Маленькие истории военных лет 1941-1945 г. г
г. Одесса, Украина
Бывает, что случайно разговорившись с незнакомым человеком, можно услышать бесхитростную историю, в которой отражается время. Откровенный разговор иногда завязывается в поезде или в самом неожиданном месте, когда выявляется тема, по которой вы, полностью и безоговорочно, сходитесь взглядами.
Такой «разговорчивой» темой послужил предстоящий сентябрьский концерт Романа Карцева в Одессе, в 2013 году. Афишу я увидел в кассовом зале Филармонии на Бунина, зашел в кассу, и спросил у кассира – почем билеты. Они оказались от 200 до 700 гривен, что равнозначно от 800 до 2800 российских рублей.
С кассиром мы сошлись на том, что нас не манит смотреть, тем более за такие деньги, выступление бывшего одессита и, когда то, наверно, хорошего артиста.
Потом, незаметно разговор повернулся на войну и оккупацию Одессы. Женщина рассказала мне, что они жили в пригороде, на Второй станции Люстдорфской дороги. Жили в своем домике, с садиком, огородом, коровой. Моей собеседнице осенью 1941 года было восемь месяцев отроду. Тогда там, оккупанты, приступили к уничтожению евреев – их стали сжигать в бараках. Мать собеседницы прятала одну еврейскую семью. Но, кто-то из евреев же, потом донес на нее. И, наконец, другая еврейская семья предупредила об этом доносе: «уходи, Анна, сегодня за тобой придут». Анна взяла дочек, а у моей собеседницы была сестра, и они пошли. Ушли от Одессы за 90 километров, и там, в деревне, пробыли всю войну. Дом их, конечно, сожгли.
Мама собеседницы прожила 87 лет, и умерла двадцать лет назад.
Ананьевский район, Одесской области
В вагоне поезда Одесса – Москва, моим соседом оказался неунывающий и очень позитивно настроенный житель городка Рени. Он направлялся в гости к дочери в Тульскую область. По неторопливым движениям и сильным рукам, было видно, что это труженик. Долгие годы Виталий Семенович, так звали спутника, проработал диспетчером в Ренийском морском порту, на Дунае.
Запорожская область
Валерий, одесский мой знакомый, рассказал, осенью 2014 года, эпизод из своего детства, который я записал.
г. Сураж, Белоруссия
В феврале 2005 года я лежал в одной больничной палате с мужчиной, полковником в отставке – Асеевым Александром Ивановичем
В разговоре выяснилось, что в 70-х годах прошлого века мы работали на одном новосибирском предприятии: заводе имени Коминтерна. Он – военным представителем по контролю и приемке, выпускаемых изделий, я – инженером в отделе главного механика.
Воспоминания о военном детстве Александра Ивановича я записал.
Особенно как-то запечатлелись две его тетушки: молодые, красивые и смеющиеся девушки, расстрелянные фашистами за помощь партизанам. Я так ясно представил их, когда Александр Иванович рассказывал.
Молодые тетушки Саши, которые выводили его с мамой и сестренкой из деревни, а потом и партизанский обоз к линии фронта были убиты. Кто-то выдал их, когда они возвращались в очередной раз из леса в деревню. До самой зимы, их тела валялись на опушке леса – немцы запретили их хоронить.
поселок Биокомбината, Московской области
Я гулял по лесу в окрестностях поселка Биокомбината, был октябрь, 2013 года. Навстречу по тропинке шла пожилая женщина, и мы разговорились. Она сказала, что идет из деревни Старая Слобода, что всю жизнь живет здесь. И рассказала про Биофабрику, на которой, когда-то, проработала двенадцать лет. Впервые узнал, что раньше при фабрике существовал колбасный цех. Мясо животных: свиней, лошадей, коров, тщательно обрабатывалось, и шло на колбасу. Она стоила очень недорого и продавалась здесь, в поселке, среди работников фабрики. Но, это было давно.
Женщина рассказала один эпизод из своего военного детства, который тронул меня, и пересказываю максимально точно.
Интересные события и истории про ВОВ о которых не часто услышишь из уст ветеранов
Великая Отечественная война не только отражает ужасы, трагедию, героизм советских людей, но и подчёркивает мудрость, смекалку, креативность русского человека.
Всем недоброжелателям России давно нужно понять, что подчинить, победить россиянина невозможно. Существует много рассказов про Великую Отечественную войну 1941-1945гг., но мы остановимся на необычных, порой мистических историй.
Дух советского офицера
Владимиру Ивановичу 86 лет, который поведал интересную историю в годы войны, он был маленьким мальчишкой, но понимал, что немцы — враги, которых необходимо уничтожать. Папа ушёл на фронт, а Вова с мамой продолжили жить в родном селе, помогали партизанам. Мальчишка мечтал вступить в партизанский отряд, но его не брали. Однажды, в деревню пришли немцы и сразу начали зверствовать.
Собрали всех жителей села, построили в шеренгу и приказали бежать, при этом отпустили собак. Кто смог оторваться от псов, остался жив, остальные погибли от укусов. Вовка чудом остался жив, а вот его маму растерзали овчарки. Жизнь в селе превратилась в ад! Жители с утра до ночи работали, многие погибали от голода. Немцы всю еду забрали себе. Вовка тайком бегал к партизанам, которые его кормили и обещали помочь. На рассвете партизанский отряд решил отбить деревню у фашистов. Был жёсткий бой, но к сожалению, силы оказались неравны.
Партизанам пришлось отступить. Немцы взяли в плен русского лейтенанта Петра. После долгих пыток, расстреляли и бросили на съедение собакам. Хоронить тело категорически запретили. Труп пролежал несколько дней, потом местные жители на свой страх и риск похоронили офицера. Спустя два месяца, немцы взорвались на собственных боеприпасах, которые внезапно сдетонировали. Говорят, это дух лейтенанта мстит! Потом партизаны выбили из деревни оставшихся фашистов.
Женский отряд молодых ведьм
В 1941 году ситуация на фронте была сложная. Много требовалось боеприпасов, продовольствия, людских ресурсов. Каждый советский гражданин помогал, чем мог. Мужчины сражались на фронте, женщины и дети трудились в тылу. В одном небольшом сельском населённом пункте все мужчины ушли на фронт. Даже мальчишки подались в партизаны. В деревни остались только женщины и маленькие девочки до 12 лет.
Однажды, в село пришли немцы. Они забрали девушек от 15 до 35 лет с собой, чтобы потом переправить в Германию для работы, старых убили, а маленьких девочек бросили умирать от голода. Однако, Маша, которой было всего 9 лет, собрала всех девочек и убедила в необходимо продолжить борьбу с врагом. Да, в то время дети быстро взрослели.
Девочки вели хозяйство, заботились о совсем маленьких детках и со временем ушли в лес партизанить, вооружившись ножами, косами, пиками от вил. Их жёсткости по отношению к немцам не было границ. Уничтожали без малейшего сожаления. На их счёту десятки жизней фашистов.
Боевые подруги наводили ужас на немцев, которые прозвали их отрядом молодых ведьм. К сожалению, война унесла жизнь всех участников отряда, но ими до сих пор восхищаются в страшных воспоминаниях о Великой Отечественной войне.
Советский смертник
Командиру роты Андрею, была поставлена задача, сдержать наступление немцев любой ценой. Молодой командир, конечно, хотел выполнить приказ, но противостоять тысячной армии врага было проблематично. Враг стремительно наступал, уничтожая всё на своём пути.
История диверсанта
Павел внимательно изучил силы противника и ночью делал вылазки, совершая диверсии. За неделю он уничтожил десяток вражеских солдат, две боевых машины. Немцы усердно искали противника, думая, что действует целый отряд партизанов. Но, сильно ошибались! Землянка Павла находилась за несколько километров от вражеского лагеря. Физическая подготовка парня позволила без проблем за короткое время преодолевать данное расстояние.
Вскоре пришли части Красной армии и добили немцев, а Павла взяли в плен, думая, что он враг. Потом разобрались, и парень был зачислен в специальный диверсионный отряд. Павел героически сражался до середины 1944 года, потом погиб, как герой, прикрывая свою группу.
Вечная память советским солдатам
Истории про ВОВ могут быть страшными, мистическими, интересными, но всех их объединяет стальная воля к победе, героизм русского воина. Не стоит верить псевдоисторикам, которые утверждают, что советские солдаты боялись немцев, бежали с поля боя. Возможно, страх присутствовал, но любовь к Родине была сильнее.
Наши предки совершили невозможное — остановили гитлеровскую армаду, дав жизнь будущему поколению. Ведь Гитлер хотел истребить русскоязычное население. Мы бы сейчас не наслаждались прекрасной жизнью, не любили, не воспитывали детей.
О подвиге советских людей нужно всегда помнить! Это наша история!
Рассказы о Великой Отечественной войне 1941-1945
Рассказы о Великой Отечественной войне 1941-1945 для 1-2-3-4-5-6 класса
Рассказы о войне 1941-1945 для младших школьников и школьников средних классов
Рассказы о войне для старшеклассников
Рассказы известных писателей о Великой Отечественной войне: Л. Кассиля, В. Каверина, Н. Тихонова, Л. Пантелеева, А. Митяева, Л. Соловьёва, В. Ганичева и других авторов. В них описывается беспримерный подвиг нашего народа, защитившего Родину от фашистских захватчиков. Победу ковали на фронте и в тылу, рядовые солдаты и прославленные полководцы, лётчики и танкисты, разведчики и моряки, партизаны и мальчишки, вставшие за отцовские станки на заводах.
Сергей Алексеев «Иван Степанович Конев»
Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев один из прославленных полководцев Великой Отечественной войны. Войска, которыми он командовал, вместе с другими советскими армиями обороняли Москву, принимали участие в Курской битве, громили фашистов на Украине и в Польше, штурмовали Берлин, освобождали Прагу.
Сергей Алексеев «Георгий Константинович Жуков»
22 июня 1941 года на нашу Родину напала фашистская Германия. Началась Великая Отечественная война.
Война длилась четыре года и закончилась нашей победой и полным разгромом фашистов.
Одним из самых прославленных полководцев и героев Великой Отечественной войны был Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков.
Сергей Алексеев «Ни шагу назад!»
Третий месяц идут упорные, кровопролитные бои на юге. Горит степь. Сквозь огонь и дым фашисты рвутся к Сталинграду, к Волге.
Шло сражение на подступах к Сталинграду. Шестнадцать солдат-гвардейцев вступили в неравный бой.
— Ни шагу назад! — поклялись герои.
Великая Отечественная война началась 22 июня 1941 года, когда войска гитлеровской Германии вступили на территорию Советского Союза. Она длилась долгих четыре года. За это время были разрушены тысячи сел, сотни городов, погибло 27 миллионов советских граждан. Война не обошла ни одной семьи. В каждой кто-то погиб или пропал без вести, многие лишились родного дома. Через тяжелейшие испытания пришлось пройти не только бойцам-фронтовикам, люди умирали и в тылу: от бомбежек, голода, болезней, непосильного труда. Война — это самое страшное, что можно представить, и все же так велика сила человеческого духа, что, несмотря на кровь и боль, и здесь находится место доброте и состраданию, самопожертвованию и настоящему подвигу.
Андрей Платонов «Штурм лабиринта»
— Ты не спеши, Алексей Алексеевич, но побей их основательно, — сказал на прощанье генерал полковнику Бакланову. — Однако и не задерживайся здесь, а то мы далеко уйдем, не догонишь.
Генерал уехал вперед; полковник остался один возле своего блиндажа, устроенного в ягоднике, в окрестности старого немецкого городка. В этом городке остался немецкий гарнизон, снабженный мощными средствами огня и большим запасом продовольствия и боеприпасов. Немецкому гарнизону был дан приказ держаться здесь без срока, хоть до конца света, пока не прибудет к нему помощь
Андрей Платонов «Житейское дело»
Шла ночь в деревенской избе. Темно и тихо было за окном, лишь голая ветвь вербы изредка еле слышно постукивала в окно, склоняясь от слабого ветра. Верба зябла в прохладной сырости весенней ночи и словно просилась к людям, в теплую избу. А изба была нетопленная, в избе на печи лежала без сна хозяйка Евдокия Гавриловна Захарова; она прихварывала уже который день, она грустила по мужу, убитому на войне, и ей сейчас не спалось.
Леонид Пантелеев «Приказ по дивизии»
— Нет, — говорил генерал, показывая спутнику своему тонкий орлиный профиль, — невоенный человек даже и понять не может, что значит настоящая воинская дисциплина. Вот — и вам небось приходилось слышать — часто говорят, что дисциплина должна быть сознательная. А вы знаете, почему-то не люблю я этого слова. Что значит — сознательная дисциплина? Сознательным должен быть боец. А дисциплина — всегда одна. Дисциплина, если хотите, это что-то вроде шестого чувства, которое, вместе со вкусом, слухом и зрением, присуще каждому настоящему солдату. И уж как ты ее там ни называй — сознательная или бессознательная, — а если ты ее нарушил, дисциплину, — я тебя в полном сознании и без зазрения совести под арест закатаю, а еще нарушил — так и голову сниму, не пожалею.
Анатолий Митяев «Шестой-неполный»
Войны еще не было. Но предвоенный год уже начался. Предчувствуя грозное время, рабочие на заводах делали танки и орудия; в пекарнях для солдат сушили ржаные сухари, а в школах мальчишки и девчонки учились перевязывать раненых.
Константин Симонов «Третий адъютант»
Комиссар был твердо убежден, что смелых убивают реже, чем трусов. Он любил это повторять и сердился, когда с ним спорили.
В дивизии его любили и боялись. У него была своя особая манера приучать людей к войне. Он узнавал человека на ходу. Брал его в штабе дивизии, в полку и, не отпуская ни на шаг, ходил с ним целый день всюду, где ему в этот день надо было побывать.
Юрий Яковлев «Цветок хлеба»
Сколько маленький Коля помнил себя в войну, он всегда был голодным. Он никак не мог привыкнуть, приладиться к голоду, и его ввалившиеся глаза сердито поблескивали, постоянно искали добычу. Черноволосый, нестриженый, взъерошенный, с проступающими ребрышками, он был похож на маленького исхудалого волчонка. Он тянул в рот все, что было съедобным, — щавель, вяжущие ягоды черемухи, какие-то корни, дикие лесные яблоки, пронзительно кислые и крепкие. Дома ему давали болтанку и хлеб. Мать добавляла в муку веники — вымолоченные метелки проса, и хлеб был тяжелый, вязкий; от него пахло сырой глиной. Но и этот хлеб голодный мальчонка съедал мгновенно, жадно посапывая раздутыми ноздрями.
Юрий Яковлев «Учитель истории»
Да здравствует Дубровник – древний город, стоящий лицом к морю, спиной к горам! Да здравствуют его непрошибаемые крепостные стены светлого камня, каменные мостовые и полы в домах — тоже каменные! Фонари на цепях, кованые запоры, ржавые петли и античный фонтан для питья, похожий на железную карусель. И оцинкованные флюгерки, сидящие на трубах, как голуби. И просто голуби-сизари, живущие в закоптелых бойницах.
Сергей Алексеев «Победа»
— Младший сержант Кантария!
— Я младший сержант Кантария!
Бойцов вызвал к себе командир. Советским солдатам доверялось почётное задание. Им вручили боевое знамя. Это знамя нужно было установить на здании Рейхстага.
30 апреля. После полудня. Бои идут рядом с имперской канцелярией.
Личный шофёр Гитлера Кемпке получил приказ раздобыть 200 литров бензина. Принялся Кемпке искать горючее. Нелёгкое это дело. Уже несколько дней, как перерезаны все дороги, ведущие к имперской канцелярии. Не подвозят сюда горючее. Носится Кемпке, выполняет приказ. Сливает бензин из разбитых машин, из пустых баков по капле цедит. Кое-как набрал 100 литров. Доложил.
— Мало, — сказали Кемпке.
Их дивизия пробивалась к Рейхстагу. Рейхстаг — главное правительственное здание фашистской Германии.
Впервые слова про топор Степан Рудокоп услышал во время штурма Зееловских высот. Притормозилось чуть-чуть наше тогда наступление. Фашисты на высотах зарылись в землю. Мы штурмовали, наступали с равнины, с открытого места.
— Скорей бы уж прорваться, — бросил кто- то из наших солдат.
Сергей Алексеев «Бронзой поднялся в небо»
Солдат не мечтал, не гадал, не думал. А вышла слава ему в века. На пьедестале к небу солдат поднялся.
Было это в последние дни войны. Уже не километры, а метры оставались до центра Берлина. Солдаты 8-й гвардейской армии готовились к последним боям. В числе их и солдат Николай Масалов. Был он знаменщиком 220-го гвардейского стрелкового полка. Приготовил к атаке знамя.
Горькая правда о войне — воспоминания ветеранов ВОВ
В 2009 году мне довелось участвовать в одном проекте. К очередному Дню победы должен был появиться аудиодиск с записями воспоминаний ветеранов войны. Это происходило по инициативе префектуры ЮВО Москвы. В те дни я встречалась с пожилыми людьми и записывала их воспоминания. Беседы состоялись не только с непосредственными участниками сражений, но и с тружениками тыла, медсёстрами госпиталей, блокадниками.
После седьмого класса школы они шли учиться в военные училища, а лишь к 1944 году попадали на фронт или оставались в тылу работать. Но были и те, кто о войне знал не понаслышке. Степень причастности этих людей к военным событиям довольно разная. Кто-то рисковал жизнью в самом пекле боёв, кто-то выхаживал раненых, кто-то вытачивал патроны на заводе, кто-то занимался бумажной работой в тыловом штабе, а кто-то сидел на почте и цензурировал письма солдат… Все эти люди и их воспоминания — часть нашей истории, а точнее, одного из самых горьких ее периодов.
Судьба того аудиодиска мне так и не стала известна, но записанные воспоминания ветеранов не были нигде опубликованы. А это несправедливо, голос очевидцев войны не должен затеряться и смолкнуть. Здесь небольшая подборка.
Щанникова Тамара Викторовна, медсестра в госпитале в Москве:
«Обычно раненых… а назывались они так: ран-больной — привозили ночью, чтобы соседние дома спали спокойно, если бомбёжка позволяла. Но сколько и каких раненых привезли, никто не должен был знать.
Санитаров не было, разгружать эту машину приходили две сестры. И вот мы вдвоем на носилках… Поверьте мне, ран-больной весил достаточно, потому что был в полном обмундировании, в шинели, если ноги были, то в сапогах, под головой вещмешок, шапка. У одного даже была гитара. Значит, он такой активный товарищ. Я говорю:
— Этого ко мне на первый этаж.
А у другого под головой был учебник по истории средних веков, мой коллега! Я должна была в это время изучать историю средних веков в Ашхабаде. Ну, в общем, поверьте, что это было достаточно тяжело для двух девчонок, особенно если надо было на второй этаж нести. А лифтов не было.
Однажды привезли целую палату узбеков, человек двадцать. У этих узбеков были ампутированы кисти рук и стопы ног — отморозили. Московская зима-то для привыкших к теплу узбеков была чем? Я уж не знаю, как они были обуты, как они были одеты, но отморозили они кисти рук и стопы ног».
Седов Виктор Дмитриевич, 1924 г. р., командир взвода, Ленинградский фронт:
«В 1942 году, когда эвакуировали ленинградцев, смельчаки с эшелона выскочили на вокзальную площадь. И там женщины узнали, что они из Ленинграда.
— Сынки, милые! Мальчики, ешьте, пейте все!
Им отдавали огурцы, помидоры, капусту, картошку, котлеты, варенец. Вот это был патриотизм. Бабки, которые копейкой дорожили, узнали, что они ленинградцы, выложили им все, что было. И денег не надо, лишь бы только их накормить.
На войне до тех пор, пока тебя не ранили, ты ничего не боишься. Тебе море по колено. Конечно, прятались, окапывались, но не было страха, что тебя убьют. А когда первый раз ранят, то начинаешь беспокоиться за свою судьбу, жизнь и относиться к этому осторожно. Но это не спасает в другой раз от всех неприятностей, которые могут случиться на войне. Я трижды ранен. Легко. В Прибалтике ранило и в Восточной Пруссии. Последний раз 24 апреля 1945 года в бедро левое был ранен, не хотел уходить из строя. Старшина говорит:
— Ты что?! Война кончится скоро, недели через две, а ты хочешь остаться?! Иди в госпиталь, раз тебе положено!
Послушался я старшину, жив остался».
Филиппова Татьяна Алексеевна, 1920 г. р, блокадница, работала секретарем в штабе 4-ой Гвардейской армии:
«Война — страшное дело. Кто говорит, что там не страшно, это, конечно, неправда. Бадаевские склады горели, я жила на Мойке. Все соседи, у кого силы были, ездили на эти Бадаевские склады. Горело все: и сахар, и мука, и продукты. Там прямо землю рыли, а дома кипятили не то кофе, не то суп. В общем, кто как мог. Но это не самое страшное. Самое страшное, что человек теряет образ человеческий в голоде в этом. Рядом была соседка, которая прятала топор от своего мужа. Потому что у них двое детей было. Вот это кошмар. Такие случаи были. Потом делали котлеты и сами ели или продавали. Это ужасно, конечно».
Лукашин Владимир Васильевич, минометчик:
«И вот этот бой такой был, что немцы нас всю ночь стреляли. Плохо было то, что винтовки-то нам выдали, а саперных лопаток не дали, касок не дали. Дали только по три гранаты. Мы даже обороняться толком не могли. После боя немецкой артиллерии била наша артиллерия, которая стояла сзади нас. Должен сказать, что артиллеристы наши молодцы. Мы были всего в каких-нибудь 150 метрах от немцев, а наша артиллерия точно била по этим целям. Когда я очнулся, слышу команду:
— Четвертая рота, ко мне!
Я бужу своего товарища, а он мертвый. Оглядываюсь кругом — одни мертвецы. А сержант кричит:
— Четвертая рота! Четвертая рота! Ко мне!
Я схватил простой пулемет, коробку с патронами и побежал в строй. А сержант кричит:
— В колонну по одному — становись! По порядку номеров рассчитайтесь!
Это военные команды. А последний кричит:
Это первая ночь была».
Бурцев Владимир Михайлович, в 1941 году закончил 7 класс школы, в 44-ом мобилизовался:
«Я воевал мало, полгода. Из них два месяца я провел в госпиталях, был три раза ранен. Мы молодые ещё были, кушать хотелось. Давали 800 г хлеба, и я тут же вечером все съедал. Однажды я видел, как у одного солдата, он из Средней Азии, пробило пулей живот. Живот полный — каша там у него была, а пуля или осколок разрывают, если желудок или кишечник полные. Как бочка с водой, если стрельнуть, её разрывает. В общем, я старался все съесть сразу, чтобы в бой идти с пустым желудком».
Антыпко Белла Ефимовна, санинструктор в медсанбате 30-ой армии Западного фронта:
«Пока шло наступление на Москву в январе 1942 года, мы стояли в Погорелом Городище (Тверской области). И несмотря на то, что был повсюду знак — красный крест, нас все время бомбили. Когда началось наступление на Ржев, мы знали: как наступление — к нам целый поток раненых идёт. Потом день, два вроде поспокойнее. Потом опять валом идут. И негде было укладывать их. Меня поразило, какая была вонь в этих палатах госпитальных. Это не палаты были, а полуразрушенные избы, в лучшем случае с крышей. Вначале клали на какие-то койки, потом набивали соломой матрасы, а подушки сеном. А потом уже некуда было класть, и мы стелили на пол сено и солому, что там в деревне было. Сверху плащ-палатки, на них простыни и уже клали раненых, сколько получится. Никто не протестовал. Вот представьте себе — изба, окошечки маленькие, проветрить нельзя, ты простудишь тех, которые лежат на полу, а лежат 50-60 мужчин. Молоденькие мальчики по 18-20 лет. Нам не хватало материалов перевязочных, мы бинты стирали, гладили, сушили».
Константинов Владимир Ефимович, связной:
— Константинов! Куда тебя черт принес?! Отводить надо! Ждём сигнал!
А в это время снайпер ему в челюсть, видно, разрывная пуля, у него челюсть буквально отвисла, кровь… А я не знаю, что с моей ногой. Отбило ли ее полностью? Что делать? Я ощупал, нога вроде цела. Штаны ватные крови не пропускают. Двигаться не могу, но думаю — нога цела. Если ползти туда к командиру роты, там вдвоем не разместишься. Долго сидеть тоже нельзя, погибнем. Обратно пойти тоже нельзя, снайпер явно держит меня на мушке. Я вынужден был минут 15 выдержать, потом лопаткой срыл немножко, чтобы мне можно было оттуда вылезти из ячейки этой плавно, не так резко. Хорошо, что там картофельное поле вело к нашим траншеям. И я мимо картофельной ботвы подползаю к нашим, выскакивает мой друг, хватает меня, и мы сваливаемся в траншею. Меня на перевязку и в госпиталь».
Маликова Елена Ивановна:
«Я работала на Лубянке какое-то время, а в 43-м по комсомольской визе меня направили в Прибалтику. Там как раз началось освобождение Прибалтики. Цензура была военная, письма читали. Немного в цензуре поработала. Длинный стол, сидели на почте, большая комната. Мы — женщины все молодые — читали письма, груды писем: треугольники, конверты. Надо было смотреть, чтобы не было никаких тайн. Если мы что-нибудь находили, значит, надо было вычёркивать. Ну, например, пишет он: я нахожусь там-то. Это надо было срочно вычеркнуть. Были очень интересные письма от известных даже людей. Это же с фронта письма шли. Писали, что все у них хорошо, патриотические были письма. Общий настрой, что война долго не продлится, а скоро кончится, встретимся, победа будет за нами».
Москалёв Василий Федорович, 1916 г. р., лётчик, командир эскадрильи:
«13 мая 1942 года командир вызвал, нас построили и сказали:
— Наша задача сейчас обязательно прорваться дальше в крымскую землю и точно определить, где ж его основные силы. Они жмут нас, со стороны Севастополя идут войска, и большая возможность нас зажать.
— Ты полетишь. Возьми человека с собой, который тебе помогал бы в бою.
У меня был один парень, его звали Андрей. Я сказал:
— Андрюша, сумеем мы с тобой выдержать этот экзамен? Нужно на высоте 1,5 — 2 тысячи метров пройти большую часть крымской земли, и там, может быть, примем воздушный бой и решим, что будем командованию докладывать, когда прилетим.
Мы были рады, что нам доверяют. И когда уже аэродром остался в стороне, мы пошли туда, где больше всего можно было ожидать противника. Мы переговаривались между собой, я обратил внимание, что мой один лётчик, отставший от нас, крыльями покачал, будто бы просил внимание мое. А когда я посмотрел в сторону, увидел рядом Мессершмитт. Немецкий самый страшный самолёт. И он уже приготовился сбить меня. Ему деваться некуда, он между мной и другим самолётом вышел вперёд. Я увидел лицо лётчика, настолько близко, он улыбался…
Я крылом хотел его ударить, если мы погибнем, но мы спасём других. А он моментально раз и ручку на себя! И получается — я внизу, а он вверху. Я тогда немножко отстаю, только я приготовился… А он опять берет в прицел другую машину. Я подумал, ну что делать? А он смотрит на меня и улыбается. А меня зло взяло и смешно. Я вот так ему кулаком погрозил, а он рядом и ещё больше смеётся. Он же знает, что он сейчас начнёт того убивать и до меня очередь дойдет. Как выйти из положения? Как помочь? Если я проскочу, окажусь у него под прицелом. И он в это время открывает огонь, и самолёт, который вышел вперёд, взрывается в воздухе. Андрей погиб.
Взрывная волна настолько самолёт мой бросила, я оказался выше него в стороне. Переворачиваюсь, выхожу, а он сзади за мной. Я оказался опять у него под прицелом. Я шел низко от земли и на высоте примерно 50 метров стал выводить машину, он дал очередь по мне. Я слышал, как самолёт задрожал, и потом у приборов всех стали стрелки падать в разные стороны, водосистема была поражена. Вода для охлаждения мотора стала уходить, скорость снизилась, и я подумал, что если в течение пяти минут не сяду, самолет загорится у меня. Маслосистема вышла из строя и водосистема. Т. е. то, чем питается мотор, — отрезано. Вся эта история на меня сыпется, вода льется, очки я сбросил. И не обращая внимания, что за мной гонятся, произвожу посадку. Оказался наш аэродром запасной, около Керчи. И я благополучно сел. Ну и потом я уже вернулся пешком, пробираясь по этим дорогам. С этого боя я один вернулся».
Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен
Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.
