Какие сказки няня рассказывала Пушкину в детстве
Не будь в жизни Пушкина Арины Родионовны, возможно, не было бы и удивительного, живого русского языка в произведениях поэта.
Именно няня приобщила его к сокровищнице устного народного творчества, о чём поэт неоднократно говорил сам.
Она была родом из мест, где в сёлах веками сохранялись и передавались из поколения в поколение старинные былины и сказания о старорусских богатырях времён Киевского княжества.
Конечно же, Пушкин слышал от своей няни сказки о Добрыне Никитиче и Илье-Муромце, о Бове-королевиче и Полкане. Уже в лицее, подростком, он начинает писать поэтическое переложение последней. Работа осталась незавершённой.
Волшебники, волшебницы слетели,
Обманами мой сон обворожали.
Терялся я в порыве сладких дум;
В глуши лесной, средь Муромских пустыней
Встречал лихих Полканов и Добрыней,
И в вымыслах носился юный ум…
Со средних веков на Ладоге жило много балтийских переселенцев, вместе с которыми на русский Север приходили их предания и мифы.
И поскольку Арина Родионовна выросла среди финнов и карелов, ей были знакомы и скандинавские предания, которые она также пересказывала маленькому Саше.
В поэме «Руслан и Людмила» Пушкин выводит чародея Финна, героя северных сказок. А имя «Руслан» появилось из переделанного имени «Еруслан» из сказки о Еруслане Лазаревиче.
Из сказок и преданий, услышанных в детстве от Арины Родионовны, пришли в произведения поэта и тридцать три богатыря с дядькой Черномором, и избушка на курьих ножках, гроб на цепях с мёртвой царевной и волшебное зеркало.
Арина Родионовна обладала замечательной памятью, её сказочный багаж был велик, и она была прекрасным рассказчиком.
В стихотворении «Сват Иван, как пить мы станем» Пушкин пишет:
Да ещё её помянем:
Сказки сказывать мы станем –
Мастерица ведь была,
И откуда что брала?
А куды разумны шутки,
Приговорки, прибаутки,
Небылицы, былины
Православной старины.
Слушать, так душе отрадно.
И не пил бы и не ел,
Всё бы слушал да сидел.
Кто придумал их так ладно?
Любовь к сказкам своей няни Пушкин сохранил на всю жизнь.
Уже взрослым, он пишет в письме своему младшему брату Льву из Михайловского, куда в 1824 году был отправлен в ссылку под надзор местных властей: «До обеда пишу мои записки, обедаю поздно, после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки… Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!».
Александр Пушкин и Арина Родионовна
«Мой ангел! Вы у меня всегда на сердце и на уме», — с такими словами в одном из писем обращалась к Александру Сергеевичу Пушкину его няня Арина Родионовна. Та самая, которую поэт с любовью называл доброй подружкой, и мамушкой, и чей трогательный образ увековечил во многих своих произведениях. Пушкин и его няня — яркий пример душевного и духовного родства. Такого, когда доброта, тепло, искренняя любовь и забота друг о друге могут сделать по-настоящему родными даже тех, кто не связан кровными узами.
Хотя няня, в сущности, была настоящим членом семьи. Она служила ещё бабушке поэта, Марии Алексеевне Ганнибал. Была кормилицей старшей сестры Пушкина, Ольги Сергеевны. А когда родился Александр Сергеевич, Арину Родионовну определили к нему няней. «Она была ласковая, заботливая хлопотунья, страстно любившая своего питомца», — писали знавшие няню поэта современники. О глубокой привязанности женщины к Пушкиным говорит и то, что, будучи крепостной крестьянкой, Арина Родионовна отказывалась от вольной, которую хозяева не раз ей предлагали.
Будущий поэт и его няня особенно сблизились, когда на свет появился младший брат Александра Сергеевича, Лёвушка. Родители были заняты заботами о новорождённом, и Саша всё своё время проводил в обществе Арины Родионовны. А она пела ему народные песни, рассказывала истории — удивительные, волшебные, захватывающие. Потом многие из этих «преданий старины глубокой» станут сюжетами знаменитых пушкинских сказок. Однако, следуя аристократической моде и этикету 19 века, детей в семье Пушкиных воспитывали на заграничный манер. Поэтому вскоре преданья русской старины сменили уроки французского языка, а Арину Родионовну перевезли из Москвы в Михайловское — деревенскую усадьбу Пушкиных на Псковщине.
Именно там после долгой разлуки они встретились вновь. Александру Сергеевичу исполнилось 25. Уже известным на всю Россию поэтом он приехал в Михайловское, где по решению властей должен был безвыездно проживать — в наказание за вольнодумные стихи. И снова, как в далёком детстве, они были с няней вдвоём. Снова по вечерам он слушал её удивительные сказки. Арина Родионовна говорила напевно, и огонёк свечи освещал доброе, улыбчивое лицо старой женщины. В письме брату из Михайловского Пушкин писал: «Она — единственная моя подруга, и с нею только мне не скучно».
Но не только сказки слышал поэт от няни. Арина Родионовна была глубоко верующим человеком, много времени проводила в молитвах. Об этом упоминает в письме к Вяземскому сам Александр Сергеевич. А когда после двух лет ссылки Пушкин получит разрешение покинуть Михайловское и уедет, няня будет слать ему полные любви письма. Вот что Арина Родионовна писала в одном из них: «Я вас буду ожидать, и молить Бога, чтоб Он дал нам свидеться».
К сожалению, увидеться им больше не довелось. В 1828 году Арина Родионовна покинула этот мир. Но навсегда осталась в произведениях своего горячо любимого воспитанника. В стихах Александра Сергеевича Пушкина, посвящённых няне, запечатлён её трогательный образ и искренняя любовь к поэту.
Немного истории о Арине Родионовне
.
Кем была няня Пушкина Арина Родионовна
Вокруг образа легендарной Арины Родионовны – няни великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина – возникло множество различных слухов и преданий. Несмотря на то, что сам знаменитый воспитанник всегда отзывался об этой уважаемой женщине с искренней любовью и признательностью, некоторые пушкинисты и современники поэта отмечали в биографии и характере няни, имя которой стало нарицательным, удивительные и даже противоречивые моменты.
Ижорка или чухонка?
Арина Родионовна (1758-1828 гг.) была крепостной крестьянкой. Она родилась деревне Лампово Петербургской губернии, неподалеку от села Суйда. Ее родители Лукерья Кириллова и Родион Яковлев вырастили семерых детей. Настоящее имя девочки было Ирина (или Иринья), но в семье ее всегда называли Ариной, так и повелось.
Несмотря на то, что официально в XVIII веке почти все крепостные крестьяне Петербургской губернии считались русскими, большинство жителей тех мест, на самом деле, являлись представителями ассимилированных финно-угорских национальностей. Окрестности Суйды населяли, в основном, ижорцы – потомки одного из племен народа, носившего название «чудь». Кроме них, на этих землях также проживали чухонцы.
У историков и пушкиноведов нет точной информации, к какой из этих финно-угорских национальностей, полностью смешавшихся с русскими и не сохранившихся, относилась Арина Родионовна. Но некоторые из сказок, поведанных ею знаменитому воспитаннику, имеют отчетливый северный колорит. Даже образ дуба, стоящего у Лукоморья, явно перекликается со скандинавскими преданиями о древе Иггдрасиль, соединяющем разные уровни мироздания.
Из семьи старообрядцев?
Некоторые историки отмечают, что в окрестностях села Суйда Петербургской губернии издавна жили семьи старообрядцев. Многие из этих людей скрывали свои религиозные взгляды, чтобы не подвергаться гонениям официальной церкви.
Помимо того, что Арина Родионовна родилась в местах традиционного поселения старообрядцев, на ее происхождение из данной среды указывают и сведения, содержащиеся в письме А.С. Пушкина к своему другу П.А. Вяземскому от 9 ноября 1826 года. Так, великий поэт пишет: «Няня моя уморительна. Вообрази, что 70-ти лет она выучила наизусть новую молитву «Об умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости», вероятно, сочиненную при царе Иване. Теперь у нее попы дерут молебен…»
Тот простой факт, что Арина Родионовна знала наизусть или выучила откуда-то редкую старинную молитву, существовавшую еще до раскола православной церкви, может свидетельствовать о ее тесном общении или родстве со старообрядцами. Ведь только они так трепетно сберегали религиозные тексты, многие из которых были утрачены официальной церковью.
Крепостная без фамилии
У Арины Родионовны не было фамилии, как и у многих крепостных крестьян. Хотя ее родитель записан в церковных метрических книгах как Яковлев, а супруг как Матвеев, это были не имена, а отчества. В те времена Петр сын Ивана назывался Петром Ивановым, а внук того же Ивана не наследовал фамилию деда, а назывался по отцу – Петровым.
Впрочем, в метрической записи о рождении указана Ирина – дочь крестьянина Родиона Яковлева. Имеются в церковной книге села Суйда и сведения о венчании Ириньи Родионовой и Федора Матвеева. Эти факты сбили с толку многих исследователей, ошибочно называвших няню Пушкина в девичестве Яковлевой, а в супружестве Матвеевой.
Мать четверых детей
Некоторые люди полагают, что у Арины Родионовны не было своей семьи, и поэтому она была сильно привязана к своему воспитаннику. Однако все было не так. В 1781 году 22-летняя крестьянка вышла замуж и переехала в село Кобрино Софийского уезда, где жил ее супруг Федор Матвеев (1756-1801 гг.), который был на два года старше молодой жены.
В этом браке родились четверо детей. Старшего сына легендарной няни звали Егором Федоровым. В ревизской сказке за 1816 год он указан главой семьи, поскольку был старшим мужчиной в доме вдовствующей матери.
А супруг Арины Родионовны умер в возрасте 44 лет. Некоторые источники утверждают, что от пьянства.
Любительница выпить
Все записи А.С. Пушкина о его няне проникнуты особой теплотой и признательностью. Но некоторые люди, знакомые с этой женщиной, указывали на то, что Арина Родионовна любила время от времени опрокинуть рюмочку-другую.
Так, поэт Николай Михайлович Языков в своих воспоминаниях писал: «. она была ласковая, заботливая хлопотунья, неистощимая рассказчица, порой и веселая собутыльница». Этот человек, хорошо знавший няню своего друга, отмечал, что несмотря на полноту, она всегда была подвижной и энергичной женщиной.
Довольно откровенно об Арине Родионовне отзывалась и соседка великого поэта по имению в селе Михайловское. Дворянка Мария Ивановна Осипова оставила такую запись в своих мемуарах: «…старушка чрезвычайно почтенная, вся седая, но с одним грешком – любила выпить».
Возможно, в стихотворении «Зимний вечер» А.С. Пушкина далеко не случайно появились такие строки:
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Хотя никаких других сведений о том, что эта уважаемая женщина когда-либо пьянствовала или (упаси Боже!) приобщала к спиртному своего знаменитого воспитанника, не существует.
Народная сказительница
Вряд ли кто-то из пушкинистов станет отрицать, что Арина Родионовна оказала заметное влияние на творчество великого поэта. Некоторые историки называют ее настоящей народной сказительницей – неистощимым кладезем старинных преданий, легенд и мифов.
Став взрослым человеком, А.С. Пушкин осознал, каким бесценным национально-культурным достоянием являются сказки, что наизусть знала его дорогая няня. В 1824-1826 годах, находясь в ссылке, великий поэт воспользовался моментом, чтобы еще раз послушать и записать волшебные истории о царе Салтане, о золотом петушке, о Лукоморье, о мертвой царевне и семи богатырях, а также многие другие. Автор вдохнул новую жизнь в эти сказки, привнеся в них свой литературный дар и поэтический взгляд.
В начале ноября 1824 года А.С. Пушкин писал своему младшему брату Льву Сергеевичу из села Михайловского, что он до обеда занимается сочинительством, затем ездит верхом, а вечером слушает сказки, тем самым восполняя недостатки своего образования. Вероятно, поэт имел в виду, что в начале XIX века дворяне совсем не изучали устное народное творчество.
«Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!» – воскликнул поэт в письме к брату.
Как установили пушкинисты, со слов своей няни А.С. Пушкин записал также десять народных песен и несколько выражений, показавшихся ему весьма интересными
Последнее стихотворение поэта:
А это последние слова Александра Сергеевича Пушкина
Детство Пушкина 7 Нянины сказки
Прохладным сентябрьским вечером дождь мерно стучит в окно, барабанит по крыше, а ветер в саду разгулялся, срывает с деревьев начавшие желтеть листья. В горнице тепло и уютно: заботливая Параша протопила печку. Маленький Лёвушка спит в своей комнатке под присмотром горничной. Старшие дети сидят тихо вокруг няни и слушают. Напевный голос Арины Родионовны звучит негромко, задушевно, погружая маленьких слушателей в волшебный мир народной сказки:
«В некотором царстве-государстве жил-был царь Султан Султанович турецкий. Задумал он жениться да не нашёл по своему нраву никого. Подслушал он однажды разговор трёх сестёр. Старшая хвалилась:
— Была бы я царицей, одним зерном бы всё царство накормила.
Вторая посулила одним куском сукна всех одеть. Третья, прекрасная собой, говорит:
— А я бы с первого года родила царю тридцать три сына.
Дети затаили дыхание. Николенька забрался к няне на колени. На подушке рядом с Олей сладко дремлет Омфала. Саша не шелохнётся на стуле, живо представляет он сказочные события, о которых повествует няня:
«Долго плавали царица с царевичем в засмолённой бочке. Наконец море выкинуло их на остров. Сын заметил это и говорит:
— Матушка ты моя, благослови меня на то, чтоб рассыпались обручи и вышли бы мы на свет.
— Господь благослови тебя, дитятко.
Сын поднатужился, обручи лопнули, и вышли царевич с царицей на свет. Сын избрал место, с благословения матери выстроил город и стал в оном жить да править.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Плывёт мимо корабль. Царевич остановил корабельщиков и принял как дорогих гостей. Узнав, что едут они к государю Султану Султановичу, обратился в муху и полетел вслед.
Детям интересно узнать, что дальше было. Как сквозь сон слышат они: кто-то начал скрестись в дверь. Потом снизу показалась когтистая лапка, потянула дверь на себя, и в горницу проскользнул довольный, сытый Васька. Кот зевнул, потянулся и подошёл к детям, выбирая, у кого бы устроиться на коленях. Омфала приоткрыла один глаз и тихо заворчала. Васька отошёл от Оли, мягко вспрыгнул на Сашины колени, потоптался и улёгся клубком. Саша тихонько поглаживает Ваську, тот умиротворённо урчит, а мальчику чудится, будто кот вместе с няней сказку сказывает.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Плывёт мимо третий корабль. Царевич остановил корабельщиков и принял как дорогих гостей. Узнав, что едут они к государю Султану Султановичу, в третий раз обратился он в муху и полетел вслед.
Тут старик погнал их в море. На другой день вышли они опять, остальные съели все по лепёшечке и узнали брата своего. Старик опять погнал их в море. А на третий день вышли без старика, и царевич привёл всех братьев к своей матушке. Царица обрадовалась, детей расцеловала, и стали они все вместе жить, городом править.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Снова плывёт мимо корабль. Царевич остановил корабельщиков и принял как дорогих гостей. Узнав, что едут они к государю Султану Султановичу, наказал им звать царя на свой остров в гости.
Старшие дети тоже идут укладываться. И кот за ними. Устроился у Саши в ногах и замурлыкал. В полусне мальчик явственно видит сказочный остров с чудным городом, прекрасного царевича с тридцатью тремя братьями, царя Султана Султановича с молодой царицей…
Сказки няни Пушкина. Сказка о Петре-царевиче
По мотивам сказки Арины Родионовны Яковлевой, конспективно
записанной А.С. Пушкиным в Михайловском в январе 1825 года
(тетрадь ПД 836, листы 54- 52 об.)
Сказка намеренно стилизована в духе поэзии XIX века.
Публикации:
газета: «Угрешские вести» №№ 50-52 за 2011 г., №№ 1-2 за 2012 г.
книга: Егорова Е.Н. Сказки няни Пушкина. – Москва: Московская областная организация Союза писателей России (литературное объединение «Угреша»); Видное: Свято-Екатерининский мужской монастырь; Большое Болдино: Государственный литературно-мемориальный и природный музей-заповедник А.С. Пушкина «Болдино»; Большие Вязёмы: Государственный историко-литературный музей-заповедник А.С. Пушкина, 2012. С. 7-30.
Дни за днями протекают
Утомительной чредой,
Звери, птицы утешают
Грусть царицы молодой.
С яблонь, вишен и калины
Облетает вешний цвет,
Близятся уже родины,
Милого всё нет и нет…
А тем временем Каина
Власть в чертогах прибрала:
Миловала, и казнила,
И ссылала, и секла.
Срок пришёл. Царица ночкой,
Мучаясь, в постель слегла
И прекрасного сыночка
Рано утром родила.
Знать столпилась у кровати,
Молвят: «Первенец с лица
Вышел в мать красой, а статью
Будет он в царя-отца».
В честь счастливого рожденья
Пушки у дворца палят,
В храмах служатся моленья
И колокола звонят.
То-то радость для царицы!
Позабыла тяжесть мук
И глядит не наглядится
На дитя, из белых рук
Ни на миг не выпускает,
Да на всё не хватит сил.
Поздний вечер наступает,
Тяжкий сон её сморил.
На охоте раз царевич
Слышит зов среди деревьев:
«Помогите! Помогите!
От погибели спасите!»
Смотрит: кто-то убегает
От лисы, в траве петляет:
То ли белка, то ль зайчонок,
То ли махонький мальчонка.
Хочет Пётр ему помочь
И кричит лисице: «Прочь!»
Но не слушает плутовка,
Прыгает к добыче ловко,
Вот почти её поймала.
Вдруг стрела ей в глаз попала:
Выстрелил царевич метко.
Подошёл, откинул ветку:
Рыжая пластом лежит,
А у лап её дрожит
И не белка, не зайчонок,
И не махонький мальчонка –
Сморщенный весь, как сморчок,
Старичок-лесовичок.
Для него трава – что кущи.
Молвит голоском трескучим,
Забираясь на пенёк,
Чтоб казаться выше мог:
«От погибели сейчас
Ты меня отважно спас.
Щедро отблагодарю
И за это подарю
Я серебряный рожок.
Береги его, дружок!
Заиграешь как на нём,
Так к тебе хоть ясным днём,
Хоть в глухую тёмну полночь
Все друзья придут на помощь».
Он спасибо ждать не стал
И в густой траве пропал.
Глянул отрок на пенёк,
А на нём и впрямь рожок
Серебром сверкает ярко!
И царевич рад подарку,
Он лисицу как добычу
На плечо взвалил привычно,
Думая: «Вот будет люба
Матушке обнова к шубе!»
И пошёл быстрее к дому
По тропиночке знакомой.
На вечерней зорьке тихой,
Отпросясь у кузнечихи,
Вышел с братом на лужок
Пётр-царевич и в рожок
Заиграл легко, задорно.
Со всего села проворно
Прибежали друг за другом
Отроки, сев полукругом,
Чудному рожку внимают.
Пётр затейливо играет,
А когда закончил трели,
Говорит: «Царевны-ели,
Вы зелёны круглый год,
И мороз вас не берёт,
От ветров вы не таитесь.
Мне же вместе поклонитесь!»
Зашептали, зашумели
Дружно вековые ели,
Вдруг макушки приклонили
И обратно распрямили.
Пётр-царевич не чинился,
Тоже елям поклонился,
Улыбаясь им учтиво.
Ребятишкам это диво.
Он опять на лес глядит
И берёзам говорит:
«Красны девицы-берёзы,
Раскудрявые вы косы
До земли ко мне склоните,
Уваженье окажите!»
Все берёзы поклонились
И обратно распрямились.
Пётр-царевич не чинился,
Сам берёзам поклонился,
Улыбаясь им учтиво.
Ребятишкам снова диво.
Квакают в реке лягушки,
А царевич им: «Квакушки,
Уваженье окажите
И часочек помолчите».
Все лягушки на реке
Смолкли. Тихо на лужке.
Отроки загомонили,
Меж собою обсудили
И царевичу сказали:
«Мы сегодня здесь видали,
Что имеешь благодать
Ты берёзам приказать,
Елям и в реке лягушкам.
Надобно тебя нам слушать.
Будешь ты у нас царём,
Мы тебя не подведём,
Станет Ваня, братец твой,
Правою тебе рукой».
Поклонились все ему.
Пётр в ответ: «Быть по сему!
Стану я у вас царём,
Слушайтесь меня во всём.
Наш союз нерасторжимый,
Вы теперь моя дружина.
Буду я верховодить
И по совести судить.
А пока велю я вам
Расходиться по домам».
Прозвала царём Петра
На селе вся детвора,
А потом к нему на суд
Потянулся взрослый люд,
Ведь царевич-то на диво
Судит строго, справедливо:
Кого надо наказать,
Кому милость оказать,
А кому-то и помочь
Вместе беды превозмочь,
Как решить соседям спор.
Девять лет прошло с тех пор.
Пётр-царевич возмужал,
Витязем прекрасным стал.
Брат его Иван-кузнец
Тоже добрый молодец.
И искусным мастерством
Славятся они вдвоём.
Пётр-царевич в тонкой ковке
Брата превзошёл в сноровке:
Вещь по книжкам заграничным
Выкует, но, глядь, отлична
Кое в чём от чертежа
И отменно хороша!
А Иван не отстаёт,
Инструмент любой скуёт:
Борону, косу, топор
И решётку на забор.
Глянуть дорого и любо –
Ни одной засечки грубой
В их работе не встречали.
Братьев чтят односельчане
И Петра зовут притом
Не иначе как царём.
Всю окрестность сторожили
Воины его дружины,
Витязи-богатыри,
И числом их тридцать три.
О разбоях лишь узнает
Пётр-царевич, созывает
Вмиг рожком своих ребят,
На разбойников летят.
Те, заслышав их подковы,
По добру и по здорову
Убираются подале,
Чтобы их не заковали,
И за тридевять-то вёрст
До села не сунут нос.
Жили так да поживали
Пётр с Иваном, бед не знали.
На селе у них порядок,
В каждом доме есть достаток,
С каждым годом он крепчает;
Слушают односельчане
Мудрый суд Петра во всём
И зовут его царём.
Избегает Пётр царицы,
Катю в город не берёт,
Ведь Каина разозлится.
Сам дела меж тем ведёт
Основательно и споро:
Оживляется народ
И идёт хозяйство в гору,
А царю в казну доход,
И на диво всем боярам
Из далёких стран земли
За товаром и с товаром
Приплывают корабли.
И дворяне, и бояре
Стали уважать Петра:
Не сидит себе как барин,
В деле с раннего утра.
Царь в Петре души не чает,
Держит с ним всегда совет,
Жалует и привечает,
И царевич то ж в ответ.
Государю вместо сына
Стал он. Чувства всё теплей,
Да преследует Каина
Страстью грешною своей:
Не даёт Петру прохода,
Так желанием горит,
Что и при честном народе
Хочет в спальню заманить.
Отговаривался всяко
Пётр. Минуло тридцать дней.
В ней терпение иссякло,
Говорит ему: «В моей
Почивальне этой ночью
Ты сегодня должен быть,
А иначе опорочу
Пред царём, велю казнить!»
Пётр ушёл в большой кручине,
Думу думает, смурной:
«Неужели Катерине,
Жёнушке моей родной,
С непотребною блудницей
Мне придётся изменять?
Хоть она сама царица,
Таковому не бывать!»
И пошёл как бы по делу
На конюшню, жеребца
Оседлал и полетел он
До деревни из дворца.
Катя рада несказанно,
Что вернулся к ней супруг.
Он, кручину рассказав ей,
Говорит: «Пойду на луг
Собирать свою дружину.
Мне погонь не миновать».
Молвит мужу Катерина:
«Погоди-ка воевать,
Ни к чему с царём быть в ссоре:
Вы убьёте, вас убьют…
Помогу, мой милый, в горе,
Мы применим хитрость тут.
В ночь тебе сошью я платье
Из дырявого мешка,
Как придёт царицы рать к нам,
Ты сыграешь дурака.
Узнавать тебя не будут,
Разве что начнут дразнить.
А потом, глядишь, забудут,
Станем мы, как прежде, жить».
Говорит супруг Катюше:
«Ах ты умница моя!
Воевода, хоть и ушлый,
Не признает, чай, меня.
Дурака смогу сыграть я.
А пока подай на стол…»
Утром в рваном грязном платье
На опушку он пошёл,
Своему коню враному
Воротиться приказал.
Прискакал рысак до дому
И в конюшне царской встал.
А царевича напрасно
Ночь Каина прождала,
Утром встала, злая страшно,
И погоню послала
Вслед ослушнику. Помчала
Стража прямо до села,
В кузнице его сначала
Поискала, не нашла.
Катя молвит воеводе:
«Знать не знаю ничего.
Я прошу Вас, как найдёте,
Приведите мне его.
Не бывает в нашей веси,
Как уехал он с царём,
Глаз не кажет целый месяц.
Я соскучилась по нём».
Стало стражнику досадно,
Ей сквозь зубы промычал:
«Приведём, быть может. Ладно».
И к опушке вскачь помчал.
От погони взмокла стража.
Видят, там сидит дурак:
Всё лицо в грязи и саже,
И с бубенчиком колпак
Из дырявой мешковины
У него на голове.
Он сухие хворостины
Разложил на кучи две,
Из одной теперь в другую
Перекладывает их
Да ещё напропалую
Вшей на платье бьёт своих
И кладёт в худую кружку
Неизвестно для чего.
Ну ни дать ни взять петрушка!
Стали спрашивать его,
Указав на хворостины:
«Что ты делаешь, дурак,
Безо всякой тут причины?»
Отвечает: «Как не так!
Убавляю, прибавляю,
Но богатства не коплю,
Всех врагов уничтожаю,
И в кадушке их топлю».
Воевода с громким смехом
Крутит пальцем у виска:
Мол, того! И прочь поехал:
Нету спроса с дурака.
Ускакали быстро стражи,
Пыли поднимая вихрь.
Пётр вослед язык им кажет:
Околпачил ловко их.
На плечо мешок повесил;
Раз нельзя ему домой,
Он отправился по весям
Веселить народ честной.
Царь в своих хоромах тужит,
С самой той поры недужит
Безутешною душой,
Как пропал его старшой
И любимейший боярин.
Новый же сидит как барин.
Родовит он хоть без спору,
Катятся дела под гору:
Приуныл опять народ,
Не идёт в казну доход,
И уменьшился достаток,
И в селеньях беспорядок,
Перестали корабли
Приплывать со всей земли
За товаром и с товаром.
Размышляет царь: «Я старый,
Править мне уже невмочь,
Некому в делах помочь…»
Говорит дворецкий тут:
«В ворота стучится шут,
Просится его впустить,
Чтобы Вас повеселить.
Он в саду смешит народ,
А собой такой урод!»
Царь и рад: «Пустить! Быть может,
Одолеть тоску поможет
Этот пришлый лицедей,
Коль он рассмешил людей».
И зашёл в его палаты
Шут, малёванный, горбатый,
Заплетает ноги криво,
Бубенцы звенят игриво,
Презабавно каламбурит.
Перестал царь брови хмурить,
Улыбнулся наконец
И назначил во дворец
Нового шута он сразу,
Полюбив за смелость фразы,
Уморительность гримасы,
За весёлости забав
И открытый добрый нрав.
Позади печали-беды.
Во дворце царь-государь
Речь заводит на обеде:
«Сын, послушай, я уж стар,
Править больше нету силы:
И устал, и изнемог.
Принимай престол, мой милый,
Да поможет тебе Бог!
Ты хозяйство знаешь лично,
Полюбил тебя народ.
Знаю, справишься отлично,
Дело в гору вновь пойдёт.
Я же воспитанье внуков
На себя теперь возьму,
Стану их учить наукам».
Пётр сказал: «Быть по сему!
На Крещенье Катерине,
Даст Господь, и выйдет срок,
И родит она мне сына,
Будет у тебя внучок».
Поддержали и бояре
В том решении царя
И назвали государем
Все царевича Петра.
В государстве православном,
В стольном городе державном
Все колокола звонят,
Торжества идут три дня.
Во соборе во старинном
Свет-Петра с Екатериной
Всем народом величали
И на царство их венчали.
В этом храме наконец
Старый государь-вдовец
Сам с княгинею-кумой
Обвенчался в день второй.
Пусть она немолода,
Но невеста хоть куда:
Не толста и не худа,
Краснощёка, белолица.
Ни к чему ей быть вдовицей.
Не случайно говорится
Так в народе: в сорок пять
Баба ягодка опять.
В третий день Иван-кузнец
Вёл Настасью под венец.
Веселились, пили, ели…
Торжества все отшумели,
Как боярин он старшой
Брату правою рукой
Снова стал. Царь Пётр за дело
Взялся в государстве смело,
Основательно и споро.
И пошло хозяйство в гору,
А царю в казну доход.
Оживился вновь народ,
В сёлах-городах порядок,
В каждом доме есть достаток,
Он крепчает каждый год,
И торговый оборот
Увеличился недаром:
За товаром и с товаром
Из далёких стран земли
Зачастили корабли.
Государь промеж забот
В кузнице своей куёт,
К удивленью заграницы,
Драгоценные вещицы,
Снаряженье всех родов
Для заводов и судов.
Мощный государев флот
У морских стоит ворот,
Войско стережёт границы…
Родила царю царица
Трёх здоровеньких царят,
Старому царю внучат.
И хотя они шалят,
Дед возиться с ними любит,
И балует, и голубит,
Книжки им с женой читает,
На спине своей катает
Двух царевичей с Алёнкой,
Их малюточкой-сестрёнкой.
Во дворце любовь и счастье,
И в любых делах согласье,
Уваженье и совет
С той поры уж много лет.
В этом царстве православном,
В стольном городе державном
Побывала я в гостях,
Танцевала на балах,
На пирах там угощалась,
На судах с царём каталась,
В окруженье статских дам
Прогулялась по садам,
Свечки с маленькой царевной
Ставила в соборе древнем
И стихи в дворцовых залах
Царским детушкам читала.
Тихим вечером в беседе
Добрый старый царь поведал
Жизни всей своей рассказ.
Записала я для вас
Эту сказку слово в слово
И поклясться в том готова,
Но была я в той стране
Только лишь в счастливом сне.
