Рассказ самый счастливый день моей жизни
Самый счастливый день (Рассказ акселератки)
Нам задали классное сочинение на тему: «Самый счастливый день в моей жизни».
Я раскрыла тетрадь и стала думать — какой у меня был в жизни самый счастливый день? Я выбрала воскресенье — четыре месяца назад, когда мы с папой утром пошли в кино, а после этого сразу поехали к бабушке. Получилось двойное развлечение. Но наша учительница Марья Ефремовна говорит: человек бывает по-настоящему счастлив только в том случае, когда приносит людям пользу. А какая польза людям от того, что я была в кино, а потом поехала к бабушке? Я могла бы не учитывать мнения Марьи Ефремовны, но мне надо исправить оценку в четверти. Я могла бы иметь и тройку в четверти, но тогда меня не переведут в девятый класс, а отправят в ПТУ. Марья Ефремовна предупредила, что сейчас в стране переизбыток интеллигенции и дефицит в рабочем классе, так что из нас будут создавать фонд квалифицированной рабочей силы.
Я заглянула в тетрадь своей соседки Ленки Коноваловой. Ленка строчила с невероятной скоростью и страстью. Её самый счастливый день был тот, когда её принимали в пионеры.
Я стала вспоминать, как нас принимали в пионеры в Музее погранвойск, и мне не хватило пионерского значка. Шефы и вожатые забегали, но значка так и не нашли. Я сказала: «Да ладно, ничего…» Однако настроение у меня испортилось, и я потом была невнимательна. Нас повели по музею и стали рассказывать его историю, ноя ничего не запомнила, кроме того, что мы когда-то делили с японцами какую-то речку и даже разодрались. Однако до войны дело не дошло. А может, я что-то путаю. Я такие вещи вообще не запоминаю. Мне это совершенно не интересно.
Однажды мы с мамой отвели домой пьяного ханурика. Он потерял ботинок и сидел на снегу в одном носке. Мама сказала: нельзя его бросать на улице, может, у него несчастье. Мы спросили, где он живёт, и отвели его по адресу. От этого поступка была наверняка большая польза, потому что человек спал не на сугробе, а у себя дома и семья не волновалась. Но самым счастливым днём это не назовёшь: ну отвели и отвели…
Я перегнулась вправо и заглянула в тетрадь Машки Гвоздевой. Она сидит впереди меня. Я там ничего не разобрала, но Машка наверняка пишет, что самый счастливый день был тот, когда у них взорвался испорченный синхрофазотрон и им дали новый. Эта Машка просто помешана на схемах и формулах. У неё выдающиеся математические способности, и она уже знает, куда будет поступать. У неё есть смысл жизни. А у меня единственное, что есть, как говорит Марья Ефремовна, — это большой словарный запас, и я легко им орудую. Поэтому мне в музыкальной школе поручают доклады о жизни и творчестве композиторов. Доклад пишет учитель по музыке, а я его зачитываю по бумажке. Например: «Бетховен — плебей, но все, что он достиг в жизни, он достиг своим трудом…» И ещё я объявляю на концертах, например: «Сонатина Клементи, играет Катя Шубина, класс педагога Россоловского». И это звучит убедительно, потому что у меня рост, цвет лица и фирменные вещи. Цвет лица и фирма мне перешли от мамаши, а рост — непонятно откуда. Я где-то читала, что в современных панельно-блочных домах, не пропускающих воздух, созданы условия, близкие к парниковым, и поэтому дети растут, как парниковые огурцы.
Машка Гвоздева безусловно попадёт в интеллигенцию, потому что от её мозгов гораздо больше пользы, чем от её рук. А у меня ни рук, ни мозгов — один словарный запас. Это даже не литературные способности, просто я много знаю слов, потому что я много читаю. Это у меня от папы. Но знать много слов совершенно не обязательно. Мальчишки в нашем классе вполне обходятся шестью словами: точняк, нормалёк, спокуха, не кисло, резко, структура момента. А Ленка Коновалова любую беседу поддерживает двумя предложениями: «Ну да, в общем-то…» и «Ну да, в общем-то, конечно…» И этого оказывается вполне достаточно: во-первых, даёт возможность говорить собеседнику, а это всегда приятно. Во-вторых, поддерживает его сомнения. «Ну да, в общем-то…», «Ну, в общем, конечно».
Неделю назад я слышала по радио передачу о счастье. Там сказали: счастье — это когда что-то хочешь и добиваешься. А очень большое счастье — это когда что-то очень хочешь и добиваешься. Правда, потом, когда добьёшься, — счастье кончается, потому что счастье — это дорога к осуществлению, а не само осуществление.
Что я хочу? Я хочу перейти в девятый класс и хочу дублёнку вместо своей шубы. Она мне велика, и я в ней как в деревянном квадратном ящике. Хотя мальчишки у нас в раздевалке режут бритвой рукава и срезают пуговицы. Так что дублёнку носить в школу рискованно, а больше я никуда не хожу.
А что я очень хочу? Я очень хочу перейти в девятый класс, поступить в МГУ на филологический и познакомиться с артистом К.К. Мама говорит, что в моем возрасте свойственно влюбляться в артистов. Двадцать лет назад она тоже была влюблена в одного артиста до потери пульса, и весь их класс сходил с ума. А сейчас этот артист разжирел как свинья, и просто диву даёшься, что время делает с людьми.
Сочинение на тему Самый лучший день в моей жизни (счастливый день)
В году триста шестьдесят пять дней, и все они совершенно разные, приносящие с собой те или иные новости и перемены в нашу жизнь. Каждый из них по-своему уникален, хотя бы потому, что ни один прожитый день уже больше никогда не сможет повториться, как бы сильно не хотел того человек. Но есть и особенные дни, они выделяются среди других, они значимы для конкретного человека, потому что с их наступлением в его жизни произошло какое-то значимое событие. А какой день можно считать лучшим в своей жизни?
Кто-то скажет, что нет лучше дня, чем День рождения, другой оспорит, сказав, что школьный выпускной куда прекраснее, а для еще кого-то, самым лучшим днем может стать день, когда ребенку подарили собаку и так далее. Не будет иметь совершенно никакого значения, какой это был день недели, число или месяц, значимы в данном случае только пережитые человеком эмоции, которые смогли произвести на него неописуемо сильное впечатление.
В моей жизни есть день, который я с гордостью могу назвать самым лучшим и самым счастливым. Для меня таким моментом стал один из летних дней, когда я впервые увидел море. Я часто видел в детстве его на картинках, с телеэкранов и всегда мечтал, что когда-нибудь непременно увижу его своими глазами. Плавать меня научили еще до школы, когда записали на занятия в бассейн, но он казался мне совсем скучным, а море – оно такое необъятное, величественное. Стоит один лишь раз взглянуть на море, чтобы влюбиться в него до беспамятства и начать мечтать о том, чтобы возвращаться к нему снова и снова.
Первый раз мы с родителями отправились отдыхать на море, когда мне было семь лет. Всю неделю я находился в предвкушении перед предстоящей поездкой, помогал маме собирать вещи, проверял, ничего ли мы не забыли, а когда день обещанной поездки наконец-то наступил, то я никак не мог дождаться нашего прибытия на место назначения.
Мне очень понравилось на море, понравилось не просто купаться, а еще прыгать в воду с пирсов, играть в волейбол на пляже, заводить новых друзей и просто весело проводить время. А еще во время одной из морских прогулок нам даже удалось увидеть дельфинов, показавшихся мне настоящими подводными великанами. Таким я запомнил свой лучший день.
Вариант 2
Жизнь полна неудач и радостей. Так же, она полна целым объемом самых различных мгновений. Совокупность множества мгновений я называю днем. Если не превращать свою жизнь в рутину, а проводить некоторые дни с близкими людьми, можно заметить, что наша жизнь полна везений и невезений. У каждого есть свои худшие и лучшие дни. Сегодня я расскажу вам об самом лучшем дне в моей жизни.
Утро само по себе начиналось неплохо. Я встал рано утром. Куда раньше, чем в обычные дни. Было шесть часов утра, а я уже влезал одной ногой в классические брюки, а другой быстро расхаживал по комнате в поиске пары чистых носков. Было тридцать первое мая. День, который все школьники с радостью на лице провожают, и я, в том числе, не был для них исключением. Купив букет красивых роз, я появился среди своих одноклассников, которые уже выстроились напротив школы. Мы провожали девятиклассников и желали им успешной сдачи экзаменов.
Когда все закончились, я пошел со своим другом на дачу, где не был около полу года. Все дачные цветы успели расцвести, наполняя свежим ароматом весь участок. Деревья вишни и черешни в свою очередь, уже имели первые плоды, и не теряя ни одной секунды, мы уже залезли на них, радостно наполняя свои желудки сладкими дарами природы. После веселого обеда, мы отправились за третьим другом, который послужил нам в тот день гидом. Вместе с ним мы побывали в карьере, после чего пошли на озеро, где скупались под яркими бликами солнца.
Как оказалось, мой друг не умел плавать, и нам пришлось его научить. И хоть в первые разы у него ничего не получалось, я уверен, что вскоре он научиться, и в один прекрасный момент он составит мне компанию в “гонке”. Когда мы иссякли, все дружно решили пойти на берег и высохнуть. Закат солнца мы дружно встречали под песни, которые я играл на гитаре. К концу дня мы все дружно отправились по домам, навстречу новому дню, новым мгновениям.
Моя жизнь, думаю, будет куда более разнообразна и интересна. Я все ещё жду чуда, и уверен, оно настигнет меня как и любого другого человека. Мне кажется, что чудо не настолько кроется в дне, как в людях. Я не спорю, времени много и все зависит лишь от него, но какой прок от его быстротечности, если рядом нет человека, который готов скоротать его вместе с тобой?
Сочинение 3
Однажды, когда мне было восемь лет, мой папа уехал на заработки. Для меня это была большая потеря, я понимал, что он уезжает во благо, но тоска от потери, хоть и на время, близкого человека, была неописуемая.
Перед самым своим уездом в начале лета отец сказал мне, что я должен помогать во всем маме, нянчить младшую сестру и самое главное — прочесть книгу, которую он мне посоветовал, «Путешествия Гулливера». Тогда ещё я не имел тяги к чтению, и эта просьба показалось мне необычной, ничего подобного отец раньше не просил делать.
Шло лето, я действительно был почти всегда возле младшей сестры, старался помочь маме по хозяйству, хоть выходило это и скудно, в силу моего возраста или неловкости моих рук. Отец должен был вернуться в конце августа, а за Гулливера я взялся только в начале того же месяца.
Наконец, наступил день, когда папа должен был снова войти в наш дом. К тому моменту я уже полностью прочёл «Путешествия Гулливера» и впервые был в восторге от книги. Как только я увидел отца, я бросился к нему на шею с радостными криками и победными словами о том, что я выполнил все его просьбы, я не подвёл. Мама в этот момент одобрительно кивала головой и говорила, что я достоин своего отца, что я уже «маленький мужчинка». Но похвала мамы никогда не сравнится с той радостью, которую я испытал от приезда своего отца, я целый день не отходил от него и всё расспрашивал о том, как он провёл лето там, далеко отсюда.
Под вечер мне стало интересно, почему отец впервые в жизни попросил меня прочесть книгу, и я решился у него об этом спросить. Ответ меня поразил, я никогда не ждал бы именно такого ответа от своего папы. Он сказал: «Эту книгу я посоветовал тебе не потому, что она мне нравится больше других или не потому, что я считаю её нужной для прочтения, я просто хотел удостовериться, что мой сын беспрекословно выполнит мою просьбу. Ты показал мне своё уважение и свою любовь. Ты — моя гордость».
Сказать, что я был счастлив — ничего не сказать. Я заплакал, потому что мой отец, всегда такой сдержанный, мужественный и «железный» был со мной откровенен, говорил тёплые слова и не боялся мне открыться.
После слов папы в тот день я осознал в своём юном возрасте две главные вещи: в моей жизни нет никого ближе семьи, а книги — моя первая любовь, любовь на всю жизнь.
Сочинение Счастливый день для мальчика
14 июня 2018 года состоялся самый лучший день в моей жизни.
С самый ранних лет я смотрю футбол. Всегда, когда по телевизору шла трансляция матчей чемпионата мира, я мечтал, что он пройдет у нас в стране. И вот, в 2010 году Россия выиграла право проводить Мундиаль в 2018 году. Тогда казалось, что это будет очень нескоро и томительное ожидание будет бесконечным, но вот прошло восемь лет и я уже считал дни до момента, когда состоится матч открытия.
Вся страна, и я в том числе, следили за нашей национальной сборной. Я знал всех игроков поименно и знал как и на какой позиции он играет. Моим любимым игроком был наш легионер, играющий в испанской Премьер-лиге – Денис Черышев.
И вот наступил тот самый день, когда должно было все случиться. Я со своими друзьями собрались вместе, включили телевизор и с затаенным дыханием начали смотреть церемонию открытия чемпионата мира по футболу в России! А после выступления нашего Президента Владимира Владимировича Путина наша команда и коллектив соперников начали разминку.
А соперник у нас был непростой. Команда Саудовской Аравии находилась выше России в рейтинге ФИФА и у всех были тревожные опасения насчет игры.
И вот началась игра, о которой я мечтал всю жизнь. Саудиты владели мячом больше наших, но мы грамотно отбивались и контратаковали. И вот уже на 12 минуте Юрий Газинский ударом головой перевел мяч в сетку ворот соперника. Мы все в комнате дружно закричали: «Гооол!». Прошло еще 12 минут и мы с друзьями огорчились не на шутку – потянул мышцы Алан Дзагоев. Его заменили на моего любимчика – Дениса Черышева. Игра пошла совсем по-другому. В конце первого тайма Денис смог классно обыграть двоих саудитов и забил гол в ближний угол. Соперник был сломлен и после перерыва наши ребята забили еще три мяча, один из которых также был на счету Черышева. Другой гол был не менее красивый. Александр Головин со штрафного удара в самом конце встречи смог обвести стенку и закрутить мяч в ворота сборной Саудовской Аравии.
Это был самый прекрасный день в моей жизни: чемпионат мира в нашей стране, наши ребята выходят на поле и разносят соперника в клочья. 5-0 на Мундиалях наша команда еще не побеждала никогда!
Также читают:
Картинка к сочинению Самый лучший день в моей жизни
Популярные сегодня темы
Прохор Ильич внешне может показаться неуклюжим человеком, но на самом деле это вызвано его военной карьерой и немолодым возрастом. Тимохин достаточно подтянутый, стройный мужчина.
Антон Павлович Чехов — известный русский писатель и драматург. Его пьесы были поставлены больше тысячи раз в разных театрах России и мира. Он популярен как на родине, так и в Европе.
Павел Константинович! Доброго времени суток. Спасибо Вам за письмо. Приятно, что вы интересуетесь нашей с маменькой жизнью. Нас с Вами, конечно, разделяют века… Хорошо, что Вы понимаете, что мне отсюда видней
Материальные и духовные ценности – что важнее для человека? Этот вопрос волновал людей всегда. Кроме того, актуальной становится и проблема: смогут ли материальные ценности вытеснить духовные? Ответ на этот вопрос у каждого свой.
Полковник Красной армии Александров три месяца отсутствовал дома, пребывая на фронте. Он прислал в середине лета своим дочерям Ольге и Жене телеграмму, в которой предложил остававшиеся дни лета провести на даче.
Рассказ самый счастливый день моей жизни
САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ (Рассказ акселератки)
Нам задали классное сочинение на тему: «Самый счастливый день в моей жизни».
Я раскрыла тетрадь и стала думать — какой у меня был в жизни самый счастливый день? Я выбрала воскресенье — четыре месяца назад, когда мы с папой утром пошли в кино, а после этого сразу поехали к бабушке. Получилось двойное развлечение. Но наша учительница Марья Ефремовна говорит: человек бывает по-настоящему счастлив только в том случае, когда приносит людям пользу. А какая польза людям от того, что я была в кино, а потом поехала к бабушке? Я могла бы не учитывать мнения Марьи Ефремовны, но мне надо исправить оценку в четверти. Я могла бы иметь и тройку в четверти, но тогда меня не переведут в девятый класс, а отправят в ПТУ. Марья Ефремовна предупредила, что сейчас в стране переизбыток интеллигенции и дефицит в рабочем классе, так что из нас будут создавать фонд квалифицированной рабочей силы.
Я заглянула в тетрадь своей соседки Ленки Коноваловой. Ленка строчила с невероятной скоростью и страстью. Ее самый счастливый день был тот, когда ее принимали в пионеры.
Я стала вспоминать, как нас принимали в пионеры в Музее погранвойск, и мне не хватило пионерского значка. Шефы и вожатые забегали, но значка так и не нашли. Я сказала: «Да ладно, ничего…» Однако настроение у меня испортилось, и я потом была невнимательна. Нас повели по музею и стали рассказывать его историю, ноя ничего не запомнила, кроме того, что мы когда-то делили с японцами какую-то речку и даже разодрались. Однако до войны дело не дошло. А может, я что-то путаю. Я такие вещи вообще не запоминаю. Мне это совершенно не интересно.
Однажды мы с мамой отвели домой пьяного ханурика. Он потерял ботинок и сидел на снегу в одном носке. Мама сказала: нельзя его бросать на улице, может, у него несчастье. Мы спросили, где он живет, и отвели его по адресу. От этого поступка была наверняка большая польза, потому что человек спал не на сугробе, а у себя дома и семья не волновалась. Но самым счастливым днем это не назовешь: ну отвели и отвели…
Я перегнулась вправо и заглянула в тетрадь Машки Гвоздевой. Она сидит впереди меня. Я там ничего не разобрала, но Машка наверняка пишет, что самый счастливый день был тот, когда у них взорвался испорченный синхрофазотрон и им дали новый. Эта Машка просто помешана на схемах и формулах. У нее выдающиеся математические способности, и она уже знает, куда будет поступать. У нее есть смысл жизни. А у меня единственное, что есть, как говорит Марья Ефремовна, — это большой словарный запас, и я легко им орудую. Поэтому мне в музыкальной школе поручают доклады о жизни и творчестве композиторов. Доклад пишет учитель по музыке, а я его зачитываю по бумажке. Например: «Бетховен — плебей, но все, что он достиг в жизни, он достиг своим трудом…» И еще я объявляю на концертах, например: «Сонатина Клементи, играет Катя Шубина, класс педагога Россоловского». И это звучит убедительно, потому что у меня рост, цвет лица и фирменные вещи. Цвет лица и фирма мне перешли от мамаши, а рост — непонятно откуда. Я где-то читала, что в современных панельно-блочных домах, не пропускающих воздух, созданы условия, близкие к парниковым, и поэтому дети растут, как парниковые огурцы.
Машка Гвоздева безусловно попадет в интеллигенцию, потому что от ее мозгов гораздо больше пользы, чем от ее рук. А у меня ни рук, ни мозгов — один словарный запас. Это даже не литературные способности, просто я много знаю слов, потому что я много читаю. Это у меня от папы. Но знать много слов совершенно не обязательно. Мальчишки в нашем классе вполне обходятся шестью словами: точняк, нормалек, спокуха, не кисло, резко, структура момента. А Ленка Коновалова любую беседу поддерживает двумя предложениями: «Ну да, в общем-то…» и «Ну да, в общем-то, конечно…» И этого оказывается вполне достаточно: во-первых, дает возможность говорить собеседнику, а это всегда приятно. Во-вторых, поддерживает его сомнения. «Ну да, в общем-то…», «Ну, в общем, конечно».
Неделю назад я слышала по радио передачу о счастье. Там сказали: счастье — это когда что-то хочешь и добиваешься. А очень большое счастье — это когда что-то очень хочешь и добиваешься. Правда, потом, когда добьешься, — счастье кончается, потому что счастье — это дорога к осуществлению, а не само осуществление.
Что я хочу? Я хочу перейти в девятый класс и хочу дубленку вместо своей шубы. Она мне велика, и я в ней как в деревянном квадратном ящике. Хотя мальчишки у нас в раздевалке режут бритвой рукава и срезают пуговицы. Так что дубленку носить в школу рискованно, а больше я никуда не хожу.
А что я очень хочу? Я очень хочу перейти в девятый класс, поступить в МГУ на филологический и познакомиться с артистом К.К. Мама говорит, что в моем возрасте свойственно влюбляться в артистов. Двадцать лет назад она тоже была влюблена в одного артиста до потери пульса, и весь их класс сходил с ума. А сейчас этот артист разжирел как свинья, и просто диву даешься, что время делает с людьми.
Но мама меня не понимает, я вовсе не влюблена в К.К.
Я смотрела «Мушкетеров» шесть раз. А Рита Погосян — десять раз. Ее мама работает при гостинице «Минск» и может доставать билеты куда угодно, не то что мои родители — ничего достать не могут, живут на общих основаниях.
Однажды мы с Ритой дождались К.К. после спектакля, отправились за ним следом, сели в один вагон метро и стали его разглядывать. А когда он смотрел в нашу сторону, мы тут же отводили глаза и фыркали. Рита через знакомых выяснила: К.К. женат и у него есть маленький сын. Хорошо, что сын, а не дочка, потому что девочек любят больше, а на мальчишек тратится меньше нежности, и, значит, часть души остается свободной для новой любви.
У нас с К.К., правда, большая разница в возрасте — двадцать лет. Через пять лет мне будет восемнадцать, а ему тридцать восемь. На пусть это будет его проблемой. А молодость еще никогда и никому не мешала.
Неизвестно — отрицательная это черта или положительная. Мой папа, например, не карьерист, но что-то большого счастья на его лице я не вижу. У него нет жизненного стимула и маленькая зарплата. Недавно я на классном часе докладывала о политической обстановке в Гондурасе.
Честно сказать, какое мне дело до Гондураса, а ему до меня, но Марья Ефремовна сказала, что аполитичных не будут переводить в девятый класс. Я подготовилась как миленькая и провела политинформацию. Буду я рисковать из-за Гондураса.
Ленка Коновалова перевернула страницу — исписала уже половину тетради. А я все сижу и шарю в памяти своей самый счастливый день.
В передаче о счастье я запомнила такую фразу: «Перспектива бессонных ночей за штурвалом комбайна…» Может быть, комбайнер тоже был карьерист.
Вообще, если честно, мои самые счастливые дни — это когда я возвращаюсь из школы и никого нет дома. Я люблю свою маму. Она на меня не давит, не заставляет заниматься музыкой и есть с хлебом. При ней я могу делать то же самое, что и без нее. Но все-таки это — не то.
Она, например, ужасно неаккуратно ставит иглу на пластинку, и через динамики раздается оглушительный треск, и мне кажется, что иголка царапает мое сердце. Я спрашиваю: «Нормально ставить ты не можешь?» Она отвечает:
«Я нормально ставлю». И так каждый раз.
Когда ее нет дома, в дверях записка: «Ключи под ковриком. Еда на плите. Буду в шесть. Ты дура. Целую, мама».
Я читала в газете, что Москва занимает последнее место в мире по проценту преступности. То есть Москва — самая спокойная столица в мире. И это правда. Я убедилась на собственном опыте. Если бы самый плохонький воришка-дилетант и даже просто любопытный, с дурными наклонностями человек прошел по нашей лестнице и прочитал мамину записку, то получил бы точную инструкцию: ключи под ковриком. Открывай дверь и заходи. Еда на плите — разогревай и обедай. А хозяева явятся в шесть.
Так что можно не торопиться и даже отдохнуть в кресле с газетой, а около шести — уйти, прихватив папины джинсы, кожаный пиджак и мамину дубленку, отделанную аляскинским волком. Больше ничего ценного в нашем доме нет, потому что мы — интеллигенция и живем только на то, что зарабатываем.
Мама говорит: когда человек боится, что его обворуют, его обязательно обворуют. В жизни всегда случается именно то, чего человек боится. Поэтому никогда не надо бояться. И это точно. Если я боюсь, что меня спросят, — меня обязательно спрашивают.
Когда я выхожу из лифта и вижу записку, я радуюсь возможности жить как хочу и ни к кому не приспосабливаться. Я вхожу в дом. Ничего не разогреваю, а ем прямо со сковороды, руками и в шубе. И стоя. Холодное гораздо вкуснее. Горячее — отбивает вкус.
Потом я включаю проигрыватель на полную мощность и зову в гости Ленку Коновалову. Мы с ней вырываем из шкафа все мамины платья, начинаем мерить их и танцевать. Мы танцуем в длинных платьях, а ансамбль «Синяя птица» надрывается: «Не о-би-жайся на меня, не обижаа-а-йся, и не жалей, и не зови, не достучишься до любви». А в окно хлещет солнце.
Потом Ленка уходит. Я сажусь в кресло, закутываюсь в плед и читаю. Сейчас я читаю две книги: рассказы Хулио Кортасара и пьесы Александра Вампилова. Эти книги маме подарили ее подхалимы.
У Вампилова мне очень нравится: «Папа, к нам пришел гость и еще один». А папа отвечает: «Васенька, гость и еще один — это два гостя…» Я читаю и вижу перед глазами К.К., и мне бывает грустно, что все-таки он женат и у нас большая разница в возрасте.
А у Кортасара в рассказе «Конец игры» есть слова «невыразимо прекрасно». Они так действуют на меня, что я поднимаю глаза и думаю. Иногда мне кажется, что жить — невыразимо прекрасно. А иногда мне становится все неинтересно, и я спрашиваю у мамы: «А зачем люди живут?» Она говорит: «Для страданий. Страдания — это норма». А папа говорит: «Это норма для дураков. Человек создан для счастья». Мама говорит: «Ты забыл добавить как птица для полета. И еще можешь сказать — жалость унижает человека». Папа говорит: «Конечно, унижает, потому что на жалость рассчитывают только дураки и дуры.
Умные рассчитывают на себя». А мама говорит, что жалость — это сострадание, соучастие в страдании, и на нем держится мир, и это тоже талант, который доступен не многим, даже умным.
Но спорят они редко, потому что редко видятся. Когда папа вечерами дома — мамы нет. И наоборот. Если мамы нет — папа читает газеты и смотрит по телевизору хоккей. (У нас была няня, которая не выговаривала «хоккей» и произносила «фокея»). Посмотрев «фокею», прочитав газеты, папа требует мой дневник и начинает орать на меня так, будто я глухая или нахожусь в соседней квартире, а он хочет, чтобы я услышала его через стенку. Когда папа кричит, я почему-то не боюсь, а просто хуже понимаю. Мне хочется попросить: «Не кричи, пожалуйста, говори спокойно». Но я молчу и только моргаю.
Иногда мама приходит довольно поздно, однако раньше отца. Она видит, что его дубленки нет на вешалке, ужасно радуется. Быстро переодевается в пижаму, и мы с ней начинаем танцевать на ковре посреди комнаты, вскидывая ноги, как ненормальные, обе в пижамах и босиком. У мамы пижама в ромбик, а у меня в горошек. Мы ликуем, но шепотом, сильно разевая рты, и нам бывает невыразимо прекрасно.
А когда у мамы библиотечные дни и она целый день дома, готовит еду на несколько дней, а отца нет до позднего вечера, — вот тут-то она появляется у меня в комнате, не учитывая, что мне надо спать, а не разговаривать, и начинает из меня варить воду.
— По-моему, он от нас ушел.
— А как же кожаный пиджак и джинсы? Без них он не уйдет.
— Но он может прийти за ними позже.
— Глупости, — говорю я. — От меня он никуда не денется.
Однако я пугаюсь, и у меня начинает гудеть под ложечкой и щипать в носу. Я не представляю своей жизни без отца. Я скачусь на одни тройки и двойки. Я вообще брошу школу и разложусь на элементы. Я получаю хорошие оценки исключительно ради отца, чтобы ему было приятно. А мне самой хватило бы и троек. И маме тоже хватило бы. Она рассуждает так: «Три — это удовлетворительно. Значит, государство удовлетворено».
— Я с ним разведусь, — говорит мама.
— Он мне не помогает. Я сама зарабатываю деньги. Сама стою в очередях и сама таскаю кошелки.
— А раньше было по-другому?
— Нет. Так было всегда.
— Тогда почему ты не развелась с ним раньше, десять лет назад?
— Я хотела обеспечить тебе детство.
— Значит, когда я была маленькая и ничего не понимала, ты обеспечивала мне детство. А сейчас, когда я выросла, ты хочешь лишить меня близкого человека. Это предательство с твоей стороны.
— Нет, не пусть. Тогда я тоже не буду с тобой считаться.
— У тебя впереди вся жизнь. А мне тоже хочется счастья.
Я не понимаю, как можно в тридцать пять лет, имея ребенка, хотеть какого-то еще счастья для себя. Но сказать так — не тактично. И я говорю:
— А где ты видела счастливых на вое сто процентов? Вон тетя Нина моложе тебя на пять лет, худее на десять килограмм, однако без мужа живет и ездит каждый день на работу на двух видах транспорта, полтора часа в один конец. И занимается каким-то химическим машиностроением, чтобы заработать на кусок хлеба. А ты — работаешь через дорогу, любишь свою работу, все тебя уважают.
Занимаешь свое место в жизни. Вот уже пятьдесят процентов. Я — удачный ребенок. Здоровый и развитый. Еще сорок пять. Ничем не болеешь один процент. Вот тебе уже девяносто шесть процентов счастья, остается четыре процента… Но где ты видела счастливых на сто процентов?
Назови хоть кого-нибудь.
Мама молчит, раздумывает — кого назвать. И в самом деле — никто не счастлив на все сто процентов. «В каждой избушке свои погремушки». Или как я где-то вычитала: «У каждого в шкафу свой труп». Но маму не утешает чужое недосчастье. Она хочет свои недостающие четыре процента вместо первых пятидесяти. Сидит на моей постели и дрожит, как сирота. Я говорю:
— Ложись со мной. Я тебя присплю.
Она ложится ко мне под одеяло. Ступни у нее холодные, и она сует их мне в ноги, как эгоистка. Но я терплю.
На мой глаз капает ее слеза. Я опять терплю. Я ее очень люблю. У меня даже все болит внутри от любви. Но я понимаю, что, если начать ее жалеть, она раскиснет еще больше. И я говорю:
— Поди посмотри на себя в зеркало при свете дня. Ну кому ты нужна, кроме нас с папой? Ты должна жить для нас.
Но вообще, честно сказать, я считаю: человек должен быть эгоистом. Карьерист и эгоист. Чтобы ему было хорошо. А если одному хорошо, то и другим вокруг него тоже хорошо. А если одному плохо, то и остальным пасмурно.
Так ведь не бывает, чтобы человек горел на костре, а вокруг него ближние водили хороводы.
Тихо скрипит ключ, это папа осторожно вводит ключ в замок, чтобы нас не разбудить. Потом он на цыпочках входит в прихожую, стоит какое-то время, видимо, раздевается. И так же на цыпочках идет в свою комнату, и половицы виновато поскрипывают. Как-то бабушка сказала, что папа себя не нашел. И когда он ступает на цыпочках, мне кажется — он ходит и ищет себя, не зажигая свет, заглядывая во все углы. И мне его ужасно жалко. А вдруг и я не найду себя до сорока лет и не буду знать, куда себя девать.
Заслышав папины шаги, мама успокаивается, и засыпает на моем плече, и дышит мне в щеку. Я обнимаю ее и держу как драгоценность. Я лежу и думаю: хоть бы она скорее растолстела, что ли… Я мечтаю, чтобы мои родители постарели и растолстели, тогда — кому они будут нужны, толстые и старые? Только друг другу. И мне.
А сейчас они носятся колбасой, худые и в джинсах. Мне иногда кажется, что одна нога каждого из них зарыта, а другой они бегут в разные стороны. Но куда убежишь с зарытой ногой?
Между прочим, у Ленкиной мамаши вообще нет мужа, трое детей — все от разных отцов, слепая бабка, две кошки и щенок. Однако у них в доме шумно, хламно и весело. Может быть, потому, что Ленкиной мамаше некогда в гору глянуть. Когда у человека остается свободное время, он начинает думать. А если начать думать, обязательно до чего-нибудь додумаешься.
Однажды, год назад, на нашей улице маленький мальчишка попал под машину. Все побежали смотреть, а я побежала домой. Я тогда ужасно испугалась, но не за себя, а за моих родителей. Я и сейчас боюсь: вдруг со мной чтонибудь случится, попаду под машину или вырасту и выйду замуж? На кого я их оставлю? И что они будут делать без меня.
Загоруйко подошел к Марье Ефремовне и сдал тетрадь. Наверное, для него самый счастливый день будет тот, когда «битлсы» снова объединятся в ансамбль. Загоруйко знает все современные зарубежные ансамбли:
«Кисеи», «Квины», «Бони М». А я только знаю: «Бетховен плебей…», серенаду Шумана по нотам и кое-что по слуху.
Я посмотрела на часы. Осталось шестнадцать минут.
Раздумывать больше некогда, иначе мне поставят двойку, не переведут в девятый класс, и я буду токарь-наладчик или буду швея-мотористка. Швея с большим словарным запасом.
Я решила написать, как мы сажали вокруг школы деревья. Где-то я прочитала: каждый человек за свою жизнь должен посадить дерево, родить ребенка и написать книгу о времени, в котором он жил.
Я вспоминала, как тащила полное ведро чернозема, чтобы засыпать в лунку и дерево лучше прижилось. Подошел Загоруйко и предложил:
— Обойдусь, — отказалась я и поволокла ведро дальше. Потом я высыпала землю в лунку и разжала ладони.
На ладонях был след от дужки ведра — глубокий и синий.
Плечи ныли, и даже ныли кишки в животе.
— Устала, — сообщила я окружающим с трагическим достоинством.
— Так и знал! — ехидно обрадовался Загоруйко. — Сначала пижонила, а теперь хвастаться будет.
Противный этот Загоруйко. Что думает, то и говорит, хотя воспитание дано человеку именно для того, чтобы скрывать свои истинные чувства. В том случае, когда они неуместны.
Но что бы там ни было, а дерево прижилось и останется будущим поколениям. И, значит, за содержание Марья Ефремовна поставит мне пятерку, а ошибок у меня почти не бывает. У меня врожденная грамотность.
Я снова посмотрела на часы. Осталось одиннадцать минут. Я встряхнула ручкой, она у меня перьевая, а не шариковая, и принялась писать о том дне, когда мы с папой пошли утром в кино, а после поехали к бабушке.
И пусть Марья Ефремовна ставит мне что хочет. Все равно ни эгоистки, ни карьеристки из меня не получится. Буду жить на общих основаниях.
И это было невыразимо прекрасно.
Конечно, это был не самый счастливый день в моей жизни. Просто счастливый. А самого счастливого дня у меня еще не было. Он у меня — впереди.
