Снеговик — Скребицкий Г.
Рассказ про ребят из детского сада, которые в начале зимы вылепили снеговика: глаза — два уголька, нос — морковка, на голове соломенная шляпа, а в руках — дощечка с кормом для птиц.
Снеговик читать
За ночь выпало много снега. Утром, когда ребятишки пошли в детский сад, они просто не узнали свою улицу: она была вея белая — и мостовая, и тротуары, и крыши домов. А воздух был чистый, прозрачный, и в нём так хорошо пахло свежим, только что выпавшим снегом!
После завтрака ребятишки оделись и вместе со своей воспитательницей Марьей Ивановной вышли во двор. Тут они принялись за работу: накладывали на санки лопаточками снег, отвозили его на середину двора и сваливали в большую кучу. Ребята старались наложить на санки побольше снега, потом один впрягался и тянул за верёвку, а другой подталкивал сзади. Тот, кто тянул, был лошадью, фыркал и брыкался, а кто подталкивал — был возчиком. Он покрикивал на лошадь и даже слегка подстёгивал её хворостинкой. Лошадь на это не обижалась.
— Вот мы с Петей какой огромный воз привезли! — крикнул Коля, подвозя санки к Марье Ивановне.
— Молодцы! — похвалила она.
Другие ребятишки тоже не отставали в работе, и скоро посреди двора выросла большая куча снега.
Тогда начали лепить деда-снеговика. Сначала слепили туловище, потом скатали из снега круглый ком и положили на туловище — получилась голова. Вместо глаз вставили два уголька, а вместо носа приделали большую, толстую морковь. Руки Марья Ивановна вылепила из снега и в одну дала метёлку, а другою снеговик упёрся в бок. Так он и стоял, подбоченясь, с метлой в руке. На голову ему надели старую соломенную шляпу.
Эта шляпа ребятам была давно знакома. Прошлым летом на даче Марья Ивановна сначала ходила в ней за грибами. Потом как-то раз грибов набрали очень много — их некуда было класть, и тогда шляпа Марьи Ивановны превратилась в корзинку. Затем из корзинки она превратилась в сачок, ребята ловили им головастиков и водяных жуков.
А теперь Марья Ивановна опять достала шляпу из кладовки, вставила сбоку вместо пера прутик и надела её на голову снеговику:
Ребятишки и Марья Ивановна отошли в сторону, чтобы издали полюбоваться на свою работу.
И вдруг все так и замерли: с соседнего дерева прямо на голову снеговику спорхнула синичка. Ребята её хорошо знали. Она постоянно летала вместе с воробьями по двору возле дома и клевала хлебные крошки. Ими дети кормили птиц. Эта синичка была очень смелая. Она часто садилась на подоконник и даже на форточку. Вот и теперь она прыгала на шляпе снеговика и несколько раз что-то с неё склюнула. А потом перелетела на длинный морковный нос и давай его долбить!
— Марья Ивановна, Марья Ивановна! — заволновались дети. — Она ему весь нос отклюёт!
— Нет, ребята, не бойтесь! — засмеялась Марья Ивановна. — А знаете, что я придумала? Давайте так устроим, чтобы наш дед-снеговик кормил птиц.
— Давайте, давайте! — закричали все, перебивая друг друга.
Синичка испугалась, взлетела на дерево и уселась на ветку.
— Слушайте, — сказала Марья Ивановна, — мы дадим снеговику в руки не метёлку, а дощечку, чтобы он держал её перед собой, как поднос. А на дощечку каждое утро будем сыпать разные крошки и зёрнышки. Вот наш снеговик и станет кормить птиц.
— Ой, как хорошо! — обрадовались дети и даже запрыгали от восторга.
Они быстро отыскали подходящую дощечку и принесли её Марье Ивановне.
Тогда она переделала руки снеговику. Теперь он держал ими дощечку. На неё дети насыпали хлебных крошек, зёрен, а маленькая Таня даже положила кусочек сахару, который оставила от чая для куклы.
Угощенье было готово, и дети побежали домой, чтобы глядеть в окно, как птицы прилетят к деду-снеговику.
Но в этот день почему-то никто из крылатых гостей не захотел попробовать угощения ребят.
Зато на следующее утро птицы, наверно, перестали бояться. Первой прилетела на дощечку бойкая синица, а следом за нею туда же собралась целая стайка воробьёв.
Дед-снеговик угощал птиц. Он держал дощечку, как блюдо, на вытянутых руках и поглядывал на воробьёв и синичку чёрными угольными глазами, будто хотел сказать: «Кушайте, кушайте получше, набирайтесь побольше сил».
И птицы очень охотно клевали крошки и зёрнышки.
Снеговик — Ганс Христиан Андерсен
Сказка Снеговик Ганса Христиана Андерсена учит не тратить драгоценное время своей жизни на бессмысленные дела и глупые мечты. У снеговика жизнь была очень короткой. И он ее потратил на мечты об огне, который губителен для него, вместо того, чтобы узнавать радоваться тому, что его окружало…
Снеговик читать
— Так и хрустит во мне! Славный морозище! — сказал снегур. — Ветер-то, ветер-то так и кусает! Просто любо! А эта что глазеет, пучеглазая? — Это он про солнце говорил, которое как раз заходило. — Нечего, нечего! Я и не смигну! Устоим!
Вместо глаз у него торчали два осколка кровельной черепицы, вместо рта — обломок старой грабли; значит он был и с зубами.
На свет он появился при радостных «ура» мальчишек, под звон бубенчиков, скрип полозьев и щёлканье извозчичьих кнутов.
Солнце зашло, и на голубое небо выплыла луна, полная, ясная!
— Ишь, с другой стороны ползёт! — сказал снегур. Он думал, что это опять солнце показалось. — Я всё-таки отучил её пялить на меня глаза! Пусть себе висит и светит потихоньку, чтобы мне видно было себя. Ах, кабы мне ухитриться как-нибудь сдвинуться! Так бы и побежал туда на лёд покататься, как давеча мальчишки! Беда — не могу двинуться с места!
— Вон! Вон! — залаяла старая цепная собака; она немножко охрипла — с тех пор ещё, как была комнатною собачкой и лежала у печки. — Солнце выучит тебя двигаться! Я видела, что было в прошлом году с таким, как ты, и в позапрошлом тоже! Вон! Вон! Все убрались вон!
— Что ты толкуешь, дружище? — сказал снегур. — Вон та пучеглазая выучит меня двигаться? — Снегур говорил про луну. — Она сама-то удрала от меня давеча: я так пристально посмотрел на неё в упор! А теперь вон опять выползла с другой стороны!
— Много ты смыслишь! — сказала цепная собака. — Ну да, ведь, тебя только что вылепили! Та, что глядит теперь, луна, а то, что ушло, солнце; оно опять вернётся завтра. Ужо оно подвинет тебя — прямо в канаву! Погода переменится! Я чую, — левая нога заныла! Переменится, переменится!
— Не пойму я её что-то! — сказал снегур. — А сдаётся, она сулит мне недоброе! Та пучеглазая, что зовут солнцем, тоже не друг мне, я уж чую!
— Вон! Вон! — пролаяла цепная собака, три раза повернулась вокруг самой себя и улеглась в своей конуре спать.
Погода и в самом деле переменилась. К утру вся окрестность была окутана густым, тягучим туманом; потом подул резкий, леденящий ветер, и затрещал мороз. А что за красота была, когда взошло солнышко!
Деревья и кусты в саду стояли все осыпанные инеем, — точно лес из белых кораллов! Все ветви словно покрылись блестящими белыми цветочками! Мельчайшие разветвления ветвей, которых летом и не видно из-за густой листвы, теперь ясно вырисовывались тончайшим кружевным узором ослепительной белизны; от каждой ветки как будто лилось сиянье! Плакучая берёза, колеблемая ветром, казалось, ожила; длинные ветви её с пушистою бахромой тихо шевелились — точь в точь, как летом! Вот было великолепие! Встало солнышко… Ах! как всё вдруг засверкало и загорелось крошечными, ослепительно-белыми огоньками! Всё было точно осыпано алмазною пылью, а на снегу переливались крупные бриллианты!
— Что за прелесть! — сказала молодая девушка, вышедшая в сад под руку с молодым человеком. Они остановились как раз возле снегура и смотрели на сверкающие деревья.
— Летом такого великолепия не увидишь! — сказала она, вся сияя от удовольствия.
— И такого молодца — тоже! — сказал молодой человек, указывая на снегура. — Он бесподобен!
Молодая девушка засмеялась, кивнула головкой снегуру и пустилась с молодым человеком по снегу вприпрыжку; так и захрустело у них под ногами, точно они бежали по крахмалу.
— Кто такие приходили эти двое? — спросил снегур цепную собаку. — Ты, ведь, живёшь тут подольше меня; знаешь ты их?
— Знаю! — сказала собака. — Она гладила меня, а он бросал косточки, — таких я не кусаю.
— А что же они из себя изображают? — спросил снегур.
— Парррочку! — сказала цепная собака. — Вот они поселятся в конуре и будут вместе глодать кости! Вон! Вон!
— Ну а значат они что-нибудь, как вот я да ты?
— Да, ведь, они господа! — сказала цепная собака. — Куда как мало смыслит тот, кто только вчера вылез на свет Божий! Это я по тебе вижу! Вот, я так богата и годами и знанием! Я всех, всех знаю здесь! Да, я знавала времена получше. Не мёрзла тут в холод на цепи! Вон! Вон!
— Славный морозец! — сказал снегур. — Ну, ну, рассказывай, рассказывай! Только не греми цепью, а то меня просто коробит!
— Вон! Вон! — залаяла цепная собака. — Я была щенком, крошечным, хорошеньким щенком и лежала на бархатных креслах, там в доме, лежала на коленях у знатных господ! Меня целовали в мордочку и вытирали лапки вышитыми платками! Звали меня «Милкой», «Крошкой». Потом я подросла, велика для них стала, и меня подарили ключнице; я попала в подвальный этаж. Ты можешь заглянуть туда; с твоего места отлично видно. Так вон в той каморке я и зажила барыней, да, барыней! Там хоть и пониже было, да зато спокойнее, чем наверху: меня не таскали и не тискали дети. Ела я тоже не хуже, если ещё не лучше! У меня была своя подушка и ещё… там была печка, самая чудеснейшая вещь в свете в такие холода! Я совсем уползала под неё. О, я и теперь ещё мечтаю об этой печке! Вон! Вон!
— Разве уж она так хороша, печка-то? — спросил снегур. — Похожа она на меня?
— Ничуть! Вот сказал тоже! Печка черна, как уголь; у неё длинная шея и медное пузо! Она так и пожирает дрова, огонь пышет у неё изо рта! Рядом с нею, под нею — настоящее блаженство! Её видно в окно, погляди!
Снегур посмотрел и в самом деле увидал чёрную блестящую штуку с медным животом; из него светился огонь. Снегура вдруг охватило какое-то странное желание, — в нём как будто зашевелилось что-то… Что такое нашло на него, он и сам не знал и не понимал, хотя это понял бы всякий человек, если, разумеется, он не снегур.
— Зачем же ты ушла от неё? — спросил снегур собаку. — Как ты могла уйти оттуда?
— Пришлось поневоле! — сказала цепная собака. — Они вышвырнули меня и посадили на цепь. Я укусила за ногу младшего барчука, — он хотел отнять у меня кость! «Кость за кость!» думаю себе… А они осердились, и вот — я на цепи! Потеряла голос… Слышишь, как я хриплю? Вон! Вон! Вот тебе и вся недолга́!
Снегур уж не слушал; он не сводил глаз с подвального этажа, с каморки ключницы, где стояла на четырёх ножках железная печка, величиной с самого снегура.
— Во мне что-то так странно шевелится! — сказал он. — Неужели я никогда не попаду туда? Это, ведь, такое невинное желание, отчего ж бы ему и не сбыться? Это моё самое заветное, моё единственное желание! Где же справедливость, если оно не сбудется? Мне надо туда, туда, к ней… прижаться к ней во что бы то ни стало, хоть бы пришлось разбить окно!
— Туда тебе не попасть! — сказала цепная собака. — А если бы ты и добрался до печки, то тебе конец! Вон! Вон!
— Мне уж и так конец подходит, того и гляди свалюсь!
Целый день снегур стоял и смотрел в окно; в сумерки каморка выглядела ещё приветливее: печка светила так мягко, как не светить ни солнцу, ни луне! Куда им! Так светит только печка, если брюшко у неё набито. Когда его открыли — из него так и метнулось пламя и заиграло ярким отблеском на белом лице и груди снегура.
— Не выдержу! — сказал он. — Как мило она высовывает язык! Как это идёт к ней!
Ночь была длинная, длинная, только не для снегура; он весь погрузился в чудные мечты, — они так и трещали в нём от мороза.
К утру все окна подвального этажа покрылись чудесным ледяным узором, цветами; лучших снегуру нечего было и требовать, но они скрывали печку! Стекла не оттаивали, и он не мог видеть печку! Мороз так и трещал, снег хрустел, снегуру радоваться бы да радоваться, так нет! Он тосковал о печке! Он был положительно болен.
— Ну, это опасная болезнь для снегура! — сказала цепная собака. — Я тоже страдала этим, но поправилась. Вон! Вон! Будет перемена погоды!
И погода переменилась, сделалась оттепель.
Оттепель усиливалась, и снегур поубавился, но он не говорил ничего, не жаловался, а это плохой признак.
В одно прекрасное утро он рухнул. На месте его торчало только что-то вроде железной согнутой палки; на ней-то мальчишки и укрепили его.
— Ну, теперь я понимаю его тоску! — сказала цепная собака. — У него внутри была кочерга! Вот, что шевелилось в нём! Теперь всё прошло! Вон! Вон!
Скоро прошла и зима.
— Вон! Вон! — лаяла цепная собака, а девочки на улице пели:
Цветочек лесной, поскорей распускайся!
Ты, вербочка, мягким пушком одевайся!
Кукушки, скворцы прилетайте,
Весну нам красну воспевайте!
И мы вам подтянем: ай люли-люли,
Деньки наши красные снова пришли!
Всеми любимые снеговики: из истории возникновения милых созданий
Скоро Новый год! Да-да, уже совсем не за горами. И в его предверии в моей голове уже начали возникать идеи и образы, касаемые в первую очередь интерьерных игрушек — деды Морозы и Санты, снеговики, эльфы, гномы, олени. Этакий хоровод весёлых друзей 🙂 Но на первый план почему-то выходят именно снеговики. Может, зима будет снежная? Не в курсе? 🙂 Хотя нам, мастерам по куклам и игрушкам, нужен для создания снеговиков не снег, а ткань, иголки и нитки. И, конечно, вдохновение, которое я предлагаю почерпнуть, насладившись подборкой картинок и фотографий. А также предлагаю заглянуть на страничку истории, чтобы ещё и кругозор расширить 🙂
Некоторые источники сообщают о том, что первого снеговика сделал итальянский скульптор и архитектор Микеланджело Буонарроти в 1493 году. И кто сейчас скажет правда ли это, или до Микеланджело были ещё «первопроходцы».
А вот первое письменное упоминание о снеговике встречается в книге XVIII века: там говорится о «красивом снеговике» гигантских размеров. А само слово «schneeman», то есть «снеговик» изначально возникло в немецком языке. Иллюстрация снеговика так же впервые появилась в Германии, он был напечатан в детской книжке с песнями, которая издавалась в Лейпциге.
Вы удивитесь, но милые снежные создания изначально считались очень злыми и их боялись. Первых снеговиков изображали как свирепых огромных монстров, которые могли причинить вред человеку. Также было опасно лепить снеговика в полночь, что могло быть ознаменовано дурными снами и ночными страхами.
Лишь с 19 века снеговики стали добрее, и их стали отождествлять с Рождеством и Новым годом. Опять же, по европейским легендам, снеговики часто упоминались как средство для борьбы с бесами. В христианстве снеговик был посланником неба, ведь был сделан из снега, который как раз падает с неба. У снеговика можно было загадать желания, а когда тот таял, он якобы доставлял это желание снова наверх, в небо.
Любопытно, что для Европы нет различия между снежной бабой и снеговиком, оба они для них одного — мужского пола. Для России же есть чёткое отличие между полами.
На Руси снеговиков лепили с языческих времен. Снеговик был близким помощником Деда Мороза, к которому относились с должным уважением и просили о помощи. Кстати взять ту же Снежную Бабу и Снегурочку, такие есть только у нас. Наши предки верили, что вьюгами, туманами, снегами управляют духи женского пола, поэтому лепили Снежных Баб, чтоб показать им своё почтение.
В Европе снеговиков всегда лепили рядом с домами, щедро украшали гирляндами и домашней утварью, укутывали в шарфы, а в руки вручали ветвистые метлы. В деталях их «одеяния» угадывается мистический характер. Например, нос в виде морковки прикрепляли, чтобы умилостивить духов, посылающих урожай и плодородие. Перевернутое ведро на голове символизировало достаток в доме. В Румынии издавна известен обычай украшать снеговика «бусами» из головок чеснока. Считалось, что это способствует здоровью домочадцев и оберегает их от проказ темной силы.
Достоверно время появления этой традиции в России не известно, но судя по всему, восходит она к языческим, дохристианским временам. Об этом говорит, например, обычай с первым снегом лепить не одну, а сразу трех снежных баб, каждая из которых по языческой традиции «отвечала» за конкретные проблемы: первая — за мягкую многоснежную зиму, вторая — за будущий урожай, а третья, самая маленькая — ее называли Крышня — за счастье под крышей дома. Сегодня мистическое значение снеговиков и снежных баб совершенно утрачено: они давно стали просто традиционной зимней забавой, которой с равным удовольствием предаются взрослые и дети. О связи с прошлым напоминают лишь обязательные атрибуты снежных фигур:
1. Старое ведро на голове — символ достатка в доме.
2. Метла — чтобы «отгонять» сильные морозы и «пригонять» много снега: тогда земля будет лучше рожать.
3. Угольки и старый домашний хлам в качестве деталей лица — символ избавления от прошлого.
4. А нос-морковка — бессловесная просьба о хорошем урожае.
И только полтора столетия назад западноевропейские снеговики превратились в симпатичных увальней — героев сказок Андерсена и персонажей рождественских открыток.
Сказка про Снеговика.
Сотникова Руслана Николаевна
Сказка про Снеговика.
Когда же румяные и счастливые ребята ушли, неожиданно подул сильный ветер, завывая, как раненный зверь, возник яркий, слепящий свет и появилась… Снежная Королева!
Она приблизилась к снеговику,дотронулась до него своей ледяной рукой и произнесла: «Мне нужен помощник, который будет всю зиму охранять лес и предупреждать меня о незваных гостях!». И Королева так же быстро исчезла, как и появилась.
А снеговик …заморгал глазами, покрутил носом-морковкой, начал разминаться, приседать…и бросился в пляс!
Тут ему захотелось проверить свой голос,и он громко крикнул: «Кто живёт в этом прекрасном лесу? Отзовитесь, покажитесь, ау!»
К нему вышли лесные обитатели, которые всё это время наблюдали за происходящими чудесами. Это белки, барсуки, зайцы, лисы и многие другие. Они поприветствовали снеговика и спросили, как его зовут. «Называйте меня просто, Снеговик, я буду вас охранять!».
На лесной поляне устроили праздник, все пели, плясали, водили хороводы. Так Снеговик стал жить в лесу.
Однажды, в один из, казалось бы, прекрасных зимних деньков по лесу раздались выстрелы. Зашумели в тревоге деревья, звери и птицы стали быстро прятаться. Снеговик в это время ремонтировал берлогу медведя, которую завалило снегом… Снова раздался выстрел, теперь где-то поблизости. Снеговик понял, что это охотники, лесные жители говорили ему об их нашествиях.
Сообщить Снежной Королеве он не мог, так как она предупреждала его недавно о том, что получила визу и улетает на несколько недель в Лапландию.
Что же делать, как спасти друзей? Ему уже давно хотелось проявить свою смелость, ловкость и совершить какой-нибудь геройский поступок, но судьба всё не предоставляла этого шанса, однако, кажется, теперь он появился!
Снеговик, долго не размышляя, схватил метлу и ринулся в бой… Когда в поле зрения охотников попал живой снеговик, да ещё показывающий приёмы, как ниндзя-черепашка, они окаменели, а затем кинулись наутёк, кто куда, без оглядки…
А ведь у Снеговика такое прекрасное сердце, потому что слепили его милые и добрые ребятишки!
«Новогодние открытки» «Новогодние открытки» Уважаемые коллеги! Скоро наступит долгожданный,замечательный праздник Новый Год. В этом году у нас очень мало выпало.
Забавный кот Деги. На майские праздники я была в гостях у друзей. Они живут в своём домике на берегу Волги. Там я и познакомилась с их любимцем котом Деги.
Снеговик — Ганс Христиан Андерсен
Снеговик слушать
Сказка Снеговик читать
Так и хрустит во мне! Славный морозец! — сказал снеговик. — Ветер-то, ветер-то так и кусает! Просто любо! А ты что таращишься, пучеглазое? — Это он про солнце говорил, которое как раз заходило. — Впрочем, валяй, валяй! Я и не моргну! Устоим!
Вместо глаз у него торчали два осколка кровельной черепицы, вместо рта красовался обломок старых граблей; значит, он был и с зубами.
На свет он появился под радостные «ура» мальчишек, под звон бубенчиков, скрип полозьев и щелканье извозчичьих кнутов.
Солнце зашло, и на голубое небо выплыла луна, полная, ясная!
— Ишь, с другой стороны ползет! — сказал снеговик. Он думал, что это опять солнце показалось. — Я все-таки отучил его пялить на меня глаза! Пусть себе висит и светит потихоньку, чтобы мне было видно себя. Ах, как бы мне ухитриться как-нибудь сдвинуться! Так бы и побежал туда на лед покататься, как давеча мальчишки! Беда — не могу сдвинуться с места!
— Вон! Вон! — залаял старый цепной пес; он немножко охрип — ведь когда-то он был комнатною собачкой и лежал у печки. — Солнце выучит тебя двигаться! Я видел, что было в прошлом году с таким, как ты, и в позапрошлом тоже! Вон! Вон! Все убрались вон!
— О чем ты толкуешь, дружище? — сказал снеговик. — Вон та пучеглазая выучит меня двигаться? — Снеговик говорил про луну. — Она сама-то удрала от меня давеча; я так пристально посмотрел на нее в упор! А теперь вон опять выползла с другой стороны!
— Много ты мыслишь! — сказал цепной пес. — Ну да, ведь тебя только что вылепили! Та, что глядит теперь, луна, а то, что ушло, солнце; оно опять вернется завтра. Уж оно подвинет тебя — прямо в канаву! Погода переменится! Я чую — левая нога заныла! Переменится, переменится!
— Не пойму я тебя что-то! — сказал снеговик. — А сдается, ты сулишь мне недоброе! То красноглазое, что зовут солнцем, тоже мне не друг, я уж чую!
— Вон! Вон! — пролаяла цепная собака, три раза повернувшись вокруг самой себя и улеглась в своей конуре спать.
Погода и в самом деле переменилась. К утру вся окрестность была окутана густым, тягучим туманом; потом подул резкий, леденящий ветер и затрещал мороз. А что за красота, когда взошло солнышко!
Деревья и кусты в саду стояли все покрытые инеем, точно лес из белых кораллов! Все ветви словно оделись блестящими белыми цветочками! Мельчайшие разветвления, которых летом и не видно из-за густой листвы, теперь ясно вырисовывались тончайшим кружевным узором ослепительной белизны; от каждой ветви как будто лилось сияние! Плакучая береза, колеблемая ветром, казалось, ожила; длинные ветви ее с пушистою бахромой тихо шевелились — точь-в-точь как летом! Вот было великолепие! Встало солнышко… Ах, как все вдруг засверкало и загорелось крошечными, ослепительно-белыми огоньками! Все было точно осыпано алмазною пылью, а на снегу переливались крупные бриллианты!
— Что за прелесть! — сказала молодая девушка, вышедшая в сад с молодым человеком. Они остановились как раз возле снеговика и смотрели на сверкающие деревья. — Летом такого великолепия не увидишь! — сказала она, вся сияя от удовольствия.
— И такого молодца тоже! — сказал молодой человек, указывая на снеговика. — Он бесподобен!
Молодая девушка засмеялась, кивнула головкой снеговику и пустилась с молодым человеком по снегу вприпрыжку, у них под ногами так и захрустело, точно они бежали по крахмалу.
— Кто такие эти двое? — спросил снеговик цепную собаку. — Ты ведь живешь тут подольше меня; знаешь ты их?
— Знаю! — сказала собака. — Она гладила меня, а он бросал косточки; таких я не кусаю.
— А что же они из себя изображают? — спросил снеговик.
— Паррочку! — сказала цепная собака. — Вот они поселятся в конуре и будут вместе глодать кости! Вон! Вон!
— Ну, а значат они что-нибудь, как вот я да ты?
— Да ведь они господа! — сказал пес. — Куда как мало смыслит тот, кто только вчера вылез на свет божий! Это я по тебе вижу! Вот я так богат и годами и знанием! Я всех, всех знаю здесь! да, я знавал времена получше. Не мерз тут в холоде на цепи! Вон! Вон!
— Славный морозец! — сказал снеговик. — Ну, ну, рассказывай! Только не греми цепью, а то меня просто коробит!
— Вон! Вон! — залаял цепной пес. — Я был щенком, крошечным хорошеньким щенком, и лежал на бархатных креслах там, в доме, лежал на коленях у знатных господ! Меня целовали в мордочку и вытирали лапки вышитыми платками! Звали меня Милкой, Крошкой. Потом я подрос, велик для них стал, м меня подарили ключнице, я попал в подвальный этаж. Ты можешь заглянуть туда; с твоего места отлично видно. Так вот, в той каморке я и зажил как барин! Там хоть и пониже было, да зато спокойнее, чем наверху: меня не таскали и не тискали дети. Ел я тоже не хуже, если не лучше! У меня была своя подушка, и еще там была печка, самая чудеснейшая вещь на свете в такие холода! Я даже уползал под нее. О, я и теперь еще мечтаю об этой печке! Вон! Вон!
— Разве уж она так хороша, печка-то? — спросил снеговик. — Похожа она на меня?
— Ничуть! Вот сказал тоже! Печка черна как уголь: у нее длинная шея и медное пузо! Она так и пожирает дрова, огонь пышет у нее изо рта! Рядом с нею, под нею — настоящее блаженство! ее видно в окно, погляди!
Снеговик посмотрел и в самом деле увидал черную блестящую штуку с медным животом; в животе светился огонь. Снеговика вдруг охватило такое страшное желание, — в нем как-будто зашевелилось что-то… Что такое нашло на него, он и сам не знал и не понимал, хотя это понял бы всякий человек, если, разумеется, он не снеговик.
— Зачем же ты ушел от нее? — спросил снеговик пса, он чувствовал, что печка — существо женского пола. — как ты мог уйти оттуда?
— Пришлось поневоле! — сказал цепной пес. — Они вышвырнули меня и посадили на цепь. Я укусил за ногу младшего барчука — он хотел отнять у меня кость! «Кость за кость!» — думаю себе… А они осердились, и я оказался на цепи! Потерял голос… Слышишь, как я хриплю? Вон! Вон! Вот тебе и вся недолга!
Снеговик уже не слушал; он не сводил глаз с подвального этажа, с каморки ключницы, где стояла на четырех ножках железная печка величиной с самого снеговика.
— Во мне что-то странно шевелится! — сказал он. — Неужели я никогда не попаду туда? Это ведь такое невинное желание, отчего ж бы ему не сбыться! Это мое самое заветное, мое единственное желание! Где же справедливость, если оно не сбудется? Мне надо туда, туда к ней… Прижаться к ней во что бы то не стало, хоть бы разбить окно!
— Туда тебе не попасть! — сказал цепной пес. — А если бы ты и добрался до печки, то тебе конец! Вон! Вон!
— Мне уж и так конец подходит, того и гляди, свалюсь!
Целый день снеговик стоял и смотрел в окно; в сумерки каморка выглядела еще приветливее; печка светила так мягко, как не светить ни солнцу, ни луне! Куда им! Так светит только печка, если брюшко у нее набито. Когда дверцу открыли, из печки метнулось пламя и заиграло ярким отблеском на белом лице снеговика. В груди у него тоже горело пламя.
— Не выдержу! — сказал он. — Как мило она высовывает язык! Как это идет ей!
Ночь была длинная, длинная, только не для снеговика; он весь погрузился в чудесные мечты, — они так и трещали в нем от мороза.
К утру все окна подвального этажа покрылись прекрасным ледяным узором, цветами; лучших снеговик и желать не мог бы, но они скрыли печку! Мороз так и трещал, снег хрустел, снеговику радоваться да радоваться бы, так нет! Он тосковал о печке! Он был положительно болен.
— Ну, это опасная болезнь для снеговика! — сказал пес. — Я тоже страдал этим, но поправился. Вон! Вон! Будет перемена погоды!
И погода переменилась, началась оттепель.
Зазвенела капель, а снеговик таял на глазах, но он не говорил ничего, не жаловался, а это плохой признак. В одно прекрасное утро он рухнул. На месте его торчало только что-то вроде железной согнутой палки; на ней-то мальчишки и укрепили его.
— Ну, теперь я понимаю его тоску! — сказал цепной пес — У него внутри была кочерга! Вот что шевелилось в нем! Теперь все прошло! Вон! Вон!
Скоро прошла и зима.
— Вон! Вон! — лаял цепной пес, а девочки на улице пели:
