«СКАЗКИ О ХУДОЖНИКАХ»
На свете много чудес.
Маленький ребёнок, застывший перед картиной или скульптурой, или внимательно слушающий «сложную» музыку – это тоже чудо. Что за волшебная сила заключена в произведениях искусства и кто те Мастера, которые смогли наполнить этой силой свои творения?
Книги из серии «Сказки о художниках» и книги из серий «Рассказы по истории» и «Мифы народов мира» входят в издательский проект «Энциклопедия малыша». Они написаны для самых юных ценителей Прекрасного. Эти книги помогут познакомиться ближе с произведениями искусства и их творцами, с историей искусства, с историей человечества.
Обложки книг оформлены в виде холста. В центре обложки – имя Мастера, которому посвящена книга. Внизу – одна из самых известных его картин. В одном из углов обложки нарисован маленький натюрморт – мольберт с чистым листом, кувшин с кистями, чистая палитра, гипсовая маска и книга. Между портретом и натюрмортом – название сказки.
«Жила-была в Москве девочка. Не большая и не маленькая. Было ей пять лет. Звали её Лиза» (Стр. 2)
Лиза со своей Мамой отправилась гулять. Мама заговорилась на улице с подружкой. Лиза заскучала, а тут рыжая собака за разноцветной кошкой кинулась, а Лиза за ними. Вот так и получилось. Что заблудилась девочка в огромной Москве! Читать-писать Лиза не умела и адреса своего не знала. Побрела она куда глаза глядят! Вдруг вырос перед Лизой сказочный терем-теремок. Открыла она калитку. Поднялась по высокому крыльцу, вошла в дом.
«Взобралась Лиза на второй этаж и очутилась в огро-о-омной комнате. Повернула голову – ой! – прямо на неё Серый Волк скачет. Посмотрела в другую сторону – мамочки! – там Баба Яга в ступе летит. Стра-ашная! Изо рта клык торчит. А под мышкой ребёночка держит! Обернулась назад – ещё хуже: там Кощей Бессмертный на троне сидит, меч кровавый в руке держит.
Шмыгнула Лизуша в угол за большой аквариум, села на пол и глаза зажмурила. Будь, что будет!
Посидела немножко – вроде тихо всё. И чуть-чуть один глаз приоткрыла. Да это же …картины! Какие большие! Вон царевна Несмеяна сидит тоскует, ковёр-самолёт летит над горами. Над долами… царевна-лягушка на пиру пляшет: махнула рукой, а из него лебеди полетели. Ей все эти сказки читали, а теперь все они будто ожили». (Стр. 2-4)
А дальше случилось самое загадочное – Лизуша познакомилась с автором этих картин – Виктором Михайловичем Васнецовым. Рассказал художник Лизе и о детстве своём в далёкой северной деревушке в десять домов, в которой жила его семья. На шесть братьев одни валенки, да один полушубок на всех!
Посмотрела Лизуша, как писал художник картину «Три богатыря».
«Но, главное, все живые на картине этой. Всадники толкуют, да плохо слышно, о чём – ветер в картине свистит и иногда так подует, что до Лизуши долетает запах травы и молодых сосенок.
Взял человек в руку длинную кисть, помешал-помешал краски на деревянной овальной дощечке и давай то там, то тут кисточкой в картине тыкать. Где прикоснётся, там краски сразу как-то вспыхивают. А коня или всадника кисточкой тронет – тот на минуту замирает, а потом опять шевелиться начинает». (Стр. 5-6)
Углубился Виктор Михайлович в работу, а Лизе скучно стало, домой захотелось, начала она хныкать. «…всё громче… и проснулась. Над ней стояла удивлённая тётя в синем халате и со шваброй в руке.
…
-Эти картины написал Виктор Михайлович Васнецов! – строго сказала тётя. – Он жил давно. А мы с тобой сейчас в его доме, который стал музеем.
— Всё равно я с ним сейчас разговаривала!
И художник Андрей Рябушкин черпал своё вдохновение на старинных московских улочках.
Отец и братья Андрея Рябушкина были иконописцы. В 14 лет не стало у него отца. Во сне явился к нему отец и посоветовал отправиться в Москву отправиться учиться живописи. Чудеса стали происходить с тех пор в его жизни. Выпускную картину отличник Рябушкин написал. Как велели ему талант и совесть, за что лишился Большой золотой медали и поездки за границу. Но его работа понравилась знаменитому коллекционеру Павлу Михайловичу Третьякову. Картину вскоре признали и в академии, но сам Рябушкин решил отправиться не за границу, а в путешествие по старинным русским городам и деревням.
В «Сказке об иконописце и архангеле Михаиле» речь идёт о иконописце Андрее Рублёве.
Жил он в молодости недалеко от Москвы в монастыре. Просил он в молитве, чтобы стал он сильным, как богатырь Добрыня Никитич, хотел одолеть Змея Горыныча, чтобы не губил он людей в земле родной. Да только вырос он совсем не могучим, а иконы у него получались светлые и добрые. Написал он свою самую добрую и светлую икону – «Троица», которая победила Змея в этой сказке.
Как и с девочкой Лизой из сказки о художнике Васнецове, невероятная история в музее произошла и с Варей из «Сказки о весёлом художнике» Борисе Ивановиче Кустодиеве. Варюшу взяла с собой на работу мама. А работала Варюшина мама в музее реставратором, то есть «лечила» картины.
На мамином рабочем мольберте стояла картина Бориса Кустодиева «Масленица». Любопытно стало Варе. Что за художник, да что такое Масленица? Некогда было маме отвечать на все вопросы дочери и отправила она Варю в музейный зал, в котором жили картины Кустодиева: пусть картины сами всё расскажут.
Среди картин увидела Варюша и ещё одну «Масленицу». (Мама художника вспоминала, что родился он на Масленицу, всю жизнь любил этот праздник и традиционные масленичные блины).
Но самое удивительное, что нарисованная девочка протянула Варе руку и помогла попасть в картину. Нарисованную девочку тоже звали Варей. Вместе девочки прогулялись по старинной Москве и нарисованная девочка рассказала новой подруге о людях на картинах: купцах и купчихах, извозчиках, официантах в Чайных. Нагулявшись по картинам Варюша благополучно вернулась к маме.
Многим художникам очень трудно жилось в детстве и юности.
У Исаака Левитана не было в юности не было ни денег, ни тёплой одежды, ни крыши над головой, ни родственников. Ночевал он часто в своём училище, прячась под лавкой от сторожа.
«Да, трудно жилось Грустному художнику, но всё же он стал настоящим мастером. Все, кто видел его картины, признавали, что никто ещё не умел изображать природу так, как он. Грустный художник умел разговаривать с деревьями и облаками, слышал, как растёт трава, умел показать, что красота есть везде, даже в лужице. Где отражается небо. Но … он не любил Солнце». (Стр.2-3)
Однажды, весной Солнечные Лучики устроили так, что Грустный художник, ослеплённый ими, вывалился из своих саней в сугроб, а его лошадка, запряжённая в сани, побежала дальше по дороге домой.
«Сел художник, глаза открыл, а с непривычки и смотреть не может, опять зажмурился. Потом протёр глаза, взглянул – и сам себе не поверил. Красота-то какая. И всё вокруг залито солнцем! Так празднично и почему-то всё-таки … чуть-чуть печально». (Стр. 7)
«Вот свежий ветер надувает паруса залитого Солнцем красавца-корабля на большой реке…
Всё так нарядно, бодро, весело! Даже не верится, что эту картину написал Грустный художник». (Стр.8)
Грустному художнику в Сказке принесли в картины свет Солнечные Лучики, а в «Сказке о добром художнике» и в «Сказке о художнике и весенних птицах» помогли ещё больше раскрыться талантам мастеров птицы.
Когда вспоминают картину «Грачи прилетели» обычно произносят и слово Родина.
Вернулась стая грачей ранней весной из дальних краёв. Заметили эту стаю прогуливавшийся неподалёку Саврасов – уж очень громно спорили о чём-то птицы. Вот вылетел из стаи старый грач, и что-то сверкнуло в его клюве. Уронил грач случайно сверкающий камешек прямо в руки Саврасова. Как будто второе зрение открылось у художника – совсем по-другому увидел он родные края. Согласились грачи одолжить камешек художнику до осени. Поблагодарил Саврасов птиц и нарисовал за лето свою самую известную картину.
Ветрова, Галина Евгеньевна.
Сказка о Архипе Куинджи – сказка о добром художнике. Он остался в три года сиротой. В двадцать шесть лет появился в Санкт-Петербурге и поступил академию Художеств, куда его приняли одного из тридцати человек.
«А он поучился в этой Академии, да и рукой махнул… И в картинах своих изображал то, что не всякий способен заметить: как встаёт туман над рекой, как сверкает иней, как зимой рано поутру совсем розовыми становятся сугробы. Добрый художник всем в жизни старался помочь, а сам оставался в тени.
Была Волна знакома и с художником Алексеем Петровичем Боголюбовым. Рассказ о его жизни и называется «Сказка о художнике и волшебном кораблике».
Боголюбову даже удалось уговорить царя открыть художественный музей в городе Саратове имени своего деда, едва не казнённого царицей много лет назад за «волнодумческую книгу» писателя А. Н. Радищева.
Вот такие чудеса и в жизни, и в сказке.
«Много художников жило в России, а мало кто был так знаменит, как Шишкин». (Стр. 2)
Так начинается «Сказка о лесном художнике».
Отправился Иван Иванович в лес делать зарисовки и «забрёл в непролазную чащу». А там медведица Марья Михайловна с медвежатами, да ещё и говорит по-человечески. Узнала, кто он, да откуда, как художником стал. Но отпустила с условием, что нарисует он портреты её медвежат.
Не поверила медведица словам Шишкина, что не получаются у него люди да животные. Обещал художник написать для людей большую картину с медвежатами, а для неё такую же маленькую.
Медведей помог нарисовать Константин Апполонович Савицкий, а сама маленькая картина помогла вскоре медведице с медвежатами от охотников спастись.
Сегодня мы вспомнили имена нескольких отечественных Мастеров живописи. В Библиотеке Вас ждут книги и о зарубежных художниках: Ботичелли («Сказка о волшебном кольце»), Леонардо да Винчи («Сказка о художнике и его тайне», Рафаэле («Сказка об отличнике и «Афинской школе»), Ренуаре («Сказка о том, что не замечали художники»).
Пятьдесят с лишним книжечек из серии «Сказки о художниках» стоят на полке в нашей Библиотеке И ЖДУТ ВСТРЕЧИ С ВАМИ!
Материал подготовила ведущий библиотекарь Борукаева Е.М.
LiveInternetLiveInternet
—Метки
—Рубрики
—Цитатник
Первоначально кажется, что это крыса царапае.
Иерусалим. Золотые ворота и Гефсиманский сад. Несколько фото с.
—Поиск по дневнику
—Друзья
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
СКАЗКА О ВОЗВРАЩЕННОМ ВРЕМЕНИ. СУРИКОВ
СКАЗКИ О ХУДОЖНИКАХ
«Автопортрет» 1876
Государственная Третьяковская галерея
Москва
Это было давным-давно. Так давно, что еще и твоей бабушки с дедушкой не было на свете. И даже бабушки твоей бабушки не было.
Жил в Москве мальчик Иван. А мама звала его Ванюшей. Было ему лет десять. Пошел он однажды погулять. Надела на него мама тулупчик узорчатый, шапочку с меховым отворотом, сапожки теплые, вышитые. Вышел Ваня на улицу — красота-то какая! День морозный, воздух голубой, снег пушистый за ночь нападал. В домах печи топятся — белый дым клубами над каждой крышей поднимается. Все деревья в инее. И колокольный звон слышится повсюду.
Собрались они с соседским Никитой в снежки поиграть. Вдруг видят: люди бегут куда-то, кричат. Ну и ребята тут же за ними вдогонку увязались — поглядеть, что стряслось, что за шум. Выбежали они на широкую улицу.
«Вид на Кремль»
1913
Народу-то! Все головы вытягивают, словно ждут кого-то.
Вдруг издали послышался слабый звон колокольчика.
— Везут! Везут! — закричали отовсюду.
Гомон все усиливался, а Ванюша с Никиткой, изо всех сил работая локтями, выскочили почти на самую середину и увидели, что по улице едет не тройка удалая, не бесконечный царский поезд из десятков изукрашенных карет и санок, а простые сани-розвальни, на каких мужики в деревнях сеносолому возят. Лошаденка бежит неспешно, а кучер головой во все стороны вертит да хохочет.
Вот ближе сани, ближе. Увидел Ваня, кого в них везут — так и застыл на месте. Сидит женщина. Не простая, видно, боярыня. Вся в черном. Лицо красивое, гордое, только бледное, будто светится все. Глаза горят, губы шевелятся, но не слышно, что говорит. А худая-то! И руки цепью скованы, как у каторжника какого! Вон, руку подняла с двумя вытянутыми пальцами.
«Изба»
1873
И тотчас по толпе вздох прошел. Кто испугался, кто пригорюнился, а кто зарадовался и засмеялся злорадно, без утайки.
— Господи, да что же это! Замучают ведь ее совсем, горемычную! Смотри, как от пыток-то ослабела, еле сидит!
— То-то ей, богохульнице! Ужо будет знать, каково супротив государевой воли идти!
Вдруг совсем рядом с Ваней вслед саням еше одна красавица-боярыня кинулась. В расшитом платке, в шапочке с жемчугами. Не плачет, а руки сцепила, от той, что в санях, глаз не отрывает. И люди вокруг зашептались:
— Гляли-ко, Урусова! Это ведь ее сестра родная! Никак, и эта, как и Феодосья, староверка.
— У-у. раскольницы!
Унеслись сани, и Никитка побежал за ними вслед. А народ все толпится, не уходит,
стоят люди, тихо судачат-переговариваются.
— Бабушка, а это кто ж такая была? — спросил Ваня у старушки в платке с золотыми узорами.
— Боярыня Морозова, дитятко, — ответила, вздыхая, старушка. — Феодосья Прокопьевна.
«Боярыня Морозова»
1887г.
Холст, масло
Государственная Третьяковская галерея
Москва
Прошло много-много лет. Давно уже не было Вани, и не осталось на свете никого, кто мог бы вспомнить этот день.
Но однажды в Москве появился невысокий, крепкий человек с черными кудрявыми волосами, круглым лицом и чуть вздернутым носом. Он ходил и ходил по Москве,
всматривался в дома, в людей, словно искал что-то. Человек этот был художником,
и звали его Василий Суриков. Он знал, что прошлое не умирает. Оно просто рассыпается, как мозаика. И чтобы снова его увидеть, надо эту мозаику опять собрать, найти в жизни — где кирпичик, где лошадиную сбрую, где человеческое лицо. Искать можно везде: на рынке, в музее, просто на улицах. Только надо точно знать, что тебе нужно.
А Суриков это знал.
Ему было проще, чем другим, потому что он это прошлое видел своими глазами. Он жил в огромном деревянном ломе с резными крылечками и маленькими слюдяными оконцами, водил хороводы с красивыми женщинами в старинных сарафанах, принимал участие в кулачных боях, смотрел, как казнят разбойников, держал в руках лук и стрелы — ведь в Сибири, где он вырос, жизнь была совсем «старинная».
«Портрет Натальи Федоровны Матвеевой»
1909
Холст, масло 92 x 74,5
Харьковский музей изобразительных искусств
Харьков
Трудно было ему привыкать к Петербургу, когда он отправился туда учиться на художника. А как выучился — сразу в Москву. Он знал, что здесь прошлое еще живо. Вот и выискивал его в разных закоулках.
Как вышел он на Красную площадь, так сразу прямо и увидел, как тут царь Петр I стрельцов казнил, что против его власти выступили. И написал об этом картину. Она называется «Утро стрелецкой казни».
«Утро стрелецкой казни»
1881г.
Холст, масло 218 х 379
Государственная Третьяковская галерея
Большой размер
А потом захотелось ему еще одну картину написать, про Меншикова. Уж больно у него судьба удивительная. Мальчишка, торговавший пирожками, стал первым другом императора Петра I. важным вельможей, а после его смерти, считай, и вообще правителем страны. Уж и дочь свою собирался выдать замуж за малолетнего императора Петра II, да враги победили, и оказался он в ссылке. И себя погубил, и детей. Вот об этом и картина.
«Меньшиков в Березове»
1883.
Холст, масло 169 х 204
Государственная Третьяковская галерея
Москва
А о боярыне Морозовой картину написать было труднее всего. Сколько раз слышал он песни да сказания о ней: от матери, теток да двоюродных сестер. Восхищались они ее мужеством, как она все муки вынесла и погибла за свою веру. А всего-то и надо было креститься, когда молишься Богу, не двумя пальцами, как раньше, а тремя, и говорить Иисус Христос, вместо Исуса. Приказали так делать царь и патриарх — главный в русской церкви, потому что так правильнее. А Морозова не смогла подчиниться. Считала, что так она веру свою предаст. Раскольницей стала, староверкой. Не всякий готов за свою веру жизнь отдать. На это какая сила нужна,какая крепость духа! Вот об этом и хотел Суриков рассказать в своей картине.
И видел ее перед собой всю, до мельчайших подробностей, а вот так просто, «по воображению», писать не мог. И начал Суриков свою картину «собирать».
«Зима в Москве»
1884-1887
Этюд для картины «Боярыня Морозова»
Холст, масло. 26 x 34.7 см
Государственная Третьяковская галерея
Увидел на рынке нищего, как раз такого, как нужно, и изобразил его на маленькой картинке-этюде сидящим на снегу, в лохмотьях. Заметил в музее шапочку, шитую золотыми нитями да жемчугом — и опять этюд сделал. У старушки на базаре посох приметил — как раз такой, какой ему нужен был. Бежал за ней, напугал. Она посох-то бросила. Суриков его тоже написал.
Узорная дуга, бобровая шапка, сапожки с мехом, овчинный тулуп — все, что надо, высмотрел художник вокруг себя. И героев своих нашел. Все разные и все «старинные», такие, как были когда-то.
Труднее всего было саму боярыню сыскать. Да ведь такие люди всегда редкими были. Но увидел однажды в церкви женщину — точная боярыня Морозова. И что удивительно, она тоже староверкой была! Как вставил ее лицо в картину, так она всех сразу «победила»! Себя тоже изобразил Суриков в виде странника с посохом — тем самым, который у старушки-то отнял.
«Взятие снежного городка»
1891г.
Холст, масло 156 х 282
Государственный Русский музей
Санкт-Петербург
Сумел все-таки Суриков вернуть прошлое! Опять сияет на его картине зимний морозный день, шумит и волнуется толпа. И мальчик Ваня вновь идет рядом с санями, смотрит на боярыню Морозову, и лицо у него удивленное. Хочет он понять, что происходит.
А Никитка тоже остался в картине. Остался навсегда. Бежит за санями, только пятки сверкают!
«Портрет княгини П. И. Щербатовой»
1910
Холст, масло 97 х 71,5
Государственный художественный музей имени А. Н. Радищева
Саратов
«Сибирская красавица. Портрет Екатерины Александровны Рачковской»
1891
Холст, масло 50 x 39
Государственная Третьяковская галерея
Москва
«Вид памятника Петру I на Сенатской площади в Петербурге»
1870.
Холст, масло. 52 x 71 см
Государственная Третьяковская галерея
«Исцеление Иисусом Христом слепорожденного»
1888
«Переход Суворова через Альпы»
1899.
Холст, масло 495 х 373
Государственный Русский музей
Санкт-Петербург
«Портрет генералиссимуса Александра Васильевича Суворова»
1907
Холст, масло 54 x 44
Государственный Русский музей
Санкт-Петербург
«Первый Вселенский Никейский Собор»
Эскиз для росписи храма Христа Спасителя.
1876
| Рубрики: | ИСТОРИЯ РОССИИ СКАЗКИ, ЛЕГЕНДЫ ПРИТЧИ ДЕТСКОЕ ЖИВОПИСЬ, РИСУНОК |
Метки: сказки о художниках сказка дети книга суриков василий иванович
Процитировано 12 раз
Понравилось: 10 пользователям
СКАЗКА О ВОЗВРАЩЕННОМ ВРЕМЕНИ. СУРИКОВ
СКАЗКА О ВОЗВРАЩЕННОМ ВРЕМЕНИ. СУРИКОВ
СКАЗКИ О ХУДОЖНИКАХ
«Автопортрет» 1876
Государственная Третьяковская галерея
Москва
Это было давным-давно. Так давно, что еще и твоей бабушки с дедушкой не было на свете. И даже бабушки твоей бабушки не было.
Жил в Москве мальчик Иван. А мама звала его Ванюшей. Было ему лет десять. Пошел он однажды погулять. Надела на него мама тулупчик узорчатый, шапочку с меховым отворотом, сапожки теплые, вышитые. Вышел Ваня на улицу — красота-то какая! День морозный, воздух голубой, снег пушистый за ночь нападал. В домах печи топятся — белый дым клубами над каждой крышей поднимается. Все деревья в инее. И колокольный звон слышится повсюду.
Собрались они с соседским Никитой в снежки поиграть. Вдруг видят: люди бегут куда-то, кричат. Ну и ребята тут же за ними вдогонку увязались — поглядеть, что стряслось, что за шум. Выбежали они на широкую улицу.
Народу-то! Все головы вытягивают, словно ждут кого-то.
Вдруг издали послышался слабый звон колокольчика.
— Везут! Везут! — закричали отовсюду.
Гомон все усиливался, а Ванюша с Никиткой, изо всех сил работая локтями, выскочили почти на самую середину и увидели, что по улице едет не тройка удалая, не бесконечный царский поезд из десятков изукрашенных карет и санок, а простые сани-розвальни, на каких мужики в деревнях сеносолому возят. Лошаденка бежит неспешно, а кучер головой во все стороны вертит да хохочет.
Вот ближе сани, ближе. Увидел Ваня, кого в них везут — так и застыл на месте. Сидит женщина. Не простая, видно, боярыня. Вся в черном. Лицо красивое, гордое, только бледное, будто светится все. Глаза горят, губы шевелятся, но не слышно, что говорит. А худая-то! И руки цепью скованы, как у каторжника какого! Вон, руку подняла с двумя вытянутыми пальцами.
«Изба»
1873
И тотчас по толпе вздох прошел. Кто испугался, кто пригорюнился, а кто зарадовался и засмеялся злорадно, без утайки.
— Господи, да что же это! Замучают ведь ее совсем, горемычную! Смотри, как от пыток-то ослабела, еле сидит!
— То-то ей, богохульнице! Ужо будет знать, каково супротив государевой воли идти!
Вдруг совсем рядом с Ваней вслед саням еше одна красавица-боярыня кинулась. В расшитом платке, в шапочке с жемчугами. Не плачет, а руки сцепила, от той, что в санях, глаз не отрывает. И люди вокруг зашептались:
— Гляли-ко, Урусова! Это ведь ее сестра родная! Никак, и эта, как и Феодосья, староверка.
— У-у. раскольницы!
Унеслись сани, и Никитка побежал за ними вслед. А народ все толпится, не уходит,
стоят люди, тихо судачат-переговариваются.
— Бабушка, а это кто ж такая была? — спросил Ваня у старушки в платке с золотыми узорами.
— Боярыня Морозова, дитятко, — ответила, вздыхая, старушка. — Феодосья Прокопьевна.
«Боярыня Морозова»
1887г.
Холст, масло
Государственная Третьяковская галерея
Москва
Большой размер
Прошло много-много лет. Давно уже не было Вани, и не осталось на свете никого, кто мог бы вспомнить этот день.
Но однажды в Москве появился невысокий, крепкий человек с черными кудрявыми волосами, круглым лицом и чуть вздернутым носом. Он ходил и ходил по Москве,
всматривался в дома, в людей, словно искал что-то. Человек этот был художником,
и звали его Василий Суриков. Он знал, что прошлое не умирает. Оно просто рассыпается, как мозаика. И чтобы снова его увидеть, надо эту мозаику опять собрать, найти в жизни — где кирпичик, где лошадиную сбрую, где человеческое лицо. Искать можно везде: на рынке, в музее, просто на улицах. Только надо точно знать, что тебе нужно.
А Суриков это знал.
Ему было проще, чем другим, потому что он это прошлое видел своими глазами. Он жил в огромном деревянном ломе с резными крылечками и маленькими слюдяными оконцами, водил хороводы с красивыми женщинами в старинных сарафанах, принимал участие в кулачных боях, смотрел, как казнят разбойников, держал в руках лук и стрелы — ведь в Сибири, где он вырос, жизнь была совсем «старинная».
«Портрет Натальи Федоровны Матвеевой»
1909
Холст, масло 92 x 74,5
Харьковский музей изобразительных искусств
Харьков
Трудно было ему привыкать к Петербургу, когда он отправился туда учиться на художника. А как выучился — сразу в Москву. Он знал, что здесь прошлое еще живо. Вот и выискивал его в разных закоулках.
Как вышел он на Красную площадь, так сразу прямо и увидел, как тут царь Петр I стрельцов казнил, что против его власти выступили. И написал об этом картину. Она называется «Утро стрелецкой казни».
«Утро стрелецкой казни»
1881г.
Холст, масло 218 х 379
Государственная Третьяковская галерея
Большой размер
А потом захотелось ему еще одну картину написать, про Меншикова. Уж больно у него судьба удивительная. Мальчишка, торговавший пирожками, стал первым другом императора Петра I. важным вельможей, а после его смерти, считай, и вообще правителем страны. Уж и дочь свою собирался выдать замуж за малолетнего императора Петра II, да враги победили, и оказался он в ссылке. И себя погубил, и детей. Вот об этом и картина.
«Меньшиков в Березове»
1883.
Холст, масло 169 х 204
Государственная Третьяковская галерея
Москва
А о боярыне Морозовой картину написать было труднее всего. Сколько раз слышал он песни да сказания о ней: от матери, теток да двоюродных сестер. Восхищались они ее мужеством, как она все муки вынесла и погибла за свою веру. А всего-то и надо было креститься, когда молишься Богу, не двумя пальцами, как раньше, а тремя, и говорить Иисус Христос, вместо Исуса. Приказали так делать царь и патриарх — главный в русской церкви, потому что так правильнее. А Морозова не смогла подчиниться. Считала, что так она веру свою предаст. Раскольницей стала, староверкой. Не всякий готов за свою веру жизнь отдать. На это какая сила нужна,какая крепость духа! Вот об этом и хотел Суриков рассказать в своей картине.
И видел ее перед собой всю, до мельчайших подробностей, а вот так просто, «по воображению», писать не мог. И начал Суриков свою картину «собирать».
«Зима в Москве»
1884-1887
Этюд для картины «Боярыня Морозова»
Холст, масло. 26 x 34.7 см
Государственная Третьяковская галерея
Увидел на рынке нищего, как раз такого, как нужно, и изобразил его на маленькой картинке-этюде сидящим на снегу, в лохмотьях. Заметил в музее шапочку, шитую золотыми нитями да жемчугом — и опять этюд сделал. У старушки на базаре посох приметил — как раз такой, какой ему нужен был. Бежал за ней, напугал. Она посох-то бросила. Суриков его тоже написал.
Узорная дуга, бобровая шапка, сапожки с мехом, овчинный тулуп — все, что надо, высмотрел художник вокруг себя. И героев своих нашел. Все разные и все «старинные», такие, как были когда-то.
Труднее всего было саму боярыню сыскать. Да ведь такие люди всегда редкими были. Но увидел однажды в церкви женщину — точная боярыня Морозова. И что удивительно, она тоже староверкой была! Как вставил ее лицо в картину, так она всех сразу «победила»! Себя тоже изобразил Суриков в виде странника с посохом — тем самым, который у старушки-то отнял.
«Взятие снежного городка»
1891г.
Холст, масло 156 х 282
Государственный Русский музей
Санкт-Петербург
Большой размер
Сумел все-таки Суриков вернуть прошлое! Опять сияет на его картине зимний морозный день, шумит и волнуется толпа. И мальчик Ваня вновь идет рядом с санями, смотрит на боярыню Морозову, и лицо у него удивленное. Хочет он понять, что происходит.
А Никитка тоже остался в картине. Остался навсегда. Бежит за санями, только пятки сверкают!
«Портрет княгини П.И.Щербатовой»
1910
Холст, масло 97 х 71,5
Государственный художественный музей имени А. Н. Радищева
Саратов
«Сибирская красавица. Портрет Екатерины Александровны Рачковской»
1891
Холст, масло 50 x 39
Государственная Третьяковская галерея
Москва
«Вид памятника Петру I на Сенатской площади в Петербурге»
1870.
Холст, масло. 52 x 71 см
Государственная Третьяковская галерея
«Исцеление Иисусом Христом слепорожденного»
1888
«Переход Суворова через Альпы»
1899.
Холст, масло 495 х 373
Государственный Русский музей
Санкт-Петербург
«Портрет генералиссимуса Александра Васильевича Суворова»
1907
Холст, масло 54 x 44
Государственный Русский музей
Санкт-Петербург
«Первый Вселенский Никейский Собор»
Эскиз для росписи храма Христа Спасителя.
1876
