Сказки редьярда киплинга слоненок читать
Это только теперь, милый мой мальчик, у Слона есть хобот. А прежде, давным-давно, никакого хобота не было у Слона. Был только нос, вроде как лепёшка, чёрненький и величиною с башмак. Этот нос болтался во все стороны, но всё же никуда не годился: разве можно таким носом поднять что-нибудь с земли?
Но вот в то самое время, давным-давно, жил один такой Слон, или, лучше сказать, Слонёнок, который был страшно любопытен, и кого бывало ни увидит, ко всем пристаёт с расспросами. Жил он в Африке, и ко всей Африке приставал он с расспросами.
Он приставал к Страусихе, своей долговязой тётке, и спрашивал её, отчего у неё на хвосте перья растут так, а не этак, и долговязая тётка Страусиха давала ему за то тумака своей твёрдой-претвёрдой ногой.
Он приставал к своему длинноногому дяде Жирафу и спрашивал его, отчего у него на шкуре пятна, и длинноногий дядя Жираф давал ему за то тумака своим твёрдым-претвёрдым копытом.
Но и это не отбивало у него любопытства.
И он спрашивал свою толстую тётку Бегемотиху, отчего у неё такие красные глазки, и толстая тётка Бегемотиха давала ему за то тумака своим толстым-претолстым копытом.
Но и это не отбивало у него любопытства.
Он спрашивал своего волосатого дядю Павиана, почему все дыни такие сладкие, и волосатый дядя Павиан давал ему за то тумака своей мохнатой, волосатой лапой.
Но и это не отбивало у него любопытства.
Что бы он ни увидел, что бы ни услышал, что бы ни понюхал, до чего бы ни дотронулся, — он тотчас же спрашивал обо всём и тотчас же получал тумаки от всех своих дядей и тёток.
Но и это не отбивало у него любопытства.
И случилось так, что в одно прекрасное утро, незадолго до равноденствия, этот самый Слонёнок — надоеда и приставала — спросил об одной такой вещи, о которой он ещё никогда не спрашивал. Он спросил:
Все испуганно и громко закричали:
И тотчас же, без дальних слов, стали сыпать на него тумаки.
И сказала птичка Колоколо печальным и громким голосом:
— Ступай к берегу сонной, зловонной, мутно-зелёной реки Лимпопо; берега её покрыты деревьями, которые нагоняют на всех лихорадку. Там ты узнаешь всё.
На следующее утро, когда от равноденствия уже ничего не осталось, этот любопытный Слонёнок набрал бананов — целых сто фунтов! — и сахарного тростнику — тоже сто фунтов! — и семнадцать зеленоватых дынь, из тех, что хрустят на зубах, взвалил всё это на плечи и, пожелав своим милым родичам счастливо оставаться, отправился в путь.
И родичи ещё раз хорошенько вздули его на прощанье, хотя он чрезвычайно учтиво просил их не беспокоиться.
И он ушёл от них, слегка потрёпанный, но не очень удивлённый. Ел по дороге дыни, а корки бросал на землю, так как подбирать эти корки ему было нечем. Из города Грэма он пошёл в Кимберлей, из Кимберлея в Хамову землю, из Хамовой земли на восток и на север и всю дорогу угощался дынями, покуда наконец не пришёл к сонной, зловонной, мутно-зелёной реке Лимпопо, окружённой как раз такими деревьями, о каких говорила ему птичка Колоколо.
А надо тебе знать, мой милый мальчик, что до той самой недели, до того самого дня, до того самого часа, до той самой минуты наш любопытный Слонёнок никогда не видал Крокодила и даже не знал, что это такое. Представь же себе его любопытство!
Первое, что бросилось ему в глаза, — был Двуцветный Питон, Скалистый Змей, обвившийся вокруг какой-то скалы.
Тут Двуцветный Питон, Скалистый Змей, не мог уже больше удержаться, быстро развернулся и огромным хвостом дал Слонёнку тумака. А хвост у него был как молотильный цеп и весь покрыт чешуёю.
— Вот чудеса! — сказал Слонёнок. — Мало того, что мой отец колотил меня, и моя мать колотила меня, и мой дядя колотил меня, и моя тетка колотила меня, и другой мой дядя, Павиан, колотил меня, и другая моя тётка, Бегемотиха, колотила меня, и все как есть колотили меня за ужасное моё любопытство, — здесь, как я вижу, начинается та же история.
И он очень учтиво попрощался с Двуцветным Питоном, Скалистым Змеем, помог ему опять обмотаться вокруг скалы и пошёл себе дальше; его порядком потрепали, но он не очень дивился этому, а снова взялся за дыни и снова бросал корки на землю — потому что, повторяю, чем бы он стал поднимать их? — и скоро набрёл на какое-то бревно, валявшееся у самого берега сонной, зловонной, мутно-зелёной реки Лимпопо, окружённой деревьями, нагоняющими на всех лихорадку.
— Извините, пожалуйста! — обратился к нему Слонёнок чрезвычайно учтиво. — Не случилось ли вам встретить где-нибудь поблизости в этих местах Крокодила?
Крокодил подмигнул другим глазом и высунул наполовину свой хвост из воды. Слонёнок (опять-таки очень учтиво!) отступил назад, потому что ему не хотелось получить нового тумака.
— Извините, пожалуйста! — сказал Слонёнок чрезвычайно учтиво. — Мой отец колотил меня, и моя мать колотила меня, моя долговязая тётка Страусиха колотила меня, и мой длинноногий дядя Жираф колотил меня, моя другая тётка, толстая Бегемотиха, колотила меня, и другой мой дядя, мохнатый Павиан, колотил меня, и Питон Двуцветный, Скалистый Змей, вот только что колотил меня больно-пребольно, и теперь — не во гнев будь вам сказано — я не хотел бы, чтобы меня колотили опять.
Слонёнок ужасно обрадовался. У него захватило дух, он упал на колени и крикнул:
— Вас-то мне и нужно! Я столько дней разыскиваю вас! Скажите мне, пожалуйста, скорее, что кушаете вы за обедом?
— Подойди поближе, я шепну тебе на ушко.
Слонёнку, мой милый мальчик, это страшно не понравилось, и он проговорил через нос:
Слонёнок. Редьярд Киплинг
Сказка «Слонёнок» Редьярда Киплинга с иллюстрациями автора
В отдаленные времена, милые мои, слон не имел хобота. У него был только черноватый толстый нос, величиною с сапог, который качался из стороны в сторону, и поднимать им слон ничего не мог. Но появился на свете один слон, молоденький слон, слоненок, который отличался неугомонным любопытством и поминутно задавал какие-нибудь вопросы. Он жил в Африке и всю Африку одолевал своим любопытством. Он спрашивал своего высокого дядю страуса, отчего у него перья растут на хвосте; высокий дядя страус за это бил его своей твердой—претвердой лапой. Он спрашивал свою высокую тетю жирафу, отчего у нее шкура пятнистая; высокая тетя жирафа за это била его своим твердым—претвердым копытом. И все-таки любопытство его не унималось!
Он спрашивал своего толстого дядю гиппопотама, отчего у него глаза красные; толстый дядя гиппопотам за это бил его своим широким—прешироким копытом. Он спрашивал своего волосатого дядю павиана, отчего дыни имеют такой, а не иной вкус; волосатый дядя павиан за это бил его своей мохнатой—премохнатой рукой. И все-таки любопытство его не унималось! Он задавал вопросы обо всем, что только видел, слышал, пробовал, нюхал, щупал, а все дядюшки и тетушки за это били его. И все-таки любопытство его не унималось!
В одно прекрасное утро перед весенним равноденствием [*] неугомонный слоненок задал новый странный вопрос. Он спросил:
— Что у крокодила бывает на обед?
Все громко закричали «ш-ш» и принялись долго, безостановочно бить его.
Когда наконец его оставили в покое, слоненок увидел птицу коло-коло, сидевшую на кусте терновника, и сказал:
— Отец бил меня, мать била меня, дядюшки и тетушки били меня за «неугомонное любопытство», а я все-таки хочу знать, что у крокодила бывает на обед!
Птица коло-коло мрачно каркнула ему в ответ:
— Ступай на берег большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихорадки, и сам посмотри!
На следующее утро, когда равноденствие уже окончилось, неугомонный слоненок взял сто фунтов [*] бананов (мелких с красной кожицей), сто фунтов сахарного тростника (длинного с темной корой) и семнадцать дынь (зеленых, хрустящих) и заявил своим милым родичам:
— Прощайте! Я иду к большой серо-зеленой мутной реке Лимпопо, где растут деревья лихорадки, чтобы узнать, что у крокодила бывает на обед.
Он ушел, немного разгоряченный, но нисколько не удивленный. По дороге он ел дыни, а корки бросал, так как не мог их подбирать.
Шел он, шел на северо-восток и все ел дыни, пока не пришел на берег большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихорадки, как ему говорила птица коло-коло.
Надо вам сказать, милые мои, что до той самой недели, до того самого дня, до того самого часа, до той самой минуты неугомонный слоненок никогда не видал крокодила и даже не знал, как он выглядит.
Первый, кто попался слоненку на глаза, был двухцветный питон (огромная змея), обвившийся вокруг скалистой глыбы.
— Простите, — вежливо сказал слоненок, — не видали ли вы в этих краях крокодила?
— Не видал ли я крокодила? — гневно воскликнул питон. — Что за вопрос?
— Простите, — повторил слоненок, — но не можете ли вы сказать мне, что у крокодила бывает на обед?
Двухцветный питон мгновенно развернулся и стал бить слоненка своим тяжелым-претяжелым хвостом.
— Странно! — заметил слоненок. — Отец и мать, родной дядюшка и родная тетушка, не говоря уже о другом дяде гиппопотаме и третьем дяде павиане, все били меня за «неугомонное любопытство». Вероятно, и теперь мне за это же достается.
Он вежливо попрощался с питоном, помог ему опять обвиться вокруг скалистой глыбы и пошел дальше, немного разгоряченный, но нисколько не удивленный. По дороге он ел дыни, а корки бросал, так как не мог их подбирать. У самого берега большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо он наступил на что-то, показавшееся ему бревном.
— Простите, — вежливо сказал слоненок, — не случалось ли вам в этих краях встречать крокодила?
— Простите, — вежливо ответил слоненок, — но отец меня бил, мать меня била, не говоря уж о дяде страусе и тете жирафе, которая дерется так же больно, как дядя гиппопотам и дядя павиан. Бил меня даже здесь на берегу двухцветный питон, а он своим тяжелым-претяжелым хвостом колотит больнее их всех. Если вам все равно, то, пожалуйста, хоть вы меня не бейте.
И в доказательство он залился крокодиловыми слезами.
У слоненка от радости даже дух захватило. Он стал на колени и сказал:
— Вы тот, кого я ищу уже много дней. Будьте добры, скажите мне, что у вас бывает на обед?
Это вовсе не понравилось слоненку, милые мои, и он сказал в нос, вот так:
Под картинкой изображены тени африканских животных, которые направляются в африканский Ноев ковчег. Вы видите двух львов, двух страусов, двух быков, двух верблюдов, двух баранов и еще пару зверьков, похожих на крыс, но я думаю, что это кролики. Я их поместил так себе, для красоты. Они выглядели бы еще красивее, если бы мне позволили их раскрасить.
Тогда двухцветный питон со своей скалистой глыбы прошипел:
— Мой юный друг, если ты сейчас не примешься тянуть изо всех сил, то могу тебя уверить, что твое знакомство с большим кожаным мешком (он имел в виду крокодила) окончится для тебя плачевно.
Слоненок почувствовал, что его ноги скользят, и сказал через нос, который у него теперь вытянулся аршина на два:
— Знаете, это уже чересчур!
Тогда на помощь явился двухцветный питон. Он обвился двойным кольцом вокруг задних ног слоненка и сказал:
— Безрассудный и опрометчивый юнец! Мы должны теперь хорошенько приналечь, иначе тот воин в латах [*] (он имел в виду крокодила, милые мои) испортит тебе всю будущность.
Слоненок упал на спину. Однако он не забыл сейчас же поблагодарить двухцветного питона, а затем стал ухаживать за своим бедным вытянутым носом: обернул его свежими банановыми листьями и погрузил в большую серо-зеленую мутную реку Лимпопо.
— Что ты делаешь? — спросил двухцветный питон.
— Простите, — сказал слоненок, — но мой нос совсем утратил свою форму, и я жду, чтобы он съежился.
— Ну, тебе долго придется ждать, — сказал двухцветный питон. — Удивительно, как иные не понимают собственного блага.
Под конец третьего дня какая-то муха укусила слоненка в плечо. Сам не отдавая себе отчета, он поднял хобот и прихлопнул муху насмерть.
— Преимущество первое! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. Ну, теперь покушай немного!
Сам не отдавая себе отчета, слоненок протянул хобот, выдернул огромный пучок травы, выколотил ее о свои передние ноги и отправил к себе в рот.
— Преимущество второе! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. Не находишь ли ты, что здесь солнце сильно припекает?
— Правда, — ответил слоненок.
Сам не отдавая себе отчета, он набрал тины из большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо и выплеснул себе на голову. Получился грязевой чепчик, который растекся за ушами.
— Преимущество третье! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. А не хочешь ли быть битым?
— Простите меня, — ответил слоненок, — вовсе не хочу.
— Ну, так не хочешь ли сам побить кого-нибудь? — продолжал двухцветный питон. — Очень хочу, — сказал слоненок.
— Хорошо. Вот увидишь, как для этого тебе пригодится твой новый нос, объяснил двухцветный питон.
— Благодарю вас, — сказал слоненок. — Я последую вашему совету. Теперь я отправлюсь к своим и на них испробую.
На этой картинке вы видите слоненка, срывающего бананы с высокого дерева своим прекрасным новым длинным хоботом. Я знаю, что эта картинка не очень удачна, но ничего не могу поделать: очень уж трудно рисовать бананы и слонов. Черная полоса позади слоненка изображает дикую болотистую местность где-то в глуши Африки. Слоненок делал себе грязевые чепчики из тины, которую там нашел. Я думаю, недурно выйдет, если вы покрасите банановое дерево в зеленый цвет, а слоненка — в красный.
Слоненок пошел домой через всю Африку, крутя и вертя своим хоботом. Когда ему хотелось полакомиться плодами, он срывал их с дерева, а не ждал, как прежде, чтобы они сами упали. Когда ему хотелось травы, он, не нагибаясь, выдергивал ее хоботом, а не ползал на коленях, как прежде. Когда мухи кусали его, он выламывал себе ветку и обмахивался ею. А когда солнце припекало, он делал себе новый прохладный чепчик из тины. Когда ему скучно было идти, он мурлыкал песенку, и через хобот она звучала громче медных труб. Он нарочно свернул с дороги, чтобы найти какого-нибудь толстого гиппопотама (не родственника) и хорошенько его отколотить. Слоненку хотелось убедиться, прав ли двухцветный питон относительно его нового хобота. Все время он подбирал корки дынь, которые побросал по дороге к Лимпопо: он отличался опрятностью.
В один темный вечер он вернулся к своим и, держа хобот кольцом, сказал:
Ему очень обрадовались и ответили:
— Иди-ка сюда, мы тебя побьем за «неугомонное любопытство».
— Ба! — сказал слоненок. — Вы вовсе не умеете бить. Зато посмотрите, как я дерусь.
Он развернул хобот и так ударил двух своих братьев, что они покатились кувырком.
— Ой-ой-ой! — воскликнули они. — Где ты научился таким штукам. Постой, что у тебя на носу?
— Я получил новый нос от крокодила на берегу большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, — сказал слоненок. — Я спросил, что у него бывает на обед, а он мне дал вот это.
— Некрасиво, — сказал волосатый дядя павиан.
— Правда, — ответил слоненок, — зато очень удобно.
С этими словами он схватил своего волосатого дядю павиана за мохнатую руку и сунул его в гнездо шершней.
Затем слоненок принялся бить других родственников. Они очень разгорячились и очень удивились. Слоненок повыдергал у своего высокого дяди страуса хвостовые перья. Схватив свою высокую тетку жирафу за заднюю ногу, он проволок ее через кусты терновника. Слоненок кричал на своего толстого дядюшку гиппопотама и задувал ему пузыри в ухо, когда тот после обеда спал в воде. Зато он никому не позволял обижать птицу коло-коло.
Отношения настолько обострились, что все родичи, один за другим, поспешили на берег большой серо—зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихорадки, чтобы добыть себе у крокодила новые носы. Когда они вернулись назад, то больше никто уже не дрался. С той поры, милые мои, все слоны, которых вы увидите, и даже те, которых вы не увидите, имеют такие же хоботы, как неугомонный слоненок.
Сказка Слоненок
В отдаленные времена, милые мои, слон не имел хобота. У него был только черноватый толстый нос, величиною с сапог, который качался из стороны в сторону, и поднимать им слон ничего не мог. Но появился на свете один слон, молоденький слон, слоненок, который отличался неугомонным любопытством и поминутно задавал какие-нибудь вопросы. Он жил в Африке и всю Африку одолевал своим любопытством. Он спрашивал своего высокого дядю страуса, отчего у него перья растут на хвосте; высокий дядя страус за это бил его своей твердой-претвердой лапой. Он спрашивал свою высокую тетю жирафу, отчего у нее шкура пятнистая; высокая тетя жирафа за это била его своим твердым-претвердым копытом. И все-таки любопытство его не унималось!
Он спрашивал своего толстого дядю гиппопотама, отчего у него глаза красные; толстый дядя гиппопотам за это бил его своим широким-прешироким копытом. Он спрашивал своего волосатого дядю павиана, отчего дыни имеют такой, а не иной вкус; волосатый дядя павиан за это бил его своей мохнатой-премохнатой рукой. И все-таки любопытство его не унималось! Он задавал вопросы обо всем, что только видел, слышал, пробовал, нюхал, щупал, а все дядюшки и тетушки за это били его. И все-таки любопытство его не унималось!
В одно прекрасное утро перед весенним равноденствием* неугомонный слоненок задал новый странный вопрос. Он спросил:
— Что у крокодила бывает на обед?
Все громко закричали «ш-ш» и принялись долго, безостановочно бить его.
Когда наконец его оставили в покое, слоненок увидел птицу коло- коло, сидевшую на кусте терновника, и сказал:
— Отец бил меня, мать била меня, дядюшки и тетушки били меня за «неугомонное любопытство», а я все-таки хочу знать, что у крокодила бывает на обед!
* Равноденствие — это время, когда день равняется ночи. Оно бывает весеннее и осеннее. Весеннее приходится на 20-21 марта, а осеннее — на 23 сентября.
Птица коло-коло мрачно каркнула ему в ответ:
— Ступай на берег большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихорадки, и сам посмотри!
На следующее утро, когда равноденствие уже окончилось, неугомонный слоненок взял сто фунтов* бананов (мелких с красной кожицей), сто фунтов сахарного тростника (длинного с темной корой) и семнадцать дынь (зеленых, хрустящих) и заявил своим милым родичам:
— Прощайте! Я иду к большой серо-зеленой мутной реке Лимпопо, где растут деревья лихорадки, чтобы узнать, что у крокодила бывает на обед.
Он ушел, немного разгоряченный, но нисколько не удивленный. По дороге он ел дыни, а корки бросал, так как не мог их подбирать.
Шел он, шел на северо-восток и все ел дыни, пока не пришел на берег большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихо- радки, как ему говорила птица коло-коло.
Надо вам сказать, милые мои, что до той самой недели, до того самого дня, до того самого часа, до той самой минуты неугомонный слоненок никогда не видал крокодила и даже не знал, как он выглядит.
* Фунт равняется приблизительно 454 г, значит, слоненок взял с собой более 45 кг бананов и более 45 кг сахарного тростника.
Первый, кто попался слоненку на глаза, был двухцветный питон (огромная змея), обвившийся вокруг скалистой глыбы.
— Простите, — вежливо сказал слоненок, — не видали ли вы в этих краях крокодила?
— Не видал ли я крокодила? — гневно воскликнул питон. — Что за вопрос?
— Простите, — повторил слоненок, — но не можете ли вы сказать мне, что у крокодила бывает на обед?
Двухцветный питон мгновенно развернулся и стал бить слоненка своим тяжелым-претяжелым хвостом.
— Странно! — заметил слоненок. — Отец и мать, родной дядюшка и родная тетушка, не говоря уже о другом дяде гиппопотаме и третьем дяде павиане, все били меня за «неугомонное любопытство». Вероятно, и теперь мне за это же достается.
Он вежливо попрощался с питоном, помог ему опять обвиться вокруг скалистой глыбы и пошел дальше, немного разгоряченный, но нисколько не удивленный. По дороге он ел дыни, а корки бросал, так как не мог их подбирать. У самого берега большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо он наступил на что-то, показавшееся ему бревном.
* В Библии рассказывается о том, что Бог, разгневавшись на людей за их плохое поведение, решил послать на землю потоп он пощадил только одну семью — праведника Ноя, который по велению Бога построил большой деревянный корабль — ковчег — и, взяв с собой по паре всех животных, закрылся в нем. Сорок дней и ночей лил дождь. Вся земля была затоплена. Затем дождь прекратился, и все обитатели ковчега вышли на сушу. От них пошли новые поколения людей и животных.
— Простите, — вежливо сказал слоненок, — не случалось ли вам в этих краях встречать крокодила?
— Отчего ты об этом спрашиваешь?
— Простите, — вежливо ответил слоненок, — но отец меня бил, мать меня била, не говоря уж о дяде страусе и тете жирафе, которая дерется так же больно, как дядя гиппопотам и дядя павиан. Бил меня даже здесь на берегу двухцветный питон, а он своим тяжелым-претяжелым хвостом колотит больнее их всех. Если вам все равно, то, пожалуйста, хоть вы меня не бейте.
И в доказательство он залился крокодиловыми слезами.
У слоненка от радости даже дух захватило. Он стал на колени и сказал:
— Вы тот, кого я ищу уже много дней. Будьте добры, скажите мне, что у вас бывает на обед?
Это вовсе не понравилось слоненку, милые мои, и он сказал в нос, вот так:
Тогда двухцветный питон со своей скалистой глыбы прошипел:
— Мой юный друг, если ты сейчас не примешься тянуть изо всех сил, то могу тебя уверить, что твое знакомство с большим кожаным мешком (он имел в виду крокодила) окончится для тебя плачевно.
Слоненок почувствовал, что его ноги скользят, и сказал через нос, который у него теперь вытянулся аршина* на два:
— Знаете, это уже чересчур!
Тогда на помощь явился двухцветный питон. Он обвился двойным кольцом вокруг задних ног слоненка и сказал:
— Безрассудный и опрометчивый юнец! Мы должны теперь хорошенько приналечь, иначе тот воин в латах** (он имел в виду крокодила, милые мои) испортит тебе всю будущность.
Слоненок упал на спину. Однако он не забыл сейчас же поблагодарить двухцветного питона, а затем стал ухаживать за своим бедным вытянутым носом: обернул его свежими банановыми листьями и погрузил в большую серо- зеленую мутную реку Лимпопо.
* Один аршин — это приблизительно 71 см; значит, длина носа у слоненка стала почти полтора метра.
** Двухцветный питон назвал так крокодила потому, что тело его покрыто толстой, местами ороговевшей кожей, которая защищает крокодила, как в старину защищали воина металлические латы.
— Что ты делаешь? — спросил двухцветный питон.
— Простите, — сказал слоненок, — но мой нос совсем утратил свою форму, и я жду, чтобы он съежился.
— Ну, тебе долго придется ждать, — сказал двухцветный питон. — Удивительно, как иные не понимают собственного блага.
Под конец третьего дня какая-то муха укусила слоненка в плечо. Сам не отдавая себе отчета, он поднял хобот и прихлопнул муху насмерть.
— Преимущество первое! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. Ну, теперь покушай немного!
Сам не отдавая себе отчета, слоненок протянул хобот, выдернул огромный пучок травы, выколотил ее о свои передние ноги и отправил к себе в рот.
— Преимущество второе! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. Не находишь ли ты, что здесь солнце сильно припекает?
— Правда, — ответил слоненок.
Сам не отдавая себе отчета, он набрал тины из большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо и выплеснул себе на голову. Получился грязевой чепчик, который растекся за ушами.
— Преимущество третье! — заявил двухцветный питон. — Этого ты не мог бы сделать простым носом. А не хочешь ли быть битым?
— Простите меня, — ответил слоненок, — вовсе не хочу.
— Ну, так не хочешь ли сам побить кого-нибудь? — продолжал двухцветный питон. — Очень хочу, — сказал слоненок.
— Хорошо. Вот увидишь, как для этого тебе пригодится твой новый нос, — объяснил двухцветный питон.
— Благодарю вас, — сказал слоненок. — Я последую вашему совету. Теперь я отправлюсь к своим и на них испробую.
Слоненок пошел домой через всю Африку, крутя и вертя своим хоботом. Когда ему хотелось полакомиться плодами, он срывал их с дерева, а не ждал, как прежде, чтобы они сами упали. Когда ему хотелось травы, он, не нагибаясь, выдергивал ее хоботом, а не ползал на коленях, как прежде. Когда мухи кусали его, он выламывал себе ветку и обмахивался ею. А когда солнце припекало, он делал себе новый прохладный чепчик из тины. Когда ему скучно было идти, он мурлыкал песенку, и через хобот она звучала громче медных труб. Он нарочно свернул с дороги, чтобы найти какого-нибудь толстого гиппопотама (не родственника) и хорошенько его отколотить. Слоненку хотелось убедиться, прав ли двухцветный питон относительно его нового хобота. Все время он подбирал корки дынь, которые побросал по дороге к Лимпопо: он отличался опрятностью.
В один темный вечер он вернулся к своим и, держа хобот кольцом, сказал:
Ему очень обрадовались и ответили:
— Иди-ка сюда, мы тебя побьем за «неугомонное любопытство».
— Ба! — сказал слоненок. — Вы вовсе не умеете бить. Зато посмотрите, как я дерусь.
Он развернул хобот и так ударил двух своих братьев, что они покатились кувырком.
— Ой-ой-ой! — воскликнули они. — Где ты научился таким штукам. Постой, что у тебя на носу?
— Я получил новый нос от крокодила на берегу большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, — сказал слоненок. — Я спросил, что у него бывает на обед, а он мне дал вот это.
— Некрасиво, — сказал волосатый дядя павиан.
— Правда, — ответил слоненок, — зато очень удобно.
С этими словами он схватил своего волосатого дядю павиана за мохнатую руку и сунул его в гнездо шершней.
Затем слоненок принялся бить других родственников. Они очень разгорячились и очень удивились. Слоненок повыдергал у своего высокого дяди страуса хвостовые перья. Схватив свою высокую тетку жирафу за заднюю ногу, он проволок ее через кусты терновника. Слоненок кричал на своего толстого дядюшку гиппопотама и задувал ему пузыри в ухо, когда тот после обеда спал в воде. Зато он никому не позволял обижать птицу коло-коло.
Отношения настолько обострились, что все родичи, один за другим, поспешили на берег большой серо-зеленой мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихорадки, чтобы добыть себе у крокодила новые носы. Когда они вернулись назад, то больше никто уже не дрался. С той поры, милые мои, все слоны, которых вы увидите, и даже те, которых вы не увидите, имеют такие же хоботы, как неугомонный слоненок.
