Сказки про байкал читать
ТАК РОЖДАЛИСЬ РЕКИ И ГОРЫ
В далекие времена на том месте, где сейчас Байкал, рос дремучий лес. Птицы и зверя в этом лесу было так много, что человеку пройти было трудно. Среди птиц выделялась одна, она была величиной с большого осетра. Крылья у нее были огромные, сильные, если заденет дерево, оно с корнем на землю падает, заденет за скалу — скала разлетается.
Упала от меткого выстрела та птица, огонь начался такой, что небу жарко. Народ разошелся из этой тайги по горам и увидел, как сквозь пламя столбы воды пробиваются. Так море на том месте стало.
Когда земля и тайга горели, народ все кричал: «Байкал, Байкал!» Когда море стало, за тем местом имя Байкал из века в век сохранилось. То ли пожар большой народ называл Байкалом, то ли ту птицу так называли, а может, это слово означало «много воды»… Только запомнили люди, что место это Байкалом зовут.
Пониже села Гужиры есть местность Далхай. В этой местности есть гора, которая называется Бычьей. Дело было так.
Из Монголии вышли два огромных быка. В Монголии они выпили все реки и озера. Их замотала жажда. Они пошли в поисках воды. Долго шли они, но найти воды не могли. Быки шли по течению реки Зун-Мурино. Они все смяли на своем пути, смяли так, что деревья своими верхушками уходили в землю. Один бык, умирая от жажды, уткнулся в утес — так и окаменел. Вид горы Далхай напоминает сейчас быка. Особенно выделяются рога. Раньше на этих рогах стояли русская и бурятская часовни.
Другой бык дошел до Ангары. Он выпил пол Ангары, уснул. Но ночью Байкал вновь наполнил реку водой. Спящий бык утонул в этой воде. Этот бык сейчас виден из Ангары, виден его только один рог, напоминающий остроконечную скалу. Эта скала называется Шаманский камень.
В далекие-предалекие времена на берегах Славного моря — Байкала — было очень тепло. Росли здесь большие невиданные деревья и водились огромные звери: гигантские носороги, саблезубые тигры, пещерные медведи и косматые великаны — мамонты.
Протяжные трубные звуки мамонтов сотрясали горы.
Мамонты считались самыми большими и могучими среди всех зверей на земле, но по натуре своей они были скромными, миролюбивыми.
И только один из прибайкальских мамонтов отличался крутым нравом, непомерным бахвальством и заносчивостью. Ходил он всегда в одиночку, важный и горделивый, и горе было тому, кто встречался на его пути. Зверей поменьше он хватал своим длинным хоботом и закидывал в кусты, а тех, кто был покрупнее, он поддевал толстыми бивнями и бросал оземь.
Ради потехи хвастливый мамонт вырывал с корнем гигантские деревья, выворачивал огромные валуны и загромождал речки, бегущие в Байкал.
Не раз вожак мамонтов пытался урезонить хвастуна:
«Опомнись, строптивый, не обижай слабых зверей, не губи зазря деревья, не мути речки, иначе тебе несдобровать». Выслушивал зазнайка старого мамонта, а сам продолжал делать по-своему. А однажды и вовсе разошелся. «Да что ты меня все учишь! — заревел он на вожака, — что ты меня пугаешь! Да я здесь самый сильный, да я, если хочешь, не только реки, я весь Байкал закидаю камнями, словно лужу!»
Ужаснулся вожак, замахали на хвастуна хоботами остальные мамонты. Ворохнулся и Байкал, окатив берег волной и схоронив в седых усах недобрую улыбку.
Но ничего уже не видел мамонт. Разбежался он, вонзил свои бивни в скалу, приподнял ее, чтобы бросить далеко в море, да вдруг скала сделалась тяжелой-тяжелой. Надломились от непомерной тяжести бивни и вместе со скалой рухнули в воду. Взревел тут от горя мамонт, протянул длинный хобот к воде, чтобы достать свои бивни, да так и застыл, окаменев навеки.
С тех пор стоит на берегу Байкала огромная скала, нависла над водой, словно хобот. И теперь люди так и называют ее — скала Хобот.
Было это давным-давно. В Саянских горах жил один страшный и злой шаман. Все было ему подвластно. Птицы и звери ему подчинялись, лес не шумел, когда он молился, кукушка переставала куковать, когда он спать ложился. Властвовал он над всей природой. Каждое его повеление было для всех законом. В подчинении было у него несколько прислужников, которых шаман никогда не видел, но которые всегда его слушались, где бы они ни были. Шаман тот так был богат и жаден, что не хотел выпустить из своих владений ни одной птички, даже самой маленькой сороки.
Плохо жилось всем в царстве злого шамана. Вот как-то раз взмолились птицы и звери, стали просить шамана, чтобы он их отпустил на Байкал воды попить. Осердился шаман на своих птиц и зверей и сказал своим прислужникам, чтобы они на границе его царства горы воздвигли, да такие, чтобы ни зверь их не перешел и птица не перелетала. Так и сделали прислужники.
С тех пор здесь Саяны стоят, почти самое небо подпирают. Посмотрел шаман на горы и обрадовался: «Летите, мол, птички, бегите звери на Байкал, попробуйте попейте студеной воды». Затосковали звери, приуныли птицы, загорюнился лес. Из-за гор высоких и солнца не стало видно. А злой шаман тем временем нарадоваться не может и силой своей волшебной похваляется, что сильнее его силы на свете не сыщешь.
Прошло много времени. Царство злого шамана стало вымирать. Видит шаман, что скоро он останется один, призвал к себе прислужников и сказал, чтобы они ручей открыли. Свернули они камень большой, и полилась вода. Ожили птицы, забегали звери, лес запел. Скоро около большого камня озеро стало, а вода все прибавлялась и прибавлялась. Назвали это озеро Енисеем.
Прошло несколько лет. Тесно стало Енисею, и начал он себе выход искать. Искал, искал и нашел. Полилась вода по пади. Узнал об этом злой шаман и сказал:
— Закройте Енисей так, чтобы он от меня не ушел.
Начали прислужники по дороге Енисею скалы ставить, горы сдвигать. Остановился Енисей, призадумался. В это время подлетела к нему птичка-воркунья и шепчет: «Не печалься, Енисей, скоро мы тебя вызволим. Недалеко от тебя братья растут, дорогу мы покажем к тебе, они помогут».
Сказки про Байкал
Как появился Байкал
Богатырь Байкал
— Разве можно светлое чернить?
Байкал гневно крикнул:
— Я могу дать только свои слезы.
Омулевая бочка
Родову свою дедко Савелий вел от рыбаков русского поселения Кабанска, а кто не знает, что кабанские рыбаки по всему Славному морю за самых фортовых промысловиков считаются!
Излюбленным угодьем дедка Савелия был Баргузинский залив, где он и неводил чаще всего. Плес этот близок от Кабанска, но байкальскому рыбаку приходится выезжать зачастую и дальше: в поисках омулевых косяков на одном месте не засидишься.
И на этот раз Гаранька сидел рядом с дедком Савелием и слушал все, о чем он рассказывал, а потом вдруг и спросил его:
— А, правда, что здешние ветры имеют власть над рыбами?
На это дедко Савелий ответил не сразу. Поглядел на Гараньку с удивлением и спросил:
— О бочке, что ль, прослышал?
Гаранька того больше удивился.
— О какой такой бочке? Ничего не знаю…
У Гараньки даже дух захватило от услышанных слов, он и пристал к дедку Савелию:
— Так расскажи о ней. Расскажи, дедко!
Дедко Савелий куражиться не любил. Набил трубку табаком, раскурил ее от уголька и, видя, что не только Гаранька, но и все остальные рыбаки навострили уши, неторопливо начал:
— Гляди-ка, сколько рыбы нагнал! Видимо-невидимо! Попробуй проворотить!
А Култук выждет свое время, подхватит бочку ту на хребет и посылает ее обратно со смехом:
— Нет, ты лучше на мои косяки погляди да полюбуйся: чай, побольше будет-то!
Так и вводили они друг друга в задор. Не то чтобы им нужна была эта рыба или за богатство, какое они считали ее, а просто им проводить время как можно озорнее. Прикинуть в уме ладом, так будто и не такое уж заманчивое занятие, а вот не надоедало им. И доныне, пожалуй, так перекидывались бы они омулевой бочкой, да вдруг крутенько повернулась им эта забава. А получилось вот что. Полюбили богатыри Сарму, горную богатыршу, хозяйку Малого моря. Оно называется так потому, что от Большого моря, Байкала, отделяет его остров Ольхон. А у Сармы свой путь по волнам проложен, и если уж разгуляется она каким часом, то добру не бывать: нрав-то у нее покруче, чем у Баргузина с Култуком, да и силы побольше. А кого не заманит иметь такую могучую женушка? Вот раз Баргузин и говорит Култуку:
Известное дело, не больно-то по сердцу пришлись Култуку такие слова, но он и виду не подал, что они задели его за живое. Только и сказал с усмешкой:
— А это уж как ей поглянется. Я-то ведь не сколько не хуже тебя и тоже хочу, чтоб она была моей женой. Вот пошлю своих сватов, а там видно будет, за кого пойдет Сарма.
Ему какое дело, что Култук и Баргузин Сармы из-за этого лишились. Сарма сперва терпеливо ждала, чем закончится состязание, а как узнала, так сразу и послала своего верного баклана передать богатырям, что она ни за кого из них замуж не пойдет. Не собирается и за других выходить: одной лучше. Да еще так упрекнула: какие-де вы богатыри, раз не сумели бочку удержать в руках! Я-де гораздо сильнее вас и бочку ту сама как-нибудь достану.
С той поры глубоко запала в голову парня дума о чудесной омулёвой бочке, которую прячет где-то в своих глубинах батюшка Байкал. «Вот бы найти её да к делу пристроить в нашем рыбацком промысле»,- часто мечтал он и всё ждал, когда представится такой случай. И вот артель преступила к замету в Баргузинском заливе. Работали рыбаки дружно, но на этот раз им не повезло: улов оказался ничтожным. И сколько ни заводили невод, а рыбы вытащили, что кот наплакал.
— Так не пойдёт дело,- нахмурился дедко Савелий.- Рыбы здесь нет. Да вроде и не предвидится.
— А не поплыть ли нам в Малое море, в Куркутскую губу, авось нам там подфартит…
Рыбаки согласились. Приплыли они в Куркутскую губу, поставили шалаш из бересты на берегу и подготовили снасть к замёту. А плёс такой облюбовали, что краше и не бывает, поди. Тут и скалы могучие да высокие, и тайга-матушка зелёная, а над водой чайки да бакланы летают и кричат. С неба лазоревого солнышко светит и греет ласково, а воздух такой медовый разлит вокруг, что и надышаться невозможно. Однако дедко Савелий, глянув на небо, нахмурился вдруг.
— Не быть сегодня удаче. Видите, над ущельем белые кольцевистые морока появились, вроде тумана, а над ними средь неба ясного такие же стоят недвижимо. Непременно в скорости Сарма пожалует. Гаранька так и обмер.
— Неужели доведётся увидеть богатыршу эту?
Гараньке хоть и не по себе стало от такой страсти, а любопытство всё же взяло верх, высунулся он осторожно из-за укрытия. Видит, нависла над морем огромная, будто из дыма сотканная голова женщины, страшная и лохматая. Волосы пепельного цвета с проседью, щеки, что студень, так и трясутся, изо рта пар густой валит, а губы, что мехи кузнечного горна, так волны и вздувают, нагоняют друг на друга.
— Ну, как Сарма? Приглянулась?
— Ой, дедко, век бы с ней не видеться и не встречаться!
А тот и сам оторопел, молчит да посматривает на берег исподлобья. Наконец одумался и команду дал:
И повёл рыбаков на отмель. Чайка, завидя людей, взмахнула крыльями, закричала что-то по-своему, да и взмыла в воздух. И тут, откуда ни
— Богатый ноне улов будет! Тут не надо и воду щупать и корм рыбий искать!
— Да нет,- закричали с берега.- Тянуть больше не можем, не под силу!
— Экая напасть приключилась,- удивился вожак, башлык по-местному, и давай торопить гребцов, чтоб поднажали.- Надо помочь ребятам.
И вот уже вся артель за вороты встала.
Приналегли ребята, поднатужились. Что такое? Вороты ни с места. И от помощи никакого толку не вышло. Рыбаки ещё больше удивились и забеспокоились.
— Не достать ведь, ребята, по всему видать. Что делать будем?
— Надо, ребята, волшебную бочку в море пустить. Тогда опять всё пойдёт своим чередом. Согласны, что ль?
Эх, и прорвало тут Гараньку! Вскочил он, закричал:
— Да разве можно бросать такую бочку, дедко? Нам счастье в руки даётся, а мы отказываемся от него! Ведь столько рыбы никому не доводилось видывать! Да с такой бочкой весь свет завалить рыбой можно! Неужели мы такие дураки будем, что выбросим её?
Дедко Савелий выслушал Гараньку спокойно, а потом так же спокойно сказал:
— Чудак ты, Гаранька! Какое же это счастье, если рыбы много, а взять её нельзя? Пусть лучше меньше будет, да всё в руки нам попадёт. Не жадничай, паря, как жадничала Сарма. Ей-то самой надоело, так нам задачку задала озорница.
— Пусть по всему Байкалу плавает, а не в одном месте,- махнул рукой дедко Савелий.- Глядишь, лишняя рыба уйдет в Большое море, и тогда везде будет богато её. А достать рыбу мы всегда достанем, только бы руки да сноровка при нас остались.
А Гаранька совсем в уныние впал, когда увидел, что волны подхватили волшебную омулёвую бочку и понесли её вдаль.
И вдруг из лазоревого море стало тёмным, потемнело и небо, заволоклось тучами, и всё вокруг загудело, заходило ходуном. И волны поднялись такие огромные, что закрыли бочку.
Дедко Савелий нахмурился.
— Баргузин подул, быть нам и сейчас не при деле. Пусть побалует.
— Неужели и этого богатыря увидеть доведётся?
— А ты на море погляди.
От богатырского зычного крика море заволновалось ещё пуще, и Гараньке стало не по себе.
— Ох, и чудище! Хоть и не Сарма, а боязно.
Но на море глядит, за Баргузином следит. А тот снова:
И тут заметил Гаранька, что в руках Баргузина появилась волшебная омулёвая бочка. И не успел парнишка глазом моргнуть, как бочка эта была отброшена богатырём далеко-далеко. И в ту же минуту море успокоилось, тучи рассеялись, и над водами снова засияло солнце, а Баргузина и след простыл. Дедко Савелий заулыбался:
— Ну, вот и нашлась волшебная игрушка. Непременно сейчас Култук откликнется.
И только успел сказать эти слова старый башлык, как море из лазоревого снова стало тёмным, потемнело и небо, заволоклось тучами, и всё вокруг загудело, заходило ходуном. И волны по всему морю поднялись такие огромные, что за ними ничего сперва и не видно было, а только через минуту появилась зелёнокудрая голова другого страшилища, и на всю морскую ширь громовым раскатом пронеслось:
Хоть и ожидал появления Култука Гаранька, а всё же снова страшновато стало. А когда увидел в руках Култука волшебную омулёвую бочку и
И вот в полдень повёл дедко Савелий свою артель в море. Выметали невод, поплыли назад. На берегу уже концы тянуть начали. Ходко пошло дело! А что рыбы вытащила на этот раз артель дедка Савелия, так не скажешь словами: видеть надо! Повеселели рыбаки, ожили. Легко стало на сердце и у дедка Савелия. Повернулся он к Гараньке, усмехнулся и говорит:
— Ну, будешь ещё попрекать меня волшебной бочкой?
Весело улыбнулся Гаранька и нечего не сказал.
Сказки про байкал читать
You are using an outdated browser. Please upgrade your browser to improve your experience.
Давным-давно жил один богач. Скота у него было как муравьев в муравейнике. А золоту и деньгам богач и счет потерял. Все окрестные земли находились под его рукой. Множество батраков работали на этих землях зимой и летом. Ни конца ни края не было их работе.
Имел богач единственного сына, круглого дурака — Шабар Тэнэга. Пробовал отец наставить сына на путь, к земным заботам приобщить: каждое утро сажал его на доброго коня и отправлял за батраками да за табунами присматри-нить.
Поедет Шабар Тэнэг в степь, а лугов от лощин отличить не может, десяток лошадей перечесть не умеет.
— Такого круглого дурака ничему не научишь, — жалуется богач своей жене. — После нашей смерти воры выкрадут лучший скот, остальное собаки да волки растащат. Золото и деньги врагам нашим достанутся. Люди обманом все добро у него выманят. Трудно придется нашему сыну, когда он один останется. А поэтому надо подыскать ему хорошую жену. Если будет у Шабар Тэнэга умная жена, то не даст она разбазарить накопленное нами добро, да и за сыном нашим присмотрит, в обиду не даст.
— По улусам надо поездить, долги да налоги собрать, а заодно и невесту нашему сыночку присмотреть, — говорит жена. — Если встретится подходящая девушка, можно будет с родителями столковаться, одарить их скотом, деньгами и золотом.
— Очень верно ты говоришь, — согласился богач.
Надел он лучшую одежду, сел на доброго коня и поехал по улусам. Из одного дома выйдет, в другой зайдет. Однажды видит: из трубы ветхой крайней избушки дым идет. Привязал богач коня и зашел в ту избушку. А там старик со старухой котел с мясом на огонь ставят. Обрадовались старики:
— Первый котел со свежениной ставим, и тем временем гость пожаловал. Значит, добрый человек вошел под наш бедный кров. Примета есть такая, — говорят.
На их голоса вышла из-за трех занавесок молоденькая девушка, увидала гостя, стала на стол собирать. Без лишней суеты, но споро мясо подала, в избаане архи поставила перед гостем.
Пьет богач архи, мясо ест, а сам на девушку посматривает. «Очень расторопна да красива, — думает. — Вот бы взять ее в невестки».
— У меня один-единственный сын, — говорит он старикам, — у вас одна-единственная дочь. Не можем ли мы сватами стать, кушаками обменяться?
— Грешно отказывать такому человеку, — отвечает старик. — Но останемся мы одни, будем в золе да в пыли копошиться, кто за нами тогда присмотрит? Кто накормит да напоит?
— Деньгами одарю! — говорит богач. — Новый дом поставлю. Пятнадцать овец и четыре коровы на подворье пригоню. Трех коней дам с телегой в придачу. А как выйдет замуж ваша дочь — станет она вдвоем с мужем вам помогать.
— Тогда мы согласны стать сватами! — отвечают старики.
Снял богач свой шелковый кушак и протянул бедняку, а тот свой кожаный поношенный кушак богачу отдал. Выпил богач на радостях бедняцкой архи, сел на своего коня и, довольный, отправился домой.
А дома говорит жене:
— Хорошую невесту я подыскал нашему сыну. И умна, и расторопна, и красива. Через недельку свадьбу сыграем.
Лег богач спать, а жена его забегала, захлопотала по дому. Семь суток готовили в доме архи-тамхи да мясо, семь суток свадебные одежды жениху шили. Наконец нарядили родители своего глупого сына, волосы ему расчесали — стал он на человека похож.
А бедняк на седьмые сутки пригласил свою родню, стариков да старух, посадил их в арбу и отправился на свадьбу.
Богач их у ворот встречает, под руки берет, в дом ведет. На столе, что на четырех ножках, еды понаставлено на четырех гостей, на столах со многими ножками еды понаставлено на множество гостей. Для жениха и невесты отдельный стол накрыт.
Семь суток гуляли, неделю пировали. На восьмые сутки стали гости домой собираться. Подарил богач своим сватам пятнадцать голов овец и четыре коровы. Трех лошадей запрягли в три телеги, три ямщика повезли гостей в родной улус. Шестерых плотников отправил богач, чтобы поставили они добротный дом бедняку. Двух парней отрядил, чтобы помогали сено косить, урожай убирать, за скотом ходить. Зажили старики на славу.
А в доме богача жизнь идет своим чередом. Поехал однажды Шабар Тэнэг свои стада осмотреть. Три дня ездил. Когда вернулся, жена спрашивает:
— Сколько лошадей в твоих табунах?
— Вот этого я уж совсем не знаю, — говорит Шабар Тэнэг. — Бегают какие-то овцы, да пойди разбери: где свои, а где чужие?
— Тогда скажи, сколько дойных коров ты насчитал в своих стадах?
Почесал затылок Шабар Тэнэг и отвечает:
— Коров доят наши батраки, а больше ничего сказать не могу.
— А как ты думаешь, — вновь задает вопрос жена, — пахотной земли больше в твоих владениях или пастбищной?
— Не приставай ко мне со всякой ерундой! — рассердился Шабар Тэнэг и вышел на улицу.
Призадумалась тогда молодая жена, приуныла. «Говорили мне, что сынок у богача умом не блещет, — думает она. — Но никак не ожидала, что окажется мой муженек круглым дураком».
А богач с женой, глядя на толковую да расторопную невестку, не нарадуются.
— Теперь-то наш сын возьмется за ум, — рассуждают они. — Теперь-то нам и помереть не страшно.
А Шабар Тэнэг сидел дома, сидел и говорит жене:
— Что же ты ни разу к своим родителям не съездишь? Да и я не прочь в гостях побывать.
— С тобою жить — родню смешить, а в путь поспешать — народ потешать, — отвечает жена. — Уж лучше ты один поезжай.
После такого разговора обратился Шабар Тэнэг к своим родителям со словами:
— Надумал я к тестю в гости поехать. Да и жена советует мне развеяться в дороге от забот и раздумий.
«Каким смышленым становится наш сынок! — думают отец с матерью. — Вот что значит — жить с умной женой!»
— Надень красивую одежду, садись на доброго коня и поезжай, — напутствует отец.
Надел Шабар Тэнэг самый лучший дэгэл, сел на самого послушного коня и призадумался.
— Или ты чего забыл, или о чем-то печальном вспомнил? — спрашивает отец.
— Дороги к тестю не знаю, — отвечает Шабар Тэнэг.
— Это не беда, — говорит жена. — Поезжай прямо и не сворачивай с пути. Если свернешь — в волчьи лапы попадешь. За таежным распадком, на светлой опушке, новый дом увидишь. Там и живет твой тесть. Обрадуется он зятю, самую жирную овцу заколет, самой крепкой архи поставит. Ты не набрасывайся на мясо так, словно тебя дома не кормят, не жадничай, ешь в меру, а не то живот заболит. Крепкой архи много не пей, пригубь только. Да смотри не дури.
Онлайн чтение книги Байкала-озера сказки Том I
ТАК РОЖДАЛИСЬ РЕКИ И ГОРЫ
ПРО БАЙКАЛ [1] «Про Байкал». Запись Л. Элиасова (Русский фольклор Прибайкалья. Улан-Удэ, 1968).
В далекие времена на том месте, где сейчас Байкал, рос дремучий лес. Птицы и зверя в этом лесу было так много, что человеку пройти было трудно. Среди птиц выделялась одна, она была величиной с большого осетра. Крылья у нее были огромные, сильные, если заденет дерево, оно с корнем на землю падает, заденет за скалу — скала разлетается.
Упала от меткого выстрела та птица, огонь начался такой, что небу жарко. Народ разошелся из этой тайги по горам и увидел, как сквозь пламя столбы воды пробиваются. Так море на том месте стало.
Когда земля и тайга горели, народ все кричал: «Байкал, Байкал!» Когда море стало, за тем местом имя Байкал из века в век сохранилось. То ли пожар большой народ называл Байкалом, то ли ту птицу так называли, а может, это слово означало «много воды»… Только запомнили люди, что место это Байкалом зовут.
ГОРЫ-БЫКИ [2] «Горы-быки», «Енисей и шаман», «Легенда об Иркуте», «Батор», «Аморгол», «Богатырь Хоридой», «Как буряты с тунгусами породнились». Бурятские легенды и предания. Запись Л. Элиасова (Фольклор Тункинской долины. Улан-Удэ, 1956).
Пониже села Гужиры есть местность Далхай. В этой местности есть гора, которая называется Бычьей. Дело было так.
Из Монголии вышли два огромных быка. В Монголии они выпили все реки и озера. Их замотала жажда. Они пошли в поисках воды. Долго шли они, но найти воды не могли. Быки шли по течению реки Зун-Мурино. Они все смяли на своем пути, смяли так, что деревья своими верхушками уходили в землю. Один бык, умирая от жажды, уткнулся в утес — так и окаменел. Вид горы Далхай напоминает сейчас быка. Особенно выделяются рога. Раньше на этих рогах стояли русская и бурятская часовни.
Другой бык дошел до Ангары. Он выпил пол Ангары, уснул. Но ночью Байкал вновь наполнил реку водой. Спящий бык утонул в этой воде. Этот бык сейчас виден из Ангары, виден его только один рог, напоминающий остроконечную скалу. Эта скала называется Шаманский камень.
ХОБОТ-СКАЛА [3] «Хобот-скала». Сказка написана В. Стародумовым по мотивам бурятского фольклора (Омулевая бочка. Иркутск, 1979).
В далекие-предалекие времена на берегах Славного моря — Байкала — было очень тепло. Росли здесь большие невиданные деревья и водились огромные звери: гигантские носороги, саблезубые тигры, пещерные медведи и косматые великаны — мамонты.
Протяжные трубные звуки мамонтов сотрясали горы.
Мамонты считались самыми большими и могучими среди всех зверей на земле, но по натуре своей они были скромными, миролюбивыми.
И только один из прибайкальских мамонтов отличался крутым нравом, непомерным бахвальством и заносчивостью. Ходил он всегда в одиночку, важный и горделивый, и горе было тому, кто встречался на его пути. Зверей поменьше он хватал своим длинным хоботом и закидывал в кусты, а тех, кто был покрупнее, он поддевал толстыми бивнями и бросал оземь.
Ради потехи хвастливый мамонт вырывал с корнем гигантские деревья, выворачивал огромные валуны и загромождал речки, бегущие в Байкал.
Не раз вожак мамонтов пытался урезонить хвастуна:
«Опомнись, строптивый, не обижай слабых зверей, не губи зазря деревья, не мути речки, иначе тебе несдобровать». Выслушивал зазнайка старого мамонта, а сам продолжал делать по-своему. А однажды и вовсе разошелся. «Да что ты меня все учишь! — заревел он на вожака, — что ты меня пугаешь! Да я здесь самый сильный, да я, если хочешь, не только реки, я весь Байкал закидаю камнями, словно лужу!»
Ужаснулся вожак, замахали на хвастуна хоботами остальные мамонты. Ворохнулся и Байкал, окатив берег волной и схоронив в седых усах недобрую улыбку.
Но ничего уже не видел мамонт. Разбежался он, вонзил свои бивни в скалу, приподнял ее, чтобы бросить далеко в море, да вдруг скала сделалась тяжелой-тяжелой. Надломились от непомерной тяжести бивни и вместе со скалой рухнули в воду. Взревел тут от горя мамонт, протянул длинный хобот к воде, чтобы достать свои бивни, да так и застыл, окаменев навеки.
С тех пор стоит на берегу Байкала огромная скала, нависла над водой, словно хобот. И теперь люди так и называют ее — скала Хобот.
Было это давным-давно. В Саянских горах жил один страшный и злой шаман. Все было ему подвластно. Птицы и звери ему подчинялись, лес не шумел, когда он молился, кукушка переставала куковать, когда он спать ложился. Властвовал он над всей природой. Каждое его повеление было для всех законом. В подчинении было у него несколько прислужников, которых шаман никогда не видел, но которые всегда его слушались, где бы они ни были. Шаман тот так был богат и жаден, что не хотел выпустить из своих владений ни одной птички, даже самой маленькой сороки.
Плохо жилось всем в царстве злого шамана. Вот как-то раз взмолились птицы и звери, стали просить шамана, чтобы он их отпустил на Байкал воды попить. Осердился шаман на своих птиц и зверей и сказал своим прислужникам, чтобы они на границе его царства горы воздвигли, да такие, чтобы ни зверь их не перешел и птица не перелетала. Так и сделали прислужники.
С тех пор здесь Саяны стоят, почти самое небо подпирают. Посмотрел шаман на горы и обрадовался: «Летите, мол, птички, бегите звери на Байкал, попробуйте попейте студеной воды». Затосковали звери, приуныли птицы, загорюнился лес. Из-за гор высоких и солнца не стало видно. А злой шаман тем временем нарадоваться не может и силой своей волшебной похваляется, что сильнее его силы на свете не сыщешь.
Прошло много времени. Царство злого шамана стало вымирать. Видит шаман, что скоро он останется один, призвал к себе прислужников и сказал, чтобы они ручей открыли. Свернули они камень большой, и полилась вода. Ожили птицы, забегали звери, лес запел. Скоро около большого камня озеро стало, а вода все прибавлялась и прибавлялась. Назвали это озеро Енисеем.
Прошло несколько лет. Тесно стало Енисею, и начал он себе выход искать. Искал, искал и нашел. Полилась вода по пади. Узнал об этом злой шаман и сказал:
— Закройте Енисей так, чтобы он от меня не ушел.
Начали прислужники по дороге Енисею скалы ставить, горы сдвигать. Остановился Енисей, призадумался. В это время подлетела к нему птичка-воркунья и шепчет: «Не печалься, Енисей, скоро мы тебя вызволим. Недалеко от тебя братья растут, дорогу мы покажем к тебе, они помогут».
Ничего не ответил Енисей, только посмотрел на птичку-воркунью и зашевелился. От этого ветер поднялся и придал силу Енисею. Заходил он из стороны в сторону и налег на скалы, а они стоят — не шелохнутся, не наклонятся. «Нет, видно, силы у меня», — сказал про себя Енисей и успокоился.
Долго он так стоял, долго думал про себя, пока не пробился к нему младший брат, без имени, без фамилии. Вот злой шаман и подумал: «Как богатства сами к нему стекать стали». А младший брат тем временем начал помогать Енисею силы накапливать. Помогал. И решили они вместе прорваться и уйти от злого шамана.
Приподнялся Енисей, принатужился и начал разваливать скалы и размывать горы. Сколько он ни бился со скалами, а свалить их не мог. Снова запечалился Енисей, больно сдавили ему грудь камни, и нет выхода его богатырской силе. Злой шаман смотрит, как бьется, волнуется Енисей, сжатый со всех сторон огромными скалами.
— Не уйти тебе от меня, — говорит шаман, — на вечную муку обрек я тебя, смирись и останься в моем царстве, а посмеешь прорваться, я тебя по капле изведу, всю воду твою схороню под землю.
— Не уймешь ты меня, — ответил ему Енисей, — уйду я от тебя, злой шаман, сколько бы ты ни грозился, не боюсь я твоей страшной силы.
Услышали эту ссору младшие братья, и начали они пробиваться к Енисею. Выше, могучее стал Енисей. Распрямил он свою богатырскую грудь и напал на скалы с такой силой, что они начали разваливаться, а от грохота и шума оглох шаман и все его прислужники. Когда они спохватились, Енисей уже был далеко от царства шамана. Побежали прислужники и сам шаман за Енисеем, чтобы преградить ему путь, но было уже поздно.
Десятки братьев пришли на подмогу Енисею, и они рушили вместе с ним все преграды, которые воздвигались на его пути злым шаманом. Вместе с Енисеем ушли из Саян звери и птицы. Царство злого шамана начало покрываться льдом и вечными снегами.
Иркут, сын Ильчира, решил влиться в воды Байкала, но Байкал не пустил его и закрыл дорогу горой Тоскливой. Отец Ильчир предложил сыну собрать товарищей, накопить совместные силы и пробить дорогу через гольцы. Иркут стал собирать себе силы. Первым на помощь пришел младший брат Белый Иркут. Черная речка Харагол не отказала в просьбе Иркуту и также быстро явилась на помощь. С горячих вод пришла Ехэ-Уван. Большой и Малый Зангисан ответили на зов Иркута и тоже влились в его воды. Река Харбятка пришла сама, без приглашения. Река Жемчуг явилась немного позднее.
Последними пришли Гужир, Саган-Уван, Зун-Мурино и Тибильтя.
Собрав силы, Иркут пошел к Байкалу просить в жены красавицу Ангару и влиться в Байкал. Но грозный Байкал и на этот раз не пустил к себе Иркута и не отдал ему дочь.
— Если ты не отдашь мне красавицу Ангару, то я буду мутить воду твоей дочери. — Иркут отвернул от Байкала и пошел к Ангаре сам. А Ангара в это время ушла к Енисею. Иркут замутил чистые воды Ангары до половины — левый берег Ангары стал мутный, даже грязный.
Но не долго Иркут сопротивлялся. Вскоре он присоединился к Ангаре и Енисею и вместе с ними несет свои воды.
По левому берегу Иркута, близко к Саянам, есть место, которое называется Батор. Откуда взялось такое название, я вам сейчас расскажу.
Лет с полтысячи тому назад около Саян жил великий богатырь по имени Улунтуй. Все знали, что сильнее его около Саян никого нет. Но никто Улунтуя не боялся, никогда он никого не тронул пальцем, не обидел он даже самую маленькую мошку. Улунтуй жил в своей семье в радости и веселье. Он целыми днями нянчил маленькую сестру Амар.
Так бы, может, Улунтуй и прожил свою жизнь и не знал бы горя, и никто бы не поведал об его истинной силе.
Но тут случилась беда.
Появился около Саян непрошеный гость Харахан, которому понравилась повзрослевшая сестра Улунтуя.
Харахан послал сватов в юрту Улунтуя, чтобы попросить руки и прядь волос Амар. Улунтуй и Амар приняли сватов с почестью и сказали, чтобы Харахан больше сватов не посылал, а приехал сам.
Сваты вернулись к Харахану и обо всем рассказали ему. Харахан рассердился и посчитал ответ Улунтуя дерзким.
Своим приближенным он сказал:
— Никогда в жизни мне так не отвечали грубо. Я проучу Улунтуя и его сестру. До сих пор стоило мне послать сватов, как невеста со своими родными сразу же приезжала ко мне, и свадьбу я играл только в своем доме. Я заставлю этого неблагодарного Улунтуя ползать около моих ног.
Сказав это, Харахан заскочил на коня и вместе со своей свитой поскакал к Саянам, где жил Улунтуй со своей сестрой Амар. Приехав к ним, он остановился около дверей юрты и громко крикнул:
— Кто есть живой, выходи!
Услышав голос незнакомого человека и топот сотен копыт, навстречу Харахану вышел Улунтуй, а за ним — его сестра Амар. Увидев невесту с черной косой до самых пят, Харахан растерялся и не мог вымолвить ни одного слова. Гордый Харахан не пожелал даже поздороваться и тут же закричал громким голосом, почему они осмелились так ответить на предложение его сватов.
Улунтуй с достоинством выслушал Харахана и, не теряя самообладания, спокойно сказал Харахану:
— У меня есть юрта, поговорим там. Такие дела не решаются людьми, когда один сидит на коне, а другой стоит на земле.
За эти слова Харахан рассердился еще больше. От злости он откусил кусок трубки и выплюнул ее на землю. Улунтуй не обратил внимания на поведение Харахана и, повернувшись к нему спиной, пошел к себе в юрту. Амар пошла следом за братом. Но не успела она сделать и трех шагов, как Харахан накинул на нее аркан и, мигом подтянув к себе, подбросил ее на свое седло. Амар успела крикнуть одно слово «брат», и Харахан помчался с ней по степи.
Когда Улунтуй выскочил на улицу, он увидел только хвост коня Харахана. Он заскочил на своего пегого коня и что было мочи поскакал за похитителем сестры. Недолго пришлось ему погонять своего пегого: когда на нем сидел хозяин, он знал, как ему надо торопиться, чтобы хозяин остался им доволен. Вскоре Улунтуй настиг вора. На полном ходу он сбил Харахана с коня, схватил сестру и помчался домой.
Однако Харахан, немного оправившись, опять подъехал к юрте Улунтуя. На этот раз хозяин юрты не встречал его, а вышел к нему, чтобы сказать:
— Убирайся прочь, Харахан, иначе тебе несдобровать!
— Такого мальчишку, как ты, я пришибу насмерть одним коротким взмахом! — закричал на него Харахан.
— Попробуй! — ответил Улунтуй.
— Ты жалкий трус! — продолжал кричать Харахан. — Ты можешь наскакивать только со спины! Если хочешь, давай встретимся лицом к лицу!
— Ладно, — ответил ему Улунтуй.
Они договорились выйти на опушку леса, где была чистая степь, и там схватиться. Когда Харахан слез с коня, Улунтуй так свистнул, что Харахан оглох на оба уха.
— Перестань свистеть! — закричал Харахан. — Давай поборемся на кушаках.
Улунтуй согласился. Они надели кушаки и сошлись. Улунтуй просунул один палец за кушак Харахана, и красный кушак, как гнилая тряпка, разлетелся на куски. Харахан удивился силе Улунтуя, но отступать не хотел. Он сказал своей свите, чтобы они убили двух коней и из их кожи сделали ему хороший, крепкий кушак. Не успел он отдать приказ, как такой кушак был уже на нем. Улунтуй попробовал кушак двумя пальцами, и он порвался на мелкие ленточки.
Посмотрев на жалкого Харахана, Улунтуй сказал:
— Дай я тебе сам сделаю кушак.
Улунтуй ушел в лесок, выломал несколько гибких берез и оплел ими Харахана с ног до головы.
Харахан взмолился и начал упрашивать брата невесты, чтобы тот снял с него кушак, и стал просить о пощаде.
Сняв с него березы, Улунтуй предложил побороться без кушаков. Харахан, чтобы окончательно не опозорить себя, согласился. Тогда Улунтуй схватил Харахана обеими руками и перебросил его на правый берег Иркута.
Там и до сих пор есть небольшое озеро около горы Обруб, которое пахнет гнилью. Это озеро образовалось от падения Харахана. Там гниют его кости. А на левом берегу место, с которого Улунтуй бросил Харахана, называется Батор. По-русски это означает «богатырь».
Каждый бурят в старое время говорил: «Здесь в глубокую древность наш Батор охранял честь бурят». А то место, где родился Улунтуй, прозвано было Улунгуем, а сейчас зовется Улунтуем. По-бурятски это одно и то же.
В древнее, старое время жила-была красавица Аморгол. Не сыскать было такой красавицы во всем свете. Буряты со всей земли съезжались к ней свататься, но ни за кого она не хотела выйти замуж. Говорят, она не хотела, чтобы из-за нее ссорились молодые женихи.
А женихов у ней было столько, что можно было запрудить великую Ангару от Байкала до самого Енисея.
Так она и жила одна-одинешенька, не зная тоски, не испытав радости быть матерью. В конце концов злые языки зависти к ее красоте разнесли слух, что она великая шаманка. Она, дескать, способна делать то, чего не могут и помыслить другие знаменитые шаманы и шаманки. Она может разговаривать со зверями и птицами, может остановить ветер, по ее велению может идти дождь и снег, она может заставить солнце светить круглый год.
Но все это говорили про нее напрасно. Она не была шаманкой. Она была дочь бедного бурята из Саян и переняла красоту тех мест, где родилась и выросла.
Аморгол не потеряла своей красоты и прелести до самой старости. Когда она стала совсем старухой по годам, то все равно все думали, что она молодая, и от женихов не было отбоя.
Свою красоту она поддерживала тем, что пила настои трав. Она знала такую траву, которая растет в Саянах, и настойку ее пила всю жизнь.
После Аморгол никто не мог найти такой травы: она была известна только ей. Когда в глубокой старости Аморгол умерла, ее с большими почестями похоронили в цветущей долине, где круглый год росли цветы. Именем Аморгол и названа та долина.
Пришли в эту долину русские и буряты. Им сказали, что это место зовется Аморгол, что значит по-русски «спокойная долина».
Не так далеко от Байкала, где теперь живут эхириты, раньше, когда еще не было ни коров, ни коней, жили-были три брата: Булагат, Эхирит и Хоридой, сыновья старого охотника Бурядая.
— Нас трое, косуль было шесть, пошто мне одну оставили, тут две должно быть.
Братья посмотрели на него, видно, стыдно им стало, и говорят:
— Мы, братец дорогой, считать-то не шибко горазды.
Рассердился Хоридой, поломал стрелы у братьев и пошел на юг Байкала. Тут он видит: в воде плескаются лебеди, а одна из них на берегу. Он подкрался к платьям и взял одно себе за пазуху. Вышли лебеди из воды, все оделись, а одна не может. Показался Хоридой из-за кустов, те вспорхнули и полетели, а эта стоит и говорит:
— Отдай мне мою одежду — в обиде не останешься. Ежели хочешь, я за тебя замуж пойду и принесу доброго сына.
Хоридой отдал ей одежду. Она оболоклась в нее и стала походить на шаманку. Они вместе ушли к Саянам и там стали жить. Вскоре у них родился сын, потом — другой.
Так и пошел род за родом тункинских бурят. Может, в то время Саяны еще небольшой горкой казались, а домашняя скотина, как дикие звери, по тайге бегала. Про то правда говорится, что наши тункинские буряты из-за Иркута пришли.
КАК БУРЯТЫ С ТУНГУСАМИ ПОРОДНИЛИСЬ
Долина наша, матушка Тунка, большая. Растянулась она от Байкала до другого света — до самой чужой страны — Монголии. Раньше тут разные народы жили, теперь все они поизвелись. После них на Иркут буряты с тунгусами пришли. Когда они сюда пришли, кто то время запомнит? Давно это было. Тогда, говорят, Хамар-Дабан еще небольшим взлобком был, а Саянские гольцы пологими горами тянулись.
Вот так при начале нового света поселились здесь на дородных землях и в тайге буряты и тунгусы. Жили они вдоль по Иркуту припеваючи — ни нужды, ни заботы не знали, зверей били, рыбу добывали. А тогда этого добра тут столько было, что все людское племя могло пропитаться. Охотились буряты вместе с тунгусами, жили по соседству и помаленьку родней обзавелись — буряты женились на тунгусских девках, тунгусские ребята брали за себя девок из бурят. Смешалась их кровь так, что нельзя было разобрать: то ли это бурятская семья, то ли это тунгусы.
Потом, когда в этих краях русские появились, то тоже к бурятам и тунгусам в родню пошли. Потому и теперь вот нашего брата трудно отличить по лицу — бурят он, тунгус али русский.
ДРУЖБА [4] «Дружба». Запись М. Пинегиной (Сказки народов Сибири. Новосибирск, 1956).
Давно-давно — эвенки жили еще родами — в тайге бродили разбойники чангиты. Чангиты убивали всех мужчин, даже мальчиков. У охотника-эвенка Коевай родился тогда сын. Рос быстро, как сохатый, стал скоро богатырем.
Раз он охотился в тайге. Видит диво: нетаежный человек прислонился к дереву, в руке палку держит. Из этой палки выскакивают огонь и дым.
Вот с дерева, куда смотрела палка, свалилась рысь. Богатырь следил за новым человеком. Он видел, как тот надел палку на спину (к палке веревка была привязана). Подошел к убитому зверю. У человека лицо густо заросло волосами. Похожи волосы его на прошлогоднюю траву на болоте. А сам — большой, высокий, широкий. Человек ободрал рысь. Взял шкуру. Пошел. Эвенк за ним. Но наступил на сухой сук. Человек оглянулся. Эвенк остановился. Человек подошел к богатырю. Спросил:
— Эвенк-богатырь. А ты кто?
Он показал эвенку лук-палку. Эвенк позвал русского в чум. Угощал его. Гость подарил ему стреляющую палку. Ушел.
Все таежные люди стали завидовать богатырю. Но богатырь не хотел один иметь стреляющую палку. Он достал для эвенков много огненных палок. Помог ему новый друг. Мирные эвенки стали очень сильными. Чангиты боялись теперь нападать на них.
Вышли однажды чангиты с миром к эвенкам. Собрались на большой праздник. Все стали жить в дружбе.
