Служебная собака Султан в блокадном Ленинграде
Как служебно-розыскная собака Султан в блокадном Ленинграде трудилась
Особое возмущение горожан вызывала та категория квартирных воров, которая могла возникнуть только в особых условиях блокадного Ленинграда. Речь идет о работниках коммунальных служб. Они внесли в оборону города неоценимый, а главное практически не изученный вклад, сохранив тысячи человеческих жизней. Но в семье не без урода. Некто Антонников, управдом дома № 23 по улицие Войтика, зимой 1942 года обворовал практически все вверенные ему квартиры.
Таким же бессовестным человеком оказался и управдом Прокофьев. Он прописал сам себя в отдельную квартиру, набил ее дорогими сервизами, коврами, изделиями из хрусталя. Заодно прикарманил большую сумму денег, которую жильцы собрали в фонд обороны родного города. Пожалуй, самым шумным делом коммунальных работников стал арест группы дворников, обслуживавших дома командного состава Балтийского флота. Трое суток сотрудники угрозыска и служебно-розыскная собака по кличке Султан терпеливо сидели в засаде. Квартирных воров взяли с поличным. Они оказались дворниками, обслуживающими эти дома.
Про Султана стоит сказать особо. Это, скорее всего, единственная собака, пережившая все 900 дней блокады. Ее проводник, Петр Серапионович Бушмин, считался дрессировщиком от Бога. Неслучайно на счету «четвероногого Шерлока Холмса» было более 1200 задержанных преступников, а стоимость возвращенных вещей составила более 2 милллионов рублей.
Когда Султан ослабел во время блокады настолько, что не смог больше работать, Бушмин рассказал об этом товарищам, и они в течение недели (!) отдавали свой ужин изголодавшейся собаке. За спасение жизни лучшей овчарки руководство уголовного розыска объявило проводникам благодарность и наградило их почетными грамотами. Султан и его «коллега» Дуглас за время блокады проработали 1987 следов скрывшихся уголовных преступников, задержали 681 вора и грабителя.
В первые месяцы Великой Отечественной войны 82 служебные собаки были направлены в армию для выполнения боевых заданий. В уголовном розыске блокадного Ленинграда собаки работали почти ежедневно, под обстрелами и бомбежками, в лютый мороз, голодные.
Уже после войны дважды раненный преступниками Султан стал плохо видеть. Были предложения его усыпить. Но начальник ленинградской милиции И. В. Соловьев приказал оставить его на довольствии до естественной смерти.
Похоронен Султан в питомнике. Его чучело вместе с фотографией хозяина П. Бушмина было помещено в Музей истории Краснознаменной ленинградской милиции.
Уголовный розыск. Петербург-Петроград-Ленинград. СПб: 1998
Поэма о Трезоре
Ольга Берггольц «Ленинградская поэма»
Ленинград. по спине прохлада.
До сих пор твой звучит набат.
И для многих слово «блокада»
Равнозначно: «кромешный ад».
Мириады судеб и горе,
Боль затмившая белый свет.
Кто-то выжил, а кто-то нет.
Всколыхну сонм ушедших лет.
И поведаю вам о Трезоре.
***
Он, поверьте мне, заслужил
«Героическим псом» называться!
Он учил тех, с кем рядом жил:
Никогда, ни за что не сдаваться!
Но пришла большая Беда
И повисла мечом тревога.
А из миски исчезла еда.
И читалась в глазах безнадёга.
По утру он махнул хвостом
И сбежал. нос по ветру тыча.
Но в обед разбудил весь дом:
Он принёс им свою добычу!
Каждый день там варили бульон,
Рукавички детишкам шили.
«Нам не выжить, если б не он. »
Там Трезора боготворили.
И на санках ходили в поля,
Им Трезор показал дорогу.
Пёсьим Сердцем своим шевеля,
Знал, что послан людям в подмогу!
Вместе выдюжить им удалось.
И пришла, наконец, Победа!
Но собачье сердце рвалось
На поля, от следа, до следа.
Опоздал. Отскочить лишь успел.
Ах, ты ж, мина, коварная, злая!
Он последнюю песню пропел
И пополз в дом к друзьям, умирая.
Он укрылся холодной землёй
Несломимого Ленинграда.
Героический пёс, волевой,
Спасший многие жизни в Блокаду!
Имя Трезор имеет славянские корни. Означает «ясновидящий», «обладающий третьим глазом, взором».
Ещё одно посвящение собакам: ( http://stihi.ru/2016/10/07/6805 Ты меня никогда не предашь!)
Благодарю моего Друга, Александра Подвижникова за трогательный рассказ о Трезоре, отозвавшийся во мне рифмами! Привожу здесь. Жаль, но фото Трезора пока не нашлось, ищу.
***
В середине 1960-х годов в Ленинграде в районе Парголово сносили деревянные дома, освобождали место для нового жилого строительства. Во дворе расселённого дома рабочие обнаружили удивительный объект — могилку, над которой возвышался обелиск с прикреплённой фотографией. С фотографии смотрел пёс с большими умными глазами — помесь «двортерьера» с гончей. Подпись гласила: «Дорогому другу Трезору (1939 — 1945 гг.) от спасённых им хозяев». Было понятно, что памятник как-то связан с событиями блокады, и сносить его не стали, а через паспортный стол начали искать бывших жильцов дома.
Через неделю в тот двор пришёл седой мужчина и бережно снял фотографию собаки с обелиска. Сказал обступившим его строителям:
— Это наш Трезорка! Он спас нас и наших детей от голода. Я его фотографию повешу в новой квартире.
Мужчина рассказал удивительную историю.
Осенью 1941 года окраины северных районов города сравнительно мало страдали от обстрелов и бомбёжек, основные удары немцев приходились на центральную часть Ленинграда. Но голод пришёл и сюда, в том числе, и в деревянный дом на четыре семьи, в каждой из которых были дети.
Общим любимцем двора был Трезорка — игривый и смышлёный пёс. Но в одно октябрьское утро в собачью миску, кроме воды, налить было нечего. Пёс постоял, видно, подумал. И исчез. Жители вздохнули с облегчением — не нужно смотреть в голодные собачьи глаза. Но Трезорка не пропал без вести. К обеду он вернулся домой, неся в зубах пойманного зайца. Его хватило на обед для всех четырёх семей. Требуху, лапы и голову отдали главному добытчику…
С тех пор Трезорка начал приносить зайцев почти ежедневно. Пригородные поля опустевших совхозов были заполнены неубранным урожаем — в сентябре к городу подступил фронт. Капуста, морковка, картофель, свёкла остались в грядах. Зайцам раздолье. Их расплодилось очень много.
В семьях двора регулярно варили бульоны из зайчатины. Женщины научились шить из шкурок тёплые зимние варежки, меняли их на табак у некурящих, а табак обменивали на еду.
Охотничьи походы Трезора подсказали ещё один спасительный маршрут: дети с саночками ходили на засыпанные снегом поля и выкапывали картофель, капусту, свёклу. Пусть подмороженные, но продукты.
Во время блокады в этом доме никто не умер. В новогодний вечер 31 декабря детям даже установили ёлку, и на ветках вместе с игрушками висели настоящие шоколадные конфеты, которые выменяли у армейских тыловиков на пойманного Трезором зайца.
Так и пережили блокаду. Уже после Победы, в июне 1945 года Трезор, как обычно, с утра отправился на охоту. А через час пришёл во двор, оставляя за собой кровавый след. Он подорвался на мине. Умный пёс, видимо, что-то почуял, успел отскочить, поэтому не погиб сразу. Умер уже в родном дворе.
Жители дома плакали над ним, как над ушедшим из жизни близким человеком. Похоронили его во дворе, поставили памятник. А когда переезжали в новое жильё — в суматохе забыли о нём.
Тот мужчина попросил строителей:
— Если сможете, не застраивайте могилу Трезора. Посадите на этом месте ель. Пусть у ребятишек-новосёлов зимой будет ёлка. Как тогда, 31 декабря 1941 года. В память о Трезорке.
Рассказ про собаку в блокадном ленинграде
Подвиг собаки из блокадного Ленинграда
Война. Блокадный Ленинград.
Парголово* не так разбили.
Был каждый на счету солдат.
Кто годен был, в войсках служили.
Центр немец больше всех бомбил.
Гремела канонада рядом.
Люд, что остался, еле жил.
Жизнь в городе казалась адом.
Нет дров, провизии, воды…
Перетерпеть возможно холод.
Война — нашествие беды.
Но всех страшней, конечно, голод.
В одном из стареньких домов
Двенадцать душ в стенах ютились.
Был каждый не совсем здоров.
От голода насквозь светились.
Жил во дворе кобель — Трезор.
Был еще молод и беспечен.
Дворняга, вовсе не «мажор».
Кормить собаку стало нечем.
Зверь на хозяев не роптал.
Полаяв на пустую миску,
С утра куда-то убежал,
Не забывая про «прописку».
Пришел под вечер, наш герой.
Принес всем пойманного зайца…
Тут закатили «пир горой»,
Похлебкой потчуя скитальца.
Вокруг колхозная земля.
Весь урожай остался в поле.
Охотился Трезор не зря,
Добытчиком стал, поневоле.
Как на работу зверь ходил.
Осознавая, он надежа.
Старался из последних жил.
Быть «захребетником» негоже.
Везло собаке не всегда.
Хоть зайцев расплодилось много.
Все говорили: «Не беда.
Старался пес. Побойтесь Бога».
Из мяса стряпали бульон.
Из шкурок варежки пошили.
Еще чуток бы макарон…
И как в раю, наверно, жили.
Благодаря смекалке пса,
В блокаду люди уцелели.
Зайчатина — как колбаса,
За две щеки детишки ели.
.Врага погнали из страны.
С плакатов Сталин улыбался…
Не обошлось без Сатаны.
Трезор на мине подорвался…
Похоронили во дворе.
Как будто близкий умер кто-то…
Не забывайте о добре!
Нам говорит Трезора фото…
*Парголово — район Ленинграда.
Комментариев нет
Похожие цитаты
Устал мой конь, ослабло стремя.
Не обмануть природу-мать.
Нельзя вернуть былое время.
Родиться заново опять.
Ведь под луной ничто не вечно.
Не тленна лишь одна душа.
Жизнь человека скоротечна.
Порой не стоит и гроша.
Не разорвать сей круг природы.
В основе бытия — спираль.
Всегда за смертью будут роды…
Не будет только нас… А жаль…
… показать весь текст …
Бабья осень
Как осмыслить «бабье лето»…
В осень солнца «теплый взнос».
Но для женщин фраза эта,
Возрастной, подчас, вопрос.
Время лечит, иль калечит?
Старость — друг, иль грозный враг?
От рутины что излечит?
Как сберечь родной очаг?
«Окрыленная» семьёю,
Баба ягодка опять.
Хоть с нелегкою судьбою,
Но улыбку не отнять.
… показать весь текст …
Забыла старика страна
На лавочке, с немым укором,
Сидел беспомощный старик.
Во взгляде горечь приговора.
К лишениям давно привык.
Как доброволец, под Москвой.
Господь здоровьем не обидел.
… показать весь текст …
Блокадный пёс Трезор, спасший от голода 16 человек. Невыдуманная история
Про блокаду историй бесчисленное множество. И дневники, и записи, сделанные во время войны и после, пережившими и не дожившими. Удивительное и невероятное сплошь и рядом.Вот одна из них.
В середине 1960-х годов в Ленинграде в районе пригородного посёлка Парголово сносили старые деревянные дома – освобождали место для нового жилого строительства. Во дворе одного расселённого дома рабочие обнаружили интересный объект – могилку, над которой возвышался обелиск с прикреплённой к нему необычной фотографией. С той фотографии на памятнике на людей смотрел пёс с большими умными глазами – помесь «двортерьера» с гончей. Подпись гласила: «Дорогому другу Трезору от спасённых им хозяев». Годы жизни, как полагается, тоже были указаны: 1939 – 1945.
Было понятно, что памятник как-то связан с событиями Блокады, и сносить его не стали, а через паспортный стол начали искать бывших жильцов дома. Через неделю в тот двор пришёл седой мужчина и бережно снял фотографию собаки с обелиска. Обступившим его строителям он сказал: – Это наш Трезорка! Он спас нас и наших детей от голода. Я его фотографию повешу в новой квартире… После чего мужчина рассказал удивительную историю.
Осенью 1941 года окраины северных районов и пригородов Ленинграда сравнительно мало страдали от обстрелов и бомбёжек. Основные удары неприятеля приходились на центральную часть города. Но голод пришёл и в посёлок Парголово, в том числе и в деревянный дом на четыре семьи, в каждой из которых были дети.
Общим любимцем двора был Трезорка – игривый и смышлёный пёс. Но в одно октябрьское утро в собачью миску, кроме воды, налить было нечего. Пёс постоял, видно, подумал. И исчез. Жители вздохнули с облегчением – им не нужно было смотреть в голодные собачьи глаза. Но Трезорка не пропал без вести. К обеду он вернулся домой, неся в зубах пойманного зайца. Этого охотничьего трофея хватило на обед для всех четырёх семей. Требуху, лапы и голову отдали главному добытчику.
С тех пор Трезорка начал приносить зайцев почти ежедневно. Пригородные поля опустевших совхозов были заполнены неубранным урожаем – осенью к городу подступил фронт. Капуста, морковка, картофель, свёкла остались на грядках. И зайцам от этого было раздолье. В семьях того парголовского двора регулярно варили бульоны из зайчатины. Женщины научились шить из шкурок тёплые зимние варежки, меняли их на табак у некурящих солдат, а табак обменивали на еду.
Охотничьи походы Трезора подсказали ещё один спасительный маршрут: дети с саночками ходили на засыпанные снегом поля и выкапывали картофель, капусту и свёклу. Это были хоть и подмороженные, но всё равно ведь продукты.
В новогодний вечер 31 декабря 1941 года детям даже установили ёлку, и на её ветках вместе с игрушками висели настоящие шоколадные конфеты, которые выменяли у армейских тыловиков на пойманного Трезором зайца.
Весной и летом 1942 года жить стало легче – зайцев расплодилось особенно много и охотнику Трезору подвалило работы. Так, благодаря мохнатому-хвостатому добытчику четыре семьи и пережили Блокаду. В их доме никто не умер.
Уже после Победы, в июне 1945 года Трезор, как обычно, с утра отправился на охоту. А через час пришёл во двор, оставляя за собой кровавый след. Он подорвался на мине. Ненайденных-неубранных мин было ещё очень много в окрестностях Ленинграда. Удивительно, что Трезор не погиб на месте взрыва. Умный пёс, видимо, что-то почуял и успел отскочить. Он доковылял до дома, и умер в родном дворе в окружении дорогих ему людей. Жители дома плакали над ним, как над ушедшим из жизни близким человеком. Похоронили его во дворе, поставили памятник. А когда спустя годы переезжали в новое жильё – в суматохе забыли о нём.
Рассказав эту душевную историю, пожилой блокадник попросил строителей: – Если сможете, не застраивайте могилу Трезора. Посадите на этом месте дерево, лучше всего ель. Пусть у ребятишек-новосёлов зимой будет ёлка. Как тогда, 31 декабря 1941 года. В память о нашем Трезорке.
В наши дни жители того Парголовского двора уже привыкли, что возле одного из подъездов растёт большая красивая ель. И не многие знают, что она посажена в память о блокадной собаке, которая спасла от голода шестнадцать ленинградцев.
Автор — Александр Смирнов, г. Санкт-Петербург
Журнал «Невыдуманные истории», январь 2020 г.
Федерация Ездового Спорта России (ФЕС России)
Собаки блокадного Ленинграда
Собаки блокадного Ленинграда
Сообщение Михаил С » 26 янв 2018, 13:31
СОБАКА, МИЛЕНЬКАЯ, ПРОСТИ.
Собакам блокадного Ленинграда посвящается
27 января отмечают День полного снятия блокады Ленинграда, чествуют блокадников и ветеранов Великой Отечественной войны, вспоминают погибших.
Это НАДО читать.
Нет нужды говорить, в каких условиях жили ленинградцы во время почти 900-дневной блокады, сколько человеческих жизней унесли бомбёжки и артобстрелы города, сколько людей погибло от голода… И всё-таки были люди, которые нашли в себе силы и мужество делить скудный блокадный паёк со своими любимцами. Мы никогда не узнаем, сколько было таких людей, многие не дожили до Победы.. И сколько было собак, которые помогли людям (не всем, конечно!) пережить эти страшные дни.
Авторы «Блокадной книги» Алесь Адамович и Даниил Гранин собрали множество воспоминаний переживших блокаду очевидцев.
А вот у Г.А. Князева:
«Я всё записываю, что попадает в мой кругозор. Но вот давно уже в мой кругозор не попадает ни одной собаки, ни одной кошки, ни одного голубя… Даже воробьёв не вижу, хотя для них пища на улицах имеется. Первых съели. Воробьи, должно быть, помёрзли от сильных морозов. Правда, одну живую собаку я знаю, это у Лосевой. Она держит её в комнате, никуда не выводит. Потеряв мужа, она привязалась к своему псу, как к другу. Сейчас она взяла девочку, дочку погибающей О.А. Девочкой она не совсем довольна. Вера у неё временно, но и то делает ей честь, что она взяла её к себе в такое трудное время».
Из воспоминаний Ирины Корженевской:
«Хлебный магазин, где я получала паёк, находился на углу напротив. Как и везде, окна там заложены мешками, и продажа идёт при свете коптилки. Недавно я заметила, что у входа в магазин сидит овчарка. Шкура и скелет. Она сидит и смотрит на входящих и выходящих, и глаза у неё горят и просят. Но кто может с ней поделиться? Все проходят, не глядя, а она всё сидит и сидит. Смотрит на каждого, и на меня в том числе. Однажды я видела, как она шла к своему посту. Она шла на трёх лапах. Передняя левая болит. Может быть, вывихнута? Где же её хозяева? Умерли или выпустили её, чтобы сама кормилась?
Сколько времени жила у меня эта собака, я не могу вспомнить. Помню только, что я уходила, а она оставалась. Она не виляла хвостом, когда я возвращалась. Может быть, ей было трудно вилять, а может быть, овчарки вообще не виляют. Я была рада, что у меня дома есть кто-то живой и он ждёт меня. Иногда я разговаривала с ней, но большей частью мы молча смотрели друг на друга. Я назвала эту собаку Проспером.. Проспер значит «Благополучный»…
Я начала ощущать, как я слабею. Зелёный хлеб кончился. Я выдвинула верхний ящик. Там лежали кухонные ножи, деревянные ложки, каталка для теста… Засунув руку подальше, я нащупала что-то необычное… Это оказался чистый белый узелок, величиной с кулак.
В нём было что-то сыпучее… Может быть, горох? Я развязала узелок и увидела кукурузные зёрна. Вот сюрприз! Но откуда в Ленинграде кукуруза? До войны как-то продавали кукурузную крупу, похожую на манную. Из неё можно было варить «мамалыгу»… Но цельных зёрен кукурузы в Ленинграде, пожалуй, не сыщешь… И зачем они здесь, где не должно быть съестного, да ещё засунуты в самый дальний угол и завязаны наподобие синьки. А ведь если их сварить, они разбухнут вдвое, и я смогу протянуть ещё два-три дня.
… Я съела всего несколько зёрен и дала горсточку Просперу, а утром я разделила кукурузу на две части. Одну отдала Просперу, а другую положила в кулёк и после лекций отнесла тёте Оле. … Проспер не выдержал. Зелёный хлеб кончился, кукурузу он съел… И вот дня через два после этого, когда я уходила в институт, он встал и вышел вместе со мной.
Всё-таки он ушёл. Я видела, как, пошатываясь, он поплёлся к помойке. Наивный пёс!»
Из воспоминаний Маргариты Фёдоровны Неверовой:
«Я вышла из дома. Пошли мы с моей собачоночкой, вот такой маленькой, за хлебом. Вышли. Лежал старичок. Вот у него уже так молитвенно три пальца сложены, и он так, замёрзший, лежал в валенках. Когда мы пришли в булочную, хлеба не было, моя собачоночка вдруг меня носом тык-тык-тык в валенок. Я наклонилась: «Ты что?» Оказывается, она нашла кусочек хлеба. Мне отдаёт его. Причем я, знаете, как ворон, вскочила, хлеб зажала. А она на меня смотрит: «Дашь ты мне или не дашь?» Я говорю: «Дам, миленький, дам!»
Собаки Великой Отечественной спасали жизни людей не только на фронте, но и в тылу…Страшная, душераздирающая история, но мы должны об этом помнить! Животные в блокадном Ленинграде. Кому-то они подарили жизнь…
В темноте. С 6-ти утра я занимала зимой (помню больше всего зиму) очередь в булочную. Стоишь часами. Долгими часами. Пока подойдёт моя очередь, на улице опять темно. Горит свеча, и продавец режет эти кусочки. Люди стоят и следят за ним. За каждым движением. Горящими, безумными глазами. И всё это в молчании.
Был момент, когда я перестала слышать. Тогда мы съели кошку. Потом я ослепла. Как раз тогда нам привели собаку. Это меня спасло.
Не вспомню. Не запомнила, когда мысль о том, что можно съесть свою кошку или свою собаку, стала нормальной. Обыкновенной. Стала бытом. Не проследила этот момент. Вслед за голубями и ласточками вдруг стали исчезать в городе кошки и собаки. У нас не было никого, как-то мы не заводили их, потому что мама считала, что это очень ответственно, особенно большую собаку взять в дом.. Но мамина подруга не могла сама съесть свою кошку и принесла её нам. И мы съели. Я опять стала слышать. Слух исчез у меня внезапно, утром ещё слышала, а вечером мама что-то говорит мне, а я не отзываюсь.
Прошло время. И вот мы опять умираем. Мамина подруга привела нам свою собаку. И мы её тоже съели. И если бы не собака, мы бы не выжили. Конечно, не выжили бы. Это же ясно! Уже начали опухать от голода. Сестра не хотела утром вставать. Собака была большая и ласковая. Два дня мама не могла. Как решиться? На третий день она привязала собаку к батарее на кухне, а нас выгнала на улицу… Помню эти котлеты. Помню… Очень хотелось жить…
ДЕВЯТЬСОТ ТАКИХ ДНЕЙ.
На моих глазах девочка украла на базаре у одной женщины булочку. Маленькая девочка. Её догнали и повалили на землю. Начали бить. Били страшно. Смертным боем. А она торопилась доесть, проглотить булочку. Проглотить раньше, чем её убьют…
Люди, как тени, медленно двигались по городу. Как во сне. В глубоком сне. То есть ты это видишь, но у тебя мысль, что ты видишь сон. Вот эти медленные. вот эти плывущие движения. Будто не по земле человек идёт, а по воде.
Дала ей кусочек хлеба, и она за мной пошла. Возле дома ещё кусочек ей отщипнула, она лизнула мне руку. Вошли в наш подъезд. Но по ступенькам она поднималась неохотно, на каждом этаже останавливалась. Я отдала ей весь наш хлеб. Кусочек за кусочком. Так добрались мы до четвёртого этажа, а наша квартира на пятом. Тут она упёрлась и не идёт дальше. Смотрит на меня. Как что-то чувствует. Понимает. Я ее обнимаю: «Собака, миленькая, прости. Собака, миленькая, прости. » Прошу её, упрашиваю. И она пошла… Очень хотелось жить.
СОБАКА, МИЛЕНЬКАЯ, ПРОСТИ. «
В 1944 году, в первое же послеблокадное лето, в Ленинграде состоялась городская выставка служебных собак. Следующая выставка была проведена в 1945 году. Эти первые выставки были большим и радостным праздником, они означали, что Ленинград выжил! В выставке в 1944 году приняло участие 16 человек – измождённых, обессиленных, почти прозрачных. И рядом с ними шли такие же собаки.
Источник: страницы Фейсбука
Будто маячок горит звезда.
Тихо плачет жёлтым воском свечка.
Вы ушли по радужным мостам,
Но остались в памяти навечно.
