Неприступной считалась турецкая крепость Измаил. Стояла крепость на берегу широкой реки Дунай, и было в ней сорок тысяч солдат и двести пушек. А кроме того, шёл вокруг Измаила глубокий ров и поднимался высокий вал. И крепостная стена вокруг Измаила тянулась на шесть вёрст. Не могли русские генералы взять турецкую крепость. И вот прошёл слух: под Измаил едет Суворов. И правда, вскоре Суворов прибыл. Прибыл, собрал совет. — Как поступать будем? — спрашивает. А дело глубокой осенью было. — Отступать надобно,— заговорили генералы.— Домой, на зимние квартиры. — «На зимние квартиры»! — передразнил Суворов.— «Домой»! Нет,— сказал.— Для русского солдата дорога домой через Измаил идёт. Нет российскому солдату дороги отсель иначе! И началась под Измаилом необычная жизнь. Приказал Суворов насыпать такой же вал, какой шёл вокруг крепости, и стал обучать солдат. Днём солдаты учатся ходить в штыковую атаку, а ночью, чтобы турки не видели, заставляет их Суворов на вал лазить. Подбегут солдаты к валу — Суворов кричит: — Отставить! Негоже, как стадо баранов, бегать. Давай снова. Так и бегают солдаты то к валу, то назад. А потом, когда научились подходить врассыпную, Суворов стал показывать, как на вал взбираться. — Тут,— говорит,— лезьте все разом, берите числом, взлетайте на вал в один момент. Несколько дней Суворов занимался с солдатами, а потом послал к турецкому генералу послов — предложил, чтобы турки сдались. Но генерал гордо ответил: — Раньше небо упадёт в Дунай, чем русские возьмут Измаил. Тогда Суворов отдал приказ начать штурм крепости. Повторили солдаты всё, чему учил их Суворов: перешли ров, поднялись на крепостной вал, по штурмовым лестницам поползли на стены. Лихо бились турки, только не удержали они русских солдат. Ворвались суворовские войска в Измаил, захватили bi плен всю турецкую армию. Лишь один турок невредимым ушёл из крепости. Дрожащий от страха, он прибежал в турецкую столицу и рассказал о новом подвиге русских солдат и новой победе генерала Суворова.
Когда Прошка попал в денщики к Суворову, солдат немало обрадовался. «Повезло,— подумал.— Не надо будет рано вставать. Никаких ротных занятий, никакого режима. Благодать!» Однако в первый же день Прошку постигло великое разочарование. В четыре часа утра кто-то затряс солдата за ногу. Приоткрыл Прошка глаза, смотрит — Суворов. — Вставай, добрый молодец,— говорит Суворов.— Долгий сон не чета богатырю русскому. Оказывается, Суворов раньше всех подымался в армии. Поднялся Прошка, а тут и ещё одна неприятность. Приказал фельдмаршал притащить ведро холодной воды и стал обливаться. Натирает Суворов себе и шею, и грудь, и спину. Смотрит Прошка, выпучив глаза,— вот так чудо! — Ну, а ты что?! — закричал Суворов. И приказал Прошке тоже облиться. Ежится солдат с непривычки, вскрикивает от холода. А Суворов смеётся. — В здоровом теле дух,— говорит,— здоровый.— И снова смеётся. После обливания вывел Суворов Прошку на луг. Побежал фельдмаршал — «Догоняй!» — закричал солдату. Полчаса вслед за Суворовым Прошка бегал. Солдат запыхался, в боку закололо. Зато Суворов хоть и стар, а словно с места не двигался. Стоит и снова смеётся. И началась у Прошки не жизнь, а страдание. То устроит Суворов осмотр оборонительным постам, и Прошка целые сутки в седле трясётся, то учинит проверку ночным караулам, и Прошке снова не спать. А тут ко всему принялся Суворов изучать турецкий язык и Прошку заставил. — Да зачем мне непонятная речь? — запротивился было солдат. — Как — зачем?! — возмутился Суворов. Как раз в это время началась война с Турцией. Пришлось Прошке смириться. Засел он за турецкий букварь, потел, бедняга, до пятого пота. Мечтал Прошка о тихом месте. Не получилось. Хотел было назад попроситься в роту. Потом попривык, привязался к фельдмаршалу и до конца своих дней честью и верой служил Суворову.
Не везло Суворову на лошадей. Одной неприятельское ядро оторвало голову. Вторую ранило в шею, и её пришлось пристрелить. Третья оказалась просто-напросто глупой. Но вот донские казаки подарили Суворову Мишку. Глянул фельдмаршал: уши торчком, землю скребёт копытом. Не конь, а огонь! Подошёл Суворов слева, подошёл справа. И Мишка повёл головой то в одну, то в другую сторону, как бы присматриваясь, достойным ли будет седок. Понравился Суворову Мишка. И Мишке, видать, Суворов пришёлся по вкусу. Сдружились они, как люди, и понимали друг друга без слов. Хорошее настроение у Суворова — и у Мишки хорошее: мчит во весь опор, играет. Огорчён, опечален Суворов — и Мишка насупится: шагом идёт, медленно и осторожно, чтобы лишний раз хозяина не потревожить. Лихим оказался Мишка в бою. Ни ядер, ни пуль, ни кривых турецких сабель — ничего не боялся. Но и у лошади жизнь солдатская. В одном из сражений Мишку ранило в ногу. Конь захромал и к дальнейшей службе оказался негоден. Суворов бранил докторов и коновалов, требовал, чтобы те излечили Мишку. Коню извлекли пулю, наложили ремённый жгут. Не помогло. От хромоты конь не избавился. Пришлось Суворову расстаться с верным товарищем. Простился фельдмаршал с конём, приказал отправить его к себе в имение, в село Кончанское. Старосте написал, что конь «за верную службу переведён в отставку и посажен на пенсию», и наказал, чтобы Мишку хорошо кормили, чистили и выводили гулять. Староста каждый месяц должен был писать Суворову письма и сообщать, как живётся в «отставке» Мишке. Фельдмаршал часто вспоминал лихого донца. И после Мишки у Суворова побывало немало коней. Да лучше Мишки всё-таки не было.
Рассказы о Суворове и русских солдатах — Сергей Алексеев
Суворов с детства мечтал стать военным. Однако он был слабым и болезненным мальчиком. “Ну где же тебе быть военным! — смеялся над ним отец. — Ты и ружья не подымешь!”
Слова отца огорчали Суворова. Он решил закаляться. Наступят, бывало, зимние холода, все оденутся в теплые шубы или вовсе не выходят из дому, а маленький Суворов накинет легкую куртку и целый день проводит на улице. Наступит весна. Только вскроются реки, еще никто и не думает купаться, а Суворов — бух в студеную воду. Его не страшили теперь ни жара, ни холод. Мальчик много ходил, хорошо научился ездить верхом.
Суворов добился своего. Он окреп и вскоре поступил на военную службу.
Семьдесят лет прожил Суворов. Более пятидесяти из них он провел в армии. Начал службу простым солдатом. Кончил ее фельдмаршалом и генералиссимусом.
Тридцать пять больших боев и сражений провел Суворов. В каждом из них он был победителем.
О славных победах великого русского полководца Александра Васильевича Суворова и героизме русских солдат вы и узнаете из этих рассказов.
Глава первая. Всюду известны
Пакет
За непослушание императору Суворов был отстранен от армии. Жил фельдмаршал в селе Кончанском. В бабки играл с мальчишками, помогал звонарю бить в церковные колокола. В святые праздники пел на клиросе.
А между тем русская армия тронулась в новый поход. И не было на Руси второго Суворова. Тут-то и вспомнили про Кончанское.
Прибыл к Суворову на тройке молодой офицер, привез фельдмаршалу пакет за пятью печатями от самого государя императора Павла Первого. Глянул Суворов на пакет, прочитал:
“Графу Александру Суворову в собственные руки”.
Покрутил фельдмаршал пакет в руках, вернул офицеру.
— Не мне, — говорит. — Не мне.
— Как — не вам? — поразился посыльный. — Вам. Велено вам в собственные руки.
Смотрит офицер на пакет — все как полагается: и “графу” и “Александру Суворову”.
— Сказано — не мне, — произнес Суворов. — Не мне. Видать, другому Суворову.
Так и уехал ни с чем посыльный.
Прошло несколько дней, и снова в Кончанское прибыл на тройке молодой офицер. Снова привез из Петербурга от государя императора пакет за пятью печатями.
— Вот теперь мне, — произнес Суворов и распечатал пакет.
Алексеев Сергей. Рассказы о Суворове и русских солдатах. Рисунки Л. Сикорского. 1963
—>
Лот размещен:
29/11/2020 17:54:53
Предложение действительно до:
12/12/2020 19:40:20
Лот находится в городе:
Пермь (Россия)
Доставка:
по городу:
Самовывоз.
по стране и миру:
Стоимость доставки по стране 130.00 р По миру 600.00 р
Покупая несколько лотов продавца, Вы экономите на доставке. Лоты доставляются одним отправлением.
Стоимость пересылки уточняйте у продавца.
Оплата: Наличные, Банковская карта, PayPal.
Состояние товара:
Б/у.
2
№150312087
Подробное описание
Алексеев Сергей. Рассказы о Суворове и русских солдатах. Рисунки Л. Сикорского. Школьная библиотека для нерусских школ. Москва Детгиз 1963 г. 144 с., ил. Твердый переплет, обычный формат. Вы, конечно, уже догадались, о чем эта книга. О мужестве русских солдат, о боях и походах, о прославленном нашем предке великом русском полководце Александре Васильевиче Суворове. Все это верно. Все это так. И все же не только об этом книга. – А о чем же еще? – спросите вы. Прочтете – узнаете. Автор “Рассказов о Суворове и русских солдатах” Сергей Петрович Алексеев многим из вас уже хорошо известен. Те, кто учится сейчас в IV классе, изучают родную историю по учебнику “История СССР”, которую написал Сергей Петрович вместе со своим другом ученым историком Владимиром Геннадьевичем Карцевым. А те ребята, которые чуть постарше, изучали ее в прошлом или позапрошлом году. Видимо, есть среди вас немало читателей, которые знают и другие книги Сергея Алексеева. А таких книг несколько. Среди них повести “Небывалое бывает”, “История крепостного мальчика”, “Сын великана”, “Орел-село”, сборник рассказов “Упрямая льдина”. А совсем недавно Сергей Алексеев вместе с украинским поэтом Богданом Чалым написал книгу “Самолет вылетает из Мирного”. Вы ведь любите книги о подвигах и героях. Это именно такая книга. В ней рассказывается о бесстрашии советских летчиков, о далекой и загадочной Антарктиде. Вам, наверное, будет интересно узнать, что и автор этой книги, Сергей Алексеев, прежде чем стать писателем, был летчиком. Состояние: Потертости переплета. Хорошее.
Торг в разумных пределах приветствуется.
Упаковка и доставка. Ваш заказы упаковываются в полиэтиленовый пакет + гофрированный картон + пластиковый почтовый пакет (иногда бумажный конверт – для малоформатных печатных изданий).
Стоимость пересылки рассчитывается по тарифам Почты России с учётом стоимости упаковки.
Доставка за пределы России.
Стоимость пересылки рассчитывается также по тарифам Почты России с учётом стоимости упаковки. При объёмных заказах (общим весом от 5 кг и выше) возможна значительная экономия за счёт снижения почтовых расходов – до 50%.
Описание книги «Рассказы о Суворове и русских солдатах»
Описание и краткое содержание «Рассказы о Суворове и русских солдатах» читать бесплатно онлайн.
Суворов с детства мечтал стать военным. Однако он был слабым и болезненным мальчиком. «Ну где же тебе быть военным! — смеялся над ним отец. — Ты и ружья не подымешь!» Слова отца огорчали Суворова. Он решил закаляться.
Наступят, бывало, зимние холода, все оденутся в теплые шубы или вовсе не выходят из дому, а маленький Суворов накинет легкую куртку и целый день проводит на улице. Наступит весна. Только вскроются реки, еще никто и не думает купаться, а Суворов — бух в студеную воду. Его не страшили теперь ни жара, ни холод. Мальчик много ходил, хорошо научился ездить верхом. Суворов добился своего. Он окреп и вскоре поступил на военную службу.
Тридцать пять больших боев и сражений провел Суворов. В каждом из них он был победителем.
О славных победах великого русского полководца Александра Васильевича Суворова и героизме русских солдат вы и узнаете из этих рассказов.
Сергей Петрович Алексеев
Рассказы о Суворове и русских солдатах
За непослушание императору Суворов был отстранен от армии. Жил фельдмаршал в селе Кончанском. В бабки играл с мальчишками, помогал звонарю бить в церковные колокола. В святые праздники пел на клиросе.
А между тем русская армия тронулась в новый поход. И не было на Руси второго Суворова. Тут-то и вспомнили про Кончанское.
Прибыл к Суворову на тройке молодой офицер, привез фельдмаршалу пакет за пятью печатями от самого государя императора Павла Первого. Глянул Суворов на пакет, прочитал:
«Графу Александру Суворову в собственные руки».
Покрутил фельдмаршал пакет в руках, вернул офицеру.
— Не мне, — говорит. — Не мне.
— Как — не вам? — поразился посыльный. — Вам. Велено вам в собственные руки.
Смотрит офицер на пакет — все как полагается: и «графу» и «Александру Суворову».
— Александр Васильевич! — закричал. — Ваше сиятельство!
— Ну что? — остановился Суворов.
— Сказано — не мне, — произнес Суворов. — Не мне. Видать, другому Суворову.
Так и уехал ни с чем посыльный.
Прошло несколько дней, и снова в Кончанское прибыл на тройке молодой офицер. Снова привез из Петербурга от государя императора пакет за пятью печатями.
Глянул Суворов на пакет, прочитал:
«Фельдмаршалу российскому Александру Суворову».
— Вот теперь мне, — произнес Суворов и распечатал пакет.
Впервые Суворов попал на войну совсем молодым офицером. Россия в то время воевала с Пруссией. И русские и прусские войска растянулись широким фронтом. Армии готовились к грозным боям, а пока мелкими набегами «изучали» друг друга.
Суворову выделили сотню казаков и поручили наблюдать за противником. В сорока верстах от корпуса, в котором служил Суворов, находился прусский городок Ландсберг.
Городок небольшой, но важный. Стоял он на перепутье проезжих дорог. Охранял его хорошо вооруженный отряд прусских гусар.
Ходил Суворов несколько раз со своей сотней в разведку, исколесил всю округу, но, как назло, даже издали ни одного пруссака не увидел.
А что же это за война, если даже не видишь противника!
И вот молодой офицер решил учинить настоящее дело, попытать счастье и взять Ландсберг. Молод, горяч был Суворов.
Поднял он среди ночи сотню, приказал седлать лошадей.
— Куда это? — заволновался казачий сотник.
— Вперед! — кратко ответил Суворов.
До рассвета прошла суворовская сотня все сорок верст и оказалась на берегу глубокой реки, как раз напротив прусского города.
Осмотрелся Суворов — моста нет. Сожгли пруссаки для безопасности мост. Оградили себя от неожиданных нападений.
Постоял Суворов на берегу, подумал и вдруг скомандовал:
— В воду! За мной! — и первым бросился в реку.
Выбрались казаки на противоположный берег у самых стен вражеского города.
— Город наш! Вперед! — закричал Суворов.
— В городе же прусские гусары, — попытался остановить Суворова казачий сотник.
— Помилуй бог, так это и хорошо! — ответил Суворов. — Их как раз мы и ищем.
Понял сотник, что Суворова не остановишь.
— Александр Васильевич, — говорит, — прикажите хоть узнать, много ли их.
— Зачем? — возразил Суворов. — Мы пришли бить, а не считать.
Казаки ворвались в город и разбили противника.
Слава Суворова началась с Туртукая.
Суворов только недавно был произведен в генералы и сражался под началом фельдмаршала графа Румянцева-Задунайского против турок. Румянцев был заслуженным военачальником. Одержал он немало побед над противником. Однако эта война поначалу велась нерешительно. Русская армия топталась на месте. Никаких побед, никаких продвижений.
Не терпелось, не хотелось Суворову сидеть на одном месте.
— Одним глядением крепостей не возьмешь, — возмущался он робостью графа Румянцева.
И вот, не спросясь разрешения, Суворов завязал с неприятелем бой. Отбросил противника, погнал и уже было ворвался в турецкую крепость Туртукай, как пришел приказ Румянцева повернуть назад. Суворов подумал: победа рядом, командующий далеко, и ослушался. Ударил в штыки. «Чудо-богатыри, за мной!» И взял Туртукай.
Тут же Суворов написал фельдмаршалу донесение:
«Слава богу, слава вам! Туртукай взят, и я там».
Обидно стало Румянцеву, что молодой генерал одержал победу над турками, а он, фельдмаршал, не может. Да и рапорт в стихах разозлил Румянцева. Решил он отдать Суворова под суд за ослушание и невыполнение приказания.
Те, кто были поближе к Румянцеву, говорили:
— Прав фельдмаршал. Что же это за армия, если в ней нарушать приказы!
Однако большинство офицеров и солдат защищали Суворова.
— Так приказ приказу рознь, — говорили одни.
— За победу — под суд?! — роптали другие.
— Это из-за стишков фельдмаршал обиделся, — перешептывались третьи.
Слухи о расправе над молодым генералом дошли и до царицы Екатерины Второй. Защитила она Суворова.
«Победителя не судят», — написала царица Румянцеву.
Суворов вернулся к войскам и через несколько дней одержал новую победу над турками.
СУВОРОВ СТОЯЛ В КИНБУРНЕ
С небольшим отрядом казаков и солдат Суворов стоял в Кинбурне. Важной была крепость. Слева — Черное море. Узкая песчаная коса впереди. Справа Днепровский лиман. Не допустить турок в Днепровский лиман — задача Суворова.
Пятьдесят шесть турецких судов и фрегатов подошли к Кинбурнской косе, открыли огонь по русским.
Вывел Суворов навстречу врагу небольшой гарнизон своей крепости, начал неравный бой.
Бьются русские солдаты, не щадя живота своего. То тут, то там на коне Суворов.
— Алла! Алла! — кричат турки.
— Ура! Ура! — не смолкают русские.
Идет отчаянный бой, кипит рукопашная сеча.
В разгар сражения картечь ударила в грудь Суворова. Потерял он сознание, свалился с коня.
— Топал-паша убит! Убит! Убит! — пронеслось в турецких рядах.
Осмелели турки, с новой силой бросились в битву.
Подняли между тем казаки генерала, промыли рану соленой водой. Пришел Суворов в себя.
— Помогло, помилуй бой, помогло!
Увидели солдаты любимого командира — ни шагу назад, ни пяди земли противнику.
— Ура! Алла! Алла! Ура! — несется над берегом.
Прошел час, и снова Суворова ранило. Хотели казаки вынести генерала в тихое место.
— Не сметь! — закричал Суворов.
Перехватил он рану рукавом от рубахи и к войскам.
Однако от ран генерал обессилел. То и дело теряет Суворов сознание. Окружили его казаки, поддерживают командира в седле.
Привстанет Суворов на стременах, взмахнет шпагой, крикнет: «Ура!» — и снова от боли теряет сознание. Снова придет в себя, снова «ура», и снова на казацкие плечи валится.
Приказал тогда Суворов казакам придерживать коня и на бугре, на высоком месте, — так, чтобы солдаты его видели. Видят солдаты генерала в бою, из последней мочи держатся.
Устояли казаки и гренадеры. Дождались подмоги. Прибыла конница, ударили русские во всю силу, погнали турок и французских офицеров назад, к Черному морю. Немногие добрались до своих кораблей. А те, что добрались, распустили слух, что Суворов убит в Кинбурне.
Однако от ран Суворов скоро оправился и еще не раз о себе напоминал.
С русскими против турок сражались австрийцы. Дела у австрийцев были неважны, и им грозил разгром под Фокшанами.
Запросили австрийцы у русских помощи. На помощь пришел Суворов.
Прибыл Суворов, остановился недалеко от австрийского лагеря. Командующий австрийской армией принц Кобургский немедля прислал к Суворову посыльного с просьбой, чтобы русский генерал тут же явился к австрийцам на военный совет.
Собрался было Суворов ехать, а затем подумал: зачем? Знал он, что на военном совете с австрийцами начнутся споры, сомнения. Только время уйдет. А турки тем временем узнают о приходе Суворова.
Прискакал посыльный от принца Кобургского к русскому лагерю.
— Суворов богу молится, — заявили посыльному.
Рассказы о суворове и русских солдатах картинки
Впервые Суворов попал на войну совсем молодым офицером. Россия в то время воевала с Пруссией. И русские и прусские войска растянулись широким фронтом. Армии готовились к грозным боям, а пока мелкими набегами «изучали» друг друга. Суворову выделили сотню казаков и поручили наблюдать за противником. В сорока верстах от корпуса, в котором служил Суворов, находился прусский городок Ландсберг. Городок небольшой, но важный. Стоял он на перепутье проезжих дорог. Охранял его хорошо вооруженный отряд прусских гусар. Ходил Суворов несколько раз со своей сотней в разведку, исколесил всю округу, но, как назло, даже издали ни одного пруссака не увидел. А что же это за война, если даже не видишь противника! И вот молодой офицер решил учинить настоящее дело, попытать счастья и взять Ландсберг. Молод, горяч был Суворов. Поднял он среди ночи сотню, приказал седлать лошадей. — Куда это? — заволновался казачий сотник. — Вперед! — кратко ответил Суворов. До рассвета прошла суворовская сотня все сорок верст и оказалась на берегу глубокой реки, как раз напротив прусского города. Осмотрелся Суворов — моста нет. Сожгли пруссаки мост для безопасности. Оградили себя от неожиданных нападений. Постоял Суворов на берегу, подумал и вдруг скомандовал: — В воду! За мной! — и первым бросился в реку. Выбрались казаки на противоположный берег у самых стен вражеского города. — Город наш! Вперед! — закричал Суворов. — В городе же прусские гусары! — попытался остановить Суворова казачий сотник. — Помилуй Бог, так это и хорошо! — ответил Суворов. — Их как раз мы и ищем. Понял сотник, что Суворова не остановишь. — Александр Васильевич, — говорит, — прикажите хоть узнать, много ли их. — Зачем? — возразил Суворов. — Мы пришли бить, а не считать. Казаки ворвались в город и разбили противника.
Шла война с турками. Суворов был уже генералом. В бою под Фокшанами турки расположили свою артиллерию так, что с тыла, за спиной, у них оказалось болото. Позиции для пушек — лучше не сыщешь: сзади неприятель не подойдет, с флангов не обойдет. Спокойны турки. Однако Суворов не побоялся болота. Прошли суворовские богатыри через топи и, как гром среди ясного неба, — на турецкую артиллерию сзади. Захватил Суворов турецкие пушки. И турки, и австрийцы, и сами русские сочли маневр Суворова за рискованный, дерзкий. Хорошо, что прошли через топи солдаты, а вдруг не прошли бы?! — Дерзкий так дерзкий, — усмехался Суворов. — Дерзость войскам не помеха. Однако мало кто знал, что, прежде чем пустить войска через болота, Суворов отрядил бывалых солдат, а те вдоль и поперек излазили топи и выбрали надежный путь для своих товарищей. Суворов берег солдат и действовал наверняка. Месяц спустя в новом бою с турками полковник Илловайский решил повторить дерзкий маневр Суворова. Обстановка была схожей: тоже турецкие пушки и тоже болото. — Суворову повезло, — говорил Илловайский. — А я что, хуже? И мне повезет. Только Илловайскому не повезло. Повел полковник сол — дат, не зная дороги. Завязли солдаты в болоте. Стали тонуть. Поднялся шум, крики. Поняли турки, в чем дело. Развернули свои пушки и расстреляли русских солдат. Много солдат погибло. Илловайский, однако, спасся. Суворов разгневался страшно. Кричал и ругался до хрипоты. — Так я же хотел, как вы, чтобы дерзость была, — оправдывался Илловайский. — Дерзость! — кричал Суворов. — Дерзость есть, а где же умение?! За напрасную гибель солдат Суворов разжаловал полковника в рядовые и отправил в обозную команду. — Ему людей доверять нельзя, — говорил Суворов. — При лошадях он безопаснее.
Неприступной считалась турецкая крепость Измаил: стояла крепость на берегу широкой реки Дунай, и было в ней сорок тысяч солдат и двести пушек. А кроме того, шел вокруг Измаила глубокий ров и поднимался высокий вал. И крепостная стена вокруг Измаила тянулась на шесть верст. Не могли русские генералы взять турецкую крепость. И вот прошел слух: под Измаил едет Суворов. И правда, вскоре Суворов прибыл. Прибыл, собрал совет. — Как поступать будем? — спрашивает. А дело глубокой осенью было. — Отступать надобно, — заговорили генералы. — Домой, на зимние квартиры. — «На зимние квартиры»! — передразнил Суворов. — «Домой»! Нет, — сказал. — Русскому солдату дорога домой через Измаил лежит. Нет российскому солдату другой дороги отсель! И началась под Измаилом необычная жизнь. Приказал Суворов насыпать такой же вал, какой шел вокруг крепости, и стал обучать солдат. Днем солдаты учатся ходить в штыковую атаку, а ночью, чтобы турки не видели, заставляет их Суворов на вал лазить. Подбегут солдаты к валу — Суворов кричит: — Отставить! Негоже как стадо баранов бегать. Так и бегают солдаты то к валу, то назад. А потом, когда научились подходить врассыпную, Суворов стал показывать, как на вал взбираться. — Тут, — говорит, — лезьте все разом, берите числом, взлетайте на вал в один момент. Несколько дней Суворов занимался с солдатами, а потом послал к турецкому генералу послов — предложил, чтобы турки сдались. Но генерал гордо ответил: — Раньше небо упадет в Дунай, чем русские возьмут Измаил. Тогда Суворов отдал приказ начать штурм крепости. Повторили солдаты все, чему учил их Суворов: перешли ров, поднялись на крепостной вал, по штурмовым лестницам поползли на стены. Лихо бились турки, только не удержали они русских солдат. Ворвались суворовские войска в Измаил, захватили в плен всю турецкую армию. Лишь один турок невредимым ушел из крепости. Дрожащий от страха, он прибежал в турецкую столицу и рассказал о новом подвиге русских солдат и новой победе генерала Суворова.
Молодой, необстрелянный солдат Кузьма Шапкин во время боя у реки Рымник струсил и весь день просидел в кустах. Не знал Шапкин, что Суворов его приметил. В честь победы над турками в суворовскую армию были присланы ордена и медали. Построили офицеры свои полки и роты. Прибыл к войскам Суворов, стал раздавать награды. Стоял Шапкин в строю вместе со всеми и ждал, чтобы скорее все это кончилось. Совестно было солдату. И вдруг… Шапкин вздрогнул, решил, что ослышался. — Гренадер Шапкин, ко мне! — закричал Суворов. Стоит солдат, словно в землю ногами вкопанный, не шелохнется. — Гренадер Шапкин, ко мне! — повторил Суворов. — Ступай же, ступай, — подтолкнули Кузьму солдаты. Вышел Шапкин, потупил глаза, покраснел. А Суворов раз — и медаль ему на рубаху. Вечером солдатам раздали по чарке вина. Расселись солдаты у палаток, стали вспоминать подробности боя, перечислять, за что и кому какие награды. Одному — за то, что при — думал, как отбить у турок окопы. Другому‑за турецкий штандарт [знамя кавалерийской части]. Третьему — за то, что один не оробел перед десятком турок и хоть изнемог в ранах, а в плен не дался. — Ну, а тебе за что же медаль? — спрашивают солдаты у Шапкииа. А тому и ответить нечего. Носит Шапкин медаль, да только покоя себе не находит. Подавлен. Товарищей сторонится. Целыми днями молчит. — Тебе что же, медаль язык придавила? — шутят солдаты. Прошла неделя, и совсем изглодала совесть Шапкина. Не выдержал, пошел к Суворову. Входит в палатку и возвращает медаль. — Помилуй Бог! — воскликнул Суворов. — Награду назад! Опустил Шапкин голову низко — низко, к самому полу, и во всем признался Суворову. «Ну, — думает, — пропадай моя голова». Рассмеялся Суворов, обнял солдата. — Молодец! — произнес. — Знаю, братец, без тебя все знаю. Хотел испытать. Добрый солдат. Добрый солдат. Памятуй: героем не рождаются, героем становятся. Ступай. А медаль, ладно, пусть полежит у меня. Только, чур, медаль твоя. Тебе заслужить. Тебе и носить. Не ошибся Суворов. В следующем бою Шапкин первым ворвался в турецкую крепость, заслужил и медаль, и великую славу.
Русские сражались в Италии. Против Суворова действовали французские генералы. Выбирали французы удобное для себя место — такое, чтобы наверняка разгромить Суворова. Отступили они к реке Адде. Перешли на ту сторону. Сожгли за собою мосты. «Вот тут, — решили, — при переправе мы и уничтожим Суворова». А для того, чтобы Суворов их план не понял, сделали французские генералы вид, что отходят дальше. Весь день отступали в сторону от реки, а затем вернулись назад и спрятали своих солдат в кустах и оврагах. Вышел Суворов к реке. Остановился. Приказал наводить мосты. Два моста, один недалеко от другого. Засучили солдаты рукава. Топоры в руки. Закипела работа. Соревнуются солдаты между собой. На каждом мосту норовят управиться первыми. Наблюдают французские дозорные за рекой. Через каждый час доносят своим генералам, как у русских идет работа. Довольны французские генералы. Все идет точно по плану. Потирают от радости руки. Ну, попался Суворов! Хитрыми были французы. Однако Суворов оказался хитрее. Когда мосты были почти готовы, снял он вдруг среди ночи свою армию и двинул вниз по берегу Адды. — А мосты, ваше сиятельство? — забеспокоились саперные офицеры. — Молчок, — приложил палец ко рту Суворов. — Мосты строить. Шибче стучать топорами. Стучат топоры над рекой, а фельдмаршал тем временем отвел свою армию вниз по течению и переправил вброд, без всяких мостов на вражеский берег. Спокойны французские генералы. Знают: мосты не готовы. Успокаивает французов топорный стук над рекой. Не волнуются генералы. И вдруг… Со спины, с тыла явился Суворов. — Ура! Чудо — богатыри, за мной. Поняли генералы, в чем дело, да поздно. Не ожидали русских французы. Дрогнули и побежали. Только офицеров одних более двухсот попало в руки к Суворову. Мосты все же достроили. Как же без мостов, раз в армии не только чудо — солдаты, но и обозы и артиллерия.
Суворовская армия совершала стремительный переход. Остановились войска ночевать в лесу на косогоре, у самой речки. Разложили солдаты походные костры, стали варить суп и кашу. Сварили, принялись есть. А генералы толпятся около своих палаток, ждут Лушку. Лушка — генеральский повар. Отстал Лушка где‑то в пути, вот и томятся генералы, сидят некормлены. — Что же делать? — говорит Суворов. — Пошли к солдатским кострам, господа генералы. — Да нет уж, — отвечают генералы, — мы подождем. Вот- вот Лушка приедет. Знал Суворов, что генералам солдатская пища не по нутру. Спорить не стал. — Ну, как хотите. А сам к ближайшим кострам на огонек. Потеснились солдаты, отвели Суворову лучшее место, дали миску и ложку. Уселся Суворов, принялся есть. К солдатской пище фельдмаршал приучен. Ни супом, ни кашей не брезгует. Ест, наедается всласть. — Ай да суп, славный суп! — нахваливает Суворов. Улыбаются солдаты. Знают, что фельдмаршала на супе не проведешь: значит, и вправду суп хороший сварили. Поел Суворов суп, взялся за кашу. — Хороша каша, добрая каша! Наелся Суворов, поблагодарил солдат, вернулся к своим генералам. Улегся фельдмаршал спать, уснул богатырским сном. А генералам не спится. Ворочаются с боку на бок. От голода мучаются. Ждут Лушку. К утру Лушка не прибыл. Поднял Суворов войска, двинулась армия в дальнейший поход. Едут генералы понурые, в животах бурчит — есть хочется. Промучились бедные до нового привала. А когда войска остановились, так сразу же за Суворовым к солдатским кострам: не помирать же от голода. Расселись, ждут не дождутся, когда же солдатская пища сварится. Усмехнулся Суворов. Сам принялся раздавать генералам суп и кашу. Каждому дает, каждому выговаривает: — Ешь, ешь, получай. Да впредь не брезгуй солдатским. Не брезгуй солдатским. Солдат — человек. Солдат мне себя дороже.
Когда Прошка попал в денщики к Суворову, солдат немало обрадовался. «Повезло! — подумал. — Не надо будет рано вставать. Никаких ротных занятий, никакого режима. Благодать!» Однако в первый же день Прошку постигло великое разочарование. В четыре часа утра кто‑то затряс солдата за ногу. Приоткрыл Прошка глаза, смотрит — Суворов. — Вставай, добрый молодец, — говорит Суворов. — Долгий сон не товарищ богатырю русскому. Оказывается, Суворов раньше всех подымался в армии. Поднялся Прошка, а тут и еще одна неприятность. При — казал фельдмаршал притащить ведро холодной воды и стал обливаться. Натирает Суворов себе и шею, и грудь, и спину, и руки. Смотрит Прошка, выпучив глаза, — вот так чудо! — Ну, а ты что? — закричал Суворов. И приказал Прошке тоже облиться. Ежится солдат с непривычки, вскрикивает от холода. А Суворов смеется. — В здоровом теле, — говорит, — здоровый дух. — И снова смеется. После обливания вывел Суворов Прошку на луг. Побежал фельдмаршал. — Догоняй! — закричал солдату. Полчаса вслед за Суворовым Прошка бегал. Солдат запыхался, в боку закололо. Зато Суворов хоть и стар, а словно с места не двигался. Стоит и снова смеется. И началась у Прошки не жизнь, а страдание. То устроит Суворов осмотр оборонительных постов — и Прошка целые сутки в седле трясется, то учинит проверку ночных караулов — и Прошке снова не спать. А тут ко всему принялся Суворов изучать турецкий язык и Прошку заставил. — Да зачем мне басурманская речь? — запротивился было солдат. — Как — зачем! — обозлился Суворов. — Турки войну готовят. С турками воевать. Пришлось Прошке смириться. Засел он за турецкий букварь, потел, бедняга, до седьмого пота. Мечтал Прошка о тихом месте — не получилось. Хотел было назад попроситься в роту. Потом привык, привязался к фельдмаршалу и до конца своих дней верно служил Суворову.
Подошел как‑то Суворов к солдату и сразу в упор: — Сколько от Земли до Месяца [луны]? — Два суворовских перехода! — гаркнул солдат. Фельдмаршал аж крякнул от неожиданности. Вот так ответ! Вот так солдат! Любил Суворов, когда солдаты отвечали находчиво, без запинки. Приметил он молодца. Понравился фельдмаршалу солдатский ответ, однако и за себя стало обидно. «Ну, — думает, — не может быть, чтобы я, Суворов, и вдруг не загнал солдата в тупик». Встретил он через несколько дней находчивого солдата и снова в упор: — Сколько звезд на небе? — Сейчас, ваше сиятельство, — ответил солдат, — сочту, — и уставился в небо. Ждал, ждал Суворов, продрог на ветру, а солдат, не торопясь, звезды считает. Сплюнул Суворов с досады. Ушел. «Вот так солдат! — снова подумал. — Ну, уж на третий раз, — решил фельдмаршал, — я своего добьюсь: загоню в тупик солдата». Встретил солдата он в третий раз и снова с вопросом: — Ну‑ка, молодец, а скажи‑ка мне, как звали мою прародительницу? Доволен Суворов вопросом: откуда же знать простому солдату, как звали фельдмаршальскую бабку. Потер Суворов от удовольствия руки и только хотел сказать: ”Ну, братец, попался!» — как вдруг солдат вытянулся во фрунт [то есть стал по стойке «смирно»] и гаркнул: — Виктория [победа], ваше сиятельство. — Вот и не Виктория! — обрадовался Суворов. — Виктория, Виктория, — повторил солдат. — Как же так может быть, чтобы у нашего фельдмаршала и вдруг в прародительницах не было Виктории! Опешил Суворов. Ну и ответ! Ну и хитрый солдат попался! — Ну, раз ты такой хитрый, — произнес Суворов, — скажи мне, какая разница между твоим ротным командиром и мной. — А та, — не раздумывая, ответил солдат, — что ротный командир хотя бы и желал произвести меня в сержанты, да не может, а вашему сиятельству стоит только захотеть, и я… Что было делать Суворову? Пришлось ему произвести солдата в сержанты. Возвращался Суворов в свою палатку и все восхищался: — Помилуй Бог, как провел! Вот это да! Вот это солдат! Помилуй Бог, настоящий солдат! Российский!
Суворов любил лихую езду. То ли верхом, то ли в возке, но непременно так, чтобы дух захватывало, чтобы ветер хлестал в лицо. Дело было на севере. Как‑то Суворов уселся в санки и вместе с Прошкой отправился в объезд крепостей. А в это время из Петербурга примчался курьер, важные бумаги привез Суворову. Осадил офицер разгоряченных коней у штабной избы, закричал: — К фельдмаршалу срочно, к Суворову! — Уехал Суворов, — объяснили курьеру. — Куда? — В крепость Озерную. Примчался офицер в Озерную: — Здесь Суворов? — Уехал. — Куда? — В крепость Ликолу. Примчался в Ликолу: — Здесь Суворов? — Уехал. — Куда? — В Кюмень — град. Прискакал в Кюмень — град: — Здесь Суворов? — Уехал… Уехать Суворов уехал, да застрял в пути. Один из коней захромал. Пришлось повернуть назад. Двигались шагом, едва тащились. Прошка сидел на козлах, дремал. Суворов нервничал, то и дело толкал денщика в спину, требовал погонять лошадей. — Нельзя, нельзя, ваше сиятельство, конь в неисправности, — каждый раз одно и то же отвечал Прошка. Притихнет Суворов, переждет и снова за Прошкину спину. Не сиделось фельдмаршалу, не хватало терпения тащиться обозной клячей. Проехали версты две, смотрит Суворов — тройка навстречу. Кони птицей летят по полю. Снег из‑под копыт ядрами. Пар из лошадиных ноздрей трубой. Суворов аж привстал от восторга. Смотрит — вместо кучера на козлах молодой офицер, вожжи в руках, нагайка за поясом, кудри по ветру плещут. — Удалец! Ой, удалец! — не сдержал похвалы Суворов. — Фельдъегерь, ваше сиятельство, — произнес Прошка. — Видать, не здешний, из Питера. Смотрит Суворов, любуется. Дорога зимняя узкая, в один накат. Разъехаться трудно. А кони все ближе и ближе. Вот уже рядом. Вот уже и храп и саночный скрип у самого уха. — Сторонись! — закричал офицер. Прошка замешкал: не привык уступать дорогу. — Сторонись! — повторил офицер, и в ту же минуту санки о санки — бух! Вывалились Суворов и Прошка в снег, завязли по самый пояс. Пронесся кучер, присвистнул, ветром помчался дальше. Поднялся Прошка, смотрит обозленно фельдъегерю вслед, отряхивает снег, по — дурному ругается. — Тише! — прикрикнул Суворов и снова любуется: — Удалец! Помилуй Бог, какой удалец! Три дня носился офицер по северной русской границе. Наконец разыскал Суворова. — Бумаги из Питера, ваше сиятельство. Принял Суворов бумаги, взглянул на фельдъегеря и вдруг снял со своей руки перстень и протянул офицеру. — За что, ваше сиятельство?! — поразился курьер. — За удаль! Стоит офицер, понять не может. А Суворов опять: — Бери, бери. Получай! За удаль. За русскую душу. За молодечество!
Как-то Суворов гостил у своего приятеля в Новгородской губернии. Вечерами друзья сидели дома, вспоминали старых товарищей, бои и походы. А днем Суворов отправлялся побродить по лесу, посмотреть округу. Здесь в лесу, у старого дуба, он и встретил мальчика Саньку Выдрина. — Ты, дяденька, солдат? — обратился Санька к Суворову. — Солдат, — ответил фельдмаршал. — Откуда идешь? — С войны. — Расскажи про Суворова. Фельдмаршал сощурил глаза, хитро глянул на мальчика: — Про какого это еще про Суворова? — Не знаешь? Ну, про того, что с турками воевал. Что Измаил брал. Про фельдмаршала. — Нет, — говорит Суворов, — не знаю. — Какой же ты солдат, — усмехнулся Санька, — раз не знаешь Суворова! — Схватил мальчик палку, закричал по- суворовски: — Ура! За мной! Чудо — богатыри, вперед! Бегает Санька вокруг фельдмаршала, все норовит пырнуть Суворова палкой в живот. «Вот так мальчишка!» — подивился Суворов. А самому приятно, что имя его и дела даже детям известны. Наконец Санька успокоился, сунул палку за пояс, проговорил: — Дяденька, подари штык. — Зачем тебе штык? — В войну играть. Неприятеля бить. — Помилуй Бог! — воскликнул Суворов. — Так ведь нет у меня штыка. — Не бреши, не бреши, — говорит Санька. — Не может быть, чтобы солдат и — штыка не было. — Видит Бог, нет, — уверяет Суворов и разводит руками. — А ты принеси, — не унимается Санька. И до того пристал, что ничего другого Суворову не оставалось, как пообещать штык. Прибежал на следующий день Санька в лес к старому дубу, прождал до самого вечера, да только «солдат» больше не появлялся. «Брехливый! — ругнулся Санька. — Никудышный, видно, солдат». А через несколько дней к Санькиной избе подскакал верховой, вызвал мальчика, передал сверток. — От фельдмаршала Суворова, — проговорил. Разинулся от неожиданности Санькин рот да так и остался. Стоит мальчик, смотрит на сверток, не верит ни глазам своим, ни ушам. Да разве может такое статься, чтобы сам фельдмаршал к Саньке прислал посыльного! Набежали к выдринской избе мужики и бабы, слетелись мальчишки, прискакал на одной ноге инвалид Качкин. — Разворачивай! Разворачивай! — кричат мужики. Развернул Санька дрожащими руками сверток — штык. — Суворовский, непобедимый! — закричал Качкин. — Господи, штык, настоящий! — перекрестились бабы. — Покажи, покажи! — потянулись мальчишки. К этому времени Санька пришел в себя. И рот закрылся. И руки дрожать перестали. Догадался. Рассказал он про встречу в лесу отцу, матери, и ребятам, и Качкину, и всем мужикам и бабам. Несколько лет во всех подробностях рассказывал Санька про встречу с Суворовым. А штык? Больше всего на свете Санька берег суворовский штык. Спать без пггыка не ложился, чехол ему сшил, чистил, носил за собой как драгоценную ношу. А когда Санька вырос и стал солдатом, он вместе со штыком ушел на войну и по — суворо- с ки бил непоиятеля.
Высоки Альпийские горы. Здесь крутые обрывы и глубокие пропасти. Здесь неприступные скалы и шумные водопады. Здесь вершины покрыты снегом и дуют суровые леденящие ветры. Через Альпийские горы, через пропасти и стремнины вел в последний поход своих чудо — солдат Суворов. Вьюга. Снегопад. Непогода. Путь дальний, неведанный. Идут солдаты, скользят, срываются в пропасти. Тащат тяжелые пушки, несут помороженных и хворых своих товарищей. А кругом неприятель. Пройдут солдаты версту — бой. Пройдут еще несколько — бой. Пробивается русская армия сквозь горы и неприятеля. Совершает Альпийский поход. Голодно солдатам в походе. Сухари от ненастной погоды размокли и сгнили. Швейцарские селения редки и бедны. Ели лошадей, копали коренья в долинах. А когда кончились коренья и лошади, взялись за конские шкуры. Исхудали, изголодались вконец солдаты. Затянули ремни на последние дырки. Идут, вздыхают, вспоминают, как пахнут щи, как тает на зубах каша. — Хоть бы каравай хлеба! — вздыхают солдаты. — Хоть бы сала кусок! И вдруг в какой‑то горной избе солдаты и впрямь раздобыли кусок настоящего сала. Кусок маленький, размером с ладошку. Обступили его солдаты. Глаза блестят, ноздри раздуваются. Решили солдаты сало делить и вдруг призадумались: как же его делить — тут впору одному бы наесться. Зашумели солдаты. — Давай по жребию, — предлагает один. — Пусть съест тот, кто нашел первым, — возражает второй. — Нет, надо каждому, каждому! — кричит третий. Спорят солдаты. И вдруг кто‑то произнес: — Братцы, а я думаю так: отдадим‑ка сало Суворову. — Правильно! Суворову! Суворову! — понеслись голоса. Позвали солдаты суворовского денщика Прошку, отдали ему сало, наказали вручить фельдмаршалу. Довольны солдаты. И Прошка доволен. Стал прикидывать, надолго ли сала хватит. Решил: если отрезать в день кусок толщиной с палец, как раз на неделю получится. Явился Прошка к Суворову. — Сало? — подивился тот. — Откуда такое? Прошка и рассказал про солдат. Мол, солдатский гостинец. — Дети, богатыри! — прослезился Суворов. Потом повернулся к Прошке и вдруг закричал: — Да как ты взял! Да как ты посмел! Солдатам конские шкуры, а мне сало… — Так на то они и солдаты, — стал оправдываться Прошка. — Что — солдаты. — не утихает Суворов. — Солдат мне дороже себя. Немедля ступай, верни сало. Да спасибо скажи. В ноги поклонись солдатам. — Так они же сами прислали, — упирается Прошка. — Да что для них кусок с ладонь! Тут лизнуть каждому мало. Вон их сколько, а сала как раз на одного. Глянул Суворов на сало. Правда, кусок невелик. — Хорошо, — согласился Суворов. — Ступай тогда в санитарную палатку, отнеси раненым. Однако Прошка снова уперся: — Раненым? Да куда им сало? Да им помирать пора! — Бесстыжая твоя душа! — заревел Суворов и потянулся за плеткой. Понял Прошка, что дело может дурно кончиться. Подхватил сало и помчался к санитарной палатке. На следующий день солдаты повстречали Прошку. — Ну, как сало? — спрашивают. — Ел ли фельдмаршал? Что говорил? Только Прошка собрался открыть рот, а тут рядом появился Суворов. — Детушки! — произнес. — Богатыри! Отменное сало. С детства не едал такого. Стариковское вам спасибо! — и низко поклонился солдатам. У Прошки от удивления глаза на лоб. А солдаты заулыба лись, отдали фельдмаршалу честь, повернулись и направились к себе в роту. — Понравилось, — перешептывались они по пути. — Вон как благодарил. Сало — оно такая вещь, что и фельдмаршалу не помешает.
За Альпийский поход Суворову был присвоен чин генералиссимуса русских войск. Возвращаясь с группой солдат на родину, фельдмаршал остановился передохнуть в пограничном трактире. Зашел в избу, заказал себе холодной телятины, миску гречневой каши и стопку вина. — Ну и каша, дельная каша! — нахваливает Суворов. — Давно такой не едал. И винцо дельное. Не грех за российского солдата такое винцо выпить. Около избы расселись солдаты. Тоже едят кашу и пьют вино. — Дельное вино, — хвалят солдаты. — Крепкое. Не грех такое за фельдмаршала выпить. И лишь один Прошка крутился около лошадей. Его и обступили местные мужики. — Что же это за такой непонятный чин теперь у твоего барина? — стали спрашивать они у суворовского денщика. — А чего тут непонятного? — отвечал Прошка. — Тут все ясное. Генералиссимус надо разуметь так: генералам всем генерал. Самой главной персоной теперь получается. — Ты смотри! — произнес парень в онучах [куски плотной ткани, которые навертывались на ноги при ношении лаптей или сапог]. — А что, верно! — вставил хилый мужичонка в драных портках. — Заслужил, — согласился мужик с бородой. А Суворов в это время стоял на крыльце и все слышал. — Не я! Не я! — закричал он с порога. — Не я, — повторил, подойдя к мужикам. — Вон Прошка мой самый главный. Вон тот, — ткнул в сторону рябого высоченного солдата. — Вот этот, — показал на приземистого седоусого капрала. — Вот они, — обвел рукой остальных солдат. При этих словах Суворов сел в таратайку и приказал погонять лошадей. Поднялись, двинулись в путь солдаты. Заклубилась дорожная пыль. Грянула солдатская песня. Остались мужики на дороге. Стоят, недоумевающе смотрят вслед. — Пошутил барин, — наконец обронил парень в онучах. — Чудное что‑то сказал, — произнес хилый мужичонка. — Эх, вы! — заявил мужик с бородой. — Правду сказал фельдмаршал. Без солдата они никуда. В народе — русская сила. Он и есть генералам генерал настоящий.
Генерал князь Барохвостов завидовал суворовской славе. Вот однажды он и спрашивает у одного из солдат: — Скажи мне, братец, почему Суворова в армии любят? — Это потому, ваше сиятельство, — отвечает солдат, — что Суворов солдатскую пишу ест. Стал Барохвостов есть так же, как и Суворов, щи и солдатскую кашу. Кривится, но ест. Хочется, видать, генералу суворовской славы. Прошло несколько дней, но славы у Барохвостова не прибавилось. Он опять спрашивает у солдата: — Что же это слава у меня не растет? — Это потому, ваше сиятельство, — отвечает солдат, — что Суворов не только ест щи и кашу, но и спит по- солдатски. Стал и Барохвостов спать по-солдатски — на жестком сене в простой палатке. Натирает генерал изнеженные бока, мерзнет от холода, но терпит. Уж больно ему хочется суворовской славы. Прошло еще несколько дней, а генеральская слава все не растет. И снова он вызвал солдата: — Говори, какой еще секрет у Суворова? — А тот, — отвечает солдат, — что фельдмаршал войска уважает. Принялся и князь Барохвсстов уважать своих подчиненных, ласковые слова говорить солдатам. Но и теперь генеральской славы не прибавляется. Смотрят на него солдаты, промеж себя усмехаются. Стал злиться тогда генерал. Снова кликнул солдата — со- ветчика. — Как же так, — возмущается князь Барохвостов. — Щи и кашу ем, на соломе сплю, ласковые слова солдатам говорю, — почему же слава ко мне не идет? — Это потому, ваше сиятельство, — отвечает солдат, — что и это еще не все. — А что же еще? Какие еще секреты у Суворова? — А те, — отвечает солдат, — что Суворов умеет бить неприятеля по — суворовски. Только как‑то с этим у Барохвостова не получалось. Поэтому и не пришла к нему слава, поэтому и помер он в неизвестности. А слава о Суворове осталась в веках. И каждый Суворова знает.
