12 книг, которые помогут разобраться в искусстве и расширить кругозор
1. «Все, что вы знаете об искусстве, — неправда», Браун М.
Если ты всегда был любознательным, эта книга — настоящая находка для тебя. В ней содержатся ответы на многие нетипичные вопросы: например, почему Мона Лиза улыбается, кто первым изобрел фотографию, какая картина провисела вверх ногами более месяца, прежде чем это заметили. Эта книга развеивает многие стереотипы изобразительного искусства, к примеру, что все художники — бедняки, и рассказывает правду о великих произведениях и их судьбе: об отправлении картины Дэмиена Херста на Марс или уничтожении знаменитых «Подсолнухов» Ван Гога в период Второй мировой войны.
2. «История искусства в шести эмоциях», Д`Орацио К.
Эмоции — неотъемлемая часть нашей жизни. Ты сталкиваешься с ними сотни раз за день, но никогда не задумываешься об их значении для мирового искусства. Историю искусства можно рассматривать с разных точек зрения: при помощи движений, языков, форм, — но автор этой книги подходит к изучению искусства поистине уникально. Он рассматривает историю искусства с древних времен до наших дней через эмоции, которые представляли художники в своих полотнах.
3. «Внутри картины. Что скрывают шедевры?», Барб-Галль Ф.
Франсуаза Барб-Галль научит тебя смотреть на великие полотна по-новому. Каждая глава оканчивается комментариями, которые позволять тебе научиться быстро определять любого художника и его произведение в конкретном историческом контексте. Ты сможешь с легкостью улавливать идею полотна, объяснять значение его элементов на искусствоведческом языке и давать характеристику героям картин.
4. «Шедевры импрессионизма. Картины, покорившие мир», Паскаль Б.
Если сегодня импрессионизм признан по всему миру, то вначале это направление искусства вызывало лишь смешки и являлось синонимом слова «скандал». Благодаря этой книге ты можешь составить свое мнение об одном из самых противоречивых направлений живописи. Ты найдешь ответы на множество вопросов, к примеру: почему искусствоведы считают импрессионизм «борьбой против себя», кто был первооткрывателем направления, почему первые выставки импрессионистов провоцировали протесты в обществе. В книге приведены комментарии многих известных людей, которые выступали «за» и «против» импрессионизма. Кроме того, формат книги позволит тебе рассмотреть все детали знаменитых произведений.
5. «Как начать разбираться в архитектуре», Калмыкова В.
Книга — уникальное собрание исторических фактов о зодчестве, в котором архитектура рассматривается в контексте других видов искусства — преимущественно живописи и скульптуры. Особое внимание уделяется влиянию архитектуры на человека, ведь любая постройка в первую очередь должна организовать пространство вокруг нас и способствовать формированию чувства прекрасного. То, что мы видим, так или иначе оказывает влияние на нас и наш характер. К примеру, в многоквартирном доме ты чувствуешь себя как в клетке, а в особняке ощущаешь себя хозяином своего жилища, во власти которого находятся не только несколько квадратных метров и окно на улицу.
6. «Полная история искусства. Курс лекций», Волкова П.
Паола Волкова — советский и российский искусствовед, исследователь культуры и преподаватель. Ее лекции поистине уникальны, с их помощью она прививала своим слушателям чувство прекрасного. В этой книге есть все, что нужно человеку, который хочет разбираться в искусстве: она исследует связи форм — от Стоунхенджа до современных зданий, рассказывает о самых знаменитых художниках Ренессанса — Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэле, Иерониме Босхе, Питере Брейгеле Старшем, возвращает читателя к Античности, описывает влияние традиционных религиозных сюжетов на великие полотна и многое другое.
7. «Просто об искусстве. О чем молчат в музеях», Санти М.
Когда мы слышим имя Леонардо да Винчи, в уме сразу возникает образ старика, который смотрит на нас со своего автопортрета. После прочтения этой книги ты будешь знать, что да Винчи был тем еще модником и в принципе может заслуженно носить звание одного из самых эпатажных творческих людей в мировой истории. Ты с удивлением обнаружишь, что Микеланджело с презрением относился к людям, а Клеопатра — одна из самых знаменитых египтянок — вовсе таковой не являлась. Эта книга — сборник самых удивительных фактов из области искусства.
8. «Эпоха распада. Грандиозная история музыки в XX веке», Рондарев А.
В основе книги лежат лекции, прочитанные в рамках курса «Современная музыка», который охватывает весь спектр основных музыкальных жанров ХХ века — от академических композиций до джазовой музыки, тяжелого рока и хип-хопа. Ты рискуешь стать экспертом в огромном многообразии стилей и направлений и научиться безошибочно определять жанр понравившейся песни на слух.
9. «От братьев Люмьер до голливудских блокбастеров. Главное в истории кинематографа», Никулин Н.
Кино — это всегда отражение времени и проблем, которые являются наиболее актуальными в этот временной промежуток. Книга — сборник остроумных историй и невероятных происшествий, которые делают кинематограф таким, каким мы привыкли его видеть. Кроме того, в книге рассматриваются самые известные режиссеры и их картины, которые как нельзя лучше отражают прогресс индустрии, ее эстетическое формирование и жанровое разнообразие. Ты узнаешь кучу интересных фактов о первом в мире фильме, взаимосвязи кинематографа и живописи, соперниках братьев Люмьер и станешь настоящим знатоком кино.
10. «Как работает музыка», Бирн Д.
Эта книга — большой анализ феномена музыки и механизмов ее воздействия на аудиторию от Дэвида Бирна, известного музыканта, экс-солиста группы Talking Heads. Ты узнаешь о физиологических, духовных, культурных и деловых аспектах музыки, погрузишься в исследование различных музыкальных направлений, изучишь историю развития музыки от оперных выступлений до рок-концертов на несколько тысяч человек.
11. «Нас всех тошнит. Как театр стал современным, а мы этого не заметили», Вилисов В.
Книга о том, в какую все-таки сторону изменился театр и почему это произошло. Это история театра с 60-х годов до настоящего времени, в которой находятся ответы на самые интересные вопросы. Ты узнаешь, почему спектакли стали проводиться не только на сцене, но и на железнодорожных вокзалах или автозаправках, зачем растягивают представление на несколько дней и почему у вовлеченных в процесс зрителей нередко получается играть куда лучше, чем у профессиональных актеров.
12. «Эпоха сериалов. Как шедевры малого экрана изменили наш мир», Архипова А., Неклюдова Е.
Как ни крути, а сериалы — это тоже искусство, подобно фильмам, картинам или музыке. В книге прописаны сериалы, оказавшие огромное влияние на мировую культуру и на мировоззрение человека. Ты узнаешь, почему Шерлок стал «героем нашего времени», почему Ганнибал — каннибал, почему Доктор Кто избрал судьбу вечно скитающегося между мирами, а Скалли и Малдер так и не женились за столько сезонов. Да-да, все это не просто прихоть сценаристов. При помощи психоанализа и истории ты начнешь разбираться в сериалах не хуже именитого критика.
Итоги-2020: 10 лучших книг об искусстве
Мы попросили куратора отдела искусства «Подписных изданий» Максима Мамлыгу рассказать как на духу о самых изысканных и информативных книгах, поступивших в его ведомство в 2020. Максим пообещал быть с нами абсолютно откровенным.
Максим зачитывает горожанам избранные места газеты «Книги у моря». Коллаж Юли Мартыненко
Всё указывало на то, что 2020 год станет для искусствоведческого книгоиздания не просто блестящим, но (не побоимся этого слова) прорывным. Увы, пандемия внесла свои коррективы. В новых сложных условиях читатели выбирали уютное и знакомое, а издатели были вынуждены сделать ставку на те проекты, которые точно придутся по вкусу аудитории.
На практике это значит, что никаких крупных поворотных событий и новых трендов не случилось. Зато наметившиеся уже в прошлом году тенденции были охотно и с большим успехом подхвачены издателями. И на самом деле, это чертовски хорошо. Потому что для нас, читателей, это в первую очередь означает возможность глубже погрузиться в темы, с которыми в прошлом году мы только начали знакомиться. Из всех новинок, вышедших в этих специфических условиях, я выбрал десять самых ярких.
Елена Мурина «Об искусстве и искусствознании»
Издательство им. Новикова
Елена Мурина – воистину живая легенда искусствоведения, сейчас ей 95, свою первую монографию она написала 68 лет назад. По предложению издательства им. Новикова она отредактировала свою старую работу, в которой она полемизировала с официальной советской теорией соцреалистического синтеза искусств, добавила к ней ряд важных статей о французских импрессионистах и постимпрессионистах, а также о российских художниках, в том числе — ранее не оконченную статью о Фаворском. Так получился новый том прекрасной серии «Об искусстве и искусствознании».
Немаловажное достоинство этого издания — предисловие: в нем Мурина на почти сотне страниц рассказывает историю своей жизни – от участия в школьном конкурсе, приуроченном к столетней годовщине гибели Пушкина, в 1937-м и знакомства через маму с архитекторами-конструктивистами до плодотворной, но трудной работы советского искусствоведа. Большой интерес представляют истории Муриной о семье — о муже, великом исследователе авангарда Дмитрии Сарабьянове, и сыновьях, тоже значительных искусствоведах. Памяти одного из сыновей она и посвятила эту книгу.
Мари Дарьесек «Быть здесь — уже чудо»
О книге Дарьесек в этом году уже много писали, но еще один раз не будет лишним. Это биография художницы круга Ворпсведе, работавшей в манере раннего экспрессионизма и умершей в достаточно молодом возрасте. Паола хотела самостоятельности, независимости – в своей живописи, в финансах, в личной жизни — и для своего времени добилась внушительных результатов. Среди ее работ чаще всего упоминают знаменитый автопортрет — первый обнаженный женский автопортрет в истории живописи: по тем временам это была невиданная дерзость, ломающая представления и о задачах, и о возможностях живописи, и о роли женщины в обществе.
«Быть здесь — уже чудо» восполняет еще один пробел в том, что мы называем «женским каноном». Она рассказывает о важной для искусства того времени фигуре, впоследствии позабытой и отошедшей на второй план, затерявшейся среди современников-мужчин, априори более успешных. Надо сказать, что авторка книги специально отказалась от формата академической биографии — для того, чтобы передать дух времени, атмосферу, в которой жила Паола, дать представление о ее человеческих и профессиональных качествах. Получилось печально и поэтично.
Джонатан Джонс «Британское искусство от Хогарта до Бэнкси»
В «большой истории» мирового искусства позиции Британии чуть более устойчивы, чем позиции России, но все же опыт двух стран довольно схож: и британцы, и русские традиционно считают себя особенными, на страницах книг об искусстве мелькают нечасто, а появляются избранно – славятся несколькими яркими периодами (вспомните иконопись и авангард), тем не менее в обеих странах в период имперского возвышения были прилежно написаны национальные истории искусств.
Наверное, российский читатель, листая «Британское искусство от Хогарта до Бэнкси», испытает примерно такие же ощущения, какие возникли бы у британца, знакомящегося с русским искусством: «Ничего себе, сколько всего, оказывается, до нас не дошло!» В книге Джонса уже, разумеется, приглушена концепция национального превосходства, дискредитированная в XX веке, зато тут есть хроника совершенствования культурного производства, анализ радикальной перемены британского вкуса и, конечно, история успеха. Теперь хотелось бы, чтобы на английском появилась подобная книга о русском искусстве.
Вера Лебедева «Искусство на все времена»
Мы еще долго будем выбираться из-под обломков культурных иерархий, но уже сейчас совершенно очевидно: если вы злонамеренно пренебрегали декоративно-прикладными искусствами, потому что кто-то когда-то сказал, мол в системе искусств они стоят ниже живописи или архитектуры, — пора подтягивать свое образование.
Книга Веры Лебедевой – отличное в этом подспорье. Она с любовью рассказывает о керамике, стекле, металле, мебели и многом другом, полностью признавая самоценность каждого из этих направлений. Эволюционный подход она сочетает со множеством интересных историй – и это безусловное достоинство книги.
Christo and Jeanne-Claude
Сейчас кажется, что издательство Taschen было всегда, но это не так – в этом году ему исполнилось всего лишь сорок лет. В качестве напоминания об этой знаменательной дате была выпущена юбилейная серия 40th Anniversary в твердой обложке и новом формате — чуть больше, чем привычная серия Bibliotheca Universalis. В обновленной верстке выходят и многолетние хиты, и новые книги. В числе счастливчиков — альбом о Кристо и Жан-Клод (тех самых, что зачехлили рейхстаг), ключевых фигурах ленд-арта. Издание смело можно назвать дополненным: в связи со смертью Кристо текст книги был обновлен.
В альбоме есть все, о чем можно мечтать: внушительный справочный аппарат, очерк жизни и творчества, анализ ключевых работ, уникальный фотографический и эскизный материал. И конечно, любимая нами «ташеновская» полиграфия, как обычно, на высоте. К сожалению, только на английском языке.
Ричард Шехнер «Теория перформанса»
V-A-C press
Последнее десятилетие экспансивная и очень любимая нами издательская программа Ad Marginem и музея Garage как будто бы заполнила основные пробелы в литературе о современном искусстве на русском языке. Впрочем, чтобы убедиться в ошибочности этого впечатления, достаточно заглянуть в библиографию монументального «Искусства с 1900 года».
V-A-C press, которые всегда издавали немного, очень избирательно и всегда точно, в последнее время наращивают темпы и того и глядишь, догонят своих коллег. Одной из важных новинок издательства стала «Теория перформанса», ключевая для изучения этой арт-практики работа, исследующая перформативное искусство с точки зрения антропологии, истории и т.д. Сейчас, когда перформанс становится все более привычным явлением (хотя в арт-тусовке это слово давненько вызывает зевок и не ощущается новым), таких книг сильно не хватает. Книга Шехнера — достойное попадание в цель. Браво, V-A-C!
В связи с д-и-к-о-й популярностью книга успела закончиться в магазине — но после Нового года обязательно будет вновь!
Фрэнк Уитфорд «Баухаус»
Удивительно, но юбилейная дата – столетие баухауса – не была замечена российскими книгоиздателями, несмотря на то, что в Европе и Америке был прямо-таки вал исследований и популярных книг. Российские фанаты знакового художественного объединения были огорчены (благо, их несть числа), и тут Ad Marginem преподнес им большой подарок, позволяющий нашему книжному рынку спасти лицо.
Перед нами одна из лучших обзорных книг, этакий путеводитель-энциклопедия по течению, действительно изменившему дизайн, архитектуру и характер декоративно-прикладных искусств в Европе и Америке (в России были свои авангардные академии – но помимо двух книг о ГАХНе и одной о ВХУТЕМАСе – где книги о них? Ау! А памятные даты либо проходят, либо близятся. Впору заводить издательский календарь и делать ставки – будет ли что-то). Остается надеяться, что это хорошо структурированное издание станет первым из многих, ведь в 1984 исследования не закончились, с тех пор появились новые данные – о роли женщин-художниц в этой школе, например.
Михаил Ямпольский «Ловушка для льва»
Стоит приготовиться к чистому удовольствию. На примерах из литературы, живописи, философии Ямпольский рассказывает о поиске модернисткой формы. Его герои – Пикассо и Бэкон, Беньямин и Ауэрбах, Панофский и Пунин, Ван Гог и Мане, Музиль и Твардовский.
Ракурс Ямпольского, неожиданный и любопытный, отражает его давнее стремление к альтернативным методам мышления и анализа, отличным от мейнстримовых, инерционных. Подзаголовок – «Модернистская форма как способ мышления без понятий и “больших идей”» — исчерпывающе раскрывает авторский замысел. Впрочем, особенно интересно следить, как мысль Ямпольского развивается от главы к главе с почти еретическим пафосом и увлечением.
Патрик Бейти «Анатомия цвета»
Манн, Иванов и Фербер
На русском языке выходит ужасающе мало книг о дизайне интерьера (посмотрите книжные обзоры Elle Decoration – на глаза навернется слеза): такие издания должны быть снабжены качественными фотографиями, иллюстрациями и репродукциями, а это очень дорого в производстве. Так как границы аудитории этих книг еще не очень ясны, на эксперименты решаются нечасто. Их позволяют себе только МИФ и КоЛибри, которые могут похвастаться определенными успехами в этой области. Эта книга – один из самых радикальных опытов в уходящем году.
Только представьте: перед вами толстенный переводной том, состоящий практически целиком из цветовых раскладок, наглядно демонстрирующих, как (преимущественно) в Европе и Америке с середины XVII до середины XX века в интерьере использовали цвет – и даже если вы не являетесь профессиональным дизайнером, это жуть как залипательно. Исследовательские статьи, показывающие эволюцию отношения к цвету, его уточнение и усложнение, на протяжении трехсот лет, – настоящее приключение.
Джеймс Гордон «Конструкции. Почему они стоят и почему разваливаются»
Издательство Артемия Лебедева
Конструктор (профессия), конструкторское бюро (подразделение, где работают конструкторы) – понятия, от которых отдает чем-то советским, не правда ли? Последние годы массового увлечения архитектурой исследователи сосредотачивались больше на экстерьере и городской ткани, но – будем честны – не на конструктивной стороне, понимание которой требует специального образования или, по крайней мере, очень много свободного времени.
Если вы стыдливо обходили обсуждение конструкций в светских беседах об очередном здании бюро Захи Хадид – самое время почитать Гордона. Эта книга – начало начал, популярный рассказ о типах конструкций и о том, как они работают, шанс понять физику архитектуры и не только. Студия Лебедева постаралась над этим изданием – вышло здорово.
Русские писатели об изобразительном искусстве
Высказывания русских писателей об изобразительном искусстве, помещенные в настоящем сборнике, относятся к категории документов, характеризующих зарождение, становление и развитие искусствоведения и художественной критики в России в период от начала XIX века до первых десятилетий XX века включительно. Высказывания эти, в какую бы форму они ни были облечены их авторами, дают живое и яркое представление о целом ряде явлений, имевших место в художественной жизни страны на протяжении целого столетия. В этом их значительная ценность.
Вместе с тем публикуемые материалы представляют собой и более широкий интерес: без их использования вряд ли можно обойтись при создании подробной истории искусства, прежде всего отечественной, равно как нельзя без них обойтись и при углубленном исследовании русской литературы.
Эта книга несомненно будет способствовать значительному расширению сложившихся уже представлений о взаимосвязях русской литературы и изобразительного искусства, понимаемых до последнего времени несколько односторонне. Большинство авторов, писавших по этому вопросу, обращало внимание только на зависимость изобразительного искусства от литературы. Так, например, В. В. Стасов, считавший эту связь глубокой и органической (что, по его мнению, составляло одну из характерных и своеобразных черт русской культуры), упускал, однако, из виду то обстоятельство, что литература, в свою очередь, подвержена воздействию изобразительного искусства. Сам по себе тот факт, что русские писатели нередко выступали в роли художественных критиков, с достаточной убедительностью свидетельствует о двустороннем характере этого процесса. Делясь своими мыслями об искусстве и, следовательно, своим личным творческим опытом, мастера художественной литературы тем самым оказывали влияние на процесс формирования и развития национального искусства и в то же время сами учились понимать язык пластических искусств, учились проникать в сущность произведений живописи и скульптуры, что было немаловажным фактором их духовного и творческого развития.
Диапазон мыслей, высказанных писателями за столетие, на протяжении которого отечественная литература проделала путь от Батюшкова и Пушкина до Блока и Горького, очень широк, и их суждения невозможно глубоко и правильно понять вне связи с литературными направлениями и философскими воззрениями авторов.
Развитие русской литературы в первой четверти XIX века было ознаменовано возникновением романтизма и неоклассицизма. Эстетические воззрения склонявшегося к романтизму поэта К. Н. Батюшкова сложились в условиях подъема патриотических и гражданских чувств, вызванного Отечественной войной 1812 года, и под влиянием таких источников, как античное искусство и искусство Итальянского Возрождения.
В произведениях Пушкина, Лермонтова и Гоголя встречаются образы художников и их творений. В этих образах заключены суждения авторов, которые по собственному опыту знают, что представляет собой подлинное большое искусство, в чем заключается главная сила его воздействия. Пушкина волновала проблема сложности, многоплановости художественного образа, его емкости («К бюсту завоевателя»). Интересовала она и Лермонтова.
* ( В этом стихотворении речь идет, по-видимому, о «Портрете молодого человека в одежде св. Франциска». 1660. Амстердам, Рейкс музей. Находился в картинной галерее Строгановского дворца в Петербурге.)
Темой, волновавшей Пушкина и Гоголя, было положение художников в России. В ряде стихотворений Пушкина и в критических статьях Гоголя содержится признание успехов молодой русской художественной школы, авторы гордились достижениями ее мастеров. Высказывания Гоголя обнаруживают редкую разносторонность интересов, широту его теоретических и эстетических взглядов.
Гоголь был одним из первых русских писателей, указавших на отрицательные стороны буржуазной культуры, которые нес с собой нарождающийся капиталистический строй. В статье «Скульптура, живопись и музыка» он говорит о XIX веке, как о времени «когда наступает на нас и давит вся дробь прихотей и наслаждений».
Этому веку, принижающему и уродующему человека, враждебному подлинной красоте и искусству, Гоголь противопоставил гуманизм и гармоническое начало античной скульптуры и живописи Возрождения, а также современную музыку как искусство, способное наиболее полно выразить протест человека против мертвящих начал буржуазного общества.
Статья Гоголя «Последний день Помпеи» заключает в себе целую систему эстетических представлений и критических принципов. Они выгодно отличаются от образцов описательной критики живописи 1820-1840-х годов. Гоголь определил историческое место К. П. Брюллова как мастера большой сложной картины, а не художника частностей. Подвергая картину обстоятельному и всестороннему рассмотрению, Гоголь анализировал отдельные стороны произведения (основную идею, средства выражения, индивидуальный стиль мастера и т. д.), но при этом не упускал из виду общего впечатления как выражения художественной цельности искусства.
В статье «Исторический живописец Иванов» Гоголь еще раз возвратился к вопросу о положении художника в дворянско-буржуазном обществе. Однако в этой работе Гоголь, переживавший в это время трагический перелом в своем мировоззрении и творчестве, выступил с позиций примирения с жизнью, такой, какая она есть. С позиций смирения и покорности он подходил к решению эстетических и нравственных проблем и по существу отказался от искусства.
В высказываниях русских писателей второй половины XIX века отразились наиболее острые вопросы, волновавшие художественное сознание эпохи: вопрос общественного назначения искусства, его тенденциозности, взаимоотношения формы и содержания, национальной самобытности и народности искусства, связи русской живописи и скульптуры с западноевропейским искусством. Перед русскими писателями и художниками этого времени стояла одна и та же проблема: проблема художественного реализма, проблема создания искусства, верного действительности. В оценках основных явлений русского и европейского искусства у Тургенева, Гончарова, Герцена, Салтыкова-Щедрина, Г. Успенского, Л. Толстого, Гаршина можно найти немало общего. Но вместе с тем бросаются в глаза и расхождения. Наряду с расхождениями непринципиальными, которые объяснимы прежде всего тем, что каждый из писателей шел к одной общей цели своим путем, были расхождения принципиального характера, явившиеся следствием ожесточенной общественно-политической и идеологической борьбы. Здесь в первую очередь следует сказать о непримиримости писателей революционно-демократического лагеря (Салтыков-Щедрин, Г. Успенский и другие) и писателей, выступавших под знаменем «чистого искусства». Концепции революционно-демократической эстетики противостояли и высказывания А. А. Григорьева, создавшего свою лишенную «крайностей» эклектическую теорию искусства и занимавшего противоречивую, двойственную позицию в литературной борьбе 1860-х годов.
* ( Призывая воплотить в искусстве идеал красоты, Тургенев упрекал революционно-демократическую литературу в неспособности подняться до такого идеала. Вообще отношение к позициям Чернышевского и Добролюбова было у Тургенева достаточно сложным: «Эстетические отношения искусства к действительности» Чернышевского вызвали его резкую критику, «Очерки гоголевского периода русской литературы» получили положительный отзыв.)
Будучи единомышленниками, революционные демократы и философы-материалисты А. И. Герцен и Н. П. Огарев выработали самый передовой для своего времени взгляд на русский историко-художественный процесс. Они глубоко понимали сложную природу искусства, умели определять специфику того или иного вида искусства, постигать внутреннюю сущность произведения, его пафос, определяющую идею. Они верно чувствовали духовный и художественный строй произведений, их общественную роль. В целом ряде случаев они дали верное объяснение исторических условий возникновения того или иного произведения, той или иной эстетической теории. Таковы мысли, высказанные Герценом о «Последнем дне Помпеи» Брюллова, о «Страшном суде» Микеланджело, а также мысли Огарева относительно теории «искусства для искусства», которая, по его словам, «могла явиться только в эпоху общественного падения». Как и для всех революционных демократов, для Герцена и Огарева эстетика неотделима от этики. Герцену и Огареву принадлежат глубокие мысли о народности и национальном характере передового искусства. Они выступали проповедниками искусства, верного лучшим национальным традициям, глубоко раскрывающего своеобразие русской жизни, искусства интеллектуально насыщенного, вдохновленного передовыми идеями своего времени.
Как тот, так и другой чрезвычайно высоко расценивали творчество и духовные, эстетические искания А. А. Иванова. Они видели в них попытку воплотить героический поэтический образ, соответствующий стремлениям передовых русских людей.
Ее программное выражение мы находим в поэзии, обращенной к памятникам искусства, преимущественно античного. Показательно в этом отношении стихотворение Фета «Венера Милосская» (1856):
Представитель критического реализма в литературе, И. А. Гончаров был решительным противником реакционно-романтического толкования искусства. Тезис «искусство для искусства» был для него «бессмысленной фразой». Задачи искусства Гончаров видел в воспитании общества. В своих суждениях об изобразительном искусстве Гончаров был убежденным сторонником правдивого воспроизведения жизни. Его высказывания посвящены живописи религиозного и исторического содержания. Однако Гончаров далеко вышел за пределы избранной темы, рассматривая целый ряд теоретических проблем. На основании анализа некоторых произведений русской и западноевропейской живописи он сформулировал свои взгляды на задачи искусства, которое, по его мнению, должно стремиться освещать все глубины жизни, объяснять все ее скрытые основы. Гончаров отвергал натуралистическое копирование действительности. Одним из главных признаков реализма было для него изображение существенных, типических сторон действительности. Гончаров уделял внимание также проблеме взаимосвязи искусства и нравственности. Он высказал суждения о границах живописи, а также о задачах художественной критики. Однако эстетике Гончарова присущи и серьезные недостатки, связанные с его умеренно-либеральными общественными позициями. Он выступал, например, против тенденциозности искусства, придавая слишком большое значение роли бессознательного в художественном творчестве.
Материалистические идеи русской эстетики, провозглашенные Чернышевским, нашли сильных сторонников в литературе. Здесь прежде всего должны быть названы имена М. Е. Салтыкова-Щедрина и Г. И. Успенского.
Проводником эстетических взглядов Чернышевского и Добролюбова был поэт М. Л. Михайлов. Принадлежащий ему критический обзор Петербургской художественной выставки 1859 года интересен тем, что в нем поставлен вопрос о путях развития русского искусства. Сторонник национального своеобразия русской живописи, Михайлов отвергал космополитизм. Принципиальны его соображения о проблеме наследия, которую он понимал достаточно широко.
Тесно связанный с опытом русской реалистической школы, Достоевский как художественный критик отстаивал принцип идейности и жизненной правды в изобразительном искусстве. В статье, приписываемой Достоевскому, особого внимания заслуживает развитое в ней положение о художественной правде, наиважнейшим условием которой является художественное обобщение, типизация. Искусство в понимании Достоевского не является пассивным зеркальным или фотографическим отражением действительности, «точность и верность [. ] элементарно необходимы, но их слишком мало», это «только еще материал, из которого потом создается художественное произведение. » Чтобы этот материал превратился в факт искусства, необходимы идеи и живые человеческие чувства.
* ( В данном случае имеется в виду трактат Л. Толстого «Что такое искусство» (1897-1898), из которого в настоящее издание вошло лишь небольшое извлечение.)
Толстой утверждал, что произведение искусства хорошо, когда значительно и ново его содержание, совершенна художественная форма и когда художник создает его «из внутренней потребности». Он был противником натурализма, отстаивал в искусстве одухотворяющую мысль. Он утверждал важность этической оценки изображаемых художником событий.
В статье «Нижегородская художественная выставка» В. Г. Короленко развивал идеи русской демократической эстетики в связи с задачами периферийных художественных центров. Писатель придавал деятельности этих центров большое значение в деле художественного воспитания широких народных масс. На основе критического анализа произведений нижегородских художников, творческие возможности которых он не склонен был преувеличивать, Короленко призывал их, исходя из своих возможностей, художественно исследовать «местную природу, типы, бытовые сцены, этнографию, местные горести и печали». Только на этом пути, считал он, нижегородские художники смогут отстоять свою творческую самостоятельность, избавиться от академизма и других порочных влияний.
Крайне противоречивыми и сложными были взгляды на искусство В. Я. Брюсова. Вождь новой литературной школы, он в 1890-е годы выступил как проповедник «искусства для искусства», как защитник эстетики декаданса. Он провозглашал понимание искусства как способа мистического, интуитивного познания, отстаивая «автономность» искусства, его независимость от политических или религиозных целей. Однако в своих взглядах на искусство, так же как и в поэтическом творчестве, Брюсов постепенно отдалялся от позиций чистого эстетизма. Со временем все чаще он расходился с основным принципом эстетики символизма, выдвигая на первый план искусство как мастерство, как творческий труд. С большой силой воплощается в высказываниях Брюсова свойственный ему интерес к художественному наследию, причем диапазон историко-художественных интересов его был очень широк.
Характерно обращение Брюсова к темам и образам искусства в поэзии. В ряде стихотворений проходят образы античности («Эгейские вазы», 1916-1917), готики («К собору Кэмпера», 1908), Итальянского Возрождения («Лев святого Марка», 1902), фламандской живописи XVII века («Бахус» Рубенса, 1912), памятников скульптуры и архитектуры Петербурга («К Медному всаднику», 1906, «Александрийский столп», 1919) и др. Все эти стихотворения наполнены чувством живой связи с веками.
В своих зрелых высказываниях Брюсов нередко обращался к современному искусству и проблемам реализма, возможности которого он подверг решительной переоценке.
Высказывания А. А. Блока еще меньше оснований рассматривать в узких рамках литературной школы символистов, к которой он причислял себя в начале своего творческого пути. Участник нового литературного движения, он оставался чужд эстетико-формалистическим позициям молодого Брюсова. Как в своем творчестве, так и в суждениях об искусстве он был далек от изощренного эстетизма. В ранний период с символизмом его связывало романтическое понимание искусства. Кризис русского символизма, наступивший под влиянием революции 1905 года, для Блока означал глубокий кризис мировоззрения и обновления художественного творчества, вызванное соприкосновением со стихией русской народной жизни. В полном противоречии с идеологическими установками общественно-литературной практики символистов находились мысли Блока, высказанные им в путевых очерках «Молнии искусства» и интерпретированные в «Итальянских стихах» (1909). Очерки содержат живые впечатления поэта от природы и быта, памятников старины и искусства Италии. Многое в пейзажах «Итальянских стихов» восходит к живописи Возрождения, но еще больше к непосредственным личным впечатлениям. Несмотря на кажущуюся отвлеченность, образная ткань стихов находит весьма точные соответствия реальности.
Мысли, высказанные М. Горьким об изобразительном искусстве, связаны с формированием совершенно новой эстетической системы, с выработкой метода социалистического реализма. Вместе с тем в высказываниях Горького получили развитие идеи передовой революционно-демократической эстетики второй половины XIX века. В остропублицистических заметках о картинах художественного отдела Нижегородской выставки Горький развивал идеи, связанные с передвижничеством. Говоря о пагубном влиянии капиталистической системы на искусство, он противопоставил полотнам декадентов «картины Репина, Перова, Прянишникова и других колоссов русской живописи». Горький вскрывал истоки декадентства. Декаденты, по его определению, это «люди, изнемогающие от массы пережитых впечатлений, чувствующие в себе поэтические струны, но не имеющие в душе камертонов в виде какой-либо определенной идеи». Требуя от искусства широкой социальной тематики и глубокого идейного содержания, Горький протестовал против повального увлечения художников пейзажем и игнорирования бытового жанра. Однако он не призывал к замене пейзажа бытовым жанром. Критика Горького была направлена против безыдейного натурализма и пассивной романтизации природы, а также против декадентской живописи, которая «ставит своей задачей искажение природы». Горький требовал от искусства, чтобы в нем воплотился пафос господства человека над природой, чтобы природа выступала в нем как очеловеченная природа, а не как застывшая мертвая материя, равнодушная к людям и чуждая им. Очеловеченная природа в данном случае означала природу, рассматриваемую сквозь призму общественного сознания, природу, преобразованную человеческим обществом. Особое место в высказываниях Горького занимает вопрос о роли народа в развитии искусства. Горький усматривал в народном творчестве опору для развития реализма. Он выступал против декадентов, утверждавших, будто искусство предназначено для избранных и чем выше оно, тем уже круг понимающих его людей. Горький утверждал, что искусство существует не для художников, а для жизни.
Например, статьи Д. Д. Минаева вовсе не претендуют на широкую постановку теоретических проблем. Написанные в форме сатирического фельетона, не лишенные выразительности и публицистической остроты, они интересны главным образом тем, что высмеивают чуждые демократическому направлению явления искусства.
Несмотря на то, что в высказываниях содержатся многочисленные суждения о памятниках искусства разных времен и народов (русских писателей меньше всего можно было бы упрекнуть в национальной ограниченности), совершенно очевидно, что материалы, посвященные отечественной живописи и скульптуре, занимают в них гораздо большее место.
Хотя публикуемые материалы и являются всего лишь сводом самых разнообразных документов, содержащих порой противоречивые суждения даже по одному и тому же вопросу, тем не менее все они, независимо от их формы и глубины выраженных мыслей, объединены страстной заинтересованностью авторов в судьбах русского искусства. Что же касается взаимоисключающих, непримиримых высказываний, то они представляют собой своеобразное единство: взятые изолированно, вне сопоставления, они оказались бы недоступными для полного осмысления.
* ( Как известно, в процессе эволюции художественные взгляды Горького подверглись значительному изменению. И если Горький не смог оценить Врубеля в середине 1890-х годов, то он сделал это гораздо позднее (материалы, свидетельствующие о том, что Горький коренным образом изменил свое отношение к Врубелю, выходят за пределы хронологических рамок сборника и в его состав не включены).)
Но каждый раз, когда мы не можем согласиться с авторами, не следует забывать, что мы имеем дело с историческим материалом, что любое из неприемлемых для нас положений связано с определенным этапом не только исторического развития литературы и изобразительного искусства, но и искусствоведения.
