КиноСквозь лес, огонь и дым: Как устроена вселенная Дэвида Линча
Знакомые с детства образы
в кино вышел документальный фильм «Дэвид Линч: Жизнь в искусстве», в котором знаменитый на весь мир американский режиссёр предстаёт в не самом привычном амплуа — молодого художника. Из 90 минут монолога мы узнаём о его семье и счастливом детстве и том, как он открыл для себя рисование. О Линче как режиссёре мы слышим только в самом конце — он восторженно делится впечатлениями о работе над своим первым полнометражным фильмом «Голова-ластик», который он снимал ещё будучи студентом киношколы. Рассказываем о повторяющихся мотивах в кинотворчестве Дэвида Линча, часть из которых прослеживаются и в его картинах.
Красные шторы
Первое, что приходит в голову, когда речь заходит о Линче. Тяжёлые красные шторы — повторяющийся символ в работах режиссёра — впервые появились в фильме «Синий бархат».
Линча всегда восхищал момент перед началом киносеанса: ты усаживаешься в кресло, гаснет свет, занавес медленно открывается — на несколько мгновений зритель застывает в предвкушении параллельной реальности.
Бархатные шторы отделяют материальный мир от мира фантазий. В «Твин Пиксе» Красная комната, завешенная алой тканью, — место, где духи останавливались на пути к совершенству. Своего рода чистилище, разделяющее два измерения, где может произойти всё что угодно, а время ведёт себя непредсказуемо.
Поющие женщины
Красные шторы появляются у Линча не только как намёк на что-то мистическое, но и в качестве декоративного элемента — в эпизодах с поющей женщиной. Сам Линч не объясняет, чем его так завораживает
этот образ, но продолжает использовать его из раза в раз. В «Голове-ластике» девушка пела внутри батареи отопления; в «Синем бархате» на сцену, освещённую красно-синими огнями, выходила Изабелла Росселлини. В «Твин Пиксе» появлялась певица Джули Круз — давняя подруга Линча, которая исполнила заглавную песню сериала «Falling». А в «Маллхоланд драйв» Наоми Уоттс и Лаура Херринг на пару плачут, слушая выступление Ребеки Дель Рио.
Дым и огонь
В большинстве ранних фильмов Линч использовал дым как символ безвестности, тьмы и путаницы. Генри Спенсер практически теряется в облаке дыма, которое окутывает его в «Голове-ластике». Неприятное грязное облако следует за Джоном Мерриком по пятам
его несчастной судьбы в «Человеке-слоне». С каждым новым фильмом дым эволюционировал и обрастал все большим количеством коннотаций. Позднее в «Диких сердцем» главные герои подчёркивают, как важно для них курение, даже несмотря на то, что оно погубило их родителей. Дым преподносится как символ самоуничтожения и темноты, разъедающих человека изнутри.
«Играть с огнём» режиссёр начал ещё в «Человеке-слоне». Иногда это символ гнева и враждебности, который ассоциируется с отрицательными героями или абьюзерами — Байтс в «Человеке-слоне», Фрэнк в «Синем бархате» и Мариэтта в «Диких сердцем». В других работах огонь связан со сверхъестественным. Духи в лесу Твин Пикса часто говорили: «В темноте будущего прошлое волшебник жаждет увидеть. Один выкрикивает между двумя мирами “Огонь, иди со мной„». Здесь огонь словно создаёт портал между мирами. В последней серии злой дух Боб забирает душу Уиндома Эрла — она выходит из основания его черепа и исчезает в потоке огня.
В фильме «Твин Пикс: Сквозь огонь» буквы и цифры «IS 432» появляются на автомобильном номере. Это отсылка к тексту пророка Исаии 43:2, где говорится:
Будешь ли переходить через воды,
Они не потопят тебя;
Пойдёшь ли через огонь,
И пламя не опалит тебя.
Кроме того, персонаж Таинственного Человека в «Шоссе в никуда» живёт в пылающей хижине на забытом шоссе. И хотя о его происхождении ничего не ясно, он действительно похож на духа или демона.
КиноСквозь лес, огонь и дым: Как устроена вселенная Дэвида Линча
Знакомые с детства образы
в кино вышел документальный фильм «Дэвид Линч: Жизнь в искусстве», в котором знаменитый на весь мир американский режиссёр предстаёт в не самом привычном амплуа — молодого художника. Из 90 минут монолога мы узнаём о его семье и счастливом детстве и том, как он открыл для себя рисование. О Линче как режиссёре мы слышим только в самом конце — он восторженно делится впечатлениями о работе над своим первым полнометражным фильмом «Голова-ластик», который он снимал ещё будучи студентом киношколы. Рассказываем о повторяющихся мотивах в кинотворчестве Дэвида Линча, часть из которых прослеживаются и в его картинах.
Красные шторы
Первое, что приходит в голову, когда речь заходит о Линче. Тяжёлые красные шторы — повторяющийся символ в работах режиссёра — впервые появились в фильме «Синий бархат».
Линча всегда восхищал момент перед началом киносеанса: ты усаживаешься в кресло, гаснет свет, занавес медленно открывается — на несколько мгновений зритель застывает в предвкушении параллельной реальности.
Бархатные шторы отделяют материальный мир от мира фантазий. В «Твин Пиксе» Красная комната, завешенная алой тканью, — место, где духи останавливались на пути к совершенству. Своего рода чистилище, разделяющее два измерения, где может произойти всё что угодно, а время ведёт себя непредсказуемо.
Поющие женщины
Красные шторы появляются у Линча не только как намёк на что-то мистическое, но и в качестве декоративного элемента — в эпизодах с поющей женщиной. Сам Линч не объясняет, чем его так завораживает
этот образ, но продолжает использовать его из раза в раз. В «Голове-ластике» девушка пела внутри батареи отопления; в «Синем бархате» на сцену, освещённую красно-синими огнями, выходила Изабелла Росселлини. В «Твин Пиксе» появлялась певица Джули Круз — давняя подруга Линча, которая исполнила заглавную песню сериала «Falling». А в «Маллхоланд драйв» Наоми Уоттс и Лаура Херринг на пару плачут, слушая выступление Ребеки Дель Рио.
Дым и огонь
В большинстве ранних фильмов Линч использовал дым как символ безвестности, тьмы и путаницы. Генри Спенсер практически теряется в облаке дыма, которое окутывает его в «Голове-ластике». Неприятное грязное облако следует за Джоном Мерриком по пятам
его несчастной судьбы в «Человеке-слоне». С каждым новым фильмом дым эволюционировал и обрастал все большим количеством коннотаций. Позднее в «Диких сердцем» главные герои подчёркивают, как важно для них курение, даже несмотря на то, что оно погубило их родителей. Дым преподносится как символ самоуничтожения и темноты, разъедающих человека изнутри.
«Играть с огнём» режиссёр начал ещё в «Человеке-слоне». Иногда это символ гнева и враждебности, который ассоциируется с отрицательными героями или абьюзерами — Байтс в «Человеке-слоне», Фрэнк в «Синем бархате» и Мариэтта в «Диких сердцем». В других работах огонь связан со сверхъестественным. Духи в лесу Твин Пикса часто говорили: «В темноте будущего прошлое волшебник жаждет увидеть. Один выкрикивает между двумя мирами “Огонь, иди со мной„». Здесь огонь словно создаёт портал между мирами. В последней серии злой дух Боб забирает душу Уиндома Эрла — она выходит из основания его черепа и исчезает в потоке огня.
В фильме «Твин Пикс: Сквозь огонь» буквы и цифры «IS 432» появляются на автомобильном номере. Это отсылка к тексту пророка Исаии 43:2, где говорится:
Будешь ли переходить через воды,
Они не потопят тебя;
Пойдёшь ли через огонь,
И пламя не опалит тебя.
Кроме того, персонаж Таинственного Человека в «Шоссе в никуда» живёт в пылающей хижине на забытом шоссе. И хотя о его происхождении ничего не ясно, он действительно похож на духа или демона.
Человек не отсюда
© ООО «Издательство АСТ», 2017
За время, прошедшее между созданием «Синего бархата» и «Твин Пикса», Линч стал авторитетной публичной фигурой — неожиданный поворот событий для режиссера, когда-то связанного с кругом авторов полуночного кино, а затем с одним из самых грандиозных провалов в истории Голливуда. Роман с актрисой и супермоделью автоматически сделал его интересным прессе. Голливудские фотографы увековечили его отношения с Изабеллой Росселлини в позах, которые с неизбежностью выглядят линчевскими. На одном одновременно нежном и тревожном портрете пары, снятом Хельмутом Ньютоном, у Росселлини закрыты глаза, а лицо обращено вверх под углом; Линч с его фирменным чубом и полускрытым лицом держит на шее возлюбленной руку, готовый то ли приголубить ее, то ли сделать что-то зловещее. На более игривом снимке Энни Лейбовиц, которая помогла закрепить за Линчем статус самого любимого Америкой чудаковатого гения той эпохи, Росселлини в платье с опущенной лямкой одной рукой обнимает Линча, одетого в черную водолазку, горло которой почти полностью закрывает его лицо.
Те пять лет, что Росселлини и Линч были вместе, они жили на разных концах страны. «Я не знаю, чем он занимается в Лос-Анджелесе», — говорила она репортеру «Вэнити Фэйр» в 1987 году, через год после начала их отношений. Но Линч часто приезжал к ней на Манхэттен и в ее загородный дом на Лонг-Айленде, в курортном местечке Беллпорт. Невозмутимая телегеничная Росселлини способствовала созданию имиджа Линча, обсуждая с журналистами их совместную работу. Она журила его за молчаливость во время парных интервью («Дэвид, ты сейчас слишком загадочный»), называла его «умиротворенным, спокойным, очень милым человеком», а также рассказала, что он истерически смеялся на протяжении всей жестокой сцены секса Фрэнка с Дороти в «Синем бархате»: «Дэвид одержим одержимостью. Она кажется ему невыносимо смешной». Давая одно из самых точных описаний Линча, она отзывается о нем как о «человеке, который живет довольно простой жизнью, так, чтобы не приходилось о ней думать лишний раз, — чтобы можно было просто сидеть и следовать за своими видениями». Линч порвал с Росселлини в 1991 году, оставив ее «с разбитым вдребезги сердцем», как она пишет в мемуарах 1997 года «Немного обо мне». В этой книге она говорит о нем с любовью, но также подкрепляет его образ отрешенного гения: «По остекленению, которое часто находило на его глаза, я всегда понимала, что он меня не слушает. Я подозреваю, что он пребывает в других измерениях».
Очерки о Линче со времен «Твин Пикса» сосредоточены на комплексах и странностях. Майкл Онткин, игравший в сериале роль шерифа, рассказывал «Роллинг Стоун», как однажды, как раз когда они собирались включать камеру, Линч залез в карман и вынул оттуда «ухо из «Синего бархата»». Линч поправил журналиста: это было другое ухо. Ему его кто-то прислал, «и так вышло, что оно оказалось у меня в кармане». Другая многократно повторенная история гласит, что у Линча на столе хранится заформалиненная матка. Это, как выяснилось, подарок от Раффаэллы Де Лаурентис: ей сделали операцию по удалению матки, и она решила, что Линч оценит такой подарок. (Двадцать лет он все еще отвечал на вопросы про матку: «Она никогда не стояла у меня на столе, — говорит он в 2007 году. — Она где-то в доме».)
Если журналисты не сосредотачивались на предполагаемой странности Линча, то обращались к его странной нормальности. Как будто переняв его собственный метод, они простукивали фасад кротости в надежде найти извращенную изнанку. Типичный нарратив выглядел так: Линч — человек привычки, наслаждающийся простыми радостями жизни, хотя привычки его настолько обсессивны, что граничат с патологией. Он рассказал Джею Лино на шоу «Сегодня вечером», что семь лет подряд пил шоколадный молочный коктейль в серебряном бокале каждый день в 2:30 пополудни в кафе «Бобс биг бой» в Лос-Анджелесе. Он также сообщил, что часто ел каждый день одно и то же (на тот момент это был сэндвич с тунцом), пока ему не надоедало и он не переключался на что-то новое. (В конце 2001 года, когда другой журналист решил справиться о его диете, он перешел на «салат, пропущенный через «Куизинарт»*, так что вкус у всего одинаковый».) Но готовить дома строго запрещалось: «Запах еды, — когда у тебя стоят картины или даже записи, — этот запах впитывается во все мои работы. Так что я ем еду, для приготовления которой не нужно включать плиту». Его дом на Голливудских холмах выглядел по‑спартански, практически пустым. Это было до того, как он стал делать свои столы, стулья и лампы; так как он редко находил мебель, которая ему нравилась, он оставил дом немеблированным: «Мне нравится ощущение настоящего, ничем не занятого пространства. Я в восторге от того, как живут японцы».
«Синий бархат» должен был дать Линчу новые возможности, но проект за проектом разваливался — во многом из-за финансовых неурядиц его прежнего покровителя, Дино Де Лаурентиса. Но он находил чем заняться в других сферах. Благодаря Росселлини он познакомился с Лео Кастелли, на тот момент самым влиятельным арт-дилером в стране. Кастелли впечатлили картины Линча. «Он знает, что делает, — сказал он «Вэнити Фэйр» и добавил: — Хотелось бы знать, как он до этого дошел; не из головы же Зевса он родился». В феврале 1989 года, к ужасу нью-йоркского арт-истеблишмента, Кастелли удостоил Линча персональной выставки в своей галерее в Сохо («Пришла эпоха дилетантов», — язвил один обозреватель, сетуя на «вымученную наивность» картин). Примерно за год до того, как «Твин Пикс» появится на экранах, Линч сыграл вместе с Росселлини в инди-драме «Зелли и я» Тины Ратборн, которая в будущем снимет несколько эпизодов «Твин Пикса»; он снял несколько атмосферных рекламных роликов духов «Келвин Кляйн Обсешн», продолжал еженедельно рисовать комикс «Самая злая собака на свете» для «Эл-Эй ридер»; еще поставил авангардный мюзикл «Индустриальная симфония No 1» в Бруклинской академии музыки, где были карлик, пилящий дрова, летающие куклы, обилие дыма и тумана, музыка Анджело Бадаламенти из «Твин Пикса», журчащая в устах Джули Круз, поющей из багажника автомобиля, и проекции сцен с Лорой Дерн и Николасом Кейджем из только что снятого фильма «Дикие сердцем».
«Голова-ластик» и «Синий бархат» оформились благодаря долгому инкубационному периоду; символично, что «Дикие сердцем» появился практически в мгновение ока. Роуд-муви — жанр, созданный для скорости. Линч прочел роман-первоисточник писателя с Залива Барри Гиффорда**, когда он еще находился на стадии верстки. Монти Монтгомери, один из продюсеров «Твин Пикса» (он сыграет ковбоя в «Малхолланд Драйве») принес книгу Линчу, потому что хотел сам снять по ней фильм, а Линча сделать исполнительным продюсером. Но когда Линчу запал в душу гиффордовский нуар в безумной атмосфере южной готики, Монтгомери уступил ему режиссерское кресло, согласившись на роль продюсера. Линч написал сценарий ровно за шесть дней. Производство фильма началось в августе 1989 года, через два месяца после того, как было обеспечено финансирование, а закончен он был через девять месяцев, всего за несколько дней до начала Каннского кинофестиваля; Линч вылетел во Францию с пленкой под сиденьем.
В книге Гиффорда, выросшей в семитомную сагу, в которой описываются шесть десятилетий из жизни Сэйлора Рипли и Лулы Пэйс Форчун, пара, как уже случалось с несметным числом любовников вне закона, ударяется в бега от правосудия и властной матери Лулы, Мариетты. «Весь этот мир — дикий сердцем, да к тому же с придурью», — заявляет Лула еще в начале их полной событий одиссеи с резкими поворотами и отступлениями, которых более чем достаточно, чтобы подтвердить ее тезис. Адаптировать для кино «Дюну» с ее километрами сюжета, который нужно было резюмировать, было для Линча карой небесной. Но живая, образная проза и свободная подача сюжета у Гиффорда прекрасно сочетались с его интересами и умениями. Его привлекали перемены настроения и адская смесь жанров, а сам он решил подчеркнуть контрасты книги: «Я просто сделал яркие моменты немножко ярче, а мрачные штуки немножко мрачнее», — сказал он журналу «Премьер».
«Дикие сердцем» с добрыми и злыми ведьмами и отсылками к Тотошке и Дороге из желтого кирпича — это явный оммаж любимому фильму Линча, «Волшебнику страны Оз», «роуд-муви» до возникновения этого термина. Этот насквозь американский жанр тесно связан с ростом автопрома, ведь он сформировался в нуарах и детективных фильмах послевоенной эпохи, а расцвета достиг после создания системы федеральных автомагистралей и последовавшего роста числа автовладельцев в конце 1950-х — начале 1960-х годов. Определившие его фильмы, «Беспечный ездок» Денниса Хоппера и «Двухполосное шоссе» Монте Хеллмана — плоды контркультуры и ее же пережиток. По мере развития жанра (а «Дикие сердцем» стал частью эпохи, когда американское кино было одержимо жаждой странствий, что видно по таким разным фильмам, как «Более странно, чем в раю», «Воспитание Аризоны», «Мой личный штат Айдахо» и «Тельма и Луиза») этот роман с дорогой оставался неоднозначным. Полоска асфальта, тянущаяся к точке схода на горизонте, может означать все что угодно: свободу, одиночество, одержимость, потерянность, судьбу.
Для Линча, который в своих фильмах часто возвращается к гипнотическому образу желтой разделительной полосы, дорога, как он говорил Родли, представляет собой «движение навстречу неизвестному». Роуд-муви также часто изображает «американскую глухомань», выселки общества и проселочные дороги цивилизации. Лула (Лора Дерн) и Сейлор (Николас Кейдж) из «Диких сердцем» отправляются в путешествие из Кейп-Фира в Северной Каролине на «Форде Тандерберд» в непременную страну Оз — Калифорнию, но в конце концов застревают в техасской дыре Биг Тьюна. (Их путь, начинающийся недалеко от места, где снимался «Синий бархат», повторяет траекторию самого Линча и ее творческий итог — переход к фильмам, действие которых происходит в Лос-Анджелесе.) По дороге откуда-то или куда-то, определенные отправной точкой или местом назначения, главные герои роуд-муви всегда что-то находят, будь это то, что они искали, или нет: ощущение своего «я» или идею Америки. Линч считает, что роман Гиффорда запечатлел настроение страны, время, когда «безумие витало в воздухе». Качаясь от одной жестокой сцены к другой, фильм магнитом притягивает весь этот воздух «безумия», примерно как радио в машине, раздражающее Лулу, которая крутит и крутит колесико, а слышит только дурные новости.
Из-за ее героини в «Синем бархате» Лору Дерн стали все время снимать в ролях хороших девочек, и Линчу понадобились вера и воображение, чтобы дать ей сыграть растягивающую слова, дерганую, все время возбужденную и напряженную Лулу. «Он говорит о жвачке или о сигаретах, и я уже знаю, что делать», — сказала Дерн репортеру «Премьер», когда тот присутствовал на съемках. (Дерн и Кейдж стали парой в реальной жизни; то же произошло с ней и Маклахланом после «Синего бархата».) Линч также пригласил на роль Мариетты мать Дерн, Дайан Ладд. Остальные второстепенные роли — это по большей части камео-фильм, состоящий из эпизодов до такой степени, что почти распадается на части, прокручивает перед Лулой и Сейлором карусель зловещих мультфильмных персонажей, роли которых исполняют Изабелла Росселлини в белом парике, Уиллем Дефо, Криспин Гловер, Грейс Забриски и Гарри Дин Стэнтон.
«Дикие сердцем» — первая полноценная комедия Линча, но, несмотря на превалирующий тон агрессивного абсурда, в ней также есть некоторые из самых душераздирающих сцен в его творчестве. В самой известной из них Бобби Перу, сыгранный Дефо, приходит в номер мотеля к Луле и видит свидетельство токсикоза в виде рвоты на ковре. Линчевская синестезия обычно сочетает визуальные образы со звуковыми; здесь он подключает обоняние. После реплики о запахе ее лежалой рвоты, с крупного плана которой начинается сцена, Бобби притягивает к себе Лулу и, обнажая гнилые зубы, требует: «Скажи «трахни меня»». Он повторяет свою грязную мантру, пока, наконец, отвращение Лулы не переходит в возбуждение и она этого не делает; тогда он отступает на шаг: «Когда-нибудь и трахну, детка». Эта сцена оставляет зрителей с таким ощущением, словно их сделали причастными, даже использовали, как Лулу, ведь мы стали свидетелями вербального изнасилования, которое не стало менее реальным от того, что было фантазией, закончившейся в тот момент, когда появилась возможность ее реализации. Почти все фильмы Линча — это поиск именно таких линий разлома, которые особенно четко обозначатся в его последующих фильмах, «Шоссе в никуда» и «Малхолланд Драйве», которые очевидным образом балансируют между разными реальностями.
* Cuisinart — фирма по производству кухонной техники.
** Так коротко называется Область залива Сан-Франциско, агломерация в Северной Калифорнии.
Дэвид Линч: что нужно знать, чтобы понять его фильмы
Мы все знаем его под именем Дэвид Линч, но его полное имя — Дэвид Кит Линч. Его родители не были изощренными русофилами, поэтому совпадение с глубоководным гигантом — чистая случайность. Но кит — невероятно, просто чертовски уместная метафора, для описания этого человека. Там, где остальные не способны вынести кошмарной глубины, а их черепа лопаются от давления, Линч чувствует себя комфортнее всего. Именно в этой толще он находит идеи для своих фильмов — рыщущий в одиночестве на таких глубинах подсознания, которые не поддаются психоанализу.
Трансцендентность и триггеры Линча
Чтобы по-настоящему проникнуться атмосферой линчевских фильмов, нужно понять, в чем его главная сила, и где ее источник. Это трансцендентность, редкое свойство, умение выходить за рамки и сталкиваться с тем, что в принципе недоступно познанию с помощью опыта. Звучит туманно и где-то банально, но у Линча есть довольно стройная система и полувековой опыт в этих погружениях. Он практикует трансцендентную медитацию, хотя дело не совсем в ней: она просто позволила ему обуздать довольно болезненную врожденную особенность — талант-проклятие мгновенно оказываться по ту сторону. Любая деталь внешнего мира может сработать как триггер: муравьи, ползущие по коре дерева, сгнивший фрукт, отцовство или нагая избитая женщина, идущая мимо лужайки семейства Линчей.
Идиллия и травматический опыт
Дэвид Линч родился в эталонной семье среднего класса в штате Монтана. Его отец был из фермерского рода, но сумел стать научным работником, а мать преподавала английский. Оба были религиозными, но без фанатизма, пресвитерианами и на памяти Дэвида ни разу за всю свою жизнь не поссорились. Детство обещало быть безоблачным и счастливым — родители делали все, чтобы трое их детей жили в маленьком раю их семейного уюта. Но идиллия, за которой кроется мир непознаваемого потустороннего ужаса, — не зря одна из главных тем его творчества.
Однажды, когда маленький Линч гулял с друзьями и младшим братом около дома, они увидели странное зрелище, кошмар, как-то сумевший пробиться в реальность благополучного городка. Абсолютно нагая женщина с белоснежной кожей шла по лужайке прямо навстречу детям. Она явно была невменяема, весь рот ее был в крови, и эта картина оказалась для Дэвида невероятно травмирующей.
Такой эта картина осталась в подсознании Линча
Семья постоянно переезжала — отец часто получал направление на новое место работы, и Линчи кочевали по крохотным американским городкам. Так что он с детства проникся атмосферой того, что потом пробудит в его воображении мир «Твин Пикс». Чем идилличнее и живописнее городишко, в котором все знают друг друга с детства, тем ближе к этому месту будут обитать лавкрафтовские «Глубоководные» или твари похуже — вроде Боба, за которым охотился агент Купер.
Словно случая с обнаженной женщиной было недостаточно, маленькому Дэвиду было уготовано еще одно потрясение, еще один травматический опыт, который был связан именно с переездом. За день до того как отправиться из одного провинциального городка в другой, Линчи в последний раз собрались с соседями и друзьями, пришло много гостей. Семейство Смитов, живших в ближайшем доме, тоже пришло попрощаться. Мистер Смит сделал это слишком своеобразным образом: он вышел во двор, где столпилась половина района, и прострелил себе голову.
Самоубийство Смита на картине «Дерево и Дом»
Как и в случае с обнаженной окровавленной дамой, Линч написал об этом картину. Взглянув на нее, можно заглянуть в мир мальчугана, до безумия напуганного этими событиями.
Линч становится одержимым
С девятого класса юный Дэвид отбился от рук, попал в дурную компанию и начал пить, курить и попадать в полукриминальные авантюры. Учебу в школе, ее правила и, кажется, других учеников, он ненавидел со всей мощью, на которую способен только подросток. Но в старших классах Линчу повезло: он стал одержимым.
Однажды встретившись с художником Бушнеллом Килером, Дэвид понял, что страстно, на грани помешательства жаждет создавать картины. Его влечение к живописи оказалось настолько сильным, что он уговорил маститого Бушнелла отдать ему закуток в его великолепной мастерской и начал исступленно рисовать. Днем он работал в аптеке и изредка заглядывал в школу, а затем шел в студию и работал там до зари.
Родители думали, что Дэвид снова взялся за старое и пропадает в дурной компании малолетних пьяниц и хулиганов. Но Килер смог убедить Линчей, что их сын одержим искусством, и это лучшее, что могло случиться с ним в этом возрасте. Благодаря ему же будущий режиссер смог отправиться учиться в академию искусств в Филадельфию, немного набраться мастерства в Бостоне и даже в Австрии у кумира Линча, экспрессиониста Оскара Кокошки.
С последним, впрочем, вышло не так радужно: вместо трех лет в Австрии Линч и его друг смогли задержаться разве что на две недели. Но Оскар оказал на Дэвида поразительное влияние. Стоит соскрести внешние слои его картин (и кино, и полотен), и там можно разглядеть болезненные фантазии Кокошки.
Счастье и мерзость в Филадельфии
Учеба и жизнь в Филадельфии только усилили паттерн двойственности, которая преследовала Линча с детства. Там пасторальные картины смешивались с миром слишком взрослых кошмаров, а в Филадельфии радость творчества боролась с омерзением, которое вызывал этот город.
Неуютный город из фильма «Голова-ластик» — это личное впечатление Линча Филадельфии
Так что подвал его дома был вполне подходящим местом для «экспериментов», которые напугали отца Линча. Однажды тот, как обычно скитающийся по рабочим делам, оказался в Филадельфии и заглянул к сыну. Дэвид излишне понадеялся на свободный от предрассудков исследовательский дух, который должен быть у ученого, и показал Линчу-старшему свою «коллекцию». В мрачном заплесневелом погребе у него хранились фрукты, птицы и мыши на разных стадиях разложения — он исследовал текстуру и вид разлагающейся органики, чтобы затем использовать это в своих работах.
Пегги Риви — первая жена Дэвида Линча
Отец не оценил художественные заскоки сына и в последовавшем честном разговоре посоветовал Дэвиду никогда не заводить детей. По странной иронии вскоре он узнал, что Пегги беременна.
Травматический опыт и медитации
Во время жизни в Филадельфии Дэвид Линч в очередной раз в жизни столкнулся со странной ситуацией. Неподалеку от него жила сумасшедшая, и однажды он стал свидетелем того, как она выбежала во двор на четвереньках, кудахча и крича «Я — цыпленок, я — цыпленок!». В другой раз она же подошла к Линчу, в исступлении щипая свою грудь со словами: «Мои соски горят!». Она явно хотела, чтобы Дэвид помог ей справиться с этим, но после такого опыта помощь потребовалась уже ему.
Другой травматический опыт непосредственно привел к созданию «Твин Пикс». Дэвид, по обыкновению, пил невероятно сладкий кофе в небольшом кафе. В тот момент, когда Линч наблюдал за улицей из окна, автомобиль насмерть сбил мотоциклиста. Приехавшие на место полицейские упаковали труп в полиэтиленовый мешок, совсем как Лору Палмер. Зрелище смерти стало мощным толчком для его фантазии и запустило череду фантастических образов, которые сложились в то, что мы теперь знаем как «Твин Пикс».
Точно так же опыт отцовства, ставший для Дэвида болезненным, породил «Голову-ластик». Линч, со свойственным ему взглядом на жизнь, испытал серьезное потрясение от осознания того, что некая часть него стала отдельным, чужеродным, но при этом вызывающим тревожную нежность объектом, который требует ответственности и способен умереть в любой момент.
Но главное достоинство режиссера в том, что он способен чрезвычайно убедительно передавать этот травматический опыт на экране, будь то рождение уродца, как в «Голове-ластике», или появление обнаженной и безумной женщины с окровавленным лицом, как в «Синем бархате». На первом показе «Ластика» потенциальный инвестор настолько проникся атмосферой фильма, что в первобытном ужасе, хватаясь за голову, сбежал с сеанса на середине фильма, оставив производство без финансирования.
Но травматического опыта даже вместе с безусловным талантом не хватило бы для того, чтобы Линч стал тем самым совершенно уникальным и ни на кого не похожим режиссером. Кроме этого в его работе есть еще два элемента: невероятная и даже болезненная чувствительность и медитации, которые одновременно и подстегивают, и позволяют контролировать ее.
Среди фанатов Линча принято говорить о том, что тот никогда не употреблял наркотики и даже не пьет и не курит с 1978 года. На самом деле, это не так. К 70 годам он снова взялся за никотин и теперь смолит сигареты одну за другой, а в молодости он активно употреблял марихуану. Однако вскоре ему пришлось завязать с ней, поскольку он оказался слишком чувствительным для стороннего психоактивного влияния. Его и трезвым слишком легко уносило во тьму подсознания или мрачный мир восхитительно жутких фантазий. С каннабисом эта особенность лишь чрезмерно усугублялась.
Поэтому для Линча открытие трансцендентной медитации стало крайне важным моментом биографии. Сейчас он пропагандирует ее с помощью своего фонда и даже сумел ввести курсы медитации во многих школах Америки. Тем, кто знает Линча только по фильмам, всегда кажется крайне удивительным, что сам он работает только в состоянии полнейшего умиротворения и даже эйфории. Дэвид, какими бы мрачными, болезненными и жуткими ни казались его миры, творит только будучи счастливым и считает, что это — ключ к его успеху.
Изабелла Росселини — дочь Ингрид Бергман и режиссера Роберто Росселини, с которой у Линча был роман.
В своей книге «Поймать большую рыбу» Линч пишет о своей концепции творчества. Идеи, по его мнению, — это своеобразные существа, живущие в глубинах нашего сознания, и выловить их не так-то просто. Причем, чем ценнее и крупнее идея, тем глубже придется за ней нырнуть и дольше повозиться, чтобы вытащить ее наружу. Расстроенный и безрадостный человек, сконцентрированный на своих несчастьях, не сможет сделать такое по определению — «рыба» будет срываться с крючка и уходить все глубже. В этом смысле сам Линч — азартный игрок, и это еще один ключ к понимаю его работы.
Линч — вовсе не тот, кем кажется
Разумеется, мы не препарировали творчество Линча (это было бы до смешного самонадеянное заявление). Но, взглянув на него внимательнее, удалось выяснить, как именно он работает и как выуживает свои идеи на гигантской глубине, недоступной обычным людям. На первый взгляд Дэвид выглядит как депрессивный сумасброд и психопат, который вываливает на зрителя всех своих внутренних демонов. Его внутренний мир ужасен, творчество болезненно, а сам он — полоумный старик из Монтаны, который потерял связь с реальностью еще ребенком, увидев нагую сумасшедшую и самоубийство соседа.
Дэвид Линч с дочерью
В действительности это вовсе не так. Дэвид Линч работает в исключительно умиротворенном состоянии. Он словно алхимик, который нашел секрет превращения травматического опыта в золотые слитки гениальных прозрений и образов. Кроме того, как и полагается рыбаку, Линч — азартный игрок, и, к тому же, у него все в порядке с чувством юмора. Просто оно него у него своеобразное.
Кстати, третий сезон «Твин Пикс» — это третья после «Головы-ластика» и «Внутренней империи» работа Линча, где он абсолютно не стеснен рамками, которые задают продюсеры и студия. В отличие от предыдущих сезонов, именно этот создается таким, каким хочет Дэвид и никто иной. Возможно, поэтому у многих фанатов он вызывает такое недоумение, ведь это — совершенно иное произведение, пересекающееся со старым лишь общей историей.
