igorolin
igorolin Игорь Олин
Кого из нас сегодня выхватят морлоки?
Лучшие притчи о доброте, благородстве, великодушии и любви
Однажды слепой человек сидел на ступеньках одного здания со шляпой возле его ног и табличкой с надписью: «Я слепой, пожалуйста, помогите».
Один человек проходил мимо и остановился. Он увидел инвалида, у которого было всего лишь несколько монет в его шляпе. Он бросил ему пару монет и без его разрешения написал новые слова на табличке. Он оставил её слепому человеку и ушёл.
К концу дня он вернулся и увидел, что шляпа полна монет. Слепой узнал его по шагам и спросил, не он ли был тот человек, что переписал табличку. Слепой также хотел узнать, что именно он написал. Тот ответил:
— Ничего такого, что было бы неправдой. Я просто написал её немного по-другому.
Он улыбнулся и ушёл.
Новая надпись на табличке была такая: «Сейчас весна, но я не могу её увидеть».
Ехал один молодой человек на новом сверкающем «ягуаре» в прекрасном настроении, напевая какую-то мелодию. Вдруг увидел он детей, сидящих у дороги. После того, как он, осторожно объехав их, собрался снова набирать скорость, он вдруг услышал, как в машину ударился камень. Молодой человек остановил машину, вышел из неё и, схватив одного из мальчишек за шиворот, начал его трясти с криком:
— Паршивец! Какого чёрта ты бросил в мою машину камень! Ты знаешь, сколько стоит эта машина?!
— Простите меня, мистер, — ответил мальчик. — У меня не было намерения причинить вред вам и вашей машине. Дело в том, что мой брат — инвалид, он вывалился из коляски, но я не могу поднять его, он слишком тяжёл для меня. Уже несколько часов мы просим помощи, но ни одна машина не остановилась. У меня не было другого выхода, кроме как бросить камень, иначе вы бы тоже не остановились.
Молодой человек помог усадить инвалида в кресло, пытаясь сдержать слёзы и подавить подступивший к горлу ком. Затем он пошёл к своей машине и увидел вмятину на новенькой блестящей двери, оставшуюся от камня.
Он ездил многие годы на этой машине, и всякой раз говорил «нет» механикам на предложение отремонтировать эту вмятину на дверце, потому что она каждый раз напоминала ему о том, что если ты проигнорируешь шёпот, в тебя полетит камень.
Нельзя спасти всех
Однажды во время прилива принесло очень много морских звёзд. Наступил отлив и огромное количество их стало высыхать на солнце.
Мальчик, гулявший по берегу, стал бросать звёзды в море, чтобы они смогли продолжить свой жизненный путь.
К нему подошёл человек и спросил:
— Зачем ты делаешь это? Это просто глупо! — закричал он. — Оглянись! Здесь миллионы морских звёзд, берег просто усеян ими. Твои попытки ничего не изменят!
Мальчик поднял следующую морскую звезду, на мгновение задумался, бросил её в море и сказал:
— Нет, мои попытки изменят очень много. для этой звезды.
Младшая дождь вождя
Однажды два моряка отправились в странствие по свету, чтобы найти свою судьбу. Приплыли они на остров, где у вождя одного из племён было две дочери. Старшая — красавица, а младшая — не очень.
Один из моряков сказал своему другу:
— Всё, я нашёл своё счастье, остаюсь здесь и женюсь на дочери вождя.
— Да, ты прав, старшая дочь вождя — красавица, умница. Ты сделал правильный выбор — женись.
— Ты меня не понял, друг! Я женюсь на младшей дочери вождя.
— Ты что, с ума сошёл? Она же такая… не очень.
— Это моё решение, и я это сделаю.
Друг поплыл дальше в поисках своего счастья, а жених пошёл свататься. Надо сказать, что в племени было принято давать за невесту выкуп коровами. Хорошая невеста стоила десять коров.
Пригнал он десять коров и подошёл к вождю.
— Вождь, я хочу взять замуж твою дочь и даю за неё десять коров!
— Это хороший выбор. Моя старшая дочь — красавица, умница, и она стоит десяти коров. Я согласен.
— Нет, вождь, ты не понял. Я хочу жениться на твоей младшей дочери.
— Ты что, шутишь? Не видишь, она же такая… не очень.
— Я хочу жениться именно на ней.
— Хорошо, но, как честный человек, я не могу взять десять коров, она того не стоит. Я возьму за неё три коровы, не больше.
— Нет, я хочу заплатить именно десять коров.
Они поженились.
Прошло несколько лет, и странствующий друг, уже на своём корабле, решил навестить оставшегося товарища и узнать, как у него жизнь. Приплыл, идёт по берегу, а навстречу женщина неземной красоты.
Он её спросил, как найти его друга. Она показала. Приходит и видит: сидит его друг, вокруг детишки бегают.
— Как живёшь?
— Я счастлив.
Тут входит та самая красивая женщина.
— Вот, познакомься. Это моя жена.
— Как? Ты что, женился ещё раз?
— Нет, это всё та же женщина.
— Но как это произошло, что она так изменилась?
— А ты спроси у неё сам.
Подошёл друг к женщине и спрашивает:
— Извини за бестактность, но я помню, какая ты была… не очень. Что произошло, что ты стала такой прекрасной?
— Просто однажды я поняла, что стою десяти коров.
Жил-был один очень вспыльчивый и несдержанный молодой человек. И вот однажды его отец дал ему мешочек с гвоздями и наказал каждый раз, когда он не сдержит своего гнева, вбить один гвоздь в столб забора.
В первый день в столбе было несколько десятков гвоздей. На другой неделе он научился сдерживать свой гнев, и с каждым днём число забиваемых в столб гвоздей стало уменьшаться. Юноша понял, что легче контролировать свой темперамент, чем вбивать гвозди.
Наконец пришёл день, когда он ни разу не потерял самообладания. Он рассказал об этом своему отцу и тот сказал, что на сей раз каждый день, когда сыну удастся сдержаться, он может вытащить из столба по одному гвоздю.
Шло время, и пришёл день, когда он мог сообщить отцу о том, что в столбе не осталось ни одного гвоздя. Тогда отец взял сына за руку и подвёл к забору:
— Ты неплохо справился, но ты видишь, сколько в столбе дыр? Он уже никогда не будет таким как прежде. Когда говоришь человеку что-нибудь злое, у него остаётся такой же шрам, как и эти дыры. И неважно, сколько раз после этого ты извинишься — шрам останется.
Два ангела-путника остановились на ночлег в доме богатой семьи. Семья была негостеприимна и не захотела оставить ангелов в гостиной. Вместо того они были уложены на ночлег в холодном подвале. Когда они расстилали постель, старший ангел увидел дыру в стене и заделал её. Когда младший ангел увидел это, то спросил, для чего. Старший ответил:
— Вещи не такие, какими кажутся.
На следующую ночь они пришли на ночлег в дом очень бедного, но гостеприимного человека и его жены. Супруги разделили с ангелами немного еды, которая у них была, и сказали, чтобы ангелы спали в их постелях, где они могут хорошо выспаться. Утром после пробуждения ангелы нашли хозяина и его жену плачущими. Их единственная корова, молоко которой было единственным доходом семьи, лежала мёртвая в хлеве. Младший ангел спросил старшего:
— Как это могло случиться? Первый мужчина имел всё, а ты ему помог. Другая семья имела очень мало, но была готова поделиться всем, а ты позволил, чтобы у них умерла единственная корова. Почему?
— Вещи не такие, какими кажутся, — ответил старший ангел. — Когда мы были в подвале, я понял, что в дыре в стене был клад с золотом. Его хозяин был груб и не хотел сделать добро. Я отремонтировал стену, чтобы клад не был найден. Когда на следующую ночь мы спали в постели, пришёл ангел смерти за женой хозяина. Я отдал ему корову.
Вещи не такие, какими кажутся. Мы никогда не знаем всё. И даже если имеешь веру, тебе надо ещё внушить доверие, что всё, что приходит, есть в твою пользу. А это поймёшь со временем. Некоторые люди приходят в нашу жизнь и быстро уходят, некоторые становятся нашими друзьями, и остаются на минуту. Вчера — это история. Завтра — тайна. Сегодня…
Настоящее — это дар. Жизнь есть волшебство, и вкус каждого момента неповторим!
Начало темы здесь «Лучшие притчи о смысле жизни» http://igorolin.livejournal.com/151030.html
Продолжение темы здесь «Лучшие исторические притчи» http://igorolin.livejournal.com/151136.html
Бонус для тех, кому нравятся короткие зарисовки с глубоким смыслом.
Oднажды добрый человек беседовал с богом и спросил его:
— Господи, я бы хотел узнать, что такое Рай и что такое Ад.
Господь подвел его к двум дверям, открыл одну и провел доброго человека внутрь.
Там был громадный круглый стол, на середине которого стояла огромная чаша, наполненная пищей, который пахла очень вкусно.
Добрый человек почувствовал, что у него слюнки потекли.
Люди, сидящие вокруг стола, выглядели больными и умирающими от голода. У них были ложки с длинными-длинными ручками, прикрепленными к их рукам. Они могли достать чашу, наполенную едой, и набрать пищу, но так как ручки у ложек были слишком длинные, они не могли поднести их ко рту.
Добрый человек был потрясен видом их несчастья.
Господь сказал: «Ты только что видел Ад».
Господь и добрый человек затем направились ко второй двери. Господь отворил ее. Сцена, которую увидел добрый человек, была идентичной предыдущей. Такой же огромный круглый стол, та же гигантская чаща, которая заставляла его рот наполняться слюной. Люди, сидящие вокруг стола, держали те же ложки с очень длинными ручками. Только на этот раз они выглядели сытыми, счастливыми и погруженными в приятные разговоры друг с другом.
Добрый человек сказал господу: «Я не понимаю».
Бонус «Кто автор божественного текста?».
Студенты, ничуть не сомневаясь в ответе, спросили:
— Кто автор этого божественного текста?
— Если я скажу вам, что эти стигматы чётко проступили на небесах, и я был лишь старательным писцом, воспроизведшим их на бумаге, вы будете трепетать и благоговейно молиться на эти строки.
— Если я скажу, что ночью во сне мне тихо на ушко нашептал их глас божий, вы будете испытывать огромное почтение, но не думаю, что будете стоять на коленях в слезах и трепете.
— Если скажу, что автор один из вас, вы, пожалуй, впадёте в унынье и тайно начнёте завидовать друг другу, а быть может и ненавидеть.
— А если я скажу вам, что текст подобран мной в грязи из рук нищего и бездомного, вы, пожалуй, рассмеетесь, и святость текста растает как призрачный утренний туман…
Статьи
Книги-лекарства от собственного бессилия, отчаянья и малодушия, от эгоизма и чёрствости! Вот о таких произведениях я вам и расскажу. Некоторые из них сейчас почему-то оказались незаслуженно забытыми, и их мало читают, но они, безусловно, достойны внимания!
Заметить, прочувствовать, понять, распознать чужую боль, переживания, нужду в помощи, поддержке (не только в материальном смысле слова, иногда нуждаются просто в проявлении человеческих чувств), умение сочувствовать и готовность прийти на помощь в любой ситуации и в любой момент – это должно быть нормой жизни любого человека, настоящего Человека.
Человек не может жить в одиночестве. Помощь, милосердие, взаимовыручка — эти слова самые главные для человека. Доброта и милосердие. Слово «доброта» понятно каждому. А что означает слово «милосердие»? Милосердие — сочувствие, любовь на деле, сострадание, любовь ко всему живому, что нас окружает.
А можно ли научиться быть добрым и милосердным человеком? Доброте и милосердию учит каждый прожитый день, а еще есть книги, книги о сильных и мужественных людях, взрослых и детях, преодолевших тяжкий недуг или научившихся достойно жить с неизлечимой болезнью.
Думбадзе, Н. В. Я вижу солнце: Повесть / Н. В. Думбадзе
Нодар Владимирович Думбадзе (1928-1984) — советский грузинский писатель, лауреат премии Ленинского комсомола (1966), Ленинской премии (1980).Думбадзе был в советские годы одним из самых читаемых современных писателей. Его произведения были переведены на русский, украинский, молдавский, азербайджанский, польский, японский, турецкий, арабский языки.
Эта книга о войне, но на ее страницах нет выстрелов, все действие происходит в глубоком тылу. Людям тяжело, приходится много работать, еды мало, но с голоду никто не умирает. Сурова жизнь и в тылу, но всегда и везде найдутся добрые люди, и их немало, целые села. Тех, кто обогреет в пути, поделится последней едой, кто приютит и выходит раненого, оторвет молоко от своих детей.
Это произведение учит доброте, милосердию, состраданию, показывает, что нельзя жить стереотипами и штампами, всё в этой жизни относительно: иногда ложь во спасение дарит надежду, предатель спасает жизнь, проданная вещь возвращается к тебе… Читается очень легко, советую к прочтению!
Юрий Иванович Ермолаев (1921-1996) — советский детский писатель, драматург, корреспондент, актёр театра.Талант писателя пересилил талант актера. Писательский труд увлек его. Все свое творчество он посвятил только детям и их наставникам.
Повесть рассказывает о мужестве маленьких пациентов, о самоотверженности врачей, о том, как вместе врачи и дети побеждают болезни. Главные герои небольшого произведения девочки от 11 лет, которые ничем не отличаются от всех остальных детей, но они не совсем здоровы. В то время лечение было довольно-таки затруднительным, но Гавриил Абрамович делал все возможное, чтобы ставить больных на ноги. Здоровые ноги. Повесть не документальная, и герои вымышлены, но их прототипами конечно же являлись реальные люди.
Писатель трогательно рассказал о маленьких пациентах, а самое главное, передал их огромное желание преодолеть свой недуг и стать здоровыми.
Прекрасная книга, добрая и светлая, но все равно со слезами на глазах. Жаль, что мало популярна она сегодня. Я считаю, что эта книга крайне полезна для детей. В первую очередь потому, что она показывает, с какими проблемами (в первую очередь с физиологическими) могут сталкиваться люди. Она учит не отчаиваться, надеяться на лучшее, верить в свои силы и бороться за свое будущее!
В один из дней в больницу навестить его приехали его друзья из школьной футбольной команды «Восход», вместе с которыми ещё летом Гриша составлял знаменитую пятерку нападения. Вместе с мальчишками увязалась и Варя Суханова, главная болельщица команды. Встретив капитана команды Гришу, ребята растерялись, а уж когда он откинул полу халата и показал, что у него нет одной ноги, были шокированы, лишились дара речи. Друзья не знали, как себя вести и где найти нужные слова, чтобы утешить парня. Эти слова нашла Варя, которая, оставшись с ним наедине, поддержала Гришу, увидела в нём не калеку, а дорогого человека. Она подарила ему книгу из серии «Жизнь замечательных людей» о поэте Байроне, который, несмотря на хромоту, стал незаурядной личностью, неутомимым путешественником и искусным спортсменом, и тем самым вдохновила юношу.
Это небольшой рассказ о самоотверженности, искреннем отношении и милосердии к человеку. Прочитайте на досуге, будет полезно!
Крапивин, В. П. Та сторона, где ветер: Повесть / В. П. Крапивин.-М.: Дет. лит.,1985.-286 с.: ил.
Владислав Петрович Крапивин (1938-1981) – советский и российский писатель, автор художественной литературы для детей.Он был уникальным писателем и человеком, единственным и неповторимым, потому что его слова не расходились с делом. Он не только мечтал, он воплощал мечты в жизнь, показывая, как можно и нужно работать с детьми, как их воспитывать.
За что любят книги Крапивина? Все очень просто: за то, что они все у него настоящие, хорошие, и какие-то родные до боли…
Написана книга очень простым, ясным языком, и вроде бы она о детях, но проблемы в ней затрагивается совсем не детские…Прочитайте это произведение, оно точно не оставит никого равнодушным!
Лиханов, А. А. Солнечное затмение: Повесть / А. А. Лиханов.-М.: Мол. гвардия, 1986.-590 с.
Альберт Анатольевич Лиханов – писатель, журналист, академик. Общественный деятель, председатель Российского детского фонда, президент Международной ассоциации детских фондов. Директор научно-исследовательского института детства. Творческая и общественно-педагогическая деятельность его удостоена многочисленных наград.
Символом проблем, бед и преград в повести писателя выступает «солнечное затмение». «Все наши беды – это затмение, и без них тоже нельзя. Без них разучишься видеть солнце!» – говорит Федя. И это, действительно, так. Трудности нужны людям, чтобы научиться ценить жизнь, любовь, дружбу!
Маршалл, А. Я умею прыгать через лужи: Повесть / Пер с англ. / А. Маршалл.-М.: Дет. лит., 1986.-270 с.: ил.
Это автобиографическая, бесконечно добрая книга о силе духа и твёрдости характера необычного ребёнка, который жил в Австралии. Герою автор дал собственное имя, да и вообще ничего не придумал, лишь переместил некоторые события во времени, как сам признаётся в предисловии.
Он вспоминает о детстве, каким здоровым родился, после заразившись полиомиелитом, навсегда утратив возможность передвигаться на ногах без сторонней поддержки. Быть может, в другой семье судьба мальчишки сложилась бы по-другому. Но эти удивительные люди не просто не смирились, они нашли ту поразительную грань, чтобы признавать болезнь сына, но при этом не оградить его от жизни, не лишить его всех тех радостей детства, которые были у всех подростков того времени. Вместе с другом он даже охотится на зайцев, как может, конечно. Когда же сыну предстоит драка в школе, что бы сделали нормальные родители? Побежали жаловаться директору? Родителям обидчика? Не пустили ребёнка в школу? Эти же двое, особенно отец, учат не как избежать драки, а как себя вести в ней достойно и с наименьшими потерями.
Это повесть о детстве. Об особенном, но настоящем, когда просто привыкаешь к тому, что Алан такой, какой есть, и вместе с ним начинаешь просто жить. Без жалости – он её не любит. Иногда вообще забывая о том, что с ним случилось.
А еще эта книга о целеустремлённости, храбрости и человечности, после которой. очень, очень хочется жить. В ней нет сильных и слабых, в ней не существует неполноценности…
Эту яркая и запоминающаяся повесть, рекомендую ее как детям, так и взрослым. Я прочитала ее подростком и до сих пор помню, как она меня тогда потрясла и в чем-то даже вдохновила.
В мире есть много того, что не зависит от нас, того, что мы не в силах изменить, но человек может сделать многое, чтобы быть счастливым! Иногда для этого достаточно помочь другим людям!
Я рассказала о нескольких книгах, о которых современные подростки, может быть, никогда и не слышали. А книги то действительно хорошие, написанные нашими писателями-классиками о вечных ценностях.
Эти книги можно взять почитать как в районной библиотеке, так и в детской.
Чистые и светлые детские рассказы о милосердии
Горбатая девочка
Второй класс решал задачу. Тридцать пять учеников склонились над тетрадями. Вдруг в дверь класса кто-то тихо постучал.
– Открой дверь и посмотри, кто стучит, – сказал учитель Юре, шустрому черноглазому мальчику, который сидел за первой партой. Юра открыл дверь. В класс вошел директор школы вместе с маленькой девочкой – новой школьницей. Тридцать пять пар глаз изучали девочку.
Учитель, затаив дыхание, повернулся к классу. Он смотрел на шаловливых мальчиков, и в его глазах дети читали мольбу: пусть не увидит девочка в ваших глазах ни удивления, ни насмешки.
В детских глазах светилось только любопытство. Они смотрели в глаза новой ученицы и ласково улыбались.
Учитель облегченно вздохнул.
– Эту девочку зовут Оля, – сказал директор. – Она приехала к нам издалека. Кто уступит ей место на первой парте и перейдет на последнюю? Видите, какая она маленькая…
Все шесть мальчиков и девочек, сидевших за первыми партами, подняли руки и стали просить: я перейду…
Оля села за первую парту.
Класс выдержал испытание.
Дедушка и десятилетний внук шли через большой лес.
Наступил вечер. Путники устали. Дедушка уже собрался расположиться на ночлег где-то под открытым небом, как вдруг мальчик увидел в чаще домик, что стоял возле лесной тропинки.
– Дедушка, вот хатка! – радостно воскликнул внук. – Может, в ней переночуем?
– Да, это домик для путников, – объяснил дедушка.
Они зашли в лесной домик. В нем было чисто, на деревянной стене висела веточка ели. По народному обычаю это означало гостеприимство: заходите, пожалуйста, уважаемые гости.
Дедушка и внук подошли к столу и увидели на нем свежий каравай хлеба и маленький кувшин с медом. На окне стояло ведро с водой. Дедушка и внук умылись и сели ужинать.
– Кто же это все поставил на стол? – спросил внук.
– Добрый человек, – ответил дедушка.
– Как же это так? – удивлялся внук. – Оставил нам добрый человек еду, а мы и не знаем, кто он. Для чего же он старался?
– Чтобы ты стал лучше, – ответил дедушка.
Дорогая копеечка (рассказ каторжника)
Я возвращался с работы один, с конвойным, навстречу мне прошла мать с дочерью. Дочь была девочка лет девяти.
Я уж видел их раз. Мать была солдатка, вдова. Муж ее был под судом и умер в больнице, в арестантской палате. В то время и я там лежал больной.
Жена и дочь приходили в больницу прощаться с покойным; обе ужасно плакали.
Увидя меня, девочка закраснелась и прошептала что-то матери. Мать тотчас же остановилась, отыскала в узелке что-то и дала девочке. Девочка бросилась бежать за мной. Она сунула мне в руку монету и сказала: «На, несчастненький, прими Христа ради копеечку». Я взял копейку, и девочка возвратилась к матери совершенно довольная.
Эту копеечку я и теперь храню у себя.
Красный шарик в синем небе
Вдруг наша дверь распахнулась, и Аленка закричала из коридора:
– В большом магазине весенний базар!
Она ужасно громко кричала, и глаза у нее были круглые, как кнопки, и отчаянные. Я сначала подумал, что кого-нибудь зарезали. А она снова набрала воздух и давай:
– Бежим, Дениска! Скорее! Там квас шипучий! Музыка играет, и разные куклы! Бежим!
Кричит, как будто случился пожар. И я от этого тоже как-то заволновался, и у меня стало щекотно под ложечкой, и я заторопился и выскочил из комнаты.
Мы взялись с Аленкой за руки и побежали как сумасшедшие в большой магазин. Там была целая толпа народу, и в самой середине стояли сделанные из чего-то блестящего мужчина и женщина, огромные, под потолок, и, хотя они были ненастоящие, они хлопали глазами и шевелили нижними губами, как будто говорят. Мужчина кричал:
– Весенний базаррр! Весенний базаррр!
– Добро пожаловать! Добррро пожаловать!
Мы долго на них смотрели, а потом Аленка говорит:
– Как же они кричат? Ведь они ненастоящие!
– Просто непонятно, – сказал я.
Тогда Аленка сказала:
– Я знаю. Это не они кричат! Это у них в середине живые артисты сидят и кричат себе целый день. А сами за веревочку дергают, и у кукол от этого шевелятся губы.
Я прямо расхохотался:
– Вот и видно, что ты еще маленькая. Станут тебе артисты в животе у кукол сидеть целый день. Представляешь? Целый день скрючившись – устанешь небось! А есть, пить надо? И еще разное, мало ли что… Эх ты, темнота! Это радио в них кричит.
И мы пошли дальше. Всюду было очень много народу, все разодетые и веселые, и музыка играла, и один дядька крутил лотерею и кричал:
Подходите сюда поскорее,
Здесь билеты вещевой лотереи!
Каждому выиграть недолго
Легковую автомашину «Волга»!
А некоторые сгоряча
И мы возле него тоже посмеялись, как он бойко выкрикивает, и Аленка сказала:
– Все-таки когда живое кричит, то интересней, чем радио.
И мы долго бегали в толпе между взрослых и очень веселились, и какой- то военный дядька подхватил Аленку под мышки, а его товарищ нажал кнопочку в стене, и оттуда вдруг забрызгал одеколон, и когда Аленку поставили на пол, она вся пахла леденцами, а дядька сказал:
– Ну что за красотулечка, сил моих нет!
Но Аленка от них убежала, а я – за ней, и мы наконец очутились возле кваса. У меня были завтрачные деньги, и мы поэтому с Аленкой выпили по две большие кружки, и у Аленки живот сразу стал как футбольный мяч, а у меня все время шибало в нос и кололо в носу иголочками. Здорово, прямо первый сорт, и когда мы снова побежали, то я услышал, как квас во мне булькает. И мы захотели домой и выбежали на улицу. Там было еще веселей, и у самого входа стояла женщина и продавала воздушные шарики.
Аленка как только увидела эту женщину, остановилась как вкопанная.
– Ой! Я хочу шарик! А я сказал:
– Хорошо бы, да денег нету. А Аленка:
– У меня есть одна денежка.
Она достала из кармана. Я сказал:
– Ого! Десять копеек. Тетенька, дайте ей шарик! Продавщица улыбнулась:
– Вам какой? Красный, синий, голубой? Аленка взяла красный. И мы пошли. И вдруг Аленка говорит:
И протянула мне ниточку. Я взял. И сразу как взял, так услышал, что шарик тоненько-тоненько потянул за ниточку! Ему, наверно, хотелось улететь. Тогда я немножко отпустил ниточку и опять услышал, как он настойчиво так потягивается из рук, как будто очень просится улететь. И мне вдруг стало его как-то жалко, что вот он может летать, а я его держу на привязи, и я взял и выпустил его. И шарик сначала даже не отлетел от меня, как будто не поверил, а потом почувствовал, что это вправду, и сразу рванулся и взлетел выше фонаря.
Аленка за голову схватилась:
И стала подпрыгивать, как будто могла допрыгнуть до шарика, но увидела, что не может, и заплакала:
– Зачем ты его упустил.
Но я ей ничего не ответил. Я смотрел вверх на шарик. Он летел кверху плавно и спокойно, как будто этого и хотел всю жизнь.
И я стоял, задрав голову, и смотрел, и Аленка тоже, и многие взрослые остановились и тоже позадирали головы – посмотреть, как летит шарик, а он все летел и уменьшался.
Вот он пролетел последний этаж большущего дома, и кто-то высунулся из окна и махал ему вслед, а он еще выше и немножко вбок, выше антенн и голубей, и стал совсем маленький… У меня что-то в ушах звенело, когда он летел, а он уже почти исчез. Он залетел за облачко, оно было пушистое и маленькое, как крольчонок, потом снова вынырнул, пропал и совсем скрылся из виду и теперь уже, наверно, был около Луны, и мы все смотрели вверх, и в глазах у меня замелькали какие-то хвостатые точки и узоры. И шарика уже не было нигде. И тут Аленка вздохнула еле слышно, и все пошли по своим делам.
И мы тоже пошли, и молчали, и всю дорогу я думал, как это красиво, когда весна на дворе, и все нарядные и веселые, и машины туда-сюда, и милиционер в белых перчатках, а в чистое, синее-синее небо улетает от нас красный шарик. И еще я думал, как жалко, что я не могу это все рассказать Аленке. Я не сумею словами, и если бы сумел, все равно Аленке бы это было непонятно, она ведь маленькая. Вот она идет рядом со мной, и вся такая притихшая, и слезы еще не совсем просохли у нее на щеках. Ей, небось, жаль свой шарик.
И мы шли так с Аленкой до самого дома и молчали, а возле наших ворот, когда стали прощаться, Аленка сказала:
– Если бы у меня были деньги, я бы купила еще один шарик… чтоб ты его выпустил.
С севера на юг, между двумя большими городами, люди начали строить дорогу. Задумали люди построить дорогу широкую и ровную, прочную и красивую.
Началось строительство дороги. Рабочие насыпали высокую земляную насыпь, обложили ее камнями, залили асфальтом. Дорога шла степями и лугами, берегами рек.
Однажды пришли строители в поле. Тут рос небольшой кустарник.
Инженер показывал, где прокладывать будущую дорогу, а рабочие забивали в землю небольшие колышки.
Вдруг рабочие остановились, положили на землю колышки. Там, где должна пролечь дорога, стоял высокий дуб. Толстый, крепкий, могучий – будто степной часовой.
К рабочим подошел инженер. Он ни слова не сказал рабочим.
Рабочие тоже молчали.
Инженер долго смотрел на план дороги, потом перевел взгляд на дуб и вздохнул.
Рабочие тоже тяжело вздохнули.
– План изменять нельзя, – сказал инженер.
– Дуб тоже рубить нельзя, – сказали рабочие.
Инженер вытащил колышек, отошел метров на сто от дуба и забил его в землю.
– Теперь нас никто не осудит, – сказал он.
Прошло несколько лет. С севера на юг пролегла широкая асфальтированная дорога. Ровная, как стрела. Но в одном месте она изогнулась подковой. Едущие автобусом люди радостно улыбаются, говорят:
– Благородное сердце у тех людей, кто строил эту дорогу.
Он только живой красивый
Огромная красивая бабочка Махаон села на красный цветок канны.
Села и шевелит крыльями.
К Махаону подкрался мальчик, поймал его. Трепещет Махаон, но вырваться не может. Мальчик пришпилил его большой булавкой к бумажному листу. Крыльца бабочки поникли.
– Почему ты перестал трепетать крыльями, Махаон? – спрашивает мальчик.
Махаон молчит. Мальчик положил листок с мертвым Махаоном на подоконник. Через несколько дней, смотрит – крыльца иссохли и рассыпались, по брюшку ползают муравьи.
– Нет, он только живой красивый, – сказал удрученный мальчик. – Когда крыльца его трепещут на цветке канны, а не на листке бумаги.
На лужайке, под развесистым дубом, жил колодец. Много лет он давал людям воду. Под дубом, у колодца, любили отдыхать путники.
Однажды к дубу пришел мальчик. «А что будет, если я возьму камень и брошу в колодец? Вот, наверное, сильно булькнет!» – подумал он, поднял камень и бросил в колодец.
Раздался сильный всплеск. Мальчик засмеялся, убежал и быстро забыл о своей шалости.
А камень упал на дно и закрыл источник. Вода перестала наполнять колодец, и он высох. Высохла трава вокруг, и дуб высох, так как подземные воды ушли в другое место. Перестал вить гнездо соловей. Смолкла соловьиная песня. Тоскливо и пусто стало на лугу.
Прошло много лет. Мальчик вырос, стал отцом, потом дедушкой.
Однажды он пришел туда, где когда-то зеленела лужайка, шумел развесистый дуб, манила путников чистая колодезная вода. Не стало ни лужайки, ни дуба, ни колодца. Лишь желтел песок да ветер разносил тучи пыли.
«Куда же все подевалось?» – подумал дедушка.
Карасик в аквариуме
У Петрика дома – маленький аквариум. Там живут золотые рыбки.
Однажды пошел Петрик к пруду. Поймал в мисочку маленького карасика. Принес домой и пустил в аквариум. Думает, что там карасику будет хорошо.
Дает Петрик еду рыбкам. Золотые рыбки едят, а карасик не ест.
Забился в уголочек на самое дно и сидит там.
– Почему это ты, карасик, не ешь? – спрашивает Петрик.
– Выпусти меня в пруд, – просит карасик, – а то я погибну здесь.
Выпустил Петрик карасика в пруд.
Маленького серого котенка выгнали из дома. Сидит котенок на дороге, мяукает: хочет домой, к маме. Мимо проходят люди, смотрят на котенка. Одни грустно качают головой, другие смеются. Кто-то жалеет: бедный котенок. Но, жалея – ничем не помогает.
Наступил вечер. Страшно стало котенку. Прижался он к кусту и сидит – дрожит.
Возвращалась из школы маленькая девочка Наталочка. Слышит – мяукает котенок. Она не сказала ни слова, а взяла котенка и понесла домой. Прижался котенок к девочке. Замурлыкал. Рад-радешенек.
Ласточка с перебитым крылом
После жаркого летнего зноя загремела гроза. Пошел ливень. Вода залила Ласточкино гнездо, прилепившееся к стенке старого сарая. Развалилось гнездышко, выпали птенцы. Они уже оперились, но не умели еще летать. Летает Ласточка над детками, зовет их под куст.
Несколько дней жили птенцы под кустом. Ласточка носила им корм. Они, сбившись в кучку, ждали ее.
Вот уже четверо малышей научились летать, поразлетались, а один все не летает. Ласточка сидит возле птенца, не умеющего летать. У него перебито крылышко. Когда выпал из гнезда, покалечился.
До осени жил птенец с искалеченным крылом под кустом. А когда пришло время ласточкам улетать в теплый край, они собрались большой стаей, сели на куст, и долго оттуда был слышен тревожный писк.
Улетели птицы в теплый край. Осталась молодая ласточка с перебитым крылышком. Я взял ее и принес домой. Она доверчиво прижалась ко мне. Я посадил ее на окошко. Ласточка смотрела в синее небо. Мне показалось, что у нее в глазах дрожат слезы.
Жил на свете один очень мудрый Царь. И вера в Бога была у него большая. Но слишком уж он состарился.
И было у него три сына-близнеца.
Стал он размышлять, кому из них царство свое передать.
Решил он испытать их. И все его повеления они выполнили с честью. Пошлют их на войну – все сражаются смело и непременно врагов победят. Загадают им загадки – они их все отгадают.
И надумал он тогда женить их.
– Трудно мне, – размышляет Царь, – узнать, кто из моих сынов достойнее, чтобы царством управлять. Посмотрю-ка я, какую жену себе кто из них выберет. Ведь, как говорится в народе, какова жена, таков и муж. По его жене я и узнаю достойного.
А когда три свадьбы разом сыграли, стал Царь своих невесток испытывать.
И сделал он вот что. Подобрал где-то на пыльной дороге обыкновенного нищего калеку, да к тому же еще и немого. Привел его к себе во дворец. Созвал невесток и сказал им так с хитростью:
– Вот, смотрите, я нашел странника прозорливого. Многие тайны Божие ему открыты. Но не может он оставаться нигде больше трех дней. Так пусть эти три дня он у каждой из вас по дню проживет.
Взяла его первая невестка к себе домой. И только на двор завела, сразу спрашивает:
– Скажи, святой человек, не моему ли мужу Царем быть?
Ничего не ответил ей нищий. Показывает руками, дескать, не могу я говорить!
Рассердилась эта невестка. Не накормила, не напоила его, да и прогнала со двора.
На следующий день взяла его к себе вторая невестка. И тоже, только на двор они зашли, сразу спрашивает:
– Скажи, странник святой, не моему ли мужу судьба Царем быть выпадет?
А что ей может ответить немой, да еще и неграмотный?
Дала она ему сухарь. Да постелила тряпье в конюшне на ночлег.
Наступил черед третьей невестке нищего к себе взять.
А она ласковая да приветливая была. Сначала накормила его, напоила и спать уложила. А спрашивать так ни о чем и не стала. Видит, что человек немой да и неграмотный.
Разгадала она хитрость тестя!
Порадовался Царь за свою третью невестку и снова собрал их всех вместе.
– Теперь, – говорит, – испеките мне что-нибудь эдакое к царскому столу.
А говорил снова с хитростью. Ведь была в этот день Суббота Страстная. Как раз перед Пасхой.
Всю ночь проработали две невестки. И так как не терпелось им царицами стать, принесли Царю ни свет ни заря одна пирог с яблоками, пышный да пахучий, а другая – торт со всякими украшениями.
А третьей невестки все нет и нет.
Наконец пришла и она.
– Что же ты так долго спишь? – спрашивает ее Царь. – Другие невестки мне уж с раннего утра гостинцы принесли.
– Не гневайся, Царь-батюшка, – отвечает ему третья невестка. – Я всю ночь в церкви на службе была. Богу обо всех нас молилась. Вот и припоздала чуток. Но смотри зато, что я тебе принесла!
Развернула она расшитое узорчатыми крестами полотенце и подает ему с поклоном пасхальный кулич и яйца крашеные.
– Христос воскресе! – говорит,– батюшка!
– Воистину воскресе! – ответил ей радостно Царь, поцеловал ее трижды и снова порадовался за эту свою невестку.
– Теперь, – говорит, – посмотрю, какие вы рукодельницы. Сшейте мне каждая что-нибудь к празднику Пресвятой Троицы.
…На Троицу во дворце все полы чабрецом да мятой посыпали. Запах чудный стоит, как в поле. Ждут прихода невесток-рукодельниц.
Пришла первая и принесла ему мантию царскую, всю золотом расшитую. А сама думает: «Не долго, видно, Царю жить осталось. Будет в этой мантии мой муженек, когда Царем станет, ходить».
Пришла вторая невестка и принесла богатый ковер. А сама тоже, как и первая, думает: «Не долго жить старому Царю, будем, видно, мы с моим мужем на этом ковре в чертогах царских послов из разных стран принимать».
А третья пришла и принесла ему икону, всю бисером да драгоценными камнями расшитую.
– Вот тебе мой подарок, батюшка-Царь! — говорит она.- Будешь перед этой иконой о народе своем молиться, да о себе, чтобы подольше тебе жить на земле. Уж очень ты мудро страной управляешь.
Понравился Царю подарок. И эти невесткины слова пришлись по душе. И поставил он Царем над всею своею державою ее мужа.
Ты, наверное, хочешь знать, как звали эту цареву невестку и ее мужа? Так об этом во всех сказках написано!
Ее, конечно, звали Марьей-царевной. А муж ее – никто иной, как Иван- царевич.
Он еще и по сей день в этом царстве-государстве со своей разумной красавицей-женой правит.
У матери был один-единственный сын.
Души не чаяла в нем мать, очень любила сына своего ненаглядного.
Обедать усаживала сына за стол, а сама садилась у порога и ела то, что от сыновнего обеда останется.
Приготовила однажды мать сыну жареных карасей в сметане. До того понравилось это кушанье сыну, что каждый день он стал требовать:
– Карасей… Если не будет карасей – ничего не хочу есть… Разве могла мать пойти против желания сына ненаглядного?
Каждый день она шла на пруд, ставила сети, ловила карасей. До поздней осени заходила в холодную воду, простудилась и слегла в постель.
Лежит больная мать в постели, не может подняться, воды напиться. А сын сидит у стола – угрюмый и молчаливый. Нет на столе не то что карасей жареных, но и картофеля вареного.
Стонет мать – не от болезни стонет, а от горя своего материнского:
вырастила сына – и сильного, и статного, но недоброго.
Спрашивает мать у сына:
– Сын мой, что для тебя в жизни самое дорогое?
Молчит сын. Молчит потому, что нечего ему сказать: нет у него ничего в жизни самого дорогого.
Не выдержало материнское сердце, сгорело от горя и обиды.
Пошел топор по дрова.
Постукивает по горелым пням, посмеивается:
– Моя воля: хочу – зарублю, хочу – мимо пройду, я здесь хозяин.
А в лесу березка росла, веселенькая, кудрявая, старым деревьям на радость. И звали ее Люлинькой.
Увидал топор березку и стал куражиться:
– Кудрявая, я тебя покудрявлю, начну рубить, только щепки полетят…
– Не руби меня, топор, мне больно будет.
Золотыми слезками заплакала березка, веточки опустила.
– Меня дождик в невесты сватал, мне жить хочется.
Захохотал железный топор, наскочил на березку – только белые щепки полетели.
Заугрюмились деревья, и пошло шептать про злое дело по всему лесу темному, вплоть до калинового моста.
Срубил топор, повалилась березка и, как была, легла, кудрявая, в зеленую траву, в цветы голубые.
Ухватил ее топор, домой поволок.
А идти топору через калиновый мост.
Мост ему и говорит:
– Ты это зачем в лесу озорничаешь, сестер моих рубишь?
– Молчи, дурак, – огрызнулся топор, – рассержусь и тебя зарублю.
Не пожалел спины, крякнул, и сломался калиновый мост. Топор шлепнулся в воду и потонул.
А березка Люлинька поплыла по реке в океан-море.
Все началось под Новый год.
Жил в деревне богатый крестьянин. Деревня раскинулась на берегу озера, и на самом видном месте стоял дом богача – с пристройками, амбарами, сараями, за глухими воротами.
А на другом берегу, возле самого леса, ютился маленький, бедный домишко – всем ветрам открытый. Да только и ветру нечем было там разжиться.
На дворе была стужа. Деревья так и трещали от мороза, а над озером кружились тучи снега.
– Послушай, хозяин,– сказала жена богатея,– давай положим на крышу хоть три ржаных колоса для воробьев. Ведь праздник нынче, Новый год.
– Не так я богат, чтобы выбрасывать столько зерна каким-то воробьям,– сказал старик.
– Да ведь обычай такой,– снова начала жена.– Говорят, к счастью это.
– А я тебе говорю, что не так я богат, чтобы бросать зерно воробьям, – сказал как отрезал старик.
Но жена не унималась.
– Уж, наверное, тот бедняк, что на другой стороне озера живет,– сказала она, – не забыл про воробьев в новогодний вечер. А ведь ты сеешь хлеба в десять раз больше, чем он.
– Не болтай вздора,– прикрикнул на нее старик. – Я и без того немало ртов кормлю. Что еще выдумала – воробьям зерно выбрасывать!
– Так-то оно так,– вздохнула старуха,– да ведь обычай.
– Ну вот что,– оборвал ее старик,– знай свое дело, пеки хлеб да присматривай, чтобы окорок не подгорел. А воробьи – не наша забота.
И вот в богатом крестьянском доме стали готовиться к встрече Нового года: и пекли, и жарили, и тушили, и варили. От горшков и мисок стол прямо ломился. Только голодным воробьям, которые прыгали по крыше, не досталось ни крошки. Напрасно кружили они над домом – ни одного зернышка, ни одной хлебной корочки не нашли.
А в бедном домишке на другой стороне озера словно и забыли про Новый год. На столе и в печи было пусто, зато воробьям было приготовлено на крыше богатое угощение – целых три колоса спелой ржи.
– Если бы мы вымолотили эти колосья, а не отдали их воробьям, и у нас был бы сегодня праздник. Каких бы лепешек я напекла к Новому году! – сказала со вздохом жена бедного крестьянина.
– Какие там лепешки! – засмеялся крестьянин.– Ну много ли зерна намолотила бы ты из этих колосьев? Как раз для воробьиного пира.
– И то правда,– согласилась жена.– А все-таки…
– Не ворчи, мать,– перебил ее крестьянин,– я ведь скопил немного денег к Новому году. Собирай-ка скорее детей, пусть идут в деревню да купят нам свежего хлеба и кувшин молока. Будет и у нас праздник – не хуже, чем у воробьев.
– Боюсь я посылать их в такую пору,– сказала мать. – Тут ведь и волки бродят.
– Ничего,– сказал отец,– я дам Юхану крепкую палку, этой палкой он всякого волка отпугнет.
И вот маленький Юхан со своей сестренкой Ниллой взяли санки, мешок для хлеба, кувшин для молока, прихватили здоровенную палку на всякий случай и отправились в деревню на другой берег озера.
Когда они возвращались домой, сумерки уже сгустились. Вьюга намела на озере большие сугробы. Юхан и Нилла с трудом тащили санки, то и дело проваливаясь в глубокий снег. А снег все валил и валил, сугробы росли и росли, тьма сгущалась все больше и больше, а до дому было еще далеко.
Вдруг во тьме перед ними что-то зашевелилось. Человек не человек, и на собаку не похоже. А это был волк – огромный, худой. Пасть открыл, стоит поперек дороги и воет.
– Сейчас я его прогоню,– сказал Юхан и замахнулся палкой.
Но волк даже с места не сдвинулся. Видно, он ничуть не испугался палки Юхана, да и на детей нападать как будто не собирался. Он только завыл еще жалобнее, словно просил о чем-то. И, как ни странно, дети отлично понимали его.
– У-у-у, какая стужа, какая лютая стужа,– жаловался волк.– Моим волчатам есть совсем нечего! Они пропадут с голоду!
– Жаль твоих волчат,– сказала Нилла.– Но у нас самих нет ничего, кроме хлеба. Вот возьми два свежих каравая для своих волчат, а два останутся нам.
– Спасибо вам, век не забуду вашу доброту,– сказал волк, схватил зубами два каравая и убежал.
Дети завязали потуже мешок с оставшимся хлебом и, спотыкаясь, побрели дальше.
Они прошли совсем немного, как вдруг услышали, что кто-то тяжело ступает за ними по глубокому снегу. Кто бы это мог быть? Юхан и Нила оглянулись – это был огромный медведь. Медведь что-то рычал по-своему, и Юхан с Ниллой долго не могли понять его. Но скоро они стали разбирать, что он говорит.
– Мор-р-роз, какой мор-р-роз,– рычал медведь.– Все ручьи замерзли, все реки замерзли…
– А ты чего бродишь? – удивился Юхан. – Спал быв своей берлоге, как другие медведи, и смотрел бы сны.
– Мои медвежата плачут, просят попить. А все реки замерзли, все ручьи замерзли. Как же мне напоить моих медвежат?
– Не горюй, мы отольем тебе немного молока. Давай твое ведерко!
Медведь подставил берестяное ведерко, которое держал в лапах, и дети отлили ему полкувшина молока.
– Добрые дети, хорошие дети, – забормотал медведь и пошел своей дорогой, переваливаясь с лапы на лапу.
А Юхан и Нилла пошли своей дорогой. Поклажа на их санках стала полегче, и теперь они быстрее перебирались через сугробы. Да и свет в окне их дома уже виднелся сквозь тьму и метель. Но тут они услышали какой-то странный шум над головой. Это был и не ветер, и не вьюга. Юхан и Нила посмотрели вверх и увидели безобразную сову. Она изо всех сил била крыльями, стараясь не отставать от детей.
– Отдайте мне хлеб! Отдайте молоко! – выкрикивала сова скрипучим голосом и уже растопырила свои острые когти, чтобы схватить добычу.
– Вот я тебе сейчас дам! – сказал Юхан и принялся размахивать палкой с такой силой, что совиные перья так и полетели во все стороны.
Пришлось сове убраться прочь, пока ей совсем не обломали крылья. А дети скоро добрались до дому. Они стряхнули с себя снег, втащили на крыльцо санки и вошли в дом.
– Наконец-то! – радостно вздохнула мать. – Чего только я не передумала! А вдруг, думаю, волк им встретится…
– Он нам и встретился, – сказал Юхан. – Только он нам ничего плохого не сделал. А мы ему дали немного хлеба для его волчат.
– Мы и медведя встретили,– сказала Нилла.– Он тоже совсем не страшный. Мы ему молока для его медвежат дали.
– А домой-то привезли хоть что-нибудь? Или еще кого-нибудь угостили? – спросила мать.
– Еще сову! Ее мы палкой угостили! – засмеялись Юхан и Нилла. – А домой мы привезли два каравая хлеба и полкувшина молока. Так что теперь и у нас будет настоящий пир!
Время уже подходило к полуночи, и все семейство уселось за стол. Отец нарезал ломтями хлеб, а мать налила в кружки молоко. Но сколько отец ни отрезал от каравая, каравай все равно оставался целым. И молоко в кувшине тоже не убывало.
– Что за чудеса?!– удивлялись отец с матерью.
– Вот сколько мы всего накупили! – говорили Юхан и Нилла и подставляли матери свои кружки и плошки.
Ровно в полночь, когда часы пробили двенадцать ударов, все услышали, что кто-то царапается в маленькое окошко.
И что же вы думаете? У окошка стояли волк и медведь, положив передние лапы на оконную раму. Оба весело ухмылялись и приветливо кивали головой, словно поздравляли их с Новым годом.
На следующий день, когда дети подбежали к столу, два свежих каравая и полкувшина молока стояли будто нетронутые. И так было каждый день. А когда пришла весна, веселое чириканье воробьев словно приманило солнечные лучи на маленькое поле бедного крестьянина, и урожай у него был такой, какого никто никогда не знал. И за какое бы дело ни взялись крестьянин с женой, все у них в руках ладилось и спорилось.
Зато у богатого крестьянина хозяйство пошло вкривь и вкось. Солнце как будто обходило стороной его поля, и в закромах у него стало пусто.
– Все потому, что не бережем добро,– сокрушался хозяин.– Тому дай, этому одолжи. Про нас ведь слава – богатые! А где благодарность? Нет, не так мы богаты, жена, не так богаты, чтобы о других думать. Гони со двора всех попрошаек!
И они гнали всех, кто приближался к их воротам. Но только удачи им все равно ни в чем не было.
– Может, мы едим слишком много,– сказал старик. И велел собирать к столу только раз в день. Сидят все голодом, а достатка в доме не прибавляется.
– Верно, мы едим слишком жирно, – сказал старик. – Слушай, жена, пойди к тем, на другом берегу озера, да поучись, как стряпать. Говорят, в хлеб можно еловые шишки добавлять, а суп из брусничной зелени варить.
– Что ж, пойду, – согласилась старуха и отправилась в путь.
Вернулась она к вечеру.
– Ну что, набралась, поди, ума-разума? – спросил ее старик.
– Набралась,– сказала старуха.– Только ничего они в хлеб не добавляют.
– А ты что, пробовала их хлеб? Уж, верно, они свой хлеб подальше от гостей держат.
– Да нет,– отвечает старуха,– кто ни зайдет к ним, они за стол сажают да еще с собой дадут. Бездомную собаку и ту накормят. И всегда от доброго сердца. Вот оттого им во всем и удача.
– Чудно,– сказал старик,– что-то не слыхал я, чтобы люди богатели оттого, что другим помогают. Ну да ладно, возьми целый каравай и отдай его нищим на большой дороге. Да скажи им, чтобы убирались подальше на все четыре стороны.
– Нет,– сказала со вздохом старуха, – это не поможет. Надо от доброго сердца давать.
– Вот еще! – заворчал старик. – Мало того, что свое отдаешь, так еще от доброго сердца. Ну ладно, дай от доброго сердца. Но только уговор такой: пусть отработают потом. Не так мы богаты, чтобы раздавать наше добро даром.
Но старуха стояла на своем:
– Нет, уж если давать, так без всякого уговора.
– Что же это такое! – старик от досады прямо чуть не задохнулся. – Свое, нажитое – даром отдавать!
– Так ведь если за что-нибудь, это уж будет не от чистого сердца, – твердила старуха.
Старик с сомнением покачал головой. Потом вздохнул тяжело и сказал:
– Слушай, жена, на гумне остался небольшой сноп немолоченой ржи. Вынь-ка три колоска да прибереги к Новому году для воробьев. Начнем с них.
Саня просто остолбенел, когда увидел, как бабушка, вроде бы нормальная с виду, вдруг быстро спрятала у себя под какими-то тряпицами в сумке буханку хлеба.
«Во дает, – подумал он, – наверно, насмотрелась фильмов про преступников».
Санька просто прирос к полу. Он проводил глазами старушку, которой удалось-таки пронести хлеб мимо кассирши. Опомнившись, он дернул маму за рукав и зашептал ей на ухо:
– Ма, а вот та бабушка хлеб украла! Давай заявим в милицию.
– Какая бабушка, что ты выдумываешь, – отмахнулась было мама, но Санька тащил маму к выходу и пальцем указывал на воровку. А бабушка тут же, в магазине, отламывала от хлеба маленькие кусочки и, почти не жуя, проглатывала их, закрывая глаза.
«Видимо, от удовольствия», – подумал Санька.
Мама зачем-то дернула сына за рукав и прошептала: «Молчи!» А когда они подошли к кассе, она сказала кассиру:
– Тут у меня бабушка вышла случайно с буханкой хлеба, возьмите за «Бородинский».
– Мама, – раскипятился Санька, – ты что, покрываешь воровку?
Мама притянула к себе сына и как-то грустно, но жестко посмотрела ему в глаза:
– Расти, сын, большим и умным, и дай Бог, чтобы, когда ты станешь взрослым, тебе не приходилось видеть нищих стариков и детей. А сейчас отнеси бабушке деньги и пакет молока.
Санька хотел крикнуть, что ворам он не подает, но посмотрел на бабушку и увидел, что она закрывает глаза потому, что из них катятся и катятся слезы.
Дед Хиба из домика у моря
Гришка чуть не умер со смеху, когда увидел на пороге рядом с отцом, «упакованным» в американскую джинсу, маленького, худого до прозрачности деда Антипа.
Внук впервые увидел деда. Отец обычно сам ездил на недельку-другую к родителям, а Гришка с матерью ежегодно укрепляли слабое здоровье на море. Правда, дед тоже жил у моря. Но мама говорила, что ребенка в «колхоз», где сплошные мухи и инфекция, она не повезет. Гришка даже представлял себе эту «колхозную» инфекцию этакой большой зеленой мухой с железными челюстями. Но через минуту Гришке было уже не до смеха, когда он понял, что отец вел деда с этим обшарпанным маленьким чемоданом мимо пацанов во дворе. Самое ужасное, что, кроме чемодана, дед держал в руках еще и узелок неопределенно-старого цвета. И уж совсем скис внук, когда узнал, что дед будет жить в его комнате.
А комната у Гришки была что надо. Родители часто бывали за границей, и мальчишки умирали от зависти, глядя на его музыкальный центр, привезенный прямо из Японии. Гришка, одним словом, был недоволен и не скрывал этого.
– Музыка ему, видишь ли, мешает, – зло шипел он на всю квартиру, когда отец сказал, что деду в его возрасте слушать с утра до вечера эту грохочущую музыку невмоготу.
Но дед тут же засуетился:
– Ничого, ничого, нехай слухает.
– О, господи! Теперь и друзей не приведешь: «нехай слухает», – опять не захотел прятать своего раздражения внук.
– Ты только посмотри на этого профессора русской словесности, – отвесил отец затрещину сыну.
– Не терроризируй ребенка, – вступилась Лия Сергеевна, – ему трудно привыкнуть к чужому… почти чужому человеку.
– Хиба ж так можно, сынка?
С этого момента внук неизменно называл его за глаза только дед Хиба.
Однажды мама, чуть гнусавя, обратилась к отцу:
– Георгий, ты бы посоветовал деду положить деньги за дом в банк. Опасно держать их в этом узелке. К мальчику приходят друзья. Всякое может случиться. Гришенька, ты не замечал… – Лия Сергеевна запнулась, – дед при тебе не считал деньги? Он, наверное, и не знает, что существуют банки…
– Может, мне проверить, что он прячет в том мешке? – предложил Гришка свои услуги.
– Ты с ума сошел! – с возмущением воскликнула мать. – Не хватало еще нам по его узелкам лазить.
Гришка мучительно стеснялся деда. Он уже никого не приглашал к себе в гости. А ведь в его комнате было так здорово – он всю ее обклеил плакатами рок-групп.
Теперь же дед на диван поверх пледа положил паневу – какую-то тряпку, которую должно быть вручную соткали еще при царе Горохе, и, словно прячась, то сидел, то лежал на этом островке в углу дивана.
– Странно, – думал Гришка, – вот когда родители входят в комнату, она только наряднее становится от ярких маминых халатов, а этот Хиба как болячка торчит. Хотя его почти и не видно на диване – какой-то дохлый.
Однажды за обедом бес любомудрия боднул так-таки Лию Сергеевну в ее пышный бочок.
– Антип Макарыч, а сколько сейчас стоит дом у моря? – произнесла она, с удивительным искусством перевирая имя деда. – Да, кстати, вы бы положили деньги свои в банк. А то к Гришеньке мальчики приходят, мало ли что. Или давайте я их положу в закрывающийся ящик секретера.
– Деньги? – не понял вначале дед. – А-а, гроши? Яки таки гроши? – растерянно и испуганно спросил дед.– В мэнэ нэма ни яких грошив.
Лия Сергеевна поджала и без того узкие губы:
– Нам ваши деньги не нужны. Хотя, как вы заметили, мы питаемся с рынка и после поездки за границу еще не расплатились с долгами. Но на ваши деньги никто не покушается.
– Та хиба ж я, – залепетал невнятно дед, но сноха выскочила из-за стола и побежала рыдать, потрясенная человеческой неблагодарностью. Зачем он ей был нужен, этот старый идиот? Что ей, больше делать нечего, как мыть и убирать за ним, выслушивая эти дурацкие «хиба»?
Вечером отец зашел в комнату сына, неожиданно заинтересовался его школьными успехами, а потом присел на краешек дивана, на котором лежал дед. Отец был такой огромный, чубатый, красивый, а дед так мал и худ, что диван практически оставался свободным.
– Тато… папа, ты не обижайся, она очень слабенькая, у нее нервы. А у нас сейчас действительно туго с деньгами, мы вот и подумали: одолжим у тебя часть денег за дом.
Он замолчал, глядя в маленький, как у ребенка, затылок отца, на котором от мощного дыхания сына, словно серебряный пух, шевелились седые волосы. «Спит, что ли? – подумал он.– Черт бы побрал эти деловые разговоры».
Гришка что-то слушал в наушниках и балдел. Отец на цыпочках вышел из комнаты.
Дед молча пролежал все то время, пока внук не дослушал до конца диск. Видимо, уснул. На потертом чемоданчике лежал таинственный узел. Внук снял наушники и, неслышно ступая, взял узелок и подошел к своему столу. Он оглянулся на деда: его сухонькая спина была все так же неподвижна. Необычный азарт овладел мальчиком. Он чувствовал, наверное, то же, что чувствует кладоискатель, когда лопата ударится обо что-то твердое. Брезгливо скривив рот, он развязал узел. В нем были старые фотографии. Их-то, наверное, дед каждый день и разглядывал. С фотографий смотрели все больше молодые и незнакомые люди. Их позы были смешны и нарочиты, но лица, а особенно глаза, были по-детски наивны и чисты. В целлофановом пакете была завернута огромная пачка денег. «Вот это да! – подумал Гришка. – Хиба-то придуряется под нищего старичка, а у самого вон какая прорва денег. Одну красненькую надо спрятать, этот старый огрызок и не заметит…»
«Черте что, – вытаращил глаза Гришка, – что это, царские, что ли, деньги?» На странных бумажках он прочитал: об-ли-га-ции. Мальчишка неловко сунул бумажки назад в пакет.
Потом он увидел еще один узелок. Это был видавший виды носовой платок. «Тут-то они и есть», – улыбнулся довольно Гришка. Платок был завязан очень туго, внуку пришлось изрядно попотеть, прежде чем неподатливый узелок развязался. И тут из рук потрясенного Гришки на стол, на его диски, на его гордость – гитару, привезенную отцом из Испании, на мамин любимый ковер посыпалась… земля.
– Ах ты, черт, – выругался Гришка, – чокнутый дедуля-то попался. Кто узнает, какое золото он в своих узлах прячет, засмеет.
Он бросился на кухню за совком и веником. В гостиной на диване лежала с мокрым полотенцем на голове несчастная мать. Отец виноватым псом сидел у нее в ногах.
– Я не обязана кормить, поить, убирать за ним, – услышал Гришка негодующий голос матери. Родители его даже не заметили. Гришка смел всю землю в совок, высыпал в унитаз и смыл. Потом небрежно завязал дедов узел и бросил его на чемодан. Продолжать поиски расхотелось. Платочек остался лежать на полу, и Гришка раздраженно поддел его ногой.
– Ты чего? – недовольно буркнул внук. За окном кричали какие-то утренние птицы, а дед продолжал причитать свое: «Боже ж мий».
– Земли тебе, что ли, надо? Я тебе ведро принесу, нашел, о чем плакать! Ну, люди, – внук зло перевернулся в постели на другой бок.
– Сынка! – неожиданно сильно затряс дед внука за плечо. – Куда ты еи дел?
– Ты че, дед, свихнулся? – окрысился выведенный из себя Гришка.– На кой черт она тебе сдалась в пять часов утра, – ткнул он пальцем в будильник.
– Та це ж с Аннушкиной могилки! Я ж думал, як шо, чтоб на мою могилку насыпали, коли не сможете нас двойко поховать. Сынка! – совсем жалобно, по-детски заплакал дед. – Куды ты еи подевал?
– Не знаю, – буркнул внук, чувствуя, что горе деда не так уж смешно, как показалось вначале. Тут же разозлился на себя, а потом на деда: кто его звал, пусть бы так и сидел у могилки. И чтобы не слушать больше причитаний, он включил наушники и только смотрел сквозь грохот металла, как дед покачивается из стороны в сторону. Вот даже под музыку стало получаться.
…Второй раз разбудил Гришку уже визгливый крик матери:
– Куда это вы собрались? Между прочим, вы продали дом, который принадлежал не только вам, но и матери, значит, там есть и доля наследства Георгия.
– Якого Егория… ах, Герасика.
Тут Гришка вспомнил, что он как-то увидел у отца в паспорте другое имя, не то, каким его называла мама. Там было написано: Герасим. Действительно, зачем ему такое деревенское отчество? Он тоже запишется Георгиевичем.
– Вы мне зубы не заговаривайте, – наступала мать, – по закону часть денег принадлежит сыну, и любой суд их присудит.
– За який дом? – прижимая к себе узелок, испуганно отвечал дед. – Вы колы менэ до сэби позвалы, так я хату Ткаченчихи подарував. У еи сын у Авганистану сгинув, а сношка с тремя диточками приихала, а у бабкиной хатыни уже старший со своей семьей да воны с дидом, вот я и подарував.
– Как это – «подарував»? – взвизгнула мать, передразнивая деда.– Вы что же, и дарственную оформили?
– Яку таку дарственну.
– А я, значит, тут за ваше дурацкое «спасибочки» на вас месяц чертоломила? – наступала на деда грозная в своем кроваво-красном халате Лия Сергеевна. Гришке почему-то вспомнилось, что у мамы в паспорте тоже записано: Лидия Степановна.
– Я сама должна была ютиться, сына мучили – ни гостей не пригласи, ни друзей не приведи.
Дед неожиданно быстрым движением положил чемоданчик на стол.
– Осторожно, полировка, не в хлеву живете, – прошипела мать.
Дед достал из кармашка большие часы на цепочке, положил их на стол и, согнувшись, словно постарев на тысячу лет, вышел, оставив открытой дверь.
– Гришка! – задохнулась мать. – Глянь-ка, золотые! Хиба-то наш «подарував» – миллионер подпольный. Тоже мне, дуру из меня делает. Сейчас никто и никому ничего не дарит. Тут все двести граммов будут, – взвешивала она часы на руке, – отцу-то не рассказывай, надо как-то поаккуратнее сообщить про отъезд Хиба.
Мать так близко поднесла к лицу часы, пытаясь их разглядеть, что, казалось, она их нюхает. Гришке стало почему-то противно. Он сам себе стал противен.
– Ге-ор-ги-ев-ско-му ка-ва-ле-ру…– читала по складам мать надпись, сделанную на внутренней крышке часов. Гришка смотрел во двор, через который, еле волоча ноги, уходил от Гришки навсегда – внук это почувствовал – неожиданно ставший родным дед.
– Дед! – закричал он что есть мочи в окно. – Де-да, дед, де-душ-ка.
Рассказы собрала Тамара Ломбина
Член Союза писателей России, кандидат психологических наук.
Автор 11 книг. Лауреат Всероссийского конкурса на лучшую книгу для детей «Наш огромный мир»
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
