LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Интересы
—Постоянные читатели
—Трансляции
—Статистика
Мартирос Сарьян | Martiros Saryan
Природа всегда и везде прекрасна, потому что чиста. Народы на нашей планете дополняют друг друга и состовляют одно целое. Чем отчетливее и чище национальные особенности, тем богаче и интереснее целое. Значит, насколько оно национально, настолько и общечеловечно.
М. Сарьян
Мартирос Сергеевич Сарьян родился 28 февраля (16 февраля, по старому стилю) 1880 года в армянском городке Новый Нахичевань близ (ныне район Ростова-на-Дону) в армянской семье, на северной окраине тех же Приазовских степей, которые дали русскому искусству Куинджи.
Он вспоминал: «В степях Приазовья, недалеко от речки Самбек, заросшей камышом, протекающей по зеленым лугам, немного выше ее берегов на бугорочке, отец мой построил домик из сырцовых кирпичей, покрыл его крышу камышом, и мы зажили в этом одиноком домике в степи. Величественное небо и широкая степь, с буграми и «миражными курганами» на горизонте, давали возможность наблюдать за всеми явлениями природы. Высокие травы с бесконечным количеством цветов, с реющими над ними миллионами многоцветных бабочек и снующих под ногами или греющихся на солнце ящериц. Яркое солнце, до изнурения жаркие дни. Детское восприятие всего этого неописуемо грандиозно и фантастично. «
C детства впитывал в себя будущий художник атмосферу, создаваемую армянской апостольской церковью. В отрочестве Сарьян несколько лет пел в церковном хоре, а его школьным учителем был будущий католикос всех армян Геворг VI. До конца своих дней художник помнил песнопения, созданные крупнейшими авторами средневековья, и христианское мировосприятие и нравственная чистота всегда оставались для него определяющими.
К пятнадцати годам Мартирос Сарьян заканчивает армяно-русское общеобразовательное городское училище.
Первое увлечение рисованием начинается в 15-летнем возрасте, когда Сарьян работает в нахичеванской городской конторе по распространению журналов и газет. «В свободное время я увлеченно читал газеты и журналы, рассматривая иллюстрации. Среди посетителей иногда попадались интересные типажи. Я садился в глубине конторы, в левом углу у стола и начинал рисовать, конечно, так, чтобы посетители ничего не заметили».
Во время путешествий по Закавказью художник посещает Ани, древнюю столицу Армении, где знакомится с материалами раскопок. Изучение армянского искусства, природы Армении, жизни родного народа оказало огромное воздействие на все духовное и творческое формирование Сарьяна.
В это время Мартиросом Сарьяном написаны первые пейзажи, изображающие Армению: «Макраванк», 1902; «Гора Арагац», 1902; «Буйволы. Севан», 1903; «Вечер в саду», 1903; «В армянской деревне», 1903 и др.
В 1903 году Мартирос Сарьян заканчивает училище, получив диплом и две серебряные медали.
Художественное образование продолжилось в портретной мастерской училища (1903-1904 гг.), которой руководили В. А. Серов и К. А. Коровин. «В нашем училище все дело было поставлено так, чтобы как можно более тактично направлять развитие молодых мастеров, помогая им раскрывать свое дарование, свою творческую индивидуальность, свое понимание жизни.
В Московском училище живописи, ваяния и зодчества Сарьян был одним из лучших учеников. Серов и Коровин отмечали его талант, его серьезность и упорство в работе.
Мартирос Сарьян покинул мастерскую если и не сложившимся, то во всяком случае уже многое умевшим художником. Но он не стал прилежно повторять решения, найденные другими, а потратил еще несколько лет, чтобы «найти собственную технику, не пользуясь чужим. Я стал искать более прочные, простые формы и краски для передачи живописного существа действительности».
Произведения цикла «Сказки и сны» Мартироса Сарьяна были впервые с большой полнотой представлены на выставке, состоявшейся в 1907 году в Москве и носившей название «Голубая роза».
Выставка явилась настоящей сенсацией в московской культурной жизни и имела обширную и весьма разноречивую прессу.
В большой мере выставка «Голубая роза» явилась вызовом публике. Слишком необычно, экстравагантно было здесь все, что предлагалось вниманию зрителя: и символико-романтическая претенциозность названия, и характер произведений, висящих на стенах, обитых тонкой серой материей и почти не отличавшихся от нее по краскам, и весь антураж выставки, и атмосфера вокруг нее. «. На выставке было непростительно много «приятностей» и до одури много «вкуса»»,- не без сарказма отмечал И. Э. Грабарь.
Участниками «Голубой розы» были шестнадцать молодых художников, недавние выпускники и учащиеся Московского училища живописи, ваяния и зодчества: А. Арапов, П. Бромирский, В. Дриттенпрейс. И. Кнабе, П. Крымов, П. Кузнецов, А. Матвеев, В. и Н. Милиоти, Н. Рябушинский, Н. Сапунов, М. Сарьян, С. Судейкин, П. Уткин, Н. Феофилактов, А. Фонвизин.
В пору, когда официально еще был сильным престиж реалистического искусства, когда в крупнейших русских художественных школах преподавали мастера-передвижники, поэтическое искусство романтиков «Голубой розы» явилось протестом против обыденности, заземленности позднего передвижничества, против проповедуемых им принципов. Живопись голуборозовцев, освобождаясь от материальности, становилась носителем духовного начала, пластическим выражением эмоции, чувства, настроения.
Вслед за тем начался второй его этап, более значительный и плодотворный. Творчество каждого из мастеров «Голубой розы» расцвело в эту пору в полную силу, и деятельность всей группы в целом превратилась в яркое художественное течение в русском искусстве, отныне неразрывно связанное с названием знаменитой выставки. Прямым продолжением «Голубой розы» явились выставки «Венок» (1908) и «Золотое руно» (1908, 1909, 1909-1910). Несколько варьируясь в составах, в них участвовали Арапов, Дриттенпрейс, Кнабе, Крымов, П. Кузнецов, Матвеев, братья Милиоти, Рябушинский, Сапунов, Сарьян, Судейкин, Уткин, Фонвизин. Как видим, «Роза» осталась почти в полном составе.
Мартирос Сарьян прошел с «Голубой розой» весь ее большой и непростой путь с момента зарождения, испытав на себе все стадии смены отношения к ней со стороны зрителей и критики.
В эти годы единственным новшеством на полотнах Сарьяна стали египетские маски и предметы восточной культуры. Лежащая в основе древнеегипетского искусства идея бессмертия была понятна Сарьяну. Не случайно еще в 1907 году он написал восторженную статью об искусстве Древнего Египта. Два года спустя на одной из своих картин художник изобразил сфинкса в образе женщины. А полотно «Персиянка» преобразует красоту женского лица в маску.
Строгие, обобщенные формы масок были близки Сарьяну. Эти атрибуты древнего искусства словно смотрят на нас из глубин веков и воспринимаются как живой символ непостижимого, таинственного, вечного.
Именно в это время был записан и опубликован армянский эпос о Давиде Сасунском. Поэзия и театральное искусство вновь переживали «Золотой век». Торос Тораманян научно обосновал самобытность армянской архитектуры, Комитас явил миру национальную музыку во всей ее красоте.
Не следует, однако, забывать, что до Великой Октябрьской революции Армения на протяжении долгих веков была лишена государственности и находилась под чужеземным игом. В результате тяжелых политических условий армянская интеллигенция была вынуждена жить вдали от родины. И хотя созданная народом культура продолжала существовать, в самой Армении давно уже не было культурной жизни и самобытная эта культура была, в сущности, не известна цивилизованному миру.
Революция застает его в Ростове-на-Дону, где он организует общество художников. В 1921 году по приглашению председателя Совнаркома Армении А. Мясникяна Сарьян с семьей переселяется в Ереван. Здесь по поручению Народного Комиссара Просвещения Ашота Иоаннисяна организует Музей археологии, этнографии и изобразительного искусства (Сарьян был первым директором этого музея).
Отныне Армения навсегда становится его родным домом и главной темой творчества.
В советские годы Ереван, столица новой республики, оказывается центром притяжения для армянских ученых, писателей, музыкантов, художников, разбросанных доселе по разным городам России и других стран.
По предложению А. В. Луначарского, поддержанного правительством Армении, едет в Венецию, где в XIV Международной художественной выставке (Биеннале ди Венеция) участвовали и советские мастера. Посещение музеев Рима, Флоренции, Венеции. Картины Сарьяна имеют на выставке яркий и шумный успех, репродуцируются. В корреспонденции, опубликованной тифлисской газетой «Заря Востока» 26.X.24 года, сообщалось: «По экспонатам русского павильона иностранцы могли судить и еще об одном явлении, характерном для новой России: укрепление искусства на бывших ее окраинах, а теперь братских республиках. Так, отличные произведения М. Сарьяна, воссоздавшие синтетические картины Армении, не могли не поведать зрителю о том, что эта недавняя юдоль скорби начинает расцветать для новой жизни».
В 1926 году Сарьян едет в Париж, где после полуторалетнего пребывания организует выставку своих работ также преимущественно на армянские темы и сюжеты.
Эти полтора года Сарьян провел в Париже. По его собственным словам, он там работал увлеченно и с полной самоотдачей. Сарьян вспоминает:
Частных заказов я не искал, но в нескольких случаях они сами нашли меня; по большей части эти заказы исходили от армянских семей, которые жили в Париже. Но исполнение заказов было всего лишь малым эпизодом в моей жизни того времени. Я приехал с другими целями, мне надо было как-то разобраться в своих собственных возможностях и устремлениях. Я работал в Париже с упоением, что было сил. Когда в январе 1928 года парижская галерея Жирар (на улице Эдуарда VII) устроила персональную выставку моих работ, она включала тридцать шесть холстов. Каталог сохранился, там указаны названия. Почти все эти холсты были написаны в Париже на протяжении 1927 года. Кроме того, несколько моих картин, тогда же исполненных, уже принадлежали частным владельцам, оказались вне Парижа и на выставку не попали.
А ведь обычно я писал не более десяти, редко пятнадцати композиционных полотен в год. Лишь в 1910-1912 годах я сделал много больше. Но тогда я был в каком-то самозабвении. И в 1927 году, пожалуй, тоже».
Вот как вышло, что от целого периода, насыщенного напряженнейшим и вместе с тем полным счастливой легкости трудом, не осталось почти ничего. Сохранились лишь те картины, которые были проданы в Париже (их местопребывание, за несколькими исключениями, установлено ныне сотрудниками ереванского Музея М. С. Сарьяна), и еще несколько этюдных полотен и рисунков, которые Сарьян не отсылал багажом, а захватил с собой при отъезде на родину. Правда, остались фотографии, сделанные в Париже, с частью написанных там полотен.
Однако в других вещах парижского периода художник больше ни разу не прибегает к открыто-импрессионистической стилистике, хотя она оказалась для него такой ясной и понятной. В своих произведениях Сарьян лишь использует отдельные черты и приемы импрессионизма для построения композиций совсем иного типа, чем те, которые характерны для этого направления.
Постепенно Сарьян находит новые принципы живописной стилистики, которые перекликаются с различными из предшествующих примеров, но, в общем, самостоятельны и обладают своей, особой ориентацией.
По возвращении из Франции участвует в выставках: Ереван («Новые приобретения Государственного музея Армении») и в Москве (выставка общества «Четыре искусства»), занимается книжной графикой: создание обложки и иллюстраций к сборнику «Армянские сказки», к книгам Фирдоуси, Саят-Новы, Ованеса Туманяна, Аветика Исаакяна, Егише Чаренца, Гургена Маари, Ваана Тотовенца.
В 30-е гг. ведет большую работу в области театрально-декорационного искусства: создание эскизов декораций и костюмов для постановок оперы «Алмаст» А. Спендиарова (в Одесском театре оперы и балета в 1930 году и два варианта постановки в Ереванском театре оперы и балета, 1933 и 1938-39 гг.), опер «Золотой петушок» Н. Римского-Корсакова (Театр им. К. С. Станиславского, Москва, 1931 г.) и «Храбрый Назар» А. Степаняна (Ереванский театр оперы и балета, 1934-1935 гг.).
За декоративное панно для павильона СССР на Всемирной выставке в Париже (1937) удостаивается Гран-при.
В течение последующих, десятилетий искусство Сарьяна шагало в ногу со временем и жизнью страны. Замечательный поэт красок, он создает огромную галерею картин, воспевающих родную землю и трудового человека, создает прекрасные театральные декорации, панно и книжные иллюстрации.
С 1946 г. трижды избирается депутатом Верховного Совета СССР, а начиная с 1959 г. до дня кончины является депутатом Верховного Совета Армянской ССР.
В 50-60-е годы, когда художник вошел «в долину лет преклонных», сотни людей, посещающих его мастерскую в Ереване и персональные выставки, быстро убеждались: Сарьян не просто «еще пишет», а настойчиво, даже в странном для такого возраста споре с самим собой, ищет иных, чем раньше, решений.
Чтобы сохранить до глубоких седин неуемную страсть к новаторству, необходимы, конечно, и талант, и мастерство, без которых всякие искания окажутся бесплодными, станут цепью неудач, быстро изматывающих и опустошающих художника.
Родина высоко оценила заслуги М. С. Сарьяна. Он награжден тремя орденами Ленина, орденами Трудового Красного Знамени и «Знак почета».
Сарьян прожил долгий век. За девяносто с лишним лет своей жизни он изведал много мучительно-трудного и несправедливого. Но и в моменты самых тяжких переживаний его никогда не покидала глубочайшая вера в могущество и конечное торжество светлых начал жизни.
Процитировано 3 раз
Понравилось: 1 пользователю
LiveInternetLiveInternet
—Цитатник
Головин А.Я.-Эскизы костюмов к балету «Жар-Птица». Премьера балета И. Стравинског.
Каменные цветы Фаберже Самыми известными произведениями Карла Фаберже являются, конечно же, знаме.
Доступная роскошь от Лагерфельда или Цветочный декор из бумаги Мастер Класс Решила записать МК.
—Метки
—Рубрики
—Музыка
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Статистика
Мартирос Сарьян | Martiros Saryan
Мартирос Сарьян | Martiros Saryan
Природа всегда и везде прекрасна, потому что чиста. Народы на нашей планете дополняют друг друга и состовляют одно целое. Чем отчетливее и чище национальные особенности, тем богаче и интереснее целое. Значит, насколько оно национально, настолько и общечеловечно.
М. Сарьян
Мартирос Сергеевич Сарьян родился 28 февраля (16 февраля, по старому стилю) 1880 года в армянском городке Новый Нахичевань близ (ныне район Ростова-на-Дону) в армянской семье, на северной окраине тех же Приазовских степей, которые дали русскому искусству Куинджи.
Он вспоминал: «В степях Приазовья, недалеко от речки Самбек, заросшей камышом, протекающей по зеленым лугам, немного выше ее берегов на бугорочке, отец мой построил домик из сырцовых кирпичей, покрыл его крышу камышом, и мы зажили в этом одиноком домике в степи. Величественное небо и широкая степь, с буграми и «миражными курганами» на горизонте, давали возможность наблюдать за всеми явлениями природы. Высокие травы с бесконечным количеством цветов, с реющими над ними миллионами многоцветных бабочек и снующих под ногами или греющихся на солнце ящериц. Яркое солнце, до изнурения жаркие дни. Детское восприятие всего этого неописуемо грандиозно и фантастично. «
C детства впитывал в себя будущий художник атмосферу, создаваемую армянской апостольской церковью. В отрочестве Сарьян несколько лет пел в церковном хоре, а его школьным учителем был будущий католикос всех армян Геворг VI. До конца своих дней художник помнил песнопения, созданные крупнейшими авторами средневековья, и христианское мировосприятие и нравственная чистота всегда оставались для него определяющими.
К пятнадцати годам Мартирос Сарьян заканчивает армяно-русское общеобразовательное городское училище.
Первое увлечение рисованием начинается в 15-летнем возрасте, когда Сарьян работает в нахичеванской городской конторе по распространению журналов и газет. «В свободное время я увлеченно читал газеты и журналы, рассматривая иллюстрации. Среди посетителей иногда попадались интересные типажи. Я садился в глубине конторы, в левом углу у стола и начинал рисовать, конечно, так, чтобы посетители ничего не заметили».
Во время путешествий по Закавказью художник посещает Ани, древнюю столицу Армении, где знакомится с материалами раскопок. Изучение армянского искусства, природы Армении, жизни родного народа оказало огромное воздействие на все духовное и творческое формирование Сарьяна.
В это время Мартиросом Сарьяном написаны первые пейзажи, изображающие Армению: «Макраванк», 1902; «Гора Арагац», 1902; «Буйволы. Севан», 1903; «Вечер в саду», 1903; «В армянской деревне», 1903 и др.
В 1903 году Мартирос Сарьян заканчивает училище, получив диплом и две серебряные медали.
Художественное образование продолжилось в портретной мастерской училища (1903-1904 гг.), которой руководили В. А. Серов и К. А. Коровин. «В нашем училище все дело было поставлено так, чтобы как можно более тактично направлять развитие молодых мастеров, помогая им раскрывать свое дарование, свою творческую индивидуальность, свое понимание жизни.
В Московском училище живописи, ваяния и зодчества Сарьян был одним из лучших учеников. Серов и Коровин отмечали его талант, его серьезность и упорство в работе.
Мартирос Сарьян покинул мастерскую если и не сложившимся, то во всяком случае уже многое умевшим художником. Но он не стал прилежно повторять решения, найденные другими, а потратил еще несколько лет, чтобы «найти собственную технику, не пользуясь чужим. Я стал искать более прочные, простые формы и краски для передачи живописного существа действительности».
Произведения цикла «Сказки и сны» Мартироса Сарьяна были впервые с большой полнотой представлены на выставке, состоявшейся в 1907 году в Москве и носившей название «Голубая роза».
Выставка явилась настоящей сенсацией в московской культурной жизни и имела обширную и весьма разноречивую прессу.
В большой мере выставка «Голубая роза» явилась вызовом публике. Слишком необычно, экстравагантно было здесь все, что предлагалось вниманию зрителя: и символико-романтическая претенциозность названия, и характер произведений, висящих на стенах, обитых тонкой серой материей и почти не отличавшихся от нее по краскам, и весь антураж выставки, и атмосфера вокруг нее. «. На выставке было непростительно много «приятностей» и до одури много «вкуса»»,- не без сарказма отмечал И. Э. Грабарь.
Участниками «Голубой розы» были шестнадцать молодых художников, недавние выпускники и учащиеся Московского училища живописи, ваяния и зодчества: А. Арапов, П. Бромирский, В. Дриттенпрейс. И. Кнабе, П. Крымов, П. Кузнецов, А. Матвеев, В. и Н. Милиоти, Н. Рябушинский, Н. Сапунов, М. Сарьян, С. Судейкин, П. Уткин, Н. Феофилактов, А. Фонвизин.
В пору, когда официально еще был сильным престиж реалистического искусства, когда в крупнейших русских художественных школах преподавали мастера-передвижники, поэтическое искусство романтиков «Голубой розы» явилось протестом против обыденности, заземленности позднего передвижничества, против проповедуемых им принципов. Живопись голуборозовцев, освобождаясь от материальности, становилась носителем духовного начала, пластическим выражением эмоции, чувства, настроения.
Вслед за тем начался второй его этап, более значительный и плодотворный. Творчество каждого из мастеров «Голубой розы» расцвело в эту пору в полную силу, и деятельность всей группы в целом превратилась в яркое художественное течение в русском искусстве, отныне неразрывно связанное с названием знаменитой выставки. Прямым продолжением «Голубой розы» явились выставки «Венок» (1908) и «Золотое руно» (1908, 1909, 1909-1910). Несколько варьируясь в составах, в них участвовали Арапов, Дриттенпрейс, Кнабе, Крымов, П. Кузнецов, Матвеев, братья Милиоти, Рябушинский, Сапунов, Сарьян, Судейкин, Уткин, Фонвизин. Как видим, «Роза» осталась почти в полном составе.
Мартирос Сарьян прошел с «Голубой розой» весь ее большой и непростой путь с момента зарождения, испытав на себе все стадии смены отношения к ней со стороны зрителей и критики.
В эти годы единственным новшеством на полотнах Сарьяна стали египетские маски и предметы восточной культуры. Лежащая в основе древнеегипетского искусства идея бессмертия была понятна Сарьяну. Не случайно еще в 1907 году он написал восторженную статью об искусстве Древнего Египта. Два года спустя на одной из своих картин художник изобразил сфинкса в образе женщины. А полотно «Персиянка» преобразует красоту женского лица в маску.
Строгие, обобщенные формы масок были близки Сарьяну. Эти атрибуты древнего искусства словно смотрят на нас из глубин веков и воспринимаются как живой символ непостижимого, таинственного, вечного.
Именно в это время был записан и опубликован армянский эпос о Давиде Сасунском. Поэзия и театральное искусство вновь переживали «Золотой век». Торос Тораманян научно обосновал самобытность армянской архитектуры, Комитас явил миру национальную музыку во всей ее красоте.
Не следует, однако, забывать, что до Великой Октябрьской революции Армения на протяжении долгих веков была лишена государственности и находилась под чужеземным игом. В результате тяжелых политических условий армянская интеллигенция была вынуждена жить вдали от родины. И хотя созданная народом культура продолжала существовать, в самой Армении давно уже не было культурной жизни и самобытная эта культура была, в сущности, не известна цивилизованному миру.
Революция застает его в Ростове-на-Дону, где он организует общество художников. В 1921 году по приглашению председателя Совнаркома Армении А. Мясникяна Сарьян с семьей переселяется в Ереван. Здесь по поручению Народного Комиссара Просвещения Ашота Иоаннисяна организует Музей археологии, этнографии и изобразительного искусства (Сарьян был первым директором этого музея).
Отныне Армения навсегда становится его родным домом и главной темой творчества.
В советские годы Ереван, столица новой республики, оказывается центром притяжения для армянских ученых, писателей, музыкантов, художников, разбросанных доселе по разным городам России и других стран.
По предложению А. В. Луначарского, поддержанного правительством Армении, едет в Венецию, где в XIV Международной художественной выставке (Биеннале ди Венеция) участвовали и советские мастера. Посещение музеев Рима, Флоренции, Венеции. Картины Сарьяна имеют на выставке яркий и шумный успех, репродуцируются. В корреспонденции, опубликованной тифлисской газетой «Заря Востока» 26.X.24 года, сообщалось: «По экспонатам русского павильона иностранцы могли судить и еще об одном явлении, характерном для новой России: укрепление искусства на бывших ее окраинах, а теперь братских республиках. Так, отличные произведения М. Сарьяна, воссоздавшие синтетические картины Армении, не могли не поведать зрителю о том, что эта недавняя юдоль скорби начинает расцветать для новой жизни».
В 1926 году Сарьян едет в Париж, где после полуторалетнего пребывания организует выставку своих работ также преимущественно на армянские темы и сюжеты.
Эти полтора года Сарьян провел в Париже. По его собственным словам, он там работал увлеченно и с полной самоотдачей. Сарьян вспоминает:
Частных заказов я не искал, но в нескольких случаях они сами нашли меня; по большей части эти заказы исходили от армянских семей, которые жили в Париже. Но исполнение заказов было всего лишь малым эпизодом в моей жизни того времени. Я приехал с другими целями, мне надо было как-то разобраться в своих собственных возможностях и устремлениях. Я работал в Париже с упоением, что было сил. Когда в январе 1928 года парижская галерея Жирар (на улице Эдуарда VII) устроила персональную выставку моих работ, она включала тридцать шесть холстов. Каталог сохранился, там указаны названия. Почти все эти холсты были написаны в Париже на протяжении 1927 года. Кроме того, несколько моих картин, тогда же исполненных, уже принадлежали частным владельцам, оказались вне Парижа и на выставку не попали.
А ведь обычно я писал не более десяти, редко пятнадцати композиционных полотен в год. Лишь в 1910-1912 годах я сделал много больше. Но тогда я был в каком-то самозабвении. И в 1927 году, пожалуй, тоже».
Вот как вышло, что от целого периода, насыщенного напряженнейшим и вместе с тем полным счастливой легкости трудом, не осталось почти ничего. Сохранились лишь те картины, которые были проданы в Париже (их местопребывание, за несколькими исключениями, установлено ныне сотрудниками ереванского Музея М. С. Сарьяна), и еще несколько этюдных полотен и рисунков, которые Сарьян не отсылал багажом, а захватил с собой при отъезде на родину. Правда, остались фотографии, сделанные в Париже, с частью написанных там полотен.
Однако в других вещах парижского периода художник больше ни разу не прибегает к открыто-импрессионистической стилистике, хотя она оказалась для него такой ясной и понятной. В своих произведениях Сарьян лишь использует отдельные черты и приемы импрессионизма для построения композиций совсем иного типа, чем те, которые характерны для этого направления.
Постепенно Сарьян находит новые принципы живописной стилистики, которые перекликаются с различными из предшествующих примеров, но, в общем, самостоятельны и обладают своей, особой ориентацией.
По возвращении из Франции участвует в выставках: Ереван («Новые приобретения Государственного музея Армении») и в Москве (выставка общества «Четыре искусства»), занимается книжной графикой: создание обложки и иллюстраций к сборнику «Армянские сказки», к книгам Фирдоуси, Саят-Новы, Ованеса Туманяна, Аветика Исаакяна, Егише Чаренца, Гургена Маари, Ваана Тотовенца.
В 30-е гг. ведет большую работу в области театрально-декорационного искусства: создание эскизов декораций и костюмов для постановок оперы «Алмаст» А. Спендиарова (в Одесском театре оперы и балета в 1930 году и два варианта постановки в Ереванском театре оперы и балета, 1933 и 1938-39 гг.), опер «Золотой петушок» Н. Римского-Корсакова (Театр им. К. С. Станиславского, Москва, 1931 г.) и «Храбрый Назар» А. Степаняна (Ереванский театр оперы и балета, 1934-1935 гг.).
За декоративное панно для павильона СССР на Всемирной выставке в Париже (1937) удостаивается Гран-при.
В течение последующих, десятилетий искусство Сарьяна шагало в ногу со временем и жизнью страны. Замечательный поэт красок, он создает огромную галерею картин, воспевающих родную землю и трудового человека, создает прекрасные театральные декорации, панно и книжные иллюстрации.
С 1946 г. трижды избирается депутатом Верховного Совета СССР, а начиная с 1959 г. до дня кончины является депутатом Верховного Совета Армянской ССР.
В 50-60-е годы, когда художник вошел «в долину лет преклонных», сотни людей, посещающих его мастерскую в Ереване и персональные выставки, быстро убеждались: Сарьян не просто «еще пишет», а настойчиво, даже в странном для такого возраста споре с самим собой, ищет иных, чем раньше, решений.
Чтобы сохранить до глубоких седин неуемную страсть к новаторству, необходимы, конечно, и талант, и мастерство, без которых всякие искания окажутся бесплодными, станут цепью неудач, быстро изматывающих и опустошающих художника.
Родина высоко оценила заслуги М. С. Сарьяна. Он награжден тремя орденами Ленина, орденами Трудового Красного Знамени и «Знак почета».
Сарьян прожил долгий век. За девяносто с лишним лет своей жизни он изведал много мучительно-трудного и несправедливого. Но и в моменты самых тяжких переживаний его никогда не покидала глубочайшая вера в могущество и конечное торжество светлых начал жизни.
Пусть Живопись нас приютит, Мои терзанья прекратит. Единственная, кто дала Не знать мне и не делать зла,— Мы не расписывали холст, Не знаем — тонок он иль толст. Но — слава Живописи! — В ней Спасались мы от тёмных дней! Новелла Матвеева, 1992
