Сказки старого сюня читать
Сказка о первом сказочнике
Однажды вечером Ли-хуа — Цветок сливы — спросила:
— Дедушка Сюнь, откуда ты знаешь так много сказок?
— Многие истории, которые ты уже слышала и которые еще услышишь, рассказывал мой дед Лао Бань, когда мне было не больше лет, чем тебе сейчас. А он считался лучшим сказочником во всём уезде.
— Ну, а твой дедушка откуда знал эти сказки? — снова спросила Ли-хуа.
— Наверно, у него тоже был дедушка, или он слышал их от шошуды-сказочников. Они и сейчас бродят по городам и деревням, играют на лютне, поют песни и рассказывают сказки о хороших и плохих людях, о животных и птицах, говорящих по-человечьи, о добрых и злых волшебниках..
— А ты не знаешь, дедушка, — не унималась Ли-хуа, — кто первый начал рассказывать сказки?
— Знаю. Слушай. Самый первый шошуды жил очень-очень давно. Родился он в княжеском доме…
Бедняки ждут рождения сыновей, чтобы в доме появился помощник, — рядом с сыном веселее работать. Князья ждут рождения сыновей, чтобы было кому передать своё княжество.
У князя Ло Вана долго не было детей. Наконец небо послало ему сына. Но сыну Ло Вана не суждено было стать князем. И вот почему.
Едва мальчику исполнился год, он, как и все дети, которым исполнился год, научился ходить. Но всякий раз, когда ему попадалось что-нибудь на пути, он спотыкался и падал. Кормилица встревожилась и сказала об этом князю. Князь велел позвать своего лекаря. Лекарь осмотрел мальчика и только головой покачал — маленький князь был слеп.
У бедняка родится слепой сын, бедняк погорюет, погорюет и перестанет — что же поделаешь, придётся отцу одному работать. А как быть князю, если у него родился слепой сын? Не передашь ведь слепому княжество!
Большое это было горе для князя, но человек, привыкший повелевать, не умеет печалиться. Горе его превращается в гнев. Князь приказал сейчас же отрубить голову лекарю, а мальчика отнести подальше в горы и бросить на растерзание диким зверям.
Однако звери не тронули мальчика. Первым увидел его старый тигр. Он сразу понял, что перед ним человек, только совсем маленький. Тигр этот был очень умным тигром и даже умел говорить по-человечьи.
— Человек! Я съем тебя! — сказал он мальчику.
Но мальчик был мал и никакому языку еще не успел выучиться, поэтому он ничего не ответил, а только вытянул вперёд обе руки и пошёл на голос. Тигр удивился и бросился в глубь леса так быстро, словно был не старым, почтенным тигром, а резвым тигрёнком. Скоро он вернулся. С ним пришёл и весь лесной народ. Каждому хотелось поглядеть на маленького храбреца.
Так сын князя Ло Вана стал лесным жителем.
Чтобы мальчик не умер с голоду, тигрицы и лани поили его своим молоком, и он рос здоровым и сильным.
Чтобы мальчик был похож на всех звериных детёнышей и не ходил раздетым, лиса сшила меховой халат, и ему было тепло.
Павлин подарил красивую шапку из павлиньих перьев. А когда горный козёл джара увидел, что у мальчика нет на ногах копытцев, он сделал ему мягкие туфли.
Не было в лесу ни одного зверя, ни одной птицы, которые хоть чем-нибудь да не помогли мальчику. Старый тигр учил его звериному языку. Ведь звериный язык проще человечьего, и такому маленькому мальчику легче его выучить. Как только он подрос, тигр научил его человечьим словам. Знал их тигр довольно много, но, конечно, меньше, чем знают люди.
По вечерам, когда учитель уставал учить и ученик уставал учиться, тигр рассказывал всякие лесные истории, случившиеся давным-давно. Часто в своих рассказах вспоминал тигр и о людях, а такие истории нравились мальчику больше других.
По утрам и перед сном мальчику пели свои песни птицы. С песнями иволги он вставал, под песни соловья засыпал. И так хороши были эти песни, что мальчик слушал, слушал и иногда сам начинал петь.
Но, как он ни старался, его голос звенел не так чисто, как звенит в жаркий полдень песня жаворонка. И, наверно, зависть закралась бы в сердце мальчика, если бы он рос в княжеском доме. Но мальчик рос в лесу и не умел завидовать. Вместо этого он стал думать. Недаром он родился человеком. Человеческая голова придумала, а человеческие руки сделали.
Мальчик попросил своих друзей помочь ему. Дикий кабан принёс крепкого бамбука, иволга не пожалела немного конского волоса, который она давно припасла, чтобы устлать своё гнездо, — ведь её птенцы должны были вот-вот вылупиться.
Мальчик принялся за дело. Он выгнул бамбук, скрутил волос, долго натягивал то туже, то слабее, пока струны не зазвучали под его пальцами. «Пи», — сказала тонким голосом самая тонкая струна; «ба», — отозвалась самая толстая… — «пи-ба»… «пи-ба…» И мальчик назвал то, что он сделал, «пиба». В Китае пиба и сейчас называется так, а в других краях её называют лютней.
Когда мальчик в первый раз заиграл на лютне, тигр, который в это время дремал неподалёку, поднял свою большую голову и сказал:
— Это совсем не похоже на птичьи песни, но мне твоя игра нравится больше.
Шли годы. Мальчик рос, как все звериные детёныши. Ему казалось, что он во всём похож на них. Тревожило его только одно. Звери говорили: «я слышу», и мальчик понимал, что это значит, — он тоже слышал. Звери говорили: «твёрдое» или «мягкое», «вкусное» или «невкусное», «большое» или «маленькое», мальчик понимал и это. Но когда звери говорили: «я вижу», этого мальчик уже не понимал. Всходило солнце — он чувствовал, что становилось теплее, а птицы пели, что стало светло. Заходило солнце — он чувствовал, что становилось холоднее, а птицы пели, что стало темно.
Однажды мальчик спросил у тигра, почему это так, и тигр ответил:
— Потому что ты слеп.
— А ты можешь сделать, чтобы я не был слепым? Ведь ты самый мудрый из всех зверей.
— А люди? — спросил мальчик.
— Не знаю, — ответил тигр, — но люди могут сделать больше, чем самый мудрый зверь.
Сказки старого сюня читать
И мальчик ушёл к людям.
Многое казалось ему странным в первые дни жизни среди людей: и то, что живут они в домах и спят на твёрдом кане, хотя проще вырыть в земле нору и спать на мягкой траве; и то, что пищу сперва долго-долго варят, а потом также долго едят какими-то длинными палочками, хотя есть руками гораздо удобнее… Да мало ли ещё удивительного пришлось узнать юноше о людях в эти первые дни! Но люди должны жить с людьми. И скоро человеческая жизнь понравилась юноше.
Трудно приходится бедняку, когда в семье прибавится лишний рот; но какой же бедняк откажет в помощи другому, да еще если тот слеп!
Домов в деревне было много; юноша жил то в одной фанзе, то в другой.
Однажды он попал в дом бедной вдовы. Вдова с утра до вечера сматывала шёлк с коконов, чтобы прокормить себя и своего маленького сына. Это нелёгкая работа — чуть засмотришься, тонкие шелковинки спутаются, начнёшь распутывать — порвутся. В этот день прибавилась ещё одна беда. У вдовы заболел сын. Он лежал на кане и плакал. Мать тоже готова была заплакать, потому что она не могла оторваться от работы и подойти утешить сына.
Недаром говорится: приходят смех и веселье — уходят печаль и болезнь. К вечеру мальчик был почти здоров, а вдова смотала в этот день вдвое больше шёлка, чем всегда.
Вдова рассказала соседям, как слепой юноша вылечил её сына. Соседям тоже захотелось послушать забавные истории о лесных жителях. С тех пор крестьяне каждый вечер собирались послушать юношу. Рассказы его разгоняли тяжёлые думы, а тяжёлых дум и забот у бедняка всегда хватает.
Когда юноша умолкал и откладывал в сторону свою лютню, кто-нибудь из крестьян принимался рассказывать о том, что случилось с ним самим или его соседом.
Не успел молодой месяц стать луной на ущербе, как весть о слепом юноше разнеслась по всему уезду. Скоро за ним пришли пастухи из дальнего селения за горным перевалом, и юноша ушёл с ними.
В этой новой деревне он уже рассказывал не только про зверей, а и про то, что слышал от крестьян. Но эти рассказы были так же похожи на то, что он слышал, как драгоценная яшмовая шкатулка, вышедшая из рук искусного мастера, похожа на кусок яшмы, найденный в горах.
Из деревни в горной долине его увели рыбаки в своё селение на берегу большого озера. Так юноша переходил из одного места в другое, повсюду рассказывал, повсюду слушал.
Река становится рекой, когда в неё впадает тысяча маленьких ручейков. Слепой юноша стал сказочником-шошуды, когда тысяча людей рассказали ему тысячу историй. Среди его сказок были сказки и о давних временах и о том, что случилось только вчера; были сказки о делах Срединного царства и о заморских краях, были печальные и весёлые сказки. А были и такие: слушаешь — смеёшься, а кончится сказка, — задумаешься.
Вот зашёл как-то шошуды в одну деревню. Была это обыкновенная бедная деревня, каких в Поднебесной великое множество. Только в других деревнях люди не лили попусту слёз — они боролись с нуждой, как могли. А в этой деревне жаловались и плакали все от мала до велика. Соберут хороший урожай, тут бы радоваться, а они плачут — ведь за урожайным годом может прийти неурожайный. Продадут женщины на базаре домотканное полотно за хорошую цену, а по дороге домой раздумаются и заплачут — вдруг к следующему базару цены упадут.
И столько слёз проливали здесь каждый день, что брать воду из реки приходилось выше селения, потому что, когда река добегала до деревни, она становилась горько-соленой, как воды Жёлтого моря.
День прожил слепой шошуды среди этих людей, рассказал им весёлую сказку про тигра, думал — они будут смеяться, а они плачут: вдруг к ним тигр придёт!
На второй день шошуды молчал, а на третий позвал всех жителей на деревенскую площадь и рассказал им такую сказку.
У одной женщины было два сына. Оба обучились ремеслу и поселились в городе неподалёку от деревни, где жила мать.
Старший красил в яркие цвета шёлковые материи, младший делал из этих материй красивые зонтики.
Мать так любила сыновей, что только о них и думала. Никогда её сердце не знало покоя.
Зачастит дождь, она печалится:
— Ай-я, не высохнут у старшего крашеные шелка! Как станет жить, что будет есть!
Прояснится небо, выглянет солнце, мать опять горюет:
— Кто же в такую погоду думает о дожде? Не продать младшему ни одного зонтика. Верно, не на что и горсти рису купить. Сидит, бедняга, голодный!
Так вот и лила она каждый день слёзы с утра до вечера.
Однажды сидела она на пороге своего дома и по обыкновению горько плакала. Шла мимо старая-престарая старушка. Вся седая, на палочку опирается. Посмотрела старушка на женщину и спросила:
Мать принялась ей жаловаться. Старушка выслушала её, покачала головой и сказала:
— Бедная ты, бедная! Не знаешь, что горе и радость рядом живут. Ты сквозь слёзы одно только горе видишь. Вытри глаза, улыбнись, тогда и радость тебе улыбнётся, горе в тень уйдёт.
Сказала это старушка и пошла своей дорогой.
А мать и вправду отёрла слёзы, посмотрела кругом. Видит — солнце сияет.
«Хороший сегодня день! — подумала она. — Быстро высохнут крашеные шелка у старшего. Много денег он заработает!»
К вечеру собрался дождь. Смотрит мать, как пузыри по лужам прыгают, и думает:
«Вот и младшему моему повезло. Все зонтики распродаст!»
С тех пор так и пошло. Обложат небо тёмные тучи, а старая мать за ними солнце видит. Палит зноем летний день, мать наперёд угадывает — скоро быть дождю.
Теперь у неё всегда на сердце весело.
Так-то правильней! Верно ведь?
Подождал шошуды ответа, но никто ему не ответил. Люди задумались — сколько же в их жизни горя и сколько радости? Может, и
Сказки старого сюня читать
Сказка о первом сказочнике
Однажды вечером Ли-хуа — Цветок сливы — спросила:
— Дедушка Сюнь, откуда ты знаешь так много сказок?
— Многие истории, которые ты уже слышала и которые еще услышишь, рассказывал мой дед Лао Бань, когда мне было не больше лет, чем тебе сейчас. А он считался лучшим сказочником во всём уезде.
— Ну, а твой дедушка откуда знал эти сказки? — снова спросила Ли-хуа.
— Наверно, у него тоже был дедушка, или он слышал их от шошуды-сказочников. Они и сейчас бродят по городам и деревням, играют на лютне, поют песни и рассказывают сказки о хороших и плохих людях, о животных и птицах, говорящих по-человечьи, о добрых и злых волшебниках..
— А ты не знаешь, дедушка, — не унималась Ли-хуа, — кто первый начал рассказывать сказки?
— Знаю. Слушай. Самый первый шошуды жил очень-очень давно. Родился он в княжеском доме…
Бедняки ждут рождения сыновей, чтобы в доме появился помощник, — рядом с сыном веселее работать. Князья ждут рождения сыновей, чтобы было кому передать своё княжество.
У князя Ло Вана долго не было детей. Наконец небо послало ему сына. Но сыну Ло Вана не суждено было стать князем. И вот почему.
Едва мальчику исполнился год, он, как и все дети, которым исполнился год, научился ходить. Но всякий раз, когда ему попадалось что-нибудь на пути, он спотыкался и падал. Кормилица встревожилась и сказала об этом князю. Князь велел позвать своего лекаря. Лекарь осмотрел мальчика и только головой покачал — маленький князь был слеп.
У бедняка родится слепой сын, бедняк погорюет, погорюет и перестанет — что же поделаешь, придётся отцу одному работать. А как быть князю, если у него родился слепой сын? Не передашь ведь слепому княжество!
Большое это было горе для князя, но человек, привыкший повелевать, не умеет печалиться. Горе его превращается в гнев. Князь приказал сейчас же отрубить голову лекарю, а мальчика отнести подальше в горы и бросить на растерзание диким зверям.
Однако звери не тронули мальчика. Первым увидел его старый тигр. Он сразу понял, что перед ним человек, только совсем маленький. Тигр этот был очень умным тигром и даже умел говорить по-человечьи.
— Человек! Я съем тебя! — сказал он мальчику.
Но мальчик был мал и никакому языку еще не успел выучиться, поэтому он ничего не ответил, а только вытянул вперёд обе руки и пошёл на голос. Тигр удивился и бросился в глубь леса так быстро, словно был не старым, почтенным тигром, а резвым тигрёнком. Скоро он вернулся. С ним пришёл и весь лесной народ. Каждому хотелось поглядеть на маленького храбреца.
Так сын князя Ло Вана стал лесным жителем.
Чтобы мальчик не умер с голоду, тигрицы и лани поили его своим молоком, и он рос здоровым и сильным.
Чтобы мальчик был похож на всех звериных детёнышей и не ходил раздетым, лиса сшила меховой халат, и ему было тепло.
Павлин подарил красивую шапку из павлиньих перьев. А когда горный козёл джара увидел, что у мальчика нет на ногах копытцев, он сделал ему мягкие туфли.
Не было в лесу ни одного зверя, ни одной птицы, которые хоть чем-нибудь да не помогли мальчику. Старый тигр учил его звериному языку. Ведь звериный язык проще человечьего, и такому маленькому мальчику легче его выучить. Как только он подрос, тигр научил его человечьим словам. Знал их тигр довольно много, но, конечно, меньше, чем знают люди.
По вечерам, когда учитель уставал учить и ученик уставал учиться, тигр рассказывал всякие лесные истории, случившиеся давным-давно. Часто в своих рассказах вспоминал тигр и о людях, а такие истории нравились мальчику больше других.
По утрам и перед сном мальчику пели свои песни птицы. С песнями иволги он вставал, под песни соловья засыпал. И так хороши были эти песни, что мальчик слушал, слушал и иногда сам начинал петь.
Но, как он ни старался, его голос звенел не так чисто, как звенит в жаркий полдень песня жаворонка. И, наверно, зависть закралась бы в сердце мальчика, если бы он рос в княжеском доме. Но мальчик рос в лесу и не умел завидовать. Вместо этого он стал думать. Недаром он родился человеком. Человеческая голова придумала, а человеческие руки сделали.
Мальчик попросил своих друзей помочь ему. Дикий кабан принёс крепкого бамбука, иволга не пожалела немного конского волоса, который она давно припасла, чтобы устлать своё гнездо, — ведь её птенцы должны были вот-вот вылупиться.
Мальчик принялся за дело. Он выгнул бамбук, скрутил волос, долго натягивал то туже, то слабее, пока струны не зазвучали под его пальцами. «Пи», — сказала тонким голосом самая тонкая струна; «ба», — отозвалась самая толстая… — «пи-ба»… «пи-ба…» И мальчик назвал то, что он сделал, «пиба». В Китае пиба и сейчас называется так, а в других краях её называют лютней.
Когда мальчик в первый раз заиграл на лютне, тигр, который в это время дремал неподалёку, поднял свою большую голову и сказал:
— Это совсем не похоже на птичьи песни, но мне твоя игра нравится больше.
Шли годы. Мальчик рос, как все звериные детёныши. Ему казалось, что он во всём похож на них. Тревожило его только одно. Звери говорили: «я слышу», и мальчик понимал, что это значит, — он тоже слышал. Звери говорили: «твёрдое» или «мягкое», «вкусное» или «невкусное», «большое» или «маленькое», мальчик понимал и это. Но когда звери говорили: «я вижу», этого мальчик уже не понимал. Всходило солнце — он чувствовал, что становилось теплее, а птицы пели, что стало светло. Заходило солнце — он чувствовал, что становилось холоднее, а птицы пели, что стало темно.
Однажды мальчик спросил у тигра, почему это так, и тигр ответил:
— Потому что ты слеп.
— А ты можешь сделать, чтобы я не был слепым? Ведь ты самый мудрый из всех зверей.
— А люди? — спросил мальчик.
— Не знаю, — ответил тигр, — но люди могут сделать больше, чем самый мудрый зверь.
Сказки старого сюня читать
Сказка о первом сказочнике
Однажды вечером Ли-хуа — Цветок сливы — спросила:
— Дедушка Сюнь, откуда ты знаешь так много сказок?
— Многие истории, которые ты уже слышала и которые еще услышишь, рассказывал мой дед Лао Бань, когда мне было не больше лет, чем тебе сейчас. А он считался лучшим сказочником во всём уезде.
— Ну, а твой дедушка откуда знал эти сказки? — снова спросила Ли-хуа.
— Наверно, у него тоже был дедушка, или он слышал их от шошуды-сказочников. Они и сейчас бродят по городам и деревням, играют на лютне, поют песни и рассказывают сказки о хороших и плохих людях, о животных и птицах, говорящих по-человечьи, о добрых и злых волшебниках..
— А ты не знаешь, дедушка, — не унималась Ли-хуа, — кто первый начал рассказывать сказки?
— Знаю. Слушай. Самый первый шошуды жил очень-очень давно. Родился он в княжеском доме…
Бедняки ждут рождения сыновей, чтобы в доме появился помощник, — рядом с сыном веселее работать. Князья ждут рождения сыновей, чтобы было кому передать своё княжество.
У князя Ло Вана долго не было детей. Наконец небо послало ему сына. Но сыну Ло Вана не суждено было стать князем. И вот почему.
Едва мальчику исполнился год, он, как и все дети, которым исполнился год, научился ходить. Но всякий раз, когда ему попадалось что-нибудь на пути, он спотыкался и падал. Кормилица встревожилась и сказала об этом князю. Князь велел позвать своего лекаря. Лекарь осмотрел мальчика и только головой покачал — маленький князь был слеп.
У бедняка родится слепой сын, бедняк погорюет, погорюет и перестанет — что же поделаешь, придётся отцу одному работать. А как быть князю, если у него родился слепой сын? Не передашь ведь слепому княжество!
Большое это было горе для князя, но человек, привыкший повелевать, не умеет печалиться. Горе его превращается в гнев. Князь приказал сейчас же отрубить голову лекарю, а мальчика отнести подальше в горы и бросить на растерзание диким зверям.
Однако звери не тронули мальчика. Первым увидел его старый тигр. Он сразу понял, что перед ним человек, только совсем маленький. Тигр этот был очень умным тигром и даже умел говорить по-человечьи.
— Человек! Я съем тебя! — сказал он мальчику.
Но мальчик был мал и никакому языку еще не успел выучиться, поэтому он ничего не ответил, а только вытянул вперёд обе руки и пошёл на голос. Тигр удивился и бросился в глубь леса так быстро, словно был не старым, почтенным тигром, а резвым тигрёнком. Скоро он вернулся. С ним пришёл и весь лесной народ. Каждому хотелось поглядеть на маленького храбреца.
Так сын князя Ло Вана стал лесным жителем.
Чтобы мальчик не умер с голоду, тигрицы и лани поили его своим молоком, и он рос здоровым и сильным.
Чтобы мальчик был похож на всех звериных детёнышей и не ходил раздетым, лиса сшила меховой халат, и ему было тепло.
Павлин подарил красивую шапку из павлиньих перьев. А когда горный козёл джара увидел, что у мальчика нет на ногах копытцев, он сделал ему мягкие туфли.
Не было в лесу ни одного зверя, ни одной птицы, которые хоть чем-нибудь да не помогли мальчику. Старый тигр учил его звериному языку. Ведь звериный язык проще человечьего, и такому маленькому мальчику легче его выучить. Как только он подрос, тигр научил его человечьим словам. Знал их тигр довольно много, но, конечно, меньше, чем знают люди.
По вечерам, когда учитель уставал учить и ученик уставал учиться, тигр рассказывал всякие лесные истории, случившиеся давным-давно. Часто в своих рассказах вспоминал тигр и о людях, а такие истории нравились мальчику больше других.
По утрам и перед сном мальчику пели свои песни птицы. С песнями иволги он вставал, под песни соловья засыпал. И так хороши были эти песни, что мальчик слушал, слушал и иногда сам начинал петь.
Но, как он ни старался, его голос звенел не так чисто, как звенит в жаркий полдень песня жаворонка. И, наверно, зависть закралась бы в сердце мальчика, если бы он рос в княжеском доме. Но мальчик рос в лесу и не умел завидовать. Вместо этого он стал думать. Недаром он родился человеком. Человеческая голова придумала, а человеческие руки сделали.
Мальчик попросил своих друзей помочь ему. Дикий кабан принёс крепкого бамбука, иволга не пожалела немного конского волоса, который она давно припасла, чтобы устлать своё гнездо, — ведь её птенцы должны были вот-вот вылупиться.
Мальчик принялся за дело. Он выгнул бамбук, скрутил волос, долго натягивал то туже, то слабее, пока струны не зазвучали под его пальцами. «Пи», — сказала тонким голосом самая тонкая струна; «ба», — отозвалась самая толстая… — «пи-ба»… «пи-ба…» И мальчик назвал то, что он сделал, «пиба». В Китае пиба и сейчас называется так, а в других краях её называют лютней.
Когда мальчик в первый раз заиграл на лютне, тигр, который в это время дремал неподалёку, поднял свою большую голову и сказал:
— Это совсем не похоже на птичьи песни, но мне твоя игра нравится больше.
Шли годы. Мальчик рос, как все звериные детёныши. Ему казалось, что он во всём похож на них. Тревожило его только одно. Звери говорили: «я слышу», и мальчик понимал, что это значит, — он тоже слышал. Звери говорили: «твёрдое» или «мягкое», «вкусное» или «невкусное», «большое» или «маленькое», мальчик понимал и это. Но когда звери говорили: «я вижу», этого мальчик уже не понимал. Всходило солнце — он чувствовал, что становилось теплее, а птицы пели, что стало светло. Заходило солнце — он чувствовал, что становилось холоднее, а птицы пели, что стало темно.
Однажды мальчик спросил у тигра, почему это так, и тигр ответил:
— Потому что ты слеп.
— А ты можешь сделать, чтобы я не был слепым? Ведь ты самый мудрый из всех зверей.
— А люди? — спросил мальчик.
— Не знаю, — ответил тигр, — но люди могут сделать больше, чем самый мудрый зверь.
