Сказки поморов архангельской области

Степан Григорьевич Писахов

Архангельский край – это обширные холодные равнины, которые омываются реками Онегой и Северной Двиной и водами Белого (Студёного, как его называли раньше) моря. Это север России.

Жителей этого сурового края называли поморами. Занимались они рыбным и зверобойным промыслом, земледелием и скотоводством. В Белом море ловили поморы треску, сёмгу, палтуса и сельдь, а в реках – сига, налима и щуку. Неудивительно, что действие поморских сказок почти всегда связано с морем.

Один из самых известных сказочников Архангельского края – Степан Григорьевич Писахов. Посмотри на его портрет. Он был похож на сказочного персонажа, старичка-боровичка, будто вышедшего на городскую улицу из леса. Из его сказок ты узнаешь, как жили архангельские крестьяне, как ходили в море, ловили рыбу, катались на льдинах, сушили северное сияние, как медведи торговали на ярмарках молоком, а пингвины приезжали на заработки и ходили по улицам с шарманкой.

А если ты захочешь проверить, что правда, а что выдумка, поезжай в старинный город Архангельск – столицу края, поброди по улицам, посети музей сказочника, не забудь заехать в Малые Корелы – музей под открытым небом, где собраны старинные дома, колокольни, церкви со всего края. Обязательно попробуй местное лакомство – козули, похожее на пряник. А на память привези из путешествия необычные глиняные игрушки, которые испокон веков делают в старинном городе Каргополь.

Может быть, речь героев этих сказок покажется тебе непривычной, но именно так говорили жители края раньше. И мы бережно сохранили эту особенность в тексте.

Сочинять и рассказывать сказки я начал давно, записывал редко.

Мои деды и бабка со стороны матери родом из Пинежского района. Мой дед был сказочник. Звали его сказочник Леонтий. Записывать сказки деда Леонтия никому в голову не приходило. Говорили о нём: большой выдумщик был, рассказывал всё к слову, всё к месту. На промысел деда Леонтия брали сказочником.

В плохую погоду набивались в промысловую избушку. В тесноте да в темноте: светила коптилка в плошке с звериным салом. Книг с собой не брали. Про радио и знати не было. Начинает сказочник сказку длинную или бывальщину с небывальщиной заведёт. Говорит долго, остановится, спросит:

– Други-товарищи, спите ли?

Кто-нибудь сонным голосом отзовётся:

– Нет, ещё не спим, сказывай.

Сказочник дальше плетёт сказку. Коли никто голоса не подаст, сказочник мог спать. Сказочник получал два пая: один за промысел, другой за сказки. Я не застал деда Леонтия и не слыхал его сказок. С детства я был среди богатого северного словотворчества. В работе над сказками память восстанавливает отдельные фразы, поговорки, слова. Например:

– Какой ты горячий, тебя тронуть – руки обожжёшь. Девица, гостья из Пинеги, рассказывала о своём житье:

– Утресь маменька меня будит, а я сплю-тороплюсь!

При встрече старуха спросила:

– Што тебя давно не видно, ни в сноп, ни в горсть?

Спрашивали меня, откуда беру темы для сказок? Ответ прост: ведь рифмы запросто со мной живут, две придут сами, третью приведут.

Сказки пишу часто с натуры, почти с натуры. Многое помнится и многое просится в сказку. Долго перечислять, что дало ту или иную сказку. Скажу к примеру. Один заезжий спросил, с какого года я живу в Архангельске. Секрет не велик. Я сказал:

– Скажите, сколько домов было раньше в Архангельске?

Что-то небрежно-снисходительное было в тоне, в вопросе. Я в тон заезжему дал ответ:

– Раньше стоял один столб, на столбе доска с надписью: «Архангельск». Народ ютился кругом столба. Домов не было, о них и не знали. Одни хвойными ветками прикрывались, другие в снег зарывались, зимой в звериные шкуры завёртывались. У меня был медведь. Утром я вытряхивал медведя из шкуры, сам залезал в шкуру. Тепло ходить в медвежьей шкуре, и мороз – дело постороннее. На ночь шкуру медведю отдавал…

Можно было сказку сплести. А заезжий готов верить. Он попал в «дикий север». Ему хотелось полярных впечатлений.

Оставил я заезжего додумывать: каким был город без домов.

С Сеней Малиной я познакомился в 1928 году. Жил Малина в деревне Уйме, в 18 километрах от города. Это была единственная встреча. Старик рассказывал о своём тяжёлом детстве. На прощанье рассказал, как он с дедом «на корабле через Карпаты ездил» и «как собака Розка волков ловила». Умер Малина, кажется, в том же 1928 году. Чтя память безвестных северных сказителей – моих сородичей и земляков, – я свои сказки веду от имени Сени Малины.

Не любо – не слушай…

Про наш Архангельской край столько всякой неправды да напраслины говорят, что я придумал сказать всё как есть у нас.

Всю сушшую правду. Что ни скажу, всё – правда.

Кругом все свои – земляки, соврать не дадут.

К примеру, Двина – в узком месте тридцать пять вёрст[2], а в широком – шире моря. А ездим по ней на льдинах вечных. У нас и леденики есть. Таки люди, которы ледяным промыслом живут. Льдины с моря гонят да давают в прокат, кому желательно.

Запасливы стары старухи в вечных льдинах проруби делали. Сколь годов держится прорубь!

Весной, чтобы занапрасно льдина с прорубью не таяла, её на погребицу затаскивали – квас, пиво студили.

В стары годы девкам в придано давали перьвым делом – вечну льдину, вторым делом – лисью шубу, чтобы было на чём да в чём за реку в гости ездить.

Летом к нам много народа приезжат. Вот придут к леденику да торговаться учнут, чтобы дал льдину полутче, а взял по три копейки с человека, а трамвай пятнадцать копеек.

Ну, леденик ничего, для виду согласен. Подсунет дохлу льдину – стару, иглисту, чуть живу (льдины хошь и вечны, да и им век приходит).

Ну, приезжи от берега отъедут вёрст с десяток, тоже как путевы, песню заведут, а робята уж караулят (на то дельны, не первоучебны). Крепкой льдиной толконут, стара-то и сыпаться начнёт. Приезжи завизжат: «Ой, тонем, ой, спасайте!»

Ну, робята сейчас подъедут на крепких льдинах, обступят.

– По целковому с рыла, а то вон и медведь плывёт, да и моржей напустим!

А мишки с моржами, вроде как на жалованье али на по-деншшине, – своё дело знают. Уж и плывут. Ну, приезжи с перепугу платят по целковому. Впредь не торгуйся.

А мы сами-то хорошей компанией наймём льдину, сначала пешней[3] попробуем, сколько ей годов узнам. Коли больше ста – и не возьмём. Коли сотни нет – значит, молода и гожа. Парус для скорости поставим. А от солнца зонтики растопырим да вертим кругом, чтобы не загореть. У нас летом солнце-то не закатывается: ему на одном-то месте стоять скучно, ну, оно и крутит по небу. В сутки разов пятьдесят обернётся, а коли погода хороша да поветерь, то и семьдесят. Ну, коли дождь да мокресть, дак отдыхат, стоит.

Этот текст был написан автором к изданию 1959 года.

Источник

«Батюшко Океан, Студеное море». Традиции поморов в сказках и былинах

П оморы издавна заселяли побережье Белого моря. Они были искусными судостроителями и мореходами и, по легенде, первыми достигли полярного архипелага Шпицберген. С морем связана вся их жизнь: промыслы, традиции и фольклор.

Читаем северные былины и сказки, чтобы разобраться, как жили поморы и что они говорили о справедливости, рыбной ловле и о своих женах.

«Помору все от моря»

Жизнь поморов строилась вокруг морских промыслов. Во время плаваний они ловили рыбу и тюленей, добывали жемчуг. В старинных пословицах говорится: «Наше поле — море», «И радость, и горе — помору все от моря», «У моря живем, морем кормимся, море — наша кормилица». Морские сюжеты появлялись и в обрядовом фольклоре — например, традиционных сказках и былинах. Их рассказывали во время тяжелой монотонной работы или зимними вечерами за починкой рыболовных сетей.

Многие сказки про морские походы начинались с описания места действия — побережья: «Давно это было. На берегу Белого моря жили три брата». Поморы считали плавание испытанием, из которого достойные возвращаются домой победителями, а спасовавшие перед стихией — погибают. Но про них говорили не «утонул», а «море взяло». Осуждать подобные «решения» было не принято: море олицетворяло собой справедливость.

По поверью, хозяин моря — «Никола — бог морской» — тоже любил сказки. Поморы часто брали в поход опытного сказочника. От него зависела удача рыбаков: если получится убаюкать хозяина, рыба останется без присмотра и попадет в сети. Поэтому сказочник говорил нараспев, мягко и монотонно.

От рыбы до жемчуга — поморские промыслы

Жители Белого моря называли себя «трескоедками»: рыба была основой их рациона, а рыболовство — главным промыслом. В сказках приключения часто начинались с поездки на тоню — так называлось место сезонной ловли.

В феврале на тони выезжали покрутчики — наемные работники. На каждое судно «крутились» четверо, главным был кормщик. Он должен был знать рыбные места, уметь разделывать и солить рыбу. Кормщик получал высокую зарплату и весомую часть добычи.

На побережье Белого моря издавна добывали гренландского тюленя и моржа. Для зверобойного промысла поморы объединялись в артель по 5–7 человек или в более крупную группу, которой управлял атаман. В поморской сказке «звериные ловы» были испытанием — и физических, и нравственных качеств.

Поморы постоянно совершенствовались в судостроении. Они были умелыми мореходами: ходили рыбачить в Норвегию и Восточную Сибирь. Поморы строили кочи — легкие парусные суда для плавания по северным морям. Особая форма делала их маневренными, и кочи почти никогда не погибали во льдах. Мастерство судостроителей было частым мотивом северных сказок, песен и былин.

Промышленной добычей соли поморцы занялись примерно в XII веке. «Поморка» с побережья Белого моря считалась самой чистой и качественной. В царской грамоте 1546 года говорилось: «Которую де соль возят с Двины двиняне, в той соли кардехи [щебня] и подмесу никакого не живет». Соль высшего качества получали из подземных «рассольных пластов», найти которые было непросто. Если герою поморской сказки встречался соляной источник, это, как правило, означало удачу и скорое богатство.

Жемчужный промысел начинался в поморских деревнях c началом лета. Мужчины ныряли за раковинами в море, а женщины и дети собирали их в корзины из пересыхающих рек. Поморы плели из жемчуга бусы и серьги-«бабочки», драгоценным шитьем украшали пояса и головные уборы. У них была пословица: «Женка в наряде — мужик ейной добытчик».

Источник

Поморские сказки

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ
С незапамятных времен большой любовью в народе пользуется сказка. Ее необъятный чудесный мир, в котором всегда торжествует справедливость и добро побеждает зло, привлекает к себе взрослых и детей. Истоки народной сказки связаны с мифологическими представлениями наших предков, их верованиями и обрядами. В сказке причудливо переплетаются фантастические и реальные события, и в этом двуединстве, пожалуй, заключена основная ее прелесть.
Настоящий сборник познакомит читателя со сказками поморов — русского населения карельского побережья Белого моря. Сказки эти отражают в основном общерусскую сказочную традицию, но в то же время они имеют ряд отличительных особенностей, обусловленных спецификой исторического развития края, труда и быта его жителей.

Наиболее любимы в Поморье длинные волшебные сказки приключенческого характера, где действие непременно связано с морем. Герой таких сказок — бедняк. Но не менее популярны и сказки, героиней которых является женщина, она делит наравне с мужчиной все испытания, оказывается чудесной его помощницей. В ряде сказок она — невинная жертва коварного врага.
Внимательный читатель заметит, что порой сказочник, используя почти одни и те же эпизоды, создает совершенно новую сказку, не похожую на другие.
Хороший сказочник пользовался в Поморье большой популярностью. До недавнего времени он скрашивал вынужденный досуг поморов во время длительных морских и рыболовных промыслов.

В исполнительской манере поморских сказочников сохранились некоторые следы древней обрядовой функции сказки. В то далекое время, когда люди верили в существование сверхъестественной силы и надеялись на ее помощь, рыбаки, уходя на промысел, обязательно брали с собой сказочника. Они полагали, что хорошая сказка может усыпить бдительность морского хозяина: заслушавшись, он может уснуть, и оказавшаяся без присмотра рыба попадет в сети. Этим объясняется спокойная, словно убаюкивающая, манера рассказывания. Сказочник не разыгрывал сказку, не жестикулировал, а неторопливо вел повествование. Такой характер исполнения сохранился вплоть до последнего времени.
На сказочную традицию Карельского Поморья большое влияние оказала богатая и древняя культура соседнего карельского народа. Повлияла на поморскую сказку и книга. Известно, что по уровню грамотности поморы в дореволюционной России были на одном из первых мест.
В поморских сказках нашли отражение и приметы нашего времени, черты поморского быта. Герои сказок живут на берегу Белого моря, отправляются путешествовать на корабле в дальние страны. Частым местом действия является тоня — место сезонного лова рыбы. В сказках много местных слов, архаизмы соседствуют с новыми словами, совсем недавно вошедшими в обиход. Все это свидетельствует о жизненности сказки, ее современности и вечно меняющемся характере.

Читатели уже знакомы с поморскими сказками. В 1939 году в Петрозаводске вышло двухтомное собрание сказок талантливого поморского сказочника Матвея Михайловича Коргуева. В 1974 году в издательстве «Карелия» появился подготовленный нами (А. П. Ра-зумовой и Т. И. Сенькиной) академический сборник «Русские народные сказки Карельского Поморья». Однако, несмотря на солидность изданий, они не смогли вместить всего богатства и разнообразия поморских сказок, которых сейчас записано более тысячи.
Предлагаемый читателю сборник несколько отличается от предыдущих. Составители стремились сделать его доступным более широкому кругу читателей, поэтому сказки даны в литературной обработке, с сохранением лишь некоторых особенностей местной речи.

Источник

Сказки на поморской говоре

Поморска говоря

Не знать языка своих предков — позор и беда для мыслящего, уважающего себя человека. Говоря — это язык народа поморов, в котором нашли свое отражение практически все диалекты исторического Поморья. Нынешние коренные жители поморского края являются последним поколением, которое ещё слышало живую говорю и способно хотя бы частично понимать её слова и выражения. С уходом из жизни наших родителей, дедушек и бабушек, поморское слово может навсегда исчезнуть из памяти потомков, превратившись в «язык мертвых». Но на своей земле надо говорить на своем языке. В истории человечества есть примеры, когда народы, потерявшие культуру и язык своих предков, под урозой полного истребления и исчезновения возрождали утраченное и возрождались сами. Исторически говоря была языком наддиалектного, межнационального общения народов Заволочья и Русского Севера. Поморска говоря является основным носителем исторического этнического сознания поморов, в ней находят свое отражение глубокие культурные традиции и непростая история коренного населения Поморья. Говоря относится к группе восточнославянских языков, возникших в 11-12 вв на древнерусской лингвистической основе.

Поморский язык не должен исчезать хотя бы потому, что он несомненно старше так называемого «литературного» русского языка. Говоря — это язык старообрядцев поморского толка и соловецких монахов, язык ремесленников и промышленников, сказочников и первопроходцев Сибири и Арктики.

Поморска говоря — это язык древних былин, песен и сказок, язык празднеств и быта нашего поморского народа: онежан, мезенцев, пинежан, каргопольцев, шенкурян и всех наших земляков, не забывших свои родовые корни. И пока есть люди, знающие, что именно они являются хозяевами своей земли и сознательно называющие себя поморами, этот язык будет нужен.

Голоменой царь

Во досюлишны-от веки, во которы-то давношни леты, унесло во пылко морьско голомё коць с кулояна. Било море их цетвёры воды, а на петой-от день тиха пала, погодьё. Омал-талиссе кулояна, гленули — тако лосо на мори, вода кротка, одаль каменна луда, а серёдка луды трои полохола сидят — шолнцё, ветер да мороз. Меж има котора идет: которой из их большак на мори?

Увидали трои полохола кулоян-от, ко луды коць потташшили, оприколили, крицят:

— Сказывайте скоре, которой меж нама самой могутной на мори? Которого нарецете,
тот из нас на голомено царьство настанет.

Кулояна не долго меж собою поредили, да и ответ держат:

— Вы все трои могутны, а большак-от у вас один — ветер. Он и есь голоменой царь.
Тут мороз осердилссе, пал на кулоян, хотел застудить-заморозить.

— Не бойтиссё, я дуть не стану, дак мороз без ветру не порато морозлив.

Не стал дуть ветер, мороз окротел, пошшипалл-пошшипал, да и оступилссе от кулоян. А тут шолнцё взъерилоссе, стало жгать да жарить. А ветер опеть затёшшат:

— Не бойтиссё, я подую, дак с ветерьём-от шолнцё не порато жарит.

Пал ветер на лосо море, шолнцё и оступилоссе. Ветром оттулило коць от каменной луды. Поднели кулояна на поветёрь парус, да скорёхонько ко дому-то и добежали. А ветёр-от и взаболь на мори могутне всех — он-от над веема вёрьхову дёржжит.

Медвёть на кулиги

Летом насекла бабка в лесу дрофф, да во костёр-от на кулиги их склала. Зимой бабка за тема дровама в лес покатила. На кулигу-то въехала, гленула: на-ко, цего элако? На ко-стру-от медвёть сидит! Мырьё ко бабки поворотил, глазишша выкатил, пассь рашширил, да как рёвкнет:

— Порато я иесь хоцю, а выть-от сама пришла.
А бабка ему отвецят:

— Я те не выть, да не павыть. Много-ле в бабки мяска-то, одно, быват, коесьё. Не ешь
мя, дак дам те крепышку на верьхосытку.

Медвёть-от согласилссе, свёрзилесе во сумёт:

ПОМОРСКАЯ СТОРОНА

А бабка скорёхонько полешка на цюнки склала, да домой свезла.

Топит бабка пецьку, обредню ведет, пироги пецёт. Да долго-ле коротко, истопила все дрова, избу застудила, нать опеть в лес-от ехать.

Поехала бабка. Выёжжат ко кулиги, а медвёть на костру сидит. Мырьё ко бабки поворотил, пассь рашширил да как рёвкнет:

— Порато иссь хоцю, а выть-от сама пришла.
А бабка ему отвецят:

— Я те не выть, да не паныть. Много-ле в бабки мяска-то, одно, быват, коссьё. Не ешь
мя, дак дам те ишша тёплышку на верьхосытку.

Медвёть-от согласилссе, сверзилссе во сумёт:

А бабка скорёхонько полешка на цюнки склала, да домой свезла.

Топит бабка пецьку, обредню ведет, пироги пецёт. Да долго-ле кротко, истопила все дрова, избу застудила, нать опеть в лес-от ехать.

— Порато иссь хоцю, а выть-от сама пришла.
А бабка ему отвецят:

— Я те не выть, да не павыть. Много-ле в бабки мяска-то, одно, быват, коссьё. Не ешь
мя, дак дам те потомбалку на верьхосытку.

Медвёть-от согласилссе, сверзилссе во сумёт:

А бабка скорёхонько остатни полешка на цюнки склала, да весь костёр-то и концилссе, дрофф нема. А медвёть во сумёту осталссе сидеть.

Топит бабка пецьку, обредню ведет, пироги пецёт. Долго-ле-коротко, серёдка ноци цюет бабка, медвёть пришёл. Торкат во ободворенку:

— Отворяй бабка вороцця, порато иссь хоцю. Отдавай ме наперьво по обвету крепыш-
ку.

А бабка отворять и не думат. Избяны вороцца ишша крепце затворила, вертушок зацепила, да и отвецят:

— Крепко-крепко у мя вороцца заперты, вот те и крепыш ка.
Медвёть ерицце:

— Отдавай тогды по обвету тёплышку.

А бабка на пецьку повалилассе да и крицит:

— Тепло-тепло у мя на пецьки, вот те и теплы шка.
Медведь ишша пушше ерицце:

— Отдавай тогды по обвету потомбалку. Неоддашь обветно, дак како потом бабка
в лес-от поедешь? Я ведь съем тя.

— Потом бабка в лес не поедет — дрова-то я все свезла. Вот те и потомбалка.
Медведь ишша поторкалесе, да порато вороцця у бабки крепки. Так и воротилесе

Источник

Архангельские сказки

В настоящем издании собраны лучшие образцы творчества одного из самых известных сказочников Архангельского края – Степана Григорьевича Писахова: «Не любо – не слушай», «Северно сияние», «Ветер про запас», «Морожены волки» и другие. В текстах сказок бережно сохранены все особенности речи жителей края.

Архангельские сказки скачать fb2, epub, pdf, txt бесплатно

Книга познакомит юных читателей с красивой и познавательной сказкой, в основе которой лежит легенда корякского народа, проживающего на полуострове Камчатка.

Сказки Степана Григорьевича Писахова (1879—1960) переиздавались неоднократно. Они выходили отдельными сборниками в Архангельске и в Москве. Последнее наиболее полное издание Писахова вышло ещё при жизни писателя в 1959 году.

В настоящем издании собраны лучшие образцы сказочного творчества Степана Писахова. Включены многие из ранних его произведений, не переиздававшихся после первой публикации. Тексты сказок выверены заново, бережно сохранены все особенности их народно-поэтической речи.

«Морожены песни» — классика русских авторских сказок. Языковое своеобразие в сочетании с мягким юмором, неповторимым образным мышлением художника и писателя Степана Писахова создает уникальную картину нравов русского Севера.

В произведениях Бориса Шергина и Степана Писахова, созданных на основе древней фольклорной традиции, читатель найдет картины жизни и нравов жителей Северного края – поморов. Это и древние легенды, и бывальщины – рассказы о подлинных событиях, и сказки, блещущие искрометной фантазией.

— Тебе, девка, житьё у меня будет лёгкое, не столько работать, сколько отдыхать будешь!

Утром встанешь, как подобает, до свету. Избу вымоешь, двор уберёшь, коров подоишь, на пос скотину выпустишь, в хлеву приберешь – и СПИ, ОТДЫХАЙ!

Завтрак-утренник состряпаешь, самовар согреешь, нас с матушкой накормишь – и СПИ, ОТДЫХАЙ!

В поле поработаешь, в огороде пополешь, коли зимой – за дровами, за сеном съездишь – и СПИ, ОТДЫХАЙ!

Степан Григорьевич Писахов

Как парень к попу в работники нанялся

Нанялся это парень к попу в работники и говорит:

— Поп, дай мне денег вперед хоть за месяц.

— На что тебе деньги? (Это поп говорит.)

— Сам понимашь, каково житье без копейки.

Дал поп своему работнику деньги вперед за месяц и посылат на работу, дело было в утрях. Парень попу:

Книгу составили лучшие произведения Степана Григорьевича Писахова (1879-1960) – русского советского писателя-сказочника.

С глубоким лиризмом и чуткостью рассказывает писатель о суровой северной природе, о быте поморов. Сказки Писахова, уходя своими истоками в поморский фольклор, в живую народную речь, являются миниатюрами с характерным сочетанием мягкого юмора, тонкого лиризма и сатирической гиперболизации. Книгу дополняют очерки автобиографического характера.

На всё хватало взгляда писателя Писахова. Потому смотрел он сверху, почти с полюса, на всё смотрел верно, потому что стрелка компаса всегда направлена на Север.

Самая важная из всех историй про Тегумая Бопсулая и его любимую дочку Таффамай Металлумай — это история про табу Тегумая и всего тегумайского племени.[1]

Слушай, внимай и запоминай, моя радость, ведь мы с тобой знаем толк в табу[2], ты и я.

Таффамай Металлумай (но ты можешь по-прежнему звать её «Таффи») ходила с Тегумаем в лес на охоту. Каждый знает, что на охоте в лесу нужно ходить тихо и бесшумно. Но Таффи всегда ходила очень шумно. Представляешь, она плясала на опавших листьях! Представляешь, она ломала сухие трескучие ветки! И еще она съезжала с крутых откосов, и ещё она копала ямы и канавы; и еще она шлёпала прямо по лужам и болотам — и всё время ужасно шумела! Поэтому все звери, на которых они охотились, — и белки, и бобры, и выдры, и барсуки, и олени (и кролики, конечно, тоже) — все слышали, что идут Таффи и её папа, и разбегались кто куда.

Рассказ для детей с рисунками автора.

История мальчика из небольшого итальянского городка на чью долю, из-за его большой лени, выпали разнообразные приключения. Ему пришлось встретиться с волком-оборотнем, попасть в Город мудрецов и Страну Лентяев, чтобы понять важность послушания и трудолюбия.

Орлин Василев — один из крупнейших современных болгарских писателей. Он много и плодотворно работает в самых разных жанрах литературы, выступая как автор рассказов, повестей, сказок, пьес. Советскому взрослому читателю известны его пьесы и прозаические произведения, а детский читатель хорошо знает его сказки. Но так широко советские ребята познакомятся с творчеством Орлина Василева впервые. В настоящий сборник «Битвы и приключения» вошли лучшие рассказы писателя; мы открываем книгу теми из них, которые посвящены детям новой Болгарии, а действие рассказов: «Битва с лесу», «Страшный змей», «Догадливый вожак», «Покушение», «2500!» — относятся ко временам до установления народной власти.

В этом сборнике вы прочитаете и такие смешные коротенькие рассказы-юморески, как «Жадный Генчо и хитрый Тренчо», «Васко-космонавт», и поэтичные и мудрые сказки, такие, как «Последнее желание».

Болгарские ребята хорошо знают и любят Орлина Василева. Думаем, что и у нас, в Советском Союзе, он станет любимым автором детворы.

На лугу стоит сторожка

В ней сидели у порожка

Кот и девочка с косой.

Шла та девочка бывало

В лес, где ёлки в ширь росли.

Да, но это лишь начало.

Вот и к сказке мы пришли.

Если зайчик к ней на встречу

С лапою больной спешит,

Девочка его полечит

И морковкой угостит.

Если в дом медведь стучится,

Дорогие друзья! «Самые обыкновенные приключения плюшевых медведей» – это книга, в которой вам предстоит встретиться с замечательными игрушечными персонажами: плюшевыми медведями и их товарищами, чья «нелегкая» повседневная жизнь насквозь пронизана юмором, добротой и бесконечной любовью к животным и, собственно, самим детям.

Книга впитала в себя все самые теплые воспоминания и впечатления самого автора из детства и от прочитанных им книг таких прекрасных авторов, как Э. Успенский и Б. Заходер, в результате чего на свет появилась «ядреная» смесь лучших образцов классики советского юмора в сочетании с легендарной голливудской мульт-культурой.

Несмотря на то, что постоянным спутником главных героев является суровый современный социум, книга не содержит никаких намеков на депрессивное содержание, чем, по мнению автора, действительная реальность похвастаться не может. Персонажи, некоторые из которых носят странные имена, тем не менее демонстрируют подчас лучшие человеческие качества, ставшие редкостью в современном мире.

Другими словами, эта книга не заставит вас скучать или сожалеть о потраченном времени. Приятного вам времяпровождения!

Источник