Рассказы об отце брауне по порядку

«Неведение отца Брауна»

Сапфировый крест

Между сереб­ря­ной лен­той утрен­него неба и зеле­ной бле­стя­щей лен­той моря паро­ход при­ча­лил к берегу Англии и выпу­стил на сушу тем­ный рой людей. Тот, за кем мы после­дуем, не выде­лялся из них — он и не хотел выде­ляться. Ничто в нем не при­вле­кало вни­ма­ния, разве что празд­нич­ное щеголь­ство костюма не совсем вяза­лось с дело­вой оза­бо­чен­но­стью взгляда. Лег­кий серый сюр­тук, белый жилет и сереб­ри­стая соло­мен­ная шляпа с серо–голубой лен­той под­чер­ки­вали смуг­лый цвет его лица и чер­ноту эспа­ньолки, кото­рой больше бы при­стали брыжи ели­за­ве­тин­ских вре­мен. При­ез­жий курил сигару с серьез­но­стью без­дель­ника. Никто бы не поду­мал, что под серым сюр­ту­ком — заря­жен­ный револь­вер, под белым жиле­том — удо­сто­ве­ре­ние сыщика, а под соло­мен­ной шля­пой — умней­шая голова Европы. Это был сам Валантэн, глава париж­ского сыска, вели­чай­ший детек­тив мира. А при­е­хал он из Брюс­селя, чтобы изло­вить вели­чай­шего пре­ступ­ника эпохи.

Фламбо был в Англии. Поли­ция трех стран нако­нец высле­дила его, от Гента до Брюс­селя, от Брюс­селя до Хук ван Хол­ланда, и решила, что он поедет в Лон­дон, — туда съе­ха­лись в те дни като­ли­че­ские свя­щен­ники, и легче было зате­ряться в суто­локе при­ез­жих. Валантэн не знал еще, кем он при­ки­нется — мел­кой цер­ков­ной сош­кой или сек­ре­та­рем епи­скопа; никто ничего не знал, когда дело каса­лось Фламбо.

Про­шло много лет с тех пор, как этот гений воров­ства пере­стал будо­ра­жить мир и, как гово­рили после смерти Роланда, на земле воца­ри­лась тишина. Но в луч­шие (то есть в худ­шие) дни Фламбо был изве­стен не меньше, чем кай­зер. Чуть не каж­дое утро газеты сооб­щали, что он избе­жал рас­платы за пре­ступ­ле­ние, совер­шив новое, еще похлеще. Он был гас­ко­нец, очень высо­кий, силь­ный и сме­лый. Об его вели­ка­ньих шут­ках рас­ска­зы­вали легенды: одна­жды он поста­вил на голову сле­до­ва­теля, чтобы «про­чи­стить ему мозги»; дру­гой раз про­бе­жал по Рю де Риволи с двумя поли­цей­скими под мыш­кой. К его чести, он поль­зо­вался своей силой только для таких бес­кров­ных, хотя и уни­жа­ю­щих жертву дел. Он нико­гда не уби­вал — он только крал, изоб­ре­та­тельно и с раз­ма­хом. Каж­дую из его краж можно было счесть новым гре­хом и сде­лать темой рас­сказа. Это он осно­вал в Лон­доне зна­ме­ни­тую фирму «Тироль­ское молоко», у кото­рой не было ни коров, ни доя­рок, ни бидо­нов, ни молока, зато были тысячи кли­ен­тов; обслу­жи­вал он их очень про­сто: пере­став­лял к их две­рям чужие бидоны. Боль­шей частью аферы его были обез­ору­жи­ва­юще про­сты. Гово­рят, он пере­кра­сил ночью номера домов на целой улице, чтобы зама­нить кого–то в ловушку. Именно он изоб­рел пор­та­тив­ный поч­то­вый ящик, кото­рый вешал в тихих пред­ме­стьях, наде­ясь, что кто–нибудь забре­дет туда и бро­сит в ящик посылку или деньги. Он был вели­ко­леп­ным акро­ба­том; несмотря на свой рост, он пры­гал, как куз­не­чик, и лазал по дере­вьям не хуже обе­зьяны. Вот почему, выйдя в погоню за ним, Валантэн пре­красно пони­мал, что в дан­ном слу­чае найти пре­ступ­ника — еще далеко не все.

Но как его хотя бы найти? Об этом и думал теперь про­слав­лен­ный сыщик.

Фламбо мас­ки­ро­вался ловко, но одного он скрыть не мог — сво­его огром­ного роста. Если бы мет­кий взгляд Валант­эна оста­но­вился на высо­кой зелен­щице, бра­вом гре­на­дере или даже стат­ной гер­цо­гине, он задер­жал бы их немедля. Но все, кто попа­дался ему на пути, похо­дили на пере­оде­того Фламбо не больше, чем кошка — на пере­оде­тую жирафу. На паро­ходе он всех изу­чил; в поезде же с ним ехали только шестеро: коре­на­стый путеец, направ­ляв­шийся в Лон­дон; три невы­со­ких ого­род­ника, сев­ших на тре­тьей стан­ции; мини­а­тюр­ная вдова из эссек­ского местечка и совсем низень­кий свя­щен­ник из эссек­ской деревни. Дойдя до него, сыщик мах­нул рукой и чуть не рас­сме­ялся. Малень­кий свя­щен­ник вопло­щал самую суть этих скуч­ных мест: глаза его были бес­цветны, как Север­ное море, а при взгляде на его лицо вспо­ми­на­лось, что жите­лей Нор­фолка зовут клец­ками. Он никак не мог упра­виться с какими–то паке­тами. Конечно, цер­ков­ный съезд про­бу­дил от сель­ской спячки немало свя­щен­ни­ков, сле­пых и бес­по­мощ­ных, как выма­нен­ный из земли крот. Валантэн, истый фран­цуз, был суро­вый скеп­тик и не любил попов. Однако он их жалел, а этого пожа­лел бы вся­кий. Его боль­шой ста­рый зонт то и дело падал; он явно не знал, что делать с биле­том, и про­сто­душно до глу­по­сти объ­яс­нял всем и каж­дому, что дол­жен дер­жать ухо востро, потому что везет «насто­я­щую сереб­ря­ную вещь с синими камуш­ками». Забав­ная смесь дере­вен­ской бес­цвет­но­сти со свя­той про­сто­той поте­шала сыщика всю дорогу, когда же свя­щен­ник с гре­хом попо­лам собрал пакеты, вышел и тут же вер­нулся за зон­ти­ком, Валантэн от души посо­ве­то­вал ему помол­чать о серебре, если он хочет его убе­речь. Но с кем бы Валантэн ни гово­рил, он искал взгля­дом дру­гого чело­века — в бед­ном ли пла­тье, в бога­том ли, в жен­ском или муж­ском, только не ниже шести футов. В зна­ме­ни­том пре­ступ­нике было шесть футов четыре дюйма.

Как бы то ни было, всту­пая на Ливерпул–стрит, он был уве­рен, что не упу­стил вора. Он зашел в Скотланд–Ярд, назвал свое имя и дого­во­рился о помощи, если она ему пона­до­бится, потом заку­рил новую сигару и отпра­вился бро­дить по Лон­дону. Плу­тая по улоч­кам и пло­ща­дям к северу от стан­ции Вик­то­рия, он вдруг оста­но­вился. Пло­щадь — неболь­шая и чистая — пора­жала вне­зап­ной тиши­ной; есть в Лон­доне такие укром­ные уголки. Стро­гие дома, окру­жав­шие ее, дышали достат­ком, но каза­лось, что в них никто не живет; а в цен­тре — оди­ноко, словно ост­ров в Тихом оке­ане, — зеле­нел уса­жен­ный кустами газон. С одной сто­роны дома были выше, словно помост в конце зала, и ров­ный их ряд, вне­запно и очень по–лондонски, раз­би­вала вит­рина ресто­рана. Этот ресто­ран как будто бы забрел сюда из Сохо; все при­вле­кало в нем — и дере­вья в кад­ках, и белые в лимон­ную полоску шторы. Дом был по–лондонски узкий, вход нахо­дился очень высоко, и сту­пеньки под­ни­ма­лись круто, словно пожар­ная лест­ница. Валантэн оста­но­вился, заку­рил и долго гля­дел на поло­са­тые шторы.

Источник

Г. К. Честертон «Отец Браун»

Отец Браун

Другие названия: Патер Браун

Язык написания: английский

Классика детективного жанра, цикл рассказов об отце Брауне, добросердечном католическом священнике с тонким аналитическим умом и редким талантом психолога.

Обозначения: циклы романы повести графические произведения рассказы и пр.

— «Рассказы о патере Брауне» / «Father Brown» 1974, Великобритания, реж: Питер Джеффрис, Роберт Тронсон, Йен Фордайсе

— «Отец Браун» / «Father Brown» 2013, Великобритания, реж: Пол Гибсон, Йен Барбер, Мэтт Картер и др.

Издания на иностранных языках:

По формальным признакам рассказы о патере Брауне относятся к классическому детективу. Происходит преступление, которое раскрывается методом чистой логики. Но детектив — жанр с претензией на реалистичность. В реальности трудно представить ход событий, описанный в «Невидимке», «Сломанной шпаге» или «Волшебной сказке патера Брауна». Детективный сюжет для автора — прежде всего повод сформулировать очередной парадокс. Парадоксы Честертона поистине бессмертны. Они живут уже сто лет и будут жить, даже если их автора постараются официально забыть из соображений политкорректности. Некоторые из честертоновских парадоксов настолько уже вошли в наше сознание, что воспринимаются как нечто само собой разумеющееся.

Но и парадокс для автора — только повод поговорить о состоянии общества. Честертон — глубоко верующий католик и консерватор с уклоном в идею социальной справедливости. Тип, который уже третье столетие рождается заново с каждым новым поколением англичан. Честертон постоянно напоминает, что вера и суеверие — понятия принципиально несовместимые. Доказывает, что растущая бездуховность заставляет заполнять пустоту самыми странными суевериями. Так было сто лет назад, то же самое происходит и теперь. Говорит о либеральной политкорректной цензуре, запрещающей называть вещи своими именами и упоминать о том, что известно каждому. Тогда она уже делала свои первые шаги. Говорит о том, что начетчик, выучивший каждую букву Библии, может оказаться дальше от Бога, чем тот, кто считает себя атеистом. О том, что человек, который учит всех жить, чаще всего сам жить не умеет. О том, как постоянное веселье оборачивается мизантропией, праведность — ханжеством, интеллигентность — бездушием, аристократ оборачивается проходимцем, а демократ деспотом.

При всем при том автор не собирается разоблачать пороки больного общества. Общество это в представлении Честертона и патера Брауна состоит в подавляющем большинстве из людей хороших, добрых, честных, неглупых, порядочных. Вот только они давно утратили все естественные ориентиры и вынуждены блуждать вслепую.

Каждый рассказ этого цикла сродни серии мультфильма, где добро всегда побеждает зло, причем особо не напрягаясь. И это в то время, когда Пуаро, Холмс и мисс Марпл ходят кругами, утыкаются в тупики и колотят головами об стену в поисках разгадки очередной истории. Отец Браун же, отгадывает подобные загадки, даже не замечая, что делает что-то важное и полезное. «Рассказать вам как было совершено убийство? — спрашивает он, — да это же проще простого, я сам сто раз так делал, и вообще подобные вещи случаются на каждом шагу.

Стоит заметить, что Честертон далеко не всегда дает шанс читателю самому определить убийцу или отыскать вора, то вытаскивая несколько важных фактов уже в конце рассказа при объяснении Брауна, то ни говоря их вовсе. Из десятка рассказов, я с трудом разгадал два или три.

В обществе знаменитых детективов место отца Брауна — рядом с мисс Марпл. Всегда рядом и всегда в тени. И он, и она — чудаковаты и очень симпатичны. Но мы хорошо знаем, где и даже как живет «тетя Джейн», а отец Браун появляется всегда внезапно. И он вездесущ, но не назойлив. И как хороший священник, он знает мир людей. В «Сапфировом кресте», одном из лучших рассказов цикла, отец Браун говорит Фламбо: «Вы никогда не думали, что человек, который все время слушает о грехах, должен хоть немного знать мирское зло?» Отец Браун всегда появляется там, где зло начинает свою работу в человеческой душе. Отец Браун не сокрушается, не призывает всех святых, не показывает, как ему тяжело видеть падших людей. Менее всего он похож на «старца», на деловитого пастыря-харизматика, на угрюмого и ограниченного монаха. Он не блещет эрудицией, как Холмс, не ворчит на весь свет, как Ниро Вулф, не хвастается «серыми клеточками», как Эркюль Пуаро. Он призывает думать, куда и как человек может прийти, если он слишком чего-то хочет. Он редко может удержать преступника, но он часто спасает тех, кого коснулось зло, кого посетил страх. Он хороший и верный друг и товарищ. Весь мир для него — место, где надо искать отчаявшиеся души и что-то пытаться для них сделать.

В рассказах об отце Брауне много гротеска: сами сюжеты, обстоятельства преступлений, почти карикатурные герои. Вместе с тем — читать необыкновенно интересно, поскольку главный герой — очень трогателен и симпатичен сам по себе, а каждый рассказ — это не просто детектив, это философское высказывание или притча о нравственности (ну или об отсутствии оной). Язык произведений великолепен!

Всегда выделяю этот цикл из числа других детективов за то, что помимо оригинальных детективных задумок (многие из которых давно стали эталоном, например «Странные шаги», «Странное преступление Джона Боулнойза» и «Невидимка»), рассказы написаны очень живым языком, который в совокупности с хорошим стилем автора часто придаёт происходящему налёт некой романтичности. Поэтому многие произведения воспринимаются скорее как притчи, нежели классические детективы. Ну и сам детектив, отец Браун, — очень колоритный и запоминающийся персонаж.

Источник

Легендарные христианские книги: Гилберт Кит Честертон. «Рассказы об отце Брауне»

Серия детективных рассказов

О книге

Цитаты

Экранизации

Об авторе

О книге:

Первое издание сборника рассказов «Неведение отца Брауна». Cassell & Co., London, 1911

Время написания: 1911–1935 годы.

Наталья Трауберг, знаток и переводчик Честертона, пишет о рассказах так: «При всей любви к Льюису, Дороти Сэйерс, Чарльзу Уильямсу я вынуждена признать, что Честертон резче и явственней их всех противостоит стереотипам “мира сего”. Не случайно его сравнивают и с юродивыми, и с блаженными в евангельском смысле слова. Одно из обычных для него несоответствий “миру” — сочетание свойств, которые считают несовместимыми и даже противоположными. Собственно, весь брауновский цикл стоит на сочетании простодушия с мудростью».

Большое отличие рассказов Честертона от классических детективов в том, что главный герой не всегда стремится непременно наказать виновного — часто все заканчивается поучением или исповедью.

Отец Браун впервые появляется в рассказе «Сапфировый крест» и становится героем 51 рассказа. Они объединены в пять сборников:

Прототипом отца Брауна стал священник Джон О’Коннор. Он был другом Гилберта Честертона и сыграл ключевую роль в обращении писателя в католичество.

Цитаты:

«— А она ведь гораздо хуже, чем убийца. — Кто же хуже убийцы? — Эгоист, — сказал отец Браун. — Она из тех, кто смотрит в зеркало раньше, чем взглянуть в окно, а это самое скверное, на что способен человек».

«Человек никогда не будет хорошим, пока не поймет, какой он плохой или каким плохим он мог бы стать; пока он не поймет, как мало права у него ухмыляться и толковать о «преступниках», словно это обезьяны где-нибудь в дальнем лесу; пока он не перестанет так гнусно обманывать себя, так глупо болтать о «низшем типе» и «порочном черепе»; пока он не выжмет из своей души последней капли фарисейского елея; пока надеется загнать преступника и накрыть его сачком, как насекомое».

«Она всегда вела себя безукоризненно. В вашем театре мне все рассказывали, какая она тонкая и деликатная и насколько она духовно выше бедняги Мандевиля. Но все эти тонкости и деликатности сводились в конце концов к тому, что она — леди, а он — не джентльмен. Знаете, я не совсем уверен, что в рай пускают именно по этому признаку».

Экранизации:

• 1954 год — фильм «Отец Браун» режиссера Роберта Хеймера

• 1974 год — единственный сезон сериала «Рассказы о патере Брауне»

• 2013 год — запущен сериал «Отец Браун» с Марком Уильямсом в главной роли

Недавняя экранизация рассказов Честертона — сериал «Отец Браун» (Великобритания, 2013)

Об авторе:

Гилберт Кит Честертон (1874–1936) — английский писатель и журналист, христианский мыслитель.

Гилберт Кит Честертон родился 29 мая 1874 года в Лондоне. Начальное образование получил в школе святого Петра. Чтобы стать иллюстратором обучался в художественной школе, но не закончил ее.

В 1901 году Честертон женился на Франсис Блог, с которой прожил всю жизнь.

В молодости увлекся оккультизмом, но потом разочаровался в этом занятии, обратился в христианство и стал католиком.

Помимо писательской деятельности, Честертон 30 лет вел колонку в английской газете The Illustrated London News.

Честертон написал около 80 книг. Его перу принадлежат несколько сотен стихотворений, 200 рассказов, 4000 эссе, несколько пьес, романы «Человек, который был Четвергом», «Шар и Крест», «Перелётный кабак» и другие, а также два трактата о Фоме Аквинском и Франциске Ассизском — святых, почитаемых Католической Церковью.

Честертон получил почетные степени в Эдинбургском, Дублинском и Нотр-Дамском университетах. В 1934 году он стал кавалером ордена Святого Георгия II степени.

Писатель скончался 14 июня 1936 года в своем доме в Биконсфилде (Англия), где жил с женой и приемной дочерью. За ревностное отношение к христианству, которое оставило глубокий отпечаток в его жизни и творчестве, Честертона стали называть апологетом (защитником) веры.

Источник

Рассказы об отце брауне по порядку

© ООО «Издательство АСТ», 2015

Печаль отца Брауна

Честертон выходит обычно с какой-нибудь аннотацией. Они меняются. Готовя первое свободное издание, худлитовский трехтомник 1990 года, пришлось писать очень много, восполняя то, что раньше скрывали. Теперь можно обойтись без ликбеза – есть где почитать и о Честертоне, и о христианстве. Однако в многочисленные статьи вошло не все, о чем стоит подумать, если взялся за этого странного писателя. Странный он не потому, что «эксцентричный». Ни эксцентрика, ни склонность к игре уже никого не удивляют. Писатели последних десятилетий намного превзошли в этом Честертона, но строчка из стихотворного письма Мориса Бэринга так же верна, как и в 1907 году:

Таких, как вы, в Европе больше нет.

Сменились сотни мод и традиций, но «таких» – по-прежнему нет даже среди прославленных апологетов христианства, писавших позже, чем он. Если сопоставить его хотя бы с К. С. Льюисом, почувствуешь, что Льюис поприличней, посерьезней, можно сказать – повзрослей.

При всей любви к Льюису, Дороти Сэйерс, Чарльзу Уильямсу я вынуждена признать, что Честертон резче и явственней их всех противостоит стереотипам «мира сего». Не случайно его сравнивают и с юродивыми, и с блаженными в евангельском смысле слова. Одно из обычных для него несоответствий «миру» – сочетание свойств, которые считают несовместимыми и даже противоположными. Собственно, весь брауновский цикл стоит на сочетании простодушия с мудростью.

Не случайно первый сборник называется «The Innocence of Father Brown», второй – «The Wisdom of Father Brown», а биография Честертона, написанная Джоном Пирсом, – «Wisdom and Innocence».

Сочетание это исключительно важно. Для Честертона оно было открытием. В 1904 году он встретился у общих знакомым с отцом Джоном О’Коннором. Какие-то молодые люди, снисходительно признавая достоинства веры, сокрушались о том, что священники не знают темных сторон жизни. Позже Честертон пошел гулять со священником и был поражен тем, какие глубины зла тот знает. В первом же рассказе об отце Брауне про это сказано так:

«Вы никогда не думали, что человек, который все время слушает о грехах, должен хоть немного знать мирское зло? Что ж нам, священникам, делать? Приходят, рассказывают».

Название первого сборника переводили по-разному в 1920-х годах. Были и «Простодушие», и «Невинность». Слово innocence содержит эти значения, но теперь привилось «Неведение»[1], может быть – чтобы подчеркнуть линию, противоположную мудрости.

Однако сейчас я хотела поговорить о другом сочетании свойств, не главном для цикла, но тоже очень важном. В церковнославянском языке есть слово «радостоскорбие». Честертону оно бы очень подошло.

Принято считать его оптимистом. Об этом сейчас говорить не буду, он сам неоднократно отвечал на такие обвинения. Но все-таки его, а не кого-нибудь другого называют «Учителем надежды».

Мы уйдем далеко, уточняя различие между бодрым, бесчувственным невниманием к скорби и злу и такой по-христиански странной добродетелью, как надежда. Сейчас подчеркнем одно: жизнерадостность Честертона достаточно заметна. Многих она раздражает. Одни не верят ей, другие – завидуют, третьим она кажется кощунственной, что было бы правдой, если бы он был кем-то вроде сэра Аарона из «Трех орудий смерти». Но вот что, к большой нашей радости, пишет он в этом рассказе:

«– Как? – вскричал Мертон. – А наслаждение жизнью, которое он исповедовал?

– Это жестокое исповедание, – сказал священник. – Почему бы ему не поплакать, как плакали его предки?»

Сам Честертон знал печаль, а может быть – и плакал. Во всяком случае, он напоминает в одном эссе о том, что и в Писании, и в истории мужчины слез не стыдились. Плакал ли отец Браун, мы не знаем, но бодрячком он точно не был. В отличие от многих наших неофитов, он не путал с радостью то, что Честертон назвал «оскорбительным оптимизмом за чужой счет».

Чтобы рассказать о том, когда и почему он печалился, попробую сперва немного отойти в сторону.

Самый прочный предрассудок религиозных людей связан с тем, что называют «непротивлением злу». Слова эти подсказывают уничтожающий ответ: а что же, по-вашему, христиане злу не противятся? По-видимому, согласиться с тем, что неприятие зла и насильственная борьба с ним – не одно и то же, слишком неудобно. Действительно, тело отдадут на сожжение, а от «добра с кулаками» не откажутся.

Кто не слышал, с каким наслаждением рассказывают о том или ином возмездии? Кроме прямого зла – злорадства, здесь есть и резонная тяга к справедливости, но толкуется она и решается совершенно по-мирски, словно нет ни притчи о плевелах, ни беседы в самарянском селении. Других мест из Евангелия приводить не буду. Каждый не только может прочитать их, но и, несомненно, читал. В тех слоях сознания и подсознания, где живут удобные стереотипы, получается примерно вот что: или тебе безразлично зло, или ты борешься с ним так, словно в 10-й главе от Матфея сказано не «овцы», а «волкодавы». Равнодушия к злу у Честертона и отца Брауна вроде бы нет. Зачем неуклюжий и тихий священник вмешивается во все эти дела, если зло ему безразлично? В его реакции иногда слышишь гнев (не злобу!), но особенно сильна в ней печаль. Редко встретишь такое точное изображение печали, прямо противоположной ее подобиям, от каприза до отчаяния, как в рассказе «Око Аполлона»: «Отец Браун сидел тихо и глядел в пол, словно стыдился чего-то», «морщась как от боли».

Пока он так сидит, сюжет движется, преступник обнаружен, и вдруг на вопрос друга:

«Схватить его?» – «Нет, пусть идет, – сказал отец Браун и вздохнул так глубоко, словно печаль его всколыхнула глубины Вселенной. – Пусть Каин идет, он – Божий».

Очень полезно посмотреть рассказы, замечая, что делает с преступником отец Браун, раскрывший преступление. Герой «Ока» совершенно ужасен, абсолютно уверен в себе, и священник предоставляет его Богу. Обычно же, когда преступление совершил заблудший человек, на месте которого отец Браун может представить себя, он или отходит в сторону, или беседует с ним, как с почтальоном в «Невидимке» или вором в «Алой луне Меру». Беседа с «невидимкой» – длинная, они долго гуляют, вора из «Луны» удается привести к покаянию как-то уж очень быстро, но здесь мы священника не слышим. Лучше всего, если его слова нам доступны, как проповедь в саду, снизу вверх – Фламбо сидит на дереве («Летучие звезды»).

Иногда наказание предполагается – например, сам Браун приманил к Фламбо сыщика и полицию. Кстати, здесь очень заметно одно свойство Честертона: там, где логика ему не нужна, он от нее отмахивается. Читатель может угадать сам, отсидел ли Фламбо прежде, чем встретиться с патером Брауном в «Странных шагах» или в тех же «Звездах». Догадаться же, почему он не узнает человека, с которым в «Сапфировом кресте» провел целый день, вообще невозможно.

Кое-кого отец Браун спасает от наказания (например, в «Небесной стреле»), но это не главное. Наказан преступник по земному закону или не наказан, священник стремится к тому, чтобы он переменился, покаялся. Остальное он с евангельской легкостью предоставляет другому суду. Легкость эта – не удобство, небрежение или легкомыслие. Она настолько же труднее мирской тяжести, как хождение по воде труднее хождения по суше. Однако это именно легкость. Отец Браун не падает под грузом зла. Он приветлив и прост – перечитайте, как один из персонажей «Воскресения» вспоминает, видя его, самые скромные, связанные с детством вещи. Честертоновский священник неуклюж (иногда напоминания об этом назойливы), но он никогда не бывает «нервным». В «Поединке доктора Хирша» мы словно подглядываем, как он ест в уличном кафе, и соглашаемся с определением «непритязательный эпикуреец». Знание зла вызывает в нем очень глубокую печаль, но не ведет к болезненной искалеченности.

Источник

Гилберт Честертон: Все расследования отца Брауна

Здесь есть возможность читать онлайн «Гилберт Честертон: Все расследования отца Брауна» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. год выпуска: 2014, ISBN: 978-5-389-07437-8, издательство: Иностранка, категория: Классический детектив / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Все расследования отца Брауна: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Все расследования отца Брауна»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Гилберт Честертон: другие книги автора

Кто написал Все расследования отца Брауна? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Все расследования отца Брауна — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система автоматического сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Все расследования отца Брауна», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Не бойтесь закрыть страницу, как только Вы зайдёте на неё снова — увидите то же место, на котором закончили чтение.

Гилберт Кит Честертон ( Gilbert Keith Chesterton, 1874-1936 )

Неведение отца Брауна ( The Innocence of Father Brown, 1911 )

Сапфировый крест

Между серебряной лентой утреннего неба и зеленой блестящей лентой моря пароход причалил к берегу Англии и выпустил на сушу темный рой людей. Тот, за кем мы последуем, не выделялся из них – он и не хотел выделяться. Ничто в нем не привлекало внимания; разве что праздничное щегольство костюма не совсем вязалось с деловой озабоченностью взгляда. Легкий серый сюртук, белый жилет и серебристая соломенная шляпа с серо-голубой лентой подчеркивали смуглый цвет его лица и черноту эспаньолки, которой больше бы пристали брыжи елизаветинских времен. Приезжий курил сигару с серьезностью бездельника. Никто бы не подумал, что под серым сюртуком – заряженный револьвер, под белым жилетом – удостоверение сыщика, а под соломенной шляпой – умнейшая голова Европы. Это был сам Валантэн, глава парижского сыска, величайший детектив мира. А приехал он из Брюсселя, чтобы изловить величайшего преступника эпохи.

Фламбо был в Англии. Полиция трех стран наконец выследила его, от Гента до Брюсселя, от Брюсселя до Хук ван Холланда[1], и решила, что он поедет в Лондон, – туда съехались в те дни католические священники, и легче было затеряться в сутолоке приезжих. Валантэн не знал еще, кем он прикинется – мелкой церковной сошкой или секретарем епископа; никто ничего не знал, когда дело касалось Фламбо.

Прошло много лет с тех пор, как этот гений воровства перестал будоражить мир и, как говорили после смерти Роланда, на земле воцарилась тишина[2]. Но в лучшие (то есть в худшие) дни Фламбо был известен не меньше, чем кайзер. Чуть не каждое утро газеты сообщали, что он избежал расплаты за преступление, совершив новое, еще похлеще. Он был гасконец, очень высокий, сильный и смелый. Об его великаньих шутках рассказывали легенды: однажды он поставил на голову следователя, чтобы «прочистить ему мозги»; другой раз пробежал по Рю де Риволи с двумя полицейскими под мышкой. К его чести, он пользовался своей силой только для таких бескровных, хотя и унижающих жертву дел. Он никогда не убивал – он только крал, изобретательно и с размахом. Каждую из его краж можно было счесть новым грехом и сделать темой рассказа. Это он основал в Лондоне знаменитую фирму «Тирольское молоко», у которой не было ни коров, ни доярок, ни бидонов, ни молока, зато были тысячи клиентов; обслуживал он их очень просто: переставлял к их дверям чужие бидоны. Большей частью аферы его были обезоруживающе просты. Говорят, он перекрасил ночью номера домов на целой улице, чтобы заманить кого-то в ловушку. Именно он изобрел портативный почтовый ящик, который вешал в тихих предместьях, надеясь, что кто-нибудь забредет туда и бросит в ящик посылку или деньги. Он был великолепным акробатом; несмотря на свой рост, он прыгал, как кузнечик, и лазал по деревьям не хуже обезьяны. Вот почему, выйдя в погоню за ним, Валантэн прекрасно понимал, что в данном случае найти преступника – еще далеко не все.

Но как его хотя бы найти? Об этом и думал теперь прославленный сыщик.

Фламбо маскировался ловко, но одного он скрыть не мог – своего огромного роста. Если бы меткий взгляд Валантэна остановился на высокой зеленщице, бравом гренадере или даже статной герцогине, он задержал бы их немедля. Но все, кто попадался ему на пути, походили на переодетого Фламбо не больше, чем кошка – на переодетую жирафу. На пароходе он всех изучил; в поезде же с ним ехали только шестеро: коренастый путеец, направлявшийся в Лондон; три невысоких огородника, севших на третьей станции; миниатюрная вдова из эссекского местечка и совсем низенький священник из эссекской деревни. Дойдя до него, сыщик махнул рукой и чуть не рассмеялся. Маленький священник воплощал самую суть этих скучных мест: глаза его были бесцветны, как Северное море, а при взгляде на его лицо вспоминалось, что жителей Норфолка зовут клецками. Он никак не мог управиться с какими-то пакетами. Конечно, церковный съезд пробудил от сельской спячки немало священников, слепых и беспомощных, как выманенный из земли крот. Валантэн, истый француз, был суровый скептик и не любил попов. Однако он их жалел, а этого пожалел бы всякий. Его большой старый зонт то и дело падал; он явно не знал, что делать с билетом, и простодушно до глупости объяснял всем и каждому, что должен держать ухо востро, потому что везет «настоящую серебряную вещь с синими камушками». Забавная смесь деревенской бесцветности со святой простотой потешала сыщика всю дорогу; когда же священник с грехом пополам собрал пакеты, вышел и тут же вернулся за зонтиком, Валантэн от души посоветовал ему помолчать о серебре, если он хочет его уберечь. Но с кем бы Валантэн ни говорил, он искал взглядом другого человека – в бедном ли платье, в богатом ли, в женском или мужском, только не ниже шести футов. В знаменитом преступнике было шесть футов четыре дюйма[3].

Источник