточно известно из сообщений печати. Не далек день, когда будем праздновать полное освобождение нашей советской земли от фашистской нечисти, затем большим праздником отметим окончательную победу над гитлеровской Германией. Нам до Берлина оказалось ближе, чем немцам до Москвы.
Крепко целую всех. Евсей
Здравствуйте мои дорогие!
За последнее время я стал еще реже писать. Пусть это вас не беспокоит. Я жив, здоров, цел и невредим. За прошедшее время со дня моего отъезда, я побывал во многих местах, многое видел и пережил. Повстречал я людей из под Ленинграда, Новгорода, Калининской и Орловской областей и других районов, людей наших – советских, превращенных гитлеровцами в рабов, а ныне нами освобожденных. Можете себе представить с какой радостью они встречают своих освободителей, стремясь скорее попасть к себе на Родину. Видел я сотни советских деревень и городов, разрушенных до основания гитлеровскими бандитами. Посетил места, где гитлеровские палачи замучили и истребили тысячи и десятки тысяч наших советских людей, в том числе совершенно ни в чем не повинных детей. Никто из нас никогда не забудет то, что лично видел и что узнал из сообщений печати о зверствах гитлеровских разбойников в других местах.
И вот теперь, когда мы приближаемся к границам Германии и собираемся непременно там побывать, перед каждым из нас встает вопрос: как отомстить за все эти злодеяния? Разумеется, мы не сможем вести себя на территории Германии так, как они вели себя на нашей земле. Но как же им заплатить за всё? Трудно придумать. Поживем – увидим.
Крепко обнимаю и целую
Евсей
Здравствуйте мои дорогие!
Сегодня вместе с вами отмечаю 27-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Правда, условия у нас неодинаковые, но праздник общий и я всем своим существом с вами
. до сих пор я почему-то не был расположен и не мог собраться мыслями, чтобы поделиться с вами хотя бы об одном прошедшем дне. А сегодня ради праздника хочу увеличить объем моего письма и сообщить как я встретил Великий Октябрь.
В то время, когда каждый из вас по своему готовился к празднику: кто заканчивал учебную работу и готовился пойти на вечер с танцами, или организовать у себя дома вечеринку; кто напрягал свои усилия, чтобы выполнить и перевыполнить производственные планы; кто, кроме мобилизации людей на выполнение и перевыполнение плана, нервничал и беспокоился за явку людей на торжественное собрание; кто каждодневно следил и внимательно вслушивался в сводки Совинформбюро и прочитывая газеты думал и хлопотал над тем, как бы лучше отметить праздник и приготовить кое-что повкуснее /так, примерно, каждый из вас готовился к празднику/. Я был занят другим: передо мной стояла задача – наиболее полно изучить противостоящего противника, раскрыть его намерения, не дать себя обмануть, а наоборот обмануть его.
Из доклада т.Сталина знаете, что мы доколачиваем немецкую группировку численностью более 30 дивизий. Для того, чтобы успешнее бороться с коварным врагом, у нас должна хорошо работать разведка. Одним из способов разведки /т.е. приемов добывания необходимых сведений о противнике/ является поимка «языка».Так вот, в честь праздника решили мы во что бы то ни стало поймать «язык» /т.е. фрица, или как его у нас называют, «рыжего»/. Накануне была проделана большая подготовительная работа: изучено расположение огневых точек противника, выбран объект, т.е. «рыжий», который каждую ночь ведет по нам огонь из пулемета, определен план и способ действий разведчиков, определены задачи поддерживающих разведчиков огневых средств, установлены сигналы и т.д.
В то время, когда вся наша страна готовилась слушать доклад т.Сталина о 27-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, а актив Москвы заполнял зал торжественного заседания, наши разведчики отправились на выполнение задания по поимке «языка».
Сегодня в честь 27-й годовщины Великого Октября и одержанных нами побед во многих городах СССР будет дан салют. Мы же этот салют дали вчера. Но наш салют отличается тем, что мы в течение минуты выпустили солидное количество пуль, снарядов и мин по противостоящему противнику, нанося ему потери в живой силе и технике.
После этого ночь прошла относительно спокойно: слышна была обычная ружейно-пулеметная редкая перестрелка и методический арт.-минометный огонь. Если в первые дни пребывания на фронте эта своеобразная «музыка» взвинчивала нервы, то сейчас воспринимаю ее почти спокойно и даже способен противопоставить ей настоящую музыку. Находясь на НП в 400 метрах от противника, я сегодня рано утром стал восстанавливать в памяти отдельные арии и мелодии из опер и оперетт, не обращая внимание на редкие разрывы кое-где мин и снарядов.
Мне казалось, что я уже все позабыл. Но когда стал вспоминать то оказалось, что хорошая музыка, хорошие мелодии и арии долго сохраняются в памяти. Кстати, должен отметить, что перечень наименований опер и оперетт нами прослушанных в театрах – довольно солидный. Вот часть из них, восстановленная в моей памяти:
Оперы – Евгений Онегин, Пиковая дама, Русалка, Князь Игорь, Иван Сусанин, Борис Годунов, Руслан и Людмила, Царская невеста, Снегурочка, Иоланта, Травиата, Фауст, Тоска, Кармен, Севильский цирюльник, Риголлето, Чио Чиосан, Паяцы, Запорожец за Дунаем, Наталка Полтавка, Черевички, Тихий Дон, Поднятая целина, Броненосец Потемкин. Оперетты – Сильва, Баядерка, Веселая вдова, Продавец птиц, Ярмарка невест, Жрица огня, Холопка, Цыганский барон, Цыганская любовь, Арфей в аду, Свадьба в малиновке, Голубые скалы.
Восстановив в памяти часть наименований прослушанных нами опер и оперетт, я попытался также восстановить в памяти их авторов /композиторов/, а затем принялся за отдельные арии и увертюры. Разумеется, много мелодий я позабыл, а некоторые сохранились в памяти в виде отрывков, но много арий и мелодий хорошо помню, рекомендую и вам в свободные минуты заняться подобной «работой». Я этим занялся сегодня утром потому, что у меня – особо праздничное настроение.
Днем состоялся торжественный обед, после которого я смотрел и слушал артистов не Большого и не малого театров, а бригады самодеятельности. После этого решил написать вам данное письмо и лечь как следует отдохнуть, пользуясь небольшой паузой в боевых действиях.
Крепко всех вас целую
Евсей
Здравствуйте мои дорогие!
Через несколько часов закончится 1944 год и наступит Новый 1945 г. Поскольку обстановка позволяет, могу поделиться с вами некоторыми мыслями и рассказать как встречаю Новый год.
Сидя в землянке на НП я немного замечтался /а мечтать – это моя слабость/. Мне представились последние годы перед войной. Вспоминаю прошедшие новогодние вечера в Москве – ёлочные украшения, иллюминация, массовые гуляния в особенности на центральных площадях. Вспоминаю как мы встречали дома Новый год. Как хорошо было тогда! Но настали суровые годы войны. Москва, не только в 1941, 1942, 1943, но и теперь, после одержанных столь крупных и решающих побед, не может еще позволить себе встречать Новый год как прежде. А дома у нас тем более встреча Нового года при всем желании будет отличаться от прошлого. А обо мне и говорить не приходится. Ведь война еще не кончилась, война продолжается, война требует еще большого напряжения физических и духовных сил всего нашего народа, а от нас фронтовиков в особенности. Прошедший 1944 год был ознаменован решающими победами нашего народа над гитлеровской Германией. 1945 год будет годом окончательного разгрома врага и победоносного окончания войны. Вот я и думаю, как нам ускорить час победы. С этими думами я встречаю 1945 год.
Моя землянка расположена на опушке леса, где имеется много прекрасных ёлок /вам, конечно, таких недостать/. В естественном состоянии ёлка выглядит весьма нарядно. Так что на сей раз обойдемся без специальных ёлочных украшений. Что касается вина, то его хватает, а насчет закуски также не обижаемся. Итак, через пару часов тут же в землянке небольшой группой боевых офицеров встретим 1945 год. Один из тостов я посвящаю вам, мои дорогие, за ваше здоровье, за ваше счастье.
Как хотелось бы мне вместе с вами встретить Новый год в домашней обстановке, но на сей раз это невозможно. Будем надеяться, что в будущем году встретим вместе Новый год в Москве.
С Новым годом! С новым счастьем!
Ваш Евсей
Я знаю, что все вы беспокоитесь и ждёте от меня письма. Но по некоторым обстоятельствам получился перерыв в моих письмах. Постараюсь заполнить пробел.
Я тебе уже писал, что я совершил экскурсию в некоторые города Польши и Германии. Правда, у меня получается нечто вроде «галопом по Европам», но и в ограниченное время, коим я располагаю, можно себе создать некоторое впечатление о местах, где сравнительно недавно происходили бои с фашистскими ордами.
Итак, из Минска через Брест попал я в Варшаву. Учти, что я ехал поездом и поэтому, кроме разрушенных ж.д. станций и отдельных домов близ ж.д. полотна я не видел, но с польским населением я встречался и, в какой мере мне удавалось, я от них узнавал, как они жили во время немецкой оккупации. Каждый охотно делился своим горем и радовался своему освобождению благодаря Красной Армии.
Поезд меня доставил в Прагу – предместье Варшавы. Я представлял себе Прагу, как небольшое местечко. Оказывается, Прага – большой город с многоэтажными домами, магазинами, культурными учреждениями, многочисленным населением. Прага – часть Варшавы, которая, благодаря Красной Армии, почти уцелела от разрушений; здесь быстрыми темпами налаживается мирная жизнь, бойко идёт торговля всем необходимым.
Пройдя пешком по мосту через Вислу, я очутился в самой Варшаве. Впечатление жуткое. Некогда культурный многолюдный европейский город, старинный город в Восточной Европе, превратился в гигантское кладбище. Кругом мертво, почти ни одного целого дома, всё разрушено. Лишь кое-где на окраинах встречаются уцелевшие дома. Оставшиеся в живых жители Варшавы разбрелись по всему свету.
Не только поляки, но и весь цивилизованный мир никогда не забудут и никогда не простят гитлеровским ордам то, что они сделали с Варшавой, как и с многими другими городами Европы, в особенности, в СССР..
Из Варшавы, некоторое расстояние на машинах и некоторое расстояние поездом, я поехал в Данциг – в т.н. вольный город. Предварительно побывал в ряде маленьких и больших городов Польши, в том числе Бидгош (Бромберг). Кстати, этот город немцы переименовали в Бромберг, выгнали из него поляков и заселили немцами. Сейчас там немцев нет, а поляки постепенно возвращаются в свой родной город. Во всех городах и местечках, в большей или меньшей мере, видны следы разрушений, следы хозяйничания гитлеровских мерзавцев.
Данциг значительно меньше, чем Варшава, но также разрушен, и очень долго придётся его восстанавливать. Польское население городов и деревень очень радушно встречает бойцов и командиров Красной Армии, не в пример тому, где жила Женя. Каждый поляк питает жгучую ненависть к гитлеровцам и искреннюю дружбу к советским людям, к Красной Армии. Не удивительно, многие мне рассказывали, как немцы били их и штрафовали только за то, что они разговаривали на своём родном языке. На улице поляки должны были говорить только по-немецки или вовсе молчать.
На территории Западной Польши видел я много верениц немцев и немок (Vran), шествующих со своим скарбом из Полыни в другие места. Наконец-то и они узнали, что такое война.
Побывав в Польше, я решил посмотреть места недавних боёв в логове фашистского зверя. Из Данцига на машине я поехал в немецкую Померанию. Я не был в восточной Пруссии, но мне кажется, что все немецкие города так же мрачны, как и города восточной Пруссии. Наши русские классики исключительно правдиво описывали города Германии. Каким-то холодом веет от каждого дома, от каждого строения. Весь стиль германских городов – стиль большой тюрьмы, причём не современной.
Чистокровные арийцы (и арийки) так же мрачны, как и их дома. Теперь-то они начинают понимать, что затеяли недоброе дело и расплачиваются за него, хотя полная расплата ещё впереди.
О дальнейших впечатлениях в следующем письме.
Я чуть не забыл сказать о причине перерыва в письмах. Дело в том, что пока я добирался до Данцига, меня грипп одолел, и я вынужден был с температурой 39,3 лечь в постель. 20 таблеток сульфидина (по 4-5 штук в один приём) помогли мне встать на ноги и продолжить экскурсию, но это несколько нарушило порядок в моей работе. Кстати о сульфидине. Я не знал, что сульфидин долго сохраняется в организме. Представь себе, что до сих пор у меня потеряно обоняние и вкус – всё время чувствую запах и вкус сульфидина.
Да, чуть не забыл. Встретил Евзикова. Он просил передать тебе горячий привет и поцелуй. Сейчас он направляется на такую работу, которая на одной ступеньке ниже, чем в своё время А.Ив.
Пока хватит. Крепко обнимаю и целую.
Адрес в следующем письме.
Письмо и поцелуй рассчитаны на Маюльку также. Отдельно я ей потом напишу.
Управление пресс-службы и информации Министерства обороны Российской Федерации благодарит семью Евсея Зиновьевича Кругликова за предоставленные для публикации письма и документы из семейного архива
