Спектакль Сказки Пушкина в театре Наций
Постановка идет на сцене Московского театра Наций, покупайте билеты на спектакль Сказки Пушкина по цене от 1000 онлайн с данной страницы или по телефону +7(499)288-28-50. Быстрая бесплатная доставка по Москве, оплата картами Visa, Mastercard, Мир.
Актеры принимающие участие
Билеты на «Сказки Пушкина»
Отзывы об этом спектакле
Читайте и пишите свои отзывы для постановки «Сказки Пушкина» Московского театра Наций.
Сказка сказок Роберта Уилсона
Спектакль «Сказки Пушкина» объединит в себе несколько самых известных произведений автора, которые известны на весь мир. Они будут представлены в новом стилевом воплощении, поэтому зрителям должно быть интересно, что ждет их при посещении театра. В качестве режиссера выступает Роберт Уилсон. Он является одним из самых востребованных мировых постановщиков, которые сейчас работают на самых больших сценах и с известнейшими артистами. За годы работы он получил массу творческих наград, а также всемирное признание от зрителей.
Разобраться в тонкостях русских сказок не так просто, но именно это и постарается сделать творческая группа. Это будет удивительный микс, который покажет нам, как на Западе воспринимают сказки, знакомые нам с детства. Все это позволит посмотреть абсолютно уникальное представление, которое не будет похоже на то, что ставилось на российской сцене раньше. Роберт Уилсон уже ставил на разных сценах национальные и популярные сказки, и теперь он приехал в Россию, чтобы передать весь свой опыт и взглянуть на творчество Александра Сергеевича Пушкина новым взглядом. Спектакль «Сказки Пушкина» объединит в себе сразу несколько жанров, это не просто драматический театр, но также цирк, пантомима, танец и современное искусство. Зрители смогут погрузиться в невероятную атмосферу и за счет отличной музыки, которая была создана группой CocoRosie специально для этого представления.
На данный момент ведутся репетиции, а это значит, что в скором времени состоится премьера. Для работы были привлечены молодые и талантливые актеры, такие как А. Галинова, Д. Сердюк, Д. Мороз и многие другие. Им предстоит воплотить в жизнь образы Кота. Рыбака, Золотой рыбки, Поварихи, Князя Гвидона и многих других. В качестве рассказчика выступит непревзойденный Евгений Миронов. Работать над нюансами постановки будут представители со всего мира. Это значит, что российский зритель точно получит шедевр, которым сможет насладиться!
Сказки пушкина роберта уилсона
Роберт Уилсон – самый востребованный, титулованный и признанный театральный режиссер в мире, один из крупнейших представителей театрального авангарда конца ХХ – начала XXI века. Вот уже несколько десятилетий он остается бесспорным авторитетом мировой сцены. Уилсон создал особый театральный стиль, который находится на стыке драматического театра и современного искусства, кинематографа и пантомимы, цирка и современного танца. Его спектакли отличаются изысканной пластической и световой партитурой, которая производит магическое впечатление на зрителей всего мира.
В основе первого оригинального российского спектакля Уилсона лежат несколько сказок Пушкина: «Сказка о царе Салтане», «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о попе и работнике его Балде», «Сказка о золотом петушке», «Медведиха», а также фрагменты поэмы «Руслан и Людмила».
Для создания световой и сценографической партитуры спектакля Уилсон провел огромное исследование, в котором подробно изучил не только сами сказки, но и различные иллюстрации к ним, историю их появления, фольклорные составляющие. Из этого возник ряд сложных визуальных образов, являющихся важнейшими элементами постановки.
Уилсон приехал в Москву со своей командой художников, сценографов и ассистентов. Музыку к спектаклю создал знаменитый американский дуэт CocoRosie, являющийся адептом стиля фрик-фолк и уже давно покоривший мировую сцену.
Рассказчик – ЕВГЕНИЙ МИРОНОВ / ДМИТРИЙ СЕРДЮК
Кот ученый – ГЕОРГИЙ ИОБАДЗЕ / ЛЕОНИД ТИМЦУНИК
СКАЗКА О РЫБАКЕ И РЫБКЕ
Рыбак – АЛЕКСАНДР СТРОЕВ
Старуха – ТАТЬЯНА ЩАНКИНА
Золотая Рыбка – ЕЛЕНА НИКОЛАЕВА
Стражники – ОЛЕГ САВЦОВ, АЛЕКСЕЙ КАЛИНИН, ГЕОРГИЙ ИОБАДЗЕ / ЛЕОНИД ТИМЦУНИК, ДМИТРИЙ ЖУРАВЛЕВ
СКАЗКА О ЦАРЕ САЛТАНЕ, О СЫНЕ ЕГО СЛАВНОМ И МОГУЧЕМ БОГАТЫРЕ КНЯЗЕ ГВИДОНЕ САЛТАНОВИЧЕ И О ПРЕКРАСНОЙ ЦАРЕВНЕ ЛЕБЕДИ
Царь Салтан – ВЛАДИМИР ЕРЕМИН
Царица – АННА ГАЛИНОВА
Бабариха – ОЛЬГА ЛАПШИНА
Ткачиха – ДАРЬЯ МОРОЗ / МАРИАННА ШУЛЬЦ
Повариха – НАТАЛЬЯ ПАВЛЕНКОВА
Царевна Лебедь – ЕЛЕНА НИКОЛАЕВА
Князь Гвидон – ОЛЕГ САВЦОВ
Гонец – ОЛЕГ САВЦОВ
Белка – АРТЕМ ТУЛЬЧИНСКИЙ
СКАЗКА О МЕДВЕДИХЕ
Медведиха – ДАРЬЯ МОРОЗ / МАРИАННА ШУЛЬЦ
Медведь – ДМИТРИЙ ЖУРАВЛЕВ
Медвежата – ЕЛЕНА НИКОЛАЕВА, СЭСЭГ ХАПСАСОВА / ЮЛИЯ ПАК, АЛЕКСАНДР СТРОЕВ
Мужик – АЛЕКСАНДР НОВИН
Бобер – ОЛЬГА ЛАПШИНА
Еж – ГЕОРГИЙ ИОБАДЗЕ / ЛЕОНИД ТИМЦУНИК
Лиса — АЛЕКСЕЙ КАЛИНИН
Олень – ОЛЕГ САВЦОВ
СКАЗКА О ПОПЕ И РАБОТНИКЕ ЕГО БАЛДЕ
Попадья – ОЛЬГА ЛАПШИНА
Балда – АЛЕКСАНДР НОВИН
Старый бес – АЛЕКСАНДР СТРОЕВ
Молодой бес – ОЛЕГ САВЦОВ
Лошадь – ДМИТРИЙ ЖУРАВЛЕВ, АЛЕКСЕЙ КАЛИНИН
СКАЗКА О ЗОЛОТОМ ПЕТУШКЕ
Царь Дадон – ДАРЬЯ МОРОЗ / МАРИАННА ШУЛЬЦ
Младший сын – АЛЕКСАНДР НОВИН
Старший сын – АЛЕКСЕЙ КАЛИНИН
Золотой Петушок – АРТЕМ ТУЛЬЧИНСКИЙ
Мудрец – АЛЕКСАНДР СТРОЕВ
Шамаханская царица – СЭСЭГ ХАПСАСОВА / ЮЛИЯ ПАК
Сказки Пушкина
ВНИМАНИЕ! Срок бронирования билетов на все спектакли Театра Наций составляет 30 минут!
Режиссёр – Роберт Уилсон
Музыка – Coco Rosie
Режиссёр-репетитор – Никола Панцер
Сценография и реквизит – Анник Лавалле-Бенни
Свет – ЭйДжей Вайссбард
Костюмы и парики – Юлия фон Лелива
Грим – Мануэла Халлиган
Драматург проекта – Роман Должанский
Ассистент режиссёра – Тильман Хекер
Аранжировка – Дуглас Виссельман
Саунд-дизайн – Андрей Борисов
Роберт Уилсон – самый востребованный, титулованный и признанный театральный режиссёр в мире, один из крупнейших представителей театрального авангарда конца ХХ – начала XXI века. Вот уже несколько десятилетий он остаётся бесспорным авторитетом мировой сцены. Уилсон создал особый театральный стиль, который находится на стыке драматического театра и современного искусства, кинематографа и пантомимы, цирка и современного танца. Спектакли Роберта Уилсона отличаются изысканной пластической и световой партитурой, которая производит магическое впечатление на зрителей всего мира.
В основе первого оригинального российского спектакля Уилсона лежит несколько сказок Пушкина: «Сказка о царе Салтане», «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о Попе и работнике его Балде», «Сказка о золотом петушке», «Медведиха», а также фрагменты поэмы «Руслан и Людмила».
Для создания световой и сценографической партитуры спектакля Уилсон провёл огромное исследование, в котором подробно изучил не только сами сказки, но и различные иллюстрации к ним, историю их появления, фольклорные составляющие и т. д. Из этого возник ряд сложных визуальных образов, являющихся важнейшими элементами постановки.
Уилсон приехал в Москву со своей командой художников, сценографов и ассистентов. Музыку к спектаклю создал знаменитый американский дуэт CocoRosie, являющийся адептом стиля фрик-фолк и уже давно покоривший мировую сцену.
В спектакле заняты:
Рассказчик — ЕВГЕНИЙ МИРОНОВ / ДМИТРИЙ СЕРДЮК
ПРОЛОГ
Кот учёный — ГЕОРГИЙ ИОБАДЗЕ / ЛЕОНИД ТИМЦУНИК
СКАЗКА О РЫБАКЕ И РЫБКЕ
Рыбак — АЛЕКСАНДР СТРОЕВ
Старуха — ТАТЬЯНА ЩАНКИНА
Золотая Рыбка — ЕЛЕНА НИКОЛАЕВА
Стражники — ОЛЕГ САВЦОВ, АЛЕКСЕЙ КАЛИНИН, ГЕОРГИЙ ИОБАДЗЕ / ЛЕОНИД ТИМЦУНИК, ДМИТРИЙ ЖУРАВЛЁВ
СКАЗКА О МЕДВЕДИХЕ
Медведиха — ДАРЬЯ МОРОЗ / МАРИАННА ШУЛЬЦ
Медведь — ДМИТРИЙ ЖУРАВЛЁВ
Медвежата — ЕЛЕНА НИКОЛАЕВА, СЭСЭГ ХАПСАСОВА / ЮЛИЯ ПАК, АЛЕКСАНДР СТРОЕВ
Мужик — АЛЕКСАНДР НОВИН
Бобёр — ОЛЬГА ЛАПШИНА
Ёж — ГЕОРГИЙ ИОБАДЗЕ / ЛЕОНИД ТИМЦУНИК
Лиса — АЛЕКСЕЙ КАЛИНИН
Олень — ОЛЕГ САВЦОВ
СКАЗКА О ПОПЕ И РАБОТНИКЕ ЕГО БАЛДЕ
Поп — МИХАИЛ ПОПОВ
Попадья — ОЛЬГА ЛАПШИНА
Балда — АЛЕКСАНДР НОВИН
Старый бес — АЛЕКСАНДР СТРОЕВ
Молодой бес — ОЛЕГ САВЦОВ
Лошадь — ДМИТРИЙ ЖУРАВЛЁВ, АЛЕКСЕЙ КАЛИНИН
СКАЗКА О ЗОЛОТОМ ПЕТУШКЕ
Царь Дадон — ДАРЬЯ МОРОЗ / МАРИАННА ШУЛЬЦ
Младший сын — АЛЕКСАНДР НОВИН
Старший сын — АЛЕКСЕЙ КАЛИНИН
Золотой Петушок — АРТЁМ ТУЛЬЧИНСКИЙ
Мудрец — АЛЕКСАНДР СТРОЕВ
Шамаханская царица — СЭСЭГ ХАПСАСОВА / ЮЛИЯ ПАК
Музыканты: Арсений Гурьянов, Илья Лундин, Иннокентий Истомин, Игорь Талашов, Александр Муравьев, Михаил Хохлов, Илья Мовчан, Диана Кемельман, Антон Булкин, Максим Жбанков, Михаил Спасибо, Александр Карпов, Ростислав Шараевский, Дарья Ловать
Премьера: 16 июня 2015
Продолжительность: 2 часа 15 минут (без антракта)
Поэма экстаза
«Сказки Пушкина» Роберта Уилсона в Театре наций
По периметру сцены Театра наций, где Роберт Уилсон поставил «Сказки Пушкина», горят огни варьете. Есть и оркестровая яма — там музыканты воодушевленно участвуют в синтетическом балагане, исполняя музыку CocoRosie, замешенную на стилистической, полижанровой эксцентриаде.
После давнишних авангардистских шедевров Уилсон вступил на иную территорию. «Сказки Пушкина» — спектакль-парадокс, обращенный к простодушной публике и — к просвещенной. Спектакль — едва ли не инсценировка метода, изложенного в программной статье Мейерхольда «Балаган». Похвала каботинажу, в которой Русью не пахнет. Не потому ли в прологе актрисе Сэсэг Хапсасовой, будущей Шамаханской царице, поручено выветрить со сцены и направить в зал знаменитую речь про русский дух и запах. Пушкинские сказки в Москве — универсальное представление «старинного театра», который прошит знаками то площадного, то русского искусства ХХ века, от Билибина до супрематистов.
Уилсон действует на сцене легко, буквально и трепетно: разбитое корыто, остров Буян в образе нарядной игрушки, тюль-море, елочка из золотых орешков белочки, хвост в костюме сверкающей рыбки etc. А изощренность он вменяет актерам: их костюмы и парики ирокезов/панков (Юлия фон Лелива), грим (Мануэла Халлиган), пластика, голоса, интонации — забытый урок, преподанный русской актерской школе, комедиантству противопоказанной. Или бессознательно превратившей комедиантство в антрепризную пародию.
В сущности, эти «Сказки» — оммаж театральности как таковой, а вовсе не «театр художника». Пережив эпоху новаторских открытий в 70-е, Уилсон — классический путь пионерских художников — обратился к силе первичных элементов театра, проработав с московскими актерами мощь «маски, жеста, движения и интриги» (Мейерхольд). И — каботинскую технику. Чудодейственную, а не декоративную. Такому режиссерскому ходу, одновременно зрелищному, всесословному и острому, диссонансному, поспособствовал гротеск. Разработал его Уилсон многосторонне. Разложил на краски, звуки и миниатюрные детали. Рыбак — Александр Строев, отработав проход и текст, высовывает почерненный язык; Балда — Александр Новин — в костюме с плакатов конструктивистов наблюдает со скалы за гульливой и беззащитной интермедией бесов; тридцать три богатыря выезжают из кулисы, уменьшаясь в размере до мизинца; крохотная лодочка Рыбака подвешена на большом экране моря-неба etc.
Набелив лица масками, Уилсон вытащил на свет способность немолодых актеров изгаляться, петь и танцевать, то есть осмелеть «под прикрытием». И быть сверхточными. Гротеск как сверхточность стал волшебной палочкой этой режиссуры — а жест или палочка дирижера определили «аккорды» ног, рук, спин исполнителей, точь-в-точь как в балете.
Да, мы помним, что «искусство гротеска основано на борьбе содержания и формы». Что именно маска «помогает зрителю мчаться в сторону вымысла»; что «на лице актера мертвая маска, но с помощью своего мастерства актер умеет поместить ее в такой ракурс и прогнуть свое тело в такую позу, что она, мертвая, становится живой» (Мейерхольд). Однако в русском театре первородная — не формальная — сценическая условность не доходила, как в этих «Сказках», до поэмы (актерского) экстаза.
Вернуть театр в театр сквозь балаган — это главное условие условного театра Уилсона, знающего историю вопроса не по Википедии. Вот как проявился его «нежданный стык» с нашими артистами и с Эйзенштейном. Его собственное, уилсоновское, обнажение приема: переключение с одной сказки на другую, с одного типа раздражителей (публики) на другой.
Скрепляет эти переключения Рассказчик — Евгений Миронов. Поэт с шевелюрой рыжего клоуна, мелкий бес, продувной конферансье кабаре с танцующей походкой — но и бертоновский шляпник. Но и декламатор-чтец, хранитель аудиозаписей всех, кажется, возможных манер исполнения Пушкина, с которым он прогуливается на удаленном поводке, сидит на дереве или едет в машинке, как герой мультиков.
Говорить только о мастерстве этого спектакля не совсем справедливо — стилизацией условных маневров тут не обошлось. А упоминать кабуки пристало, если не забывать издевательства над рецензентами Эйзенштейна, который называл три «общих места», давно набивших оскомину, в связи с восхвалением японского театра: «как музыкально!», «какая игра с вещами!», «какая пластика!». Тем более, продолжал язвить наших ветхозаветных коллег Сергей Михайлович, все это «не так уже ново: Мейерхольд давно уже “обобрал” японцев!»
Уилсон в «Сказках Пушкина» не обобрал, а одарил. Он создал на один спектакль в Театре наций тот «монистический ансамбль», который восхищал Эйзенштейна в кабуки — и который он сравнивал с футболом, коллективистским видом спорта. «Голос, колотушка, мимическое движение, крики чтеца, складывающаяся декорация кажутся бесчисленными беками, хавбеками, голкиперами, форвардами, перебрасывающими друг другу драматургический мяч и забивающими гол ошарашенному зрителю».
Кто бы мог такое представить на столичной сцене с нашими футболистами?
Сказки пушкина роберта уилсона
Обыкновенное чудо: Сказки Пушкина-Уилсона в Театре Наций
Под завязку сезона в московском Театре Наций вышел самый невероятный спектакль. В первую очередь, из-за имени постановщика. Выражение «премьеру выпустит Роберт Уилсон» в России до собственно премьеры «Сказок Пушкина» звучало примерно как «через месяц российские космонавты высадятся на Марсе»: то есть, теоретически вроде бы и возможно, но сознанием воспринимается как абсолютная фантастика. И все же оно случилось: Уилсон поставил Пушкина с Евгением Мироновым в потрясающем портретном гриме, на который уходит два часа.
«Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин». Эта хрестоматийная блоковская фраза – первое что приходит на ум при созерцании пролога спектакля, где, вместо русалки, на ветке дуба сидит сам поэт, который в одной руке держит бутыль, а другой – то дирижирует в такт стихам, то перебирает клавиши невидимого пианино. Грим до полной неузнаваемости меняет лицо Евгения Миронова, лепя из него (поверх него) маску Пушкина (даром что в списке действующих лиц этот герой зовется рассказчиком). Но именно эта маска – не смуглая, а белая, с высоко поднятыми удивленными двойными бровями, с загнутыми кверху уголками рта, с незабудково-голубыми мироновскими глазами, которые сияют так, что затмевают неоновые контуры предметов на сцене – маска рыжего клоуна (рыжие, а вовсе не черные космы волос выбиваются из-под цилиндра, переходя в пушистые бакендарды) – уводит нас от «русского духа» в сторону изысканной европейской культуры.
Евгений Миронов в спектакле «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба «Театра Наций»
Память самого известного и авторитетного из ныне живущих театральных экспериментаторов Роберта (Боба) Уилсона с малолетства хранила совсем другие образы. В детстве к полноценному существованию он пришел через длительную работу с собственным телом – преодолевая серьезные проблемы раскоординации посредством занятий с танцовщицей Берд Хоффман. С тех пор именно пластика – от мимики до кончиков пальцев – стала для него приоритетной в искусстве актера. «Они (актеры) беспокоятся о том, как говорить слова, но совершенно ничего не знают о собственном теле. Это можно увидеть по тому, как они ходят. Они не понимают веса жеста в пространстве», – сетовал Уилсон, начав практиковать в театре в качестве режиссера. Пушкин Евгения Миронова владеет телом (вплоть до кончиков пальцев) и лицом безукоризненно, и в спектакле, кроме роли рассказчика и сочинителя сказочных сюжетов, Миронов еще и играет роль, которая в цирке отведена рыжему клоуну, а в итальянском театре – тем самым дзанни, которыми «заполняли перерыв», но не только: они связывали воедино все составляющие действия, а нередко и двигали само это действие. Надо ли говорить, что лучшие из них работали так, что даже антракты становились апофеозами театра как такового – чудесного преображения реальности без помощи сюжета, исключительно актерскими средствами: движениями глаз, губ, рук, всего тела. Чего стоит одно только появление рассказчика – Миронова в красном рэтро-авто – все с теми же рыжими вихрами, но без цилиндра, зато в белой пушистой шубке. Авто приводится в движение легкими ножками героя, и игривое движение его носочка больше говорит о театральной магии, чем иной спектакль целиком. А когда Пушкин – Миронов, прогуливаясь вдоль задника, рифмует «по лбу» и «полбу» – и несколько раз с хулиганским восторгом проговаривает этот удачный каламбур, слова звучат так, точно это и не слова вовсе, а пингпонговые мячики вылетают из губ в воздух.
Евгений Миронов в спектакле «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба «Театра Наций»
Словом, этот невиданный персонаж не только сочиняет героев, но и сам заполняет все пустоты, которые образуются в действии или в картинке: он то возникает на вершине дворянского терема, который старуха затребовала у рыбки – этаким черным вороном, но все с той же неизменной улыбкой гедониста и, на сей раз, не с бутылью, а с сигарой. То является зеленым призраком (свет в спектакле творит чудеса, но об этом чуть позже) между царем Салтаном и оклеветанной царицей – улыбка и тут остается на месте и не позволяет забыть, что игра тут – главное, а «перелом от счастья к несчастью» – на втором плане.
Евгений Миронов, Татьяна Щанкина и Александр Строев в спектакле «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба «Театра Наций»
Но при этом, когда занавес раскрывается в первый раз (а в течение действия антрактный черный занавес будет опускаться и подниматься многажды, создавая эффект листаемых страниц), удивляешься, прежде всего, скупости сценографии. Всё обилие героев пролога режиссер помещает не в оперное «пиршество для глаз», какое вы найдете у художников-классиков, иллюстрировавших «Сказки Пушкина» – Ивана Билибина, Геннадия Спирина или других. А в бруковское пустое пространство, «черный кабинет», готовый стать фоном для любой фантазии постановщика в любом стиле. На то и рассчитано. «Деревья – арлекины, слова – арлекины. И ситуации, и задачки. Сложи любые три вещи – остроты, образы, – и вот тебе троица скоморохов! Довольно кукситься! Смотри на арлекинов!» – писал Набоков в своем последнем завершенном романе в начале 70-х. Как раз в то время, когда Уилсон ставил первую версию своего теперь уже всемирного знаменитого «Эйнштейна на пляже». Взгляд на любого художника, как на волшебника, творящего «обыкновенные чудеса» – то есть чудеса из подручных средств, иногда очень дорогостоящих, но все же доступных всякому, кто задастся целью преобразования реальности на театре – один из трендов в искусстве 70-х годов прошлого века. Марк Захаров в это время снял фильм «Дом, который построил Свифт», в котором была пропета формула волшебства в искусстве: «Брызнет сердце то ли кровью, То ли тертою морковью, Ах, поверьте, все равно! Все равно жестокой болью – То ли гневом, то ль любовью – Наше сердце пронзено…». И тут же: «И пошла под гром оваций Перемена декораций. Здравствуй новый балаган!» (стихи Юлия Кима).
Елена Николаева и Александр Строев в спектакле «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба «Театра Наций»
В театре Уилсона вообще – и в «Сказках Пушкина» в том числе – воздействуют невероятно точные, хотя и элементарные по сути условности, которые как-то мгновенно и легко считываются. В этом и заключается его непревзойденное мастерство. Взять ту же «Сказку о рыбаке и рыбке». Это всего лишь несколько деталей в пустоте, где оглушительно звучат крики чаек. Полоска прозрачной материи на тросиках от эпизода к эпизоду поднимается все выше, слегка поддуваемая из-за кулис – и понятно, что это – показатель уровня «беспокойства» моря. Крошечная лодочка на том же заднике на высоте двойного человеческого роста означает, что она – далеко в море. При этом, рыбак – который, совершенно ясно, сидит в этот момент в лодке – обращается к залу с авансцены. Сам рыбак – отдельно впечатляет. Алексадр Строев в черных одеждах с набеленным лицом ходит перед зрителем, проговаривает текст, а, проговорив, смеется скрипучим, но, как ни странно, благозвучным голосом и показывает залу черный язык. Рыбка – Елена Николаева, точно на невидимом лифте, поднимается из-под сцены и выглядит скорее как русалка – что, собственно, правильно, поскольку вместе с ней неявно, каким-то далеким отголоском проступает тема мстительности этих хладнокровных существ, в русской традиции частенько являющихся жертвами человеческих пороков. Но в данном случае, эта тема, почудившись, растворяется в другой, более весомой: в теме, как ни странно это прозвучит в данном контексте, любви.
Елена Николаева в спектакле «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба «Театра Наций»
Рыбак, который, как и весь образный ряд этой сказки, определенно, отсылает к японскому театру Но, как выяснится, затеял всю эту историю из-за большой любви к своей зарвавшейся старухе. Обращение героя к представителям высших сил – типичный сюжет обожаемого Уилсоном японского классического театра. Рыбак явно вступает в сговор с некими силами, поскольку рыбка-сомнамбула, которая будет проговаривать свой текст еще до всякой просьбы рыбака, больше походит на античную пифию (впрочем, возможно, и в японских мифах встречаются подобные персонажи-медиумы). Отсюда – и черный язык рыбака (черный в Японии – цвет мудрости) и его «джокерская» гримаса после всякого похода к рыбке, перед исчезновением в кулисах. И отсюда – его бесстрашие и даже дерзость при разговоре со старухой, которую Татьяна Щанкина рисует этакой атаманшей из «Снежной королевы», но еще и с немыслимой формы и высоты прической и с красными ногтями поверх – что отдельно замечательно – белых кружевных перчаток. Глагол «рисует» действительно более всего подходит ко всем персонажам спектакля, и понятно, что относится он, прежде всего, к самому Уилсону, поскольку в процессе репетиций (и это для Уилсона типично) каждый герой сначала обрел четкие очертания и был пластически вписан в пространство, и лишь на самом последнем этапе обрел речь. Причем, по большей части – вокальную, то есть, тоже довольно четкой формы. Старуха, например, самовыражается в стиле «рок», а в арии Шемаханской царицы слышатся «спиричуэлс». Вообще, глядя на сцену на спектаклях Уилсона – и в «Театра Наций», и в Comédie-Française, где он поставил басни Лафонтена, и на других, дивишься тому, как работает завет, оставленный век назад великим английским теоретиком и преобразователем театра Эдвардом Гордоном Крэгом: «Настоящее искусство не терпит ничего случайного».
При всей условности образного ряда «Золотой рыбки», финал истории по сути выглядит абсолютно безусловным. Тщедушный супруг обхватывает руками свою необъятных размеров суженную и блаженно, но изобразив на лице удовлетворение победителя, замирает у нее на плече. «Любовь – это все, что нужно нам», – звучит зонг CocoRosie – американо-французского дуэта, сочинившего оригинальную музыку для «Сказок Пушкина». И эта практически прямая цитата из «Битлз» выглядит не плагиатом, а одним из «культурных» кубиков в череде очень многих: только успевай отслеживать. Но суть здесь – не в кубиках как таковых, а в том, что с финальным аккордом все пазлы собираются в картинку. И задним числом становится понятно, почему здешний Арлекин – Пушкин, так многозначительно подмигнув, произнес: «С непостою рыбкой – с золотою», и поманил пальцем кого-то невидимого, словно запустил некий скрытый механизм, столкнув корысть и любовь, простых смертных и всесильные законы мироздания.
Владимир Еремин в спектакле «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба «Театра Наций»
Ну и, разумеется, мораль сей сказки сильно сместилась в сторону от метафоры «остаться у разбитого корыта». Уилсону важнее другое: когда люди вдруг впервые за десятилетия услышат друг друга, то уже и не столь важно, цело корыто, или развалилось напополам. И собственно, о том же, с некоторыми нюансами, выходит у него и «Сказка о царе Салтане», где Салтан – выдающимся образом сыгранное Владимиром Ереминым патологически неуравновешенное существо со спонтанными реакциями. Но главное в этой истории – не он, и не восторженный идеалист Гвидон, напоминающий оловянного солдатика, но со счастливой судьбой (феноменально выразительный артист Олег Савцов играет в спектакле всего две роли – еще молодого беса в «Балде», – но кажется, что он – везде). Главное здесь – неизменно настроенное на позитив лицо «пышечки»-Царицы. Анна Галинова играет редчайшую способность, я бы даже сказала, дар реагировать на все испытания судьбы неизменной улыбкой, которая в самые тяжелые для героини мгновения (вам когда-нибудь объявляли, что ваш возлюбленный супруг велел посадить вас с ребенком в бочку и предать волнам?) разве что на мгновение станет сиять чуть менее ярко, точно легкое облачко проплывает перед солнцем в жаркий день.
Олег Савцов и Анна Галинова в спектакле «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба «Театра Наций»
И вот именно этот дар и спасет всех – даже и злодеев. Говорят, правда, когда Ткачиху играет Дарья Мороз, возможность катастрофы ощущается куда более остро, но автор этих строк был на другом спектакле, где у детски-непоколебимой веры Царицы во всесилие ее любви к Салтану и в и в happy end соперников не было.
Ангельские, бескорыстные чувства покидают сказки Уилсона после преступления. Помещенная ровно в центр сюжета, «Сказка о медведихе» – незаконченная Пушкиным легенда о медведице, убитой мужиком на шубу жене, – сценический мир сильно корректирует. Медведиха – гордое и прекрасное создание (его играют в очередь Марианна Шульц и Дарья Мороз), которое от какой-нибудь царевны отличают только пара ушек на голове.
Дарья Мороз в спектакле «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба «Театра Наций»
Стройные фигуры других персонажей с головами животных, надетых поверх собственных, отсылают к египетским папирусам и другим древним и кровавым цивилизациям. И это единственный эпизод, на время которого рассказчик преображается из рыжего клоуна «Пушкина» в печального «белого клоуна», «Андерсена», с белой прической до плеч и в круглых очочках, почти в Пьеро – серьезного певца песен о самом главном, без чего мир непременно рухнет.
Евгений Миронов и Георгий Иобадзе в спектакле «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба «Театра Наций»
В двух оставшихся сказках – «О попе и работнике его Балде» и «О золотом петушке» – дефицит подлинной любви в мире ощущается все острее, хотя на количестве и качестве фирменного уилсоновского юмора и изобретательности это не отражается.
В «Балде» фигурируют покосившаяся сразу во все стороны, точно с перепоя, церковь, напоминающая спичечный домик, карикатурный поп с пластикой и «масками», хранящими следы всех известных пороков (Михаил Попов), сокрушительно витальная попадья великолепной Ольги Лапшиной, чья исконная женская энергия перехлестывает через края любой роли. А также – совершенно агитпроповский Балда (Александр Новин) с такими мышцами и такой идеальной белозубой улыбкой, что природные инстинкты попадьи не оставляют ей выбора. Балда, стоящий на черном кубе-скале в позе Пушкина, которого Репин вписал в морской пейзаж Айвазовского на известной картине, и размахивающий крутом, пока на заднике играют волны цвета индиго, больше напоминающие электро-магнитные, – маленький шедевр сценической мысли и мизансцены.
Михаил Попов и Ольга Лапшина в спектакле «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба Театра Наций
При этом, уилсоновские черти, как выяснилось, следят за развитием бренда – у двух представителей класса нечисти (Александр Строев и Олег Савцов), похожих на горгулий, появились еще и крылья летучих мышей, а их контральтовые голосовые рулады стоило бы запатентовать как речевую характеристику для подобного рода существ.
Сцена из спектакля «Сказки Пушкина», режиссер Роберт Уилсон (США), Театр Наций
Фото: Пресс-служба «Театра Наций»
В сказке «О золотом петушке», которая в современном русском театре легче всего обзаводится гифом «16+», у Уилсона как раз нет ничего страшного по форме: ни крови, ни битв. Но есть – по сути. Дадон (я видела Марианну Шульц, а бывает еще и Дарья Мороз) превращен в бесполое создание, божий одуванчик, но по мере того, как гримаса старческого безразличия сменяется хищной маской захватчика – с появлением Шамаханской царицы (Сэсэг Хапсасова) – образ Дадона оборачивается едва ли не маской смерти. И хотя Уилсон, задумавший свой калейдоскоп любовных историй, устроит и ему финальный счастливый союз с Царицей, но до безоблачности и бескомпромиссности первых двух сказок Уилсона двум последним далеко. И хотя спектакль и закончится карнавальным экстазом с танцами всех действующих лиц под гимн любви от CocoRosie, он не заглушит пушкинского «Брожу ли я вдоль улиц шумных…», которое Евгений Миронов прочтет вроде бы и с прежней детской непосредственностью и сидя на все том же дубе, который коллеги окрестили «супрематическим», но и с ясными и простым посылом о том, что «мы все сойдем под вечны своды – и чей-нибудь уж близок час». Посыл не заставляет нас лить слезы, но становится тем ключевым пазлом, который позволяет вдруг охватить внутренним взором всё увиденное и ощутить, как «сквозь годы и румяна Незаметно и упрямо, Никогда не до конца, То ли светлый, то ль печальный Проступает изначальный Чистый замысел Творца!» Без национальных, эстетических и каких-либо других иерархий.
