Рассказы старого лешего комаров а н
80 лет назад в Коломенском районе недалеко от железнодорожной станции Пески и деревни Конев Бор было отведено место в лесу для организации посёлка кооператива «Советский художник». Землю дали в бессрочное пользование решением президиума исполкома Московского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.
Алексей Никанорович Комаров.
Это был первый созданный в советское время кооператив с творческими мастерскими. Коломенцы их называли да и сейчас называют проще – дачи художников в Песках. Там художники трудятся. Это их рабочее место, где не бывает выходных, отпусков, где рабочие смены длятся далеко не по восемь часов.
С историей Песковского кооператива «Советский художник» связаны имена корифеев изобразительного искусства. Здесь на своих дачах трудились выдающиеся художники В.Н. Бакшеев, А.А. Дейнека, А.М. Герасимов, А.Н. Комаров, А.В. Куприн, Е.Е. Лансере, А.В. Лентулов и многие другие.
Жилой дом, мастерская, большой участок леса, отделённый от дороги и других наделов лёгкой изгородью, – всё это создавало как бы единую творческую среду художников. А если учесть, что соседи-то были такими же самозабвенно влюблёнными в искусство людьми, то это общее их сплачивало, давало возможность художникам различных направлений, разным по своему мироощущению, мировосприятию, раскрыть свой талант в большей мере, чем если бы они трудились замкнуто в городской квартире…
Замечательный художник-анималист Алексей Никанорович Комаров был в числе первых, кто получил участок в Песках. С этим местом связаны 45 лет его жизни и творчества.
О том, как оказался в Песках, художник поведал в книге «Рассказы старого лешего», которая вышла в 1998 году в московском издательстве «Армада».
«… я пошёл за чем-то в Союз художников и там увидел объявление, предлагающее вступить в члены дачно-строительного кооператива. На станции Пески можно выбрать по вкусу участок, войти в члены кооператива и построить себе дачку. Прекрасно! Довольно дышать газом, довольно сидеть на пятом этаже. Скорей в лес, в луга, в поле.
Рано утром еду туда.
Крупный сосновый лес, кое-где дубы, осины, а вот светлая берёзовая роща. Зяблики заливаются в её вершинах, молодые, зелёные листочки чудно пахнут.
Так в 1936 году Алексей Никанорович Комаров сделал свой выбор.
Договорился с плотниками и те на участке быстро построили небольшую избушку. Поставили её на фундаменте, утеплили потолок, сложили печку. Успели всё сделать до наступления холодов.
Снег выпал неожиданно и не растаял. Всё вокруг преобразилось в считанные дни. И Алексей Никанорович, загипнотизированный красотой, остался на зиму в Песках. Один. Хозяева соседних участков зимовать здесь не решились. Иногда приезжал из Москвы художник Александр Васильевич Куприн. Пили чай, беседовали…
И вновь обратимся к страницам книги А.Н. Комарова: «В Песках у нас много было всяких зверей и птиц. Были коровы, козы, кролики, зайцы, лисы, джунгарские хомячки, сурки, куры разных пород, утки, гуси, ходили, важно распустив хвост, павлины, жили совы, вороны, галки, грачи и всякая мелкая пташка. И у каждого зверя, у каждой птицы – свой характер и своя история…
С наступлением зимы около дома появлялась стайка синичек, два-три поползня и пёстрый дятел. Для них стоит кормушка – стеклянный домик, где всегда накрыт стол. Пожалуйте кушать. Весной синички разлетаются по лесу, и около дома остаются две-три пары. У ворот висел большой самодельный почтовый ящик. Щель для опускания писем была сделана широкой, и синички облюбовали этот ящик для своего гнезда. Мы этого не знали, а когда заглянули в ящик, там уже восемь яичек в гнёздышке. Зимой синицы безобразничают в моём тамбуре. Они исклевали до дыр ритуальную буддийскую маску, проклевали мои тюбики с масляными красками и выклёвывали саму краску».
Читал я книгу воспоминаний Алексея Никаноровича и зримо представил событие, которое произошло летом 1952 года. Я тогда отдыхал в пионерском лагере «Дуброво». Действовал он на базе местной школы небольшой деревни Дуброво. В один из дней наш отряд отправился на экскурсию в Пески, в посёлок «Советский художник». В старинном селе Черкизово мы по наплавному мосту перебрались на левый берег Москвы-реки и минут через пятнадцать вошли в лес. Вожатая уверенно вела нас к дому, где жил и работал художник-анималист. Так называют мастеров изобразительного искусства, которые на своих картинах, рисунках изображают животных.
Вот и цель нашей экскурсии. Тихо скрипнула калитка, и ребята друг за другом по тропке, окаймлённой красивыми цветами, направились к небольшому домику, у трёх ступенек крыльца которого с левой стороны лежал большой каменный медведь. Открылась дверь, и порог переступил высокий седовласый старик.
– Здравствуйте, ребята, – негромко произнёс он.
– Здрасьте, – разнеслись наши звонкие голоса.
– Проходите, не стесняйтесь, – и хозяин широким жестом руки пригласил пионеров на террасу.
И мы услышали интереснейший рассказ увлечённого человека о своей жизни, о творчестве. Художник говорил и показывал нам свои зарисовки животных, птиц. А рисунки эти он делал во время многочисленных поездок, походов, длительных экспедиций по стране.
Я поражался, как мастерски сделаны зарисовки. Звери или птицы изображены не застывшими, а в движении, и очень точно подмечены эти движения. А как виртуозно переданы характер меха того или иного животного, или перо птицы! «Каким образом художнику удаётся это делать?» – подумал я. И, как бы прочитав мой мысленный вопрос, Алексей Никанорович сказал: «Более полувека я занимаюсь любимым делом. И не перестаю изучать животный мир, повадки зверей, птиц. Постоянно тружусь, тружусь. Вы, наверное, слышали поговорку «без труда не вытянуть и рыбку из пруда»? Только благодаря труду можно достичь успеха в деле. Не всё всегда может получиться с первого раза. Пускай неудача не пугает вас. Главное, не опускать руки, уверенно идти к цели».
Это напутствие непревзойдённого художника-анималиста запало мне в душу, а встреча с Алексеем Никаноровичем Комаровым явственно врезалась в память на долгие годы.
Алексей Никанорович Комаров родился 1 октября (по старому стилю) 1879 года в селе Скородное Ефремовского уезда Тульской губернии. С пяти лет жил в Туле, где окончил реальное училище.
С раннего детства мальчика влекло рисование. Поступил учиться в Москве в Школу живописи, ваяния и зодчества. Ещё будучи студентом, начал сотрудничать в детских журналах и книгах. Работал в издательствах Сытина, Ступина, Кнебеля и других. А после установления Советской власти активно работал с издательствами, выпускающими учебники, научные книги, литературу для детей, сотрудничал с редакциями журналов и газет, с музеями. Особенно плодотворными были отношения с Дарвинским музеем. На склоне лет художник вспоминал: «Всё время в Песках я не переставал писать картины для Дарвинского музея. Много рисунков и картин я сделал бесплатно. Музей был мне близок – я сроднился с ним и не считал затраченное для музея время». Картины А.Н. Комарова находятся в собраниях крупнейших музеев и в художественных галереях.
Народного художника РСФСР Алексея Никаноровича Комарова уважительно величали патриархом русского анималистического направления в изобразительном искусстве.
Как признавал сам Алексей Никанорович, жизнь у него была счастливой. Потому что он занимался всё время любимым делом: общался с родной природой, художественно изображал её.
Умер Алексей Никанорович Комаров на своей даче в Песках 31 марта 1977 года, в 16 часов. Похоронили его на небольшом кладбище соседнего села Конев Бор Коломенского района.
Добрый колдун
«Я рисовал животных, стараясь сделать их красивыми и добрыми».
01.01.2002 в 00:00, просмотров: 606
«Лошади с самого раннего детства были моей мечтой, моей горячей любовью, – признавался Комаров, – они всегда восхищали меня, и я часами любовался их формами и цветом. Лошадь – лучшее, что мог создать человек. »
XX век начался для художника с приятного сюрприза: владелец конного завода в Фаросе Г.К.Ушков пригласил его писать портреты орловских рысаков. Влюбленный в это чудо природы анималист сумел понять и постичь «красоту могучих коней с лебединой шеей, волнистым хвостом, точеными сильными ногами, с темными большими глазами. » Не справляется с искушением истинный эстет-лошадник и покупает у Г.К.Ушкова вороного жеребенка, «красавца, игруна и озорника», которому конюх дает овес, а он норовит с него шапку снять. У коннозаводчика Алексей Никанорович знакомится с «дядей Гиляем», гостившим там с дочкой Машей, которая чудно читает свои стихи. Все вместе едут в пещеры, а за столом всегда весело, шумно, радостно.
Через пять лет Комаров снова в Крыму у приветливого Григория Константиновича, опять пишет портреты своих любимых лошадок. По заказу Ушкова начинает большую картину «Табун рысистых маток в пейзаже южного берега Крыма». Общество и на этот раз собралось интересное. Особенно потрясала дивная, талантливая Бекман-Щербина, великолепная пианистка. Ради шутки могла лечь животом на крышку инструмента и играть вниз головой. Но живописец не ограничивает себя профессиональными заботами и светским общением. Вместе с конюхом Федей отправляется на верх Яйлы за косулями. В результате появляются трофеи и рисунки этих грациозных существ.
Все русские художники, посвятившие хотя бы часть своего творчества иппической живописи, имели то или иное отношение к бегам. Алексей Никанорович не был исключением и дружил с выдающимся наездником Петром Черновым. Тот удачно женился на мадам Гильбих и в придачу к собственной славе получил имение в Марьиной пустоши. Комаров иногда приезжал к нему в гости. Вместе с шорником готовил для Чернова тройку. Однажды сам связал и сшил всю сбрую на одну лошадь. Подлачил дугу, подкрасил саночки и запряг Орлика для поездки в Троице-Сергиеву лавру. Чернов жил барином, имел своих лошадей и собак. У Алексея Никаноровича к тому времени была мастерская в Афанасьевском переулке на Арбате и Поражай, повзрослевший подарок Озерова. Навсегда запомнились художнику те чудные мгновенья в Марьино. Из окна небольшого домика в черновской усадьбе он смотрит во двор. Нежный снежок укутывает землю. Его Поражай играет со своими детьми Ураганом и Пургой от суки жокея Чернова.
Как художник с высокоразвитым чувством прекрасного, Комаров не мог не восхищаться залихватскими русскими тройками и совершенными статями рысистых жеребцов орловской или ахалтекинской породы. Но как охотник и добрейшей души человек, с особой теплотой высказывался о простой рабочей лошадке: «Темною осенней ночью, в дождь и бурю. она приведет домой. Зимой в метель не собьется с дороги, не завязнет в сугробе. »
В громадном имении чаеторговцев Губкиных-Кузнецовых Артемьевке Комаров особенно оценил монгольских лошадок, сохранивших еще много признаков своих диких предков. Он был поражен, когда в тройку к рысистому кореннику пристегнули двух монголок и проскакали пятьдесят верст. Коренник весь в мыле, тяжело дышит, а пристяжным хоть бы что. Промчались пятьдесят верст и еще проскакали бы столько же.
Рисовать лошадей для Алексея Никаноровича было большим удовольствием и в то же время страданием. Начиная портрет, он всегда боялся, что ничего не получится. В конце концов все получалось. Благодаря высокой требовательности к себе удавалось избежать недуга многих иппологов – трафаретности. Изображение лошади, участвующей в псовой охоте, требует специальных знаний и опыта. Комаров достаточно накопил и того и другого, умело и достоверно рисовал верных помощников травли зверей, без участия которых охота лишилась бы зрелищности и результативности.
Рассказы старого лешего комаров а н
Павел Иустинович Мариковский
Мир устроен по типу загадки —
Смысл ее бесконечно глубок.
Насекомые — загадочные существа, хотя бы потому, что их очень много видов, больше, чем видов всех остальных животных и растений вместе взятых. И жизнь их разнообразна, плохо изучена и таит в себе множество неразгаданных тайн.
Если образ жизни птиц, пресмыкающихся и зверей в общих чертах известен, то про насекомых этого не скажешь. Над познанием этих крошечных существ, обитающих везде и всюду на нашей планете, будут бесконечно трудиться ученые.
Около сорока лет автор изучал насекомых, исследовал разные и подчас очень запутанные истории их жизни, многое узнал, но многое, с чем приходилось иметь дело, осталось неразгаданным: природа нелегко раскрывает свои тайны. Обо всем этом и рассказывается в этой книжке. Еще в ней описывается природа, обстановка работы ученого, натуралиста и путешественника, его неудачи и успехи.
Приглашение на свидание
Вспоминая пробирочку с ядом, я все же думаю, что мыши и щитомордники тут ни при чем и это был запах каких-то цветов. Их на зеленых холмах предгорий Заилийского Алатау множество. После нескольких засушливых лет весна 1966 года выдалась прохладной и дождливой, а южное солнце пробудило жизнь. Цветы везде, всюду буйство цветов. Склоны холмов багровые от маков, желтые от караганы, лиловые от эспарцета, и еще разные цветы — маленькие и большие, яркие и малозаметные. У каждого свой запах, большей частью тонкий, нежный, бодрящий, даже благородный. Кроме вот этого неприятного мышиного. Множество запахов сливается в чудесную симфонию аромата весны, степного раздолья, ликующий природы, извечной красоты земли. И вдруг снова струя тяжелого запаха ударяет в голову.
Я хожу, ищу, присматриваюсь, непременно хочу разгадать тайну. Кто-то сказал, что мозг человека — орудие предвзятости и заблуждения. В этом парадоксе кроется глубокая истина. Самовнушение наш лютый враг. Оно закрывает глаза на прописные истины и незаметно уводит мысль в сторону, по ложному пути. И вот предо мною в ложбинке между холмами среди буйной зелени колышутся широкие листья щавеля. Они как игрушками или брелоками обвешаны сине-зелеными жуками с двумя оранжевыми полосками с отблеском дорогого металла. Это ядовитые шпанки литты (Litta vesicatoria). Здесь их брачное скопление.
Литты медлительны и неторопливы. Кого им, обладателям яда, бояться. Их не тронет ни зверь, ни птица. Они очень заняты. Усердно и деловито гложут щавель, покрывая листья черными точками испражнений. Иногда кое-кто лениво поднимает надкрылья и неуклюже пролетает несколько метров, набирает высоту и исчезает, чтобы отложить яички.
Издалека в это общество неуемных обжор прилетают другие жуки. Конечно, руководствуясь запахом. Он здесь, в центре скопища, так густ, будто воздух отяжелел, и легкий ветерок не в силах развеять его. Запах — своеобразный сигнал, посылаемый во все стороны, приглашение присоединиться к обществу себе подобных. А усики — орган, приспособленный для распознавания сигнала.
Пройдет две-три недели и блестящие жуки погибнут, а их многочисленные личинки бросятся на поиски гнезд пчел. Вон их сколько трудится на сверкающих чистотой цветах!
Может быть, придет время, и ученые найдут что-нибудь общее между запахом мышей, жуков-шпанок и ядом щитомордника. Сейчас же я больше не в силах переносить жучино-мышино-щитомордниковую вонь и спешу подальше отдышаться в зарослях зелени и цветов.
Два года подряд не было дождей, и все высохло. В жаркой пыльной пустыне медленно умирали растения. Не стало ящериц, опустели колонии песчанок, исчезли многие насекомые. А бабочки (Orgyia dubia) будто только и ждали такого тяжелого времени и размножились в массе. Все кусты саксаула запестрели гусеницами в ярко расцвеченной одежде с большими белыми султанчиками, красными и желтыми точечками и голубыми полосками. Солнце щедро греет землю, зеленые стволики саксаула сочны, и гусеницы быстро растут, потом тут же на кустах плетут из тонкой пряжи светлые просторные кокончики. Проходит несколько дней, и из уютных домиков вылетают маленькие, оранжевые, в черных полосках бабочки. Это самцы.
А самки? Они остаются в коконах и не похожи на бабочек: светло-серые комочки, покрытые коротенькими густыми волосками, без глаз, без рта, без ног, без усиков. Комочки, набитые яйцами.
Нарядные и оживленные самцы торопятся. Едва наступает ночь, как тысячи бабочек взмывают в воздух и начинаются стремительные полеты. Бархатистые комочки в кокончиках испускают неуловимый аромат, а перистые усики самцов издалека его ощущают. Вот кокон найден. Бабочка разрывает его оболочку и пробирается в домик бархатистого комочка.
Затем продолжаются поиски другого комочка. А самка заделывает брешь в стенке кокона волосками со своего тела и начинает откладывать круглые, как шарики, перламутровые яички. С каждым днем кучка яиц увеличивается, а тело матери уменьшается и под конец превращается в крохотный кусочек, едва различимую соринку. Дела все завершены. Жизнь покидает ее тело.
Вскоре из яичек выходят маленькие гусенички с такими же белыми султанчиками, красными и желтыми точечками и голубыми полосками. И так за лето несколько раз.
Сегодня осенней ночью особенно ярко сверкали звезды и упругий холодный ветер забирался в спальный мешок. Все спали плохо, мерзли. А когда посветлело, машина покрылась инеем, и тонкие иглы его легли на постели. Скорее бы солнце и тепло! Наконец оно вышло из-за горизонта, пригрело, обласкало. Все мучения холодного ночлега остались позади, будто их и не было. Вскоре мы пустились на машине в стремительный бег по холмам, волоча за собой длинный хвост светлой пыли.
Вот и саксаульник. Здесь много отличного топлива, нам теперь не страшен холод. И какое везение! Всюду мечутся стремительные, желтые, в черных полосках бабочки. Они изменили поведение и летают теперь днем, будто зная, что холодная ночь погрузит все живое в оцепенение.
На кустах кое-где видны гусеницы. Успеют ли они развиться? Хотя поздней осенью еще выдаются теплые, почти как летом, дни. Но, кто отстанет в развитии с наступлением зимы, погибнет от морозов.
Многие гусеницы застыли в странных позах, безвольно повисли на верхушках деревьев. Они мертвы, погибли от какой-то заразной болезни, и тело их под тонкой шкуркой превратилось в жидкую коричневую массу. Хорошо бы выделить микроб-возбудитель болезни гусениц, размножить его в питательной среде и опрыснуть им саксаул. Так можно предупредить массовое размножение вредителя и предотвратить вред, который нанесла зарослям саксаула армия этих прожорливых насекомых.
Рассказы про жизнь Текст
– Да что случилось, что-то, братва, на вас глядеть страшно, лося, штоль, у вас отняли, али ещё чего по хужее приключилося?
Дед, Макар, и впрямь перепугался:
– Что ещё за чертовщина такая, уехали люди, а воротились привидения…
– Батя, у тебя самогон есть? Плесни стаканчик, да поскорее.
Выговорил Николай, а сам присел на лавку перед входом в дом. Михаил так же спустился на землю и, потирая ладонью шею, молча в растерянности стоял, не зная что делать дальше. Только один Сашка так и не вышел из кабины трактора. Он находился всё там же в заторможенном состоянии, кисти его рук нервно подрагивали на рычагах управления дизеля. Оглядываясь по сторонам, он как бы проверял, нет ли по близости той самой стаи, что так сильно им нынче досадила.
– Всё понятно, подумал Николай, стресс и колотун. Ничего сейчас поправим, теперь уж всё наладится.
Тем временем, на крыльцо, почти бегом, вылетел дед Макар. В руке он нёс гранённый стакан с самогоном и кусок ржаного хлеба. Тут же подойдя к Николаю, он проговорил мягким голосочком, сердцем понимая, что тут творится нечто неладное.
– На, соколик, глотни, полегчает.
Николай молча взял стаканище и подойдя к трактору протянул его Саньке.
– Держи, спаситель, нынче твой праздник, пей.
Саша послушно принял из его руки тот самый пресловутый гранённый стакан и, приложившись, залпом осушил всё до последней капли. На лице его не промелькнуло ни единой эмоции, словно простого воздуха вдохнул. Но самогон есть самогон, и результат был вполне отрезвляющий. Саньку понемногу стало отпускать. Он медленно спустился во двор и так же медленно пошёл в дом. Было видно, что бедняга и впрямь постепенно приходил в порядок. За ним последовали напарники, а замыкающим, и сам хозяин. Войдя в комнату все трое как подкошенные рухнули по скамейкам и, опершись на стены комнаты, тупо смотрели друг на друга с неким немым вопросом во взглядах. После эдакого сверх напряжения у везучей троицы наступило внутреннее опустошение. Первые слова произнёс чуть захмелевший Сашка:
– Как, ты сказал, спаситель?
Ухмыльнулся он, глядя не на Николая, а тупо в пол. И, покачав головой, хихикнул себе под нос.
– А кто же ещё, как есть, спаситель.
Повторил свою фразу Николай и хихикнул ещё громче.
– Спаситель?! Ты чего разорался-то, спаситель?
С ехидством произнёс Михаил и, немного помолчав, серьёзным голосом добавил:
– Я от твоего вопля чуть концы не отдал.
И, тыча пальцем в Сашкину сторону, сорвался на истерический хохот. А Сашка, засмущавшись, как школьник, начал было оправдываться.
– Чего, чего, со страху, думал, заору, волки испугаются и не кинутся за мной. Ишь, так оно и вышло.
– Чего ржешь, лошадина,
Одёрнул его Николай.
– Испугался человек, что тут такого. А ты бы не испугался?
С укором в голосе сказал Николай и сам начал безудержно хохотать. Следом, глядя на них, сорвался в дикий хохот и сам Сашка. Их истерический приступ поставил в полный тупик Деда Макара. Тот ровным счётом ничегошеньки не понимал из увиденного.
– Сидят, ржут, как очумелые, чего ржут, леший их разберёт.
Бормотал себе под нос хозяин дома, а сам тихонечко пошёл на кухню за банкой самогона и солёными огурцами.
– Видать «Лихо» их прихватило, лечить будем.
Спустя пол часика в компании настало полное выздоровление, вновь посыпались шутки и приколы.
– Вот так вот взял и спас, со страха. Ха-ха-ха!
Жизнь продолжалась, земным радостям не было конца.
Эту историю про везунчика Василия Максимова рассказал человек лично знавший его. Ведь только такой, близкий знакомый мог привнести в заурядную сценку сельского быта эдакие подробности, которые редко бывают достоянием общественности.
Случилось всё это в северной части огромного Казахстана, в тех местах, где столь же огромный трактор, тянущий за собой преогромный плуг утром начинает пахать борозду, а вечером её же заканчивает. Расстояния таковы, что диву даёшься, как можно мыслить такими категориями – полевая карта № 347, площадь – 63,8 тыс.га. Такой замечательный тракторище, как Кировец, пройдя одну борозду вспахивает по 200га. Утром отправляется туда – к вечеру обратно и так каждое утро и каждый вечер.
Ах, да о чём это я, причём тут Везунчик? Он к пахоте полей не имел никакого отношения, однако прославился так, что стал именем нарицательным. Работал Василий шофёром в обычном совхозе. Гонял свой газик с будкой за продуктами в райцентр и обратно, снабжая продовольствием местный СельПО. Работёнка не пыльная, да ещё и «калымная». Мало ли кто попросит привезти мебель из районного универмага, или телевизор в починку доставить, опять же рублик или трёшку всучит, это не считая уважения, которое тоже капитал. Так и жил себе Василий припеваючи. Нередко захаживал на танцы в местный клуб. Щёголем барражировал перед местными барышнями, показывая им своё превосходство в нарядах и осанке. Про таких говорили: «Первый парень на деревне, вся рубаха в петухах». Эксплуатируя свою внешность подобным незамысловатым образом, Василий не брезговал побочными любовными контактами. В общем, тот ещё ходок. Махнёт какой ни будь простак в командировку на недельку, подработать на перевозках угля или стройматериалов, Василий шасть к его жене и… Народ знал про евойные шалости, и время от времени простофилям подсказывал на опасное соседство с этим франтом, но кто-то попросту не верил доброхотам, другие боялись огласки и Василию всё это сходило с рук. Ряды простофиль множились, но всё имеет свой предел.
Андрюха Громов, узнав, что к его жене рядится Везунчик, та на днях пожаловалась мужу о хамских притязаниях Васьки, не стерпел такой наглости и решил проучить самоуверенного хама. Ничего не сказав об этом своей жене, при том в гараже на весь свет раструбил, что уезжает на три дня в Есиль на базу, возить доски, которые вчера притаранили вагонами. Что мол база обещает золотые горы и досок в придачу, что само по себе ценнее золота. Степь, леса нет, строится нечем, доски – большая ценность, это знал каждый. Вот и Василий поверил в оную версию.
– Ну, думает, я этой Ленке, покажу, как морду от меня воротить. Ха! Ха!
Андрюха с приплясом вскочил на подножку своего авто и лихо хлопнув дверью помчался прочь со двора от конторы. Только пыль серыми клубами обозначила его мчащийся вдаль драндулет. А Василий, убедившись, что будущий простофиля отбыл в своё позорное турне, побежал к механику Сергеичу доложить, что будет менять масло в моторе, чинить дворники и т.п. В общем, механик громко выругался и сразу позвонил в магазин с сообщением, что сегодня поездка за продуктами отменяется, «Васька забарахлил», это была та самая волшебная фраза, после которой, продавщица теряла последнюю надежду – отоварится сегодня в универмаге районного центра.
Васька вышел на охоту! Его действия были незамысловаты, но срабатывали крайне эффективно. Он брал в руки старый полушубок или телогрейку и шёл в квартиру к будущей жертве с, якобы, поручением от её мужа.
– Лен, открой, это я Вася, тут твой Андрюха вещи передал, просил занести.
– А что сам не мог занести, что тебя, барина, попросил?
Так его иногда дразнили местные девчата, за наглый взгляд и хамское поведение.
Лена, ничего не подозревая, открыла входную дверь, которая располагалась на общей коридорной площадке, среди таких же трёх убогих дверей. Стандартный домик с одним подъездом на четыре квартиры, общая печка в конце коридора и стальные трубы отопления от этой печки в разные стороны – рядовая картина для жильцов этих посёлков. Да ещё тусклая лампочка под потолком, которая никогда не выключалась, иначе можно было расшибиться в темноте.
Молодая женщина, у открытой двери не успела и рта раскрыть, как Василий шмыгнул внутрь квартиры. Ошарашенная такой наглостью она, Лена, кинулась его выпроваживать.
– Ты чего, озверел, что ли. А ну вали отсель, иначе скалкой огрею.
– Скалкой, это хорошо, скалкой это лучше, чем кочергой, огрей, так уж и быть.
Оскалился в хитрой улыбке Василий, и полез обниматься к растерявшейся молодке. Его натиск был таким неожиданным и мощным, что Лена попятилась назад и шмякнулась на диван, а Василий оказался на ней. Ей стало одновременно и больно, и страшно, хотелось орать, но горло перехватило, и она смогла лишь неуклюже барахтаться, а Василий всё напирал, и всё пытался задвинуть её тело на диван. Известно, чем бы всё это закончилось, если бы не муж Лены, который зная, что наглец в капкане, а это был именно капкан, с грохотом подкатил к своему дому и нарочито громко хлопнув дверцей тарантаса направился к дверям собственной квартиры. Василий, только что ощущавший себя победителем, чуть ли не Наполеоном, вдруг превратился в напуганного птенчика и запорхал по квартире от окна к двери. В окне видит Андрюху, кидается к двери, а там тоже Андрюха. Мысли наперебой…
-Везде Андрюха, а уж он не спустить, он отмутузит. Не хочу!
В голове у Василия засвербело, спина взмокла, ладони затряслись. Колени подкосились.
-Что делать? В окно! Рамы двойные, створки узкие не пролезть! В коридор и к входной двери? Там Андрюха!
Паника охватила Василия ни на шутку, положение сложнее не придумаешь.
-Дверь, закрыть дверь, срочно.
Щёлкнул замок и дверь заперлась. За дверью послышались шаги хозяина.
– Лена открой, золотце, я домой на обед, открывай.
У Лены, после этакого стресса, вдруг вновь прорезался голос и услышав родную речь своего спасителя она, что есть мочи, завизжала. Такого визга округа здесь ещё не слышала.
Андрей всё понял сразу и силой толкнул дверь, та оказалась запертой. Вышибить дверь ему было просто, но трезвый разум говорил, что ремонтировать её придётся самому, ведь Везунчику светят как минимум, костыли, а про максимум и говорить не приходится. Решил Андрей действовать хитростью. Как можно нежнее настроив нотки своего голоса, он заговорил, обращаясь, как бы к запертой двери.
– Василий, гнида, я знаю, что ты там, выходи. Если выйдешь, покалечу немного, а если сам не выйдешь, то до больницы поползешь без моей помощи, едва ли осилишь. Васю заколотило так, что дрожь передалась на подпёртую его спиной дверь. Но страх, есть страх, и он наконец включил Васины способности к взаимному диалогу.
