Туркменские сказки
А мы не верим
У одного человека был сын-дурак. Человек этот отправился в некое место, чтобы посватать ему невесту. Хозяева, куда он пришел свататься, ему сказали: «Приходи еще раз, а мы пока посмотрим, посоветуемся». …
Ак-Памык
В старые времена жил один человек. У него было семеро сыновей, а дочери не было. Однажды жена его снова забеременела. Прошло девять месяцев, и сыновья этого человека, собираясь в тот …
Алдаркёсе, дэв и лиса
В старые времена жил один бедняк по имени Алдаркёсе. Однажды он сказал своей жене:
Ангел, от которою нет пользы
В то время когда Кемине был еще сопи, он получил известие, что у его семьи кончился хлеб и она голодает. Кемине тотчас отправился к пиру и стал просить:
Ахмед
В одном городе жил бедняк по имени Ахмед. Все его считали глупцом, потому что он постоянно твердил: “Вот если бы у меня были деньги, я бы знал, что с ними …
Аязхан
В старые времена жил один падишах, и не было ему равных в справедливости. Однажды сидел падишах, размышляя и спрашивая себя: «Интересно бы знать, кто хуже всех из людей и животных?» …
Баран и волк
Бродил как-то по ущелью, поросшему травой, баран. Пришел туда волк.
Баран, который превратился в свинью
Кемине жил в отдельной келье. Когда настал праздник жертвоприношения, Кемине раздобыл где-то барана и повел его к себе. Пир увидел, что Кемине идет с бараном, и сказал своим сопи:
Бедняк и Счастье
Один бедный человек бродил как-то в горах и увидел нечто.
Бехлили Дана
Жил один дивана, которого звали Бехлили Дана. В один из дней, когда он бродил по базару, какой-то торговец спросил его:
— Эй, Бехлили Дана, что мне купить в этом году …
Бык, осел и лиса
Подружились бык, осел и лисичка и решили: «Пойдемте-ка побродим вместе: осел с быком будут пастись, а подруга лисичка поохотится по пути».
Зашли они в одно ущелье. Вдруг осел и говорит: …
В каком году вы родились?
Когда Кемине был еще сопи, он своими глазами видел, что его пир во имя веры обманывает народ, видел жадность и скупость пира. Поэтому Кемине своими резкими, беспощадными, искусными и замечательными …
В нем был я
Под вечер Кемине, накинув на плечи свой тулуп, отправился в собрание к одному из соседей. Дойдя до двери, он поскользнулся и с грохотом упал. Кемине тотчас вскочил и, сделав вид, …
В поисках топора
Однажды, когда уже стемнело, жена Кемине велела ему наколоть дров.
Кемине взял топор и стал рубить узловатые пни. И вот, когда он сильно размахнулся, топор соскочил с топорища и отлетел …
Вдовий сын
У одной вдовы был сын. Среди сильных и смелых был он первым. Вот и дружили с ним сын бая и сын купца.
Джигитовали они однажды далеко в степи и нашли …
Виноградник соседа
Весной хорошо, зимой хорошо, летом хорошо, а осенью ещё лучше.
Осенью спадает зной, осенью снова расцветают цветы, осенью созревают яблоки и гранаты, виноград и зелёный инжир, созревают арбузы и золотые …
Туркменские сказки об Ярты-Гулоке — Туркменская сказка
ТРИ ЛЕПЁШКИ
Однажды утром старуха намолола ячменной муки на ручной мельнице, замесила тесто на кислом молоке, развела жаркий огонь в глиняной печке-тамдыре и испекла три пышные лепёшки. Она помазала их сверху хлопковым маслом, уложила в чашку, чашку завязала в чистый платок и стала надевать туфли-ичиги.
— Куда ты собралась, апа-джан? — спросил у матери Ярты-гулок.
Мать ответила:
— Я хочу отнести отцу обед в поле.
Ярты стал упрашивать:
— Не ходи! Я сам отнесу обед.
Но мать не соглашалась:
— Куда тебе, ты еще маленький!
Ярты засмеялся:
— Я мал, да удал! Будь спокойна: я во-время накормлю отца обедом.
Мать тоже засмеялась и согласилась, потому что у неё и без того было много работы по дому.
На прощанье она сказала Ярты:
— Не шали по дороге, сынок, нигде не задерживайся, а то я буду беспокоиться о тебе. Приходи скорее обратно.
Но верно говорят люди: ребёнку поручи, да и сам за ним беги!
Проворный Ярты-гулок поставил узелок с лепёшками себе на голову и зашагал по дороге в поле, напевая весёлую песенку:
Я мал, да удал —
Я всех сильней!
Я мал, да удал —
Я всех проворней!
Так он шёл и глазел по сторонам, потому что вокруг было очень много такого, чего Ярты еще никогда не видел: то жук проползёт, то бабочка пролетит, то птица защебечет в высоком небе. Но кто смотрит по сторонам, тот не глядит себе под ноги: Ярты споткнулся и упал в ямку.
Другой бы на месте Ярты не стал горевать, выскочил бы и пошёл бы дальше. Но как было выбраться из ямки Ярты-гулоку, если он сам-то был ростом не больше половины верблюжьего уха? Для него это была не ямка, а яма, глубокая, как колодец.
«Эй, моё дело плохо», — подумал мальчик, сидя на дне ямки, и прежде всего посмотрел, цела ли чашка. Но чашка с лепёшками упала на мягкий песок и не разбилась. Тогда Ярты собрал все свои силы, взвалил узелок себе на плечи стал карабкаться вверх. Однако песчаные края ямки осыпАлись у него под ногами, и Ярты скатывался обратно. Тогда он стал цепляться руками за корешки, торчавшие из земли. Но крепкие корешки резали ему руки, а тонкие обрывались, и Ярты снова оказывался на дне ямки. И сколько Ярты ни старался подняться вверх, тяжёлая ноша тащила его вниз!
Вдруг он услышал конский топот. Какой-то джигит скакал по дороге и пел удалую песню:
Конь, мой конь,
Ты стройней джейрана!
Конь, мой конь,
Ты сильнее барса!
Мой конь,
Подобный степному ветру!
Топот приближался. Ярты выглянул из ямки и в двух шагах от себя увидел всадника.
— Дядя-джигит! — крикнул Ярты. — Остановись, пожалуйста! Тебе ничего не стоит вытащить мой узелок, а один я с ним провожусь до ночи!
Но всадник даже не услышал Ярты-гулока и проскакал мимо.
И Ярты попрежнему остался сидеть в своей ямке.
Но вот он услышал другую песню:
Я хочу пушинкой стать,
Лепестком урюка стать,
Я хочу душистым ветром стать,
Чтобы в дальних горах летать…
Ярты опять выглянул и увидел девочку. Она шла по дороге и распевала песню, подгоняя ишака, нагруженного мешками с травой.
— Эй, кыз-джан! Милая девочка! — закричал во весь голос Ярты-гулок. — Помоги мне поднять мои три лепёшки! Солнце уже высоко, а мой отец еще не обедал!
Но девочка испугалась голоса, который так громко звал сё откуда-то из-под земли, потому что она не увидела в дорожной пыли маленького мальчишку. Она громко закричала и со всех ног бросилась прочь от Ярты-гулока, а вслед за ней поскакал и ишак.
Опять Ярты остался один.
Скучно было ему сидеть в песчаной ямке.
«Если бы я не глазел по сторонам, — думал малыш, — я давно был бы уже в поле и отец мой получил бы свои три лепёшки».
Но вот на дороге показался третий путник. Толстый купец качался на горбе белого верблюда и сонным голосом напевал себе под нос:
Солнце бросает на землю золотые лучи, —
Ай-ай-ай, зачем оно не бросает золото?
Луна бросает на землю серебряные лучи, —
Ай-ай-ай, зачем она не бросает серебро?
Туча бросает на землю алмазные дожди, —
Ай-ай-ай, зачем она не бросает алмазы?
Я собрал бы всё,
Я стал бы богаче всех!
Ярты даже залюбовался великолепным верблюдом, украшенным расшитой попоной, и заслушался звона серебряных колокольчиков, подвязанных у него на шее. Когда же купец поравнялся с ним, мальчик вежливо обратился к купцу:
— Прошу тебя, ага-бай, протяни только руку и подними из ямы мою ношу. Поверь мне, для тебя она не будет тяжёлой.
Но купец даже не взглянул на Ярты-гулока и голосом, тягучим, как виноградная патока, спросил:
— А сколько ты заплатишь мне за услугу, мальчишка?
Ярты так рассердился на жадного купца, что не ответил ему ни слова.
Купец проехал мимо, позванивая колокольчиками, а Ярты сказал сам себе:
— Семь дум — одна голова! Надо мне самому вытаскивать узелок из ямки, или мой отец не получит обеда до захода солнца. Где силы нет, — позови ум на помощь!
Малыш развязал свой шерстяной кушак, разорвал его вдоль и свил из него крепкую верёвку. Одним концом он обвязал узелок, а другой конец верёвки взял в зубы и стал карабкаться вверх.
Не зря говорит народ: «У самой длинной дороги бывает конец!» Теперь, когда узелок уже не давил малышу на плечи, выбраться из ямки оказалось куда проще. Ярты напряг все свои силы и вскоре очутился на дороге. Он осмотрелся и заметил неподалёку маленького белого ягнёнка.
— Вах, вах! Когда нет коня, — поскачешь и на ишаке! — воскликнул мальчик.
Он привязал верёвку к ноге ягнёнка, взял длинную хворостину и с громким криком погнал ягнёнка прочь от ямки. Ягнёнок испугался, заблеял и бросился бежать. Но мы же знаем, что к его ноге была привязана верёвка, а к верёвке была привязана чашка с лепёшками. Ягнёнок побежал и вытащил узелок из ямки.
— Хош! Спасибо! — поклонился Ярты ягнёнку и отвязал от его ноги верёвку.
Ягнёнок убежал, а Ярты подпоясался кушаком, поставил себе узелок на голову, приосанился и пошёл в поле, как ни в чём не бывало распевая свою весёлую песню:
Я мал, да удал, —
Я всех сильней!
Я мал, да удал —
Я всех проворней!
Поле отца было уже близко, когда над головой мальчика раздалось громкое карканье. Ярты глянул вверх и увидел врага: чёрный ворон пустыни кружился над его головой. Он с шумом хлопал своими крыльями и опускался всё ниже и ниже. Ярты пустился бежать. Но не так-то легко уйти от врага, если у тебя на голове тяжёлая ноша. Ворон стал настигать Ярты. Мальчик нырнул в густую траву и, спасаясь от птицы, стал делать петли: он бежал то направо, то налево. Но громкое карканье раздавалось всё ближе и ближе. Жадная птица уже разинула клюв, чтобы схватить свою добычу, но не тут-то было: проворный Ярты скатился на дно сухого арыка и побежал по нему прямо к отцовскому полю. Бежать по гладкому дну арыка было куда легче, чем пробираться в густой траве. Противник стал отставать. Ярты летел, как на крыльях, он видел уже впереди зелёную полоску отцовского поля и чуть не запел от радости. Но вдруг на его пути показался новый враг: навстречу мальчишке, разинув пасть и страшно ворча, бежал сам мохнатый Бар — гроза всех аульных ребят. Ярты даже присел от страха. Пёс тоже остановился.
— Пропали мои лепёшки! — закричал Ярты во весь голос. — Если не съел их чёрный разбойник, они попадут в ненасытную пасть собаки!
Но и ворон был уже близко. А собака присела на все четыре лапы, готовая броситься на Ярты-гулока и его вкусную ношу. Однако шустрый Ярты не растерялся. Он сбросил на землю свой узелок, выхватил из него лепёшку и бросил её собаке. Конечно, всё случилось так, как задумал Ярты: собака прыгнула за добычей, но её опередил ворон. Он схватил лепёшку и взмахнул крыльями, чтобы взлететь на воздух, но мохнатый Бар сделал большой прыжок и вцепился в птицу зубами. Ворон бросил лепёшку и стал бить противника своим жёстким клювом, и оба покатились по арыку с громким карканьем и глухим рычаньем. А Ярты сидел на краю арыка и кричал собаке:
— Возьми, возьми его! Не отдавай злодею лепёшки!
И пёс с ещё большей яростью начинал трепать врага.
Но Ярты уже кричал ворону:
— Эй ты, большеносый колтоман-разбойник! Неужели ты, царь пустыни, уступишь дворовой собаке?!
И тогда ворон ещё сильнее принимался долбить собаку своим каменным клювом.
Так они дрались, а Ярты увязал потуже свой узелок и побежал прямо к отцу.
— Ата-джан! Я принёс тебе на обед лепёшки! — крикнул мальчик, увидев отца, пропускавшего в арык воду. И старик улыбнулся сыну. Он вытер руки пучком травы и взял у Ярты узелок с лепёшками. А потом посадил малыша к себе на ладонь и сказал:
— Ай, хороший вырос у нас сынок! Не успели мы с матерью оглянуться, а он уже стал настоящим джигитом! Помни, милый: тепло бывает отцовскому сердцу, когда отец видит возле себя заботливого сына.
И старик принялся есть пышные лепёшки из ячменной муки, отламывая своему сыну по маленькому кусочку.
Никогда не едал Ярты таких вкусных лепёшек!
Туркменские сказки об Ярты-Гулоке — Туркменская сказка
СКАЗКА О БОРОДАТОЙ НЕВЕСТЕ
Солнце встаёт рано, но Ярты-гулок вставал ещё раньше. Он выбегал из кибитки и каждое утро слушал, как на соседнем дворе, за дувалом, дочь соседа, красавица Бахты-Гюль, распевает песни.
Это были весёлые песни, потому что Бахты-Гюль была счастлива, как цветок, а само имя Бахты-Гюль по-туркменски значит «цветок счастья».
— Аю! Бахты-Гюль! — окликал девушку Ярты-гулок и, как проворный кузнечик, в три прыжка вскакивал на дувал.
— Здравствуй, Гюль! — кричал Ярты. — А вот и я! Солнце взошло!
И красавица Гюль отвечала:
— Здравствуй!
Она сажала малыша к себе на колени и играла с ним. Она дарила ему маленькие подарки — то ягодку кишмиша, то ядрышко калёного ореха или кусочек тягучей халвы. Вместе с ним она пела ляле — свои девичьи песни:
Как лимон, сады желты,
С веток падают листы.
Стал янтарным виноград,
Стал рубиновым гранат…
Ярты сидел на зелёном листе винограда и покачивался, как в люльке.
Он тоже затягивал свою любимую песенку.
Он пел, как жаворонок, запрокинув голову и раздув шейку:
Я мал, да удал —
Я всех проворней.
Так каждый день они вместе встречали утро.
Но в это утро, выбежав из кибитки, Ярты-гулок не услышал весёлой песни.
Тогда он стал звать свою подругу:
— Аю! Бахты-Гюль! Где ты?
Он прислушался, но в ответ вместо песни услышал плач.
Мальчик испугался. С ветки на ветку, с листка на листок — он быстро вскарабкался на дувал и заглянул на соседний двор. У него даже сердце остановилось от жалости: посреди двора, на старой кошме, сидела красавица Бахты-Гюль и, закрыв руками лицо, причитала:
— Пропади, моя красота! Охрипни, мой звонкий голос! Пусть я стану безобразной и неуклюжей, как старая черепаха!
— Не плачь, Гюль! Красота твоя веселит сердце и украшает землю. Зачем ты её проклинаешь? — принялся утешать свою подругу Ярты.
Но красавица заплакала ещё громче:
— Беда пришла в наш дом! И всему виной мои песни и моя несчастная красота! Старый купец Мухаммед — такой старый, что не может уже ходить без палки, услыхал мой голос. Он пришёл в наш дом и увидел меня. Он вспомнил, что мой отец должен ему два мешка рису, и требует, чтобы отец отдал ему меня вместо долга. Он хочет, чтобы я пела только для него, чтобы я подавала ему жирный плов и сладкие вина. Он хочет, чтобы я стала его женою. Но я не хочу петь песен в неволе, не хочу быть стариковой рабыней! Пусть лучше охрипнет мой голос, а красота моя исчезнет навсегда!
Так плакала прекрасная дочь соседа, и слёзы, крупные, как жемчужины, катились у неё по лицу и падали на её бедное платье.
— Гюль, не плачь! Гюль, перестань! — умолял свою подружку Ярты. — А то я сам зареву, как наш старый ишак. Ты же знаешь, что я никому не дам тебя в обиду. Скорее на карагаче вырастут груши и яблоки, чем ты станешь женой старика!
Очень горько было девушке в эту минуту, но она не могла удержаться от улыбки. Она подняла Ярты на ладони и сказала ему:
— Глупенький мой! Мухаммед-ага богат, как мешок с деньгами, и дружит с самим муллой и судьёю-кази. Не спасёт нас твоё доброе сердце: всё будет так, как захочет богач.
Ярты-гулок рассердился:
— Неправда! Не золото бери, ум возьми! Не смотри, что я ростом не выше цыплёнка: смышлёный и смелый всех врагов одолеет!
Красавица только вздохнула в ответ: она не хотела обидеть Ярты-гулока; но разве могла она ему поверить?
Вот как печально встретили Бахты-Гюль и Ярты-гулок это утро. А теперь слушай, что было в полдень.
* * *
В полдень послал Мухаммед-ага своих родственниц и служанок за невестой.
Разряженные в золото и шелка женщины с песнями и музыкой подошли к дому отца Бахты-Гюль и громко постучались в ворота. Девушка спряталась в самый тёмный угол кибитки, но они вошли в дом и вскоре нашли её. Они завернули её в цветистый ковёр, усадили на белого верблюда и с песнями повезли через весь аул к дому старого Мухаммед-аги. Они разбрасывали по дороге медные монеты и мелкое печенье-пешмешь. Ребятишки и бедняки бежали следом, они искали деньги в дорожной пыли и говорили друг другу: «Сегодня в нашем ауле богатая свадьба!»
Всем было весело. Невесела была только невеста. Горько плакала Гюль, когда за её спиной захлопнулась калитка родного дома; ещё громче зарыдала она, когда с лязгом распахнулись тяжёлые купцовы ворота. Старухи помогли девушке сойти с верблюда и отвели её на женскую половину.
Бахты-Гюль осталась одна в чужом доме. Она дрожала от страха и вдруг услышала ласковый шопот:
— Я здесь, Гюль! Не бойся!
— Ой, Ярты! Как ты сюда попал? — чуть не вскрикнула от радости девушка, но Ярты во-время прикрыл ей руками рот:
— Тише, тише! Еще дома я спрятался в твоих чёрных косах и так вместе с тобой пробрался в дом Мухаммеда. Не мог же я покинуть тебя в горе!
* * *
Купец Мухаммед-ага послал Бахты-Гюль богатые подарки и поручил стеречь девушку двум старым служанкам. С низкими поклонами подошли старухи к невесте. Они разложили перед ней нарядные платья и богатые украшения. Тут были и кольца, и бусы, и браслеты из чистого золота. Но красавица разбросала наряды, рассыпала по земле яркие бусы и стала молить служанок:
— Милые, пожалейте меня! Лучше я буду день и ночь толочь зерно в каменной ступке, прясть самую грубую шерсть, вертеть, словно ишак, скрипучее колесо чигиря-колодца, чем соглашусь стать женой старого Мухаммеда!
Старые женщины засмеялись:
— Неразумная! И без тебя найдутся в этом доме служанки для чёрной работы. Таких женщин у нашего хозяина сколько угодно. Но нашего господина грызёт злая скука, и прогнать её могут только твоя красота и твои песни.
— Пускай же скука загрызёт его до смерти, я не стану лечить его от этой болезни! — смело ответила девушка и так разрыдалась, что старухи отступились от неё. Они испугались, что красавица испортит своё лицо слезами, и принялись забавлять её: они стали петь, шутить и хлопать в ладоши, но красавица была безутешна. Тогда старухи стали плясать, но и это не помогло.
Наконец старухи выбились из сил и сказали:
— Пускай эта девчонка лопнет от слёз, больше мы к ней не подойдём!
Они сели в сторонке, ворча и глубоко вздыхая. Они так измучились, забавляя девушку, что вскоре заснули. Этого только и ждал Ярты-гулок. Он подкрался к плачущей Бахты-Гюль и шепнул ей на ухо:
— Не пора ли приниматься за дело, дочь соседа?
Девушка рассердилась:
— Не болтай пустого, малыш! Ворота закрыты на все засовы. Никогда мне не выйти из этого дома!
Но Ярты был настойчив:
— Молчи! Слушай меня во всём, и ты сегодня же будешь дома.
Гюль не поверила малышу, но промолчала. А кто молчит, тот согласен. Ярты принялся за работу.
Он разыскал ножницы и бесшумно подкрался к служанкам. Он стащил с них головные платки и быстро обрезал старухам косы. Он сделал это так ловко, что они ничего не слыхали. Но самое главное было еще впереди. Ярты-гулок притащил два мешка-бурдюка с простоквашей, вылил простоквашу в большую глиняную чашку, потом подумал немножко и надел бурдюки старухам на затылки. Они опять ничего не слыхали. Теперь оставалось самое трудное. Ярты растрепал косы служанок и стал приклеивать их простоквашей к щекам и подбородку своей подруги.
— Оставь меня! Уходи! — в испуге зашептала красавица.
Но Ярты-гулок хитро подмигнул подруге:
— Ни слова! Уж не хочешь ли ты навсегда остаться в купцовом доме?
И девушка покорилась.
Ярты приклеил последнюю прядь волос к лицу девушки и даже залюбовался своей работой: у красавицы Бахты-Гюль выросла длинная-предлинная борода, а над верхней губой стали торчком жёсткие седые усы. День был жаркий, и простокваша мгновенно пристала к лицу красавицы. Ярты подёргал подругу за бороду и убедился, что оторвать её невозможно. Ярты очень обрадовался.
— Крепко сделано! Посмотрим теперь, понравится ли жениху невеста с седой бородой!
Так сказал Ярты. Он схватил соломинку и, подбежав к одной из старух, стал щекотать у неё в носу. Старуха чихнула и проснулась. Она чихнула так громко, что разбудила свою соседку. Служанки разом зевнули и замотали головами: тяжёлые бурдюки крепко сидели на их затылках. Они принялись бегать по кибитке, но никак не могли их стряхнуть. Когда же, наконец, женщины освободились от мешков и взглянули друг на друга, они так закричали, что верблюды во дворе оборвали поводья и убежали в пески.
— Вах, горе! Вах, беда! — визжали старухи. — Злой джинн подшутил над нами и украл наши чудесные косы! Наши головы облысели!
Всё это видела Бахты-Гюль и с трудом удерживалась от смеха.
— Что с вами, женщины! — воскликнула она, наконец.
Служанки взглянули на девушку и окаменели от ужаса: у красавицы выросла борода! Они решили, что в дом забралась нечистая сила, и с криком бросились бежать из кибитки. Они кричали так громко, что тотчас же прибежал сам хозяин дома. Увидев невесту с длинной седой бородой, купец схватился за сердце и упал на ковёр, как мёртвый. Тогда сбежался весь дом. Служанки облили купца холодной водой, и он очнулся.
— Гоните вон это чудовище! — завопил купец, сам не свой от страха. — И позовите скорей моего друга муллу, чтобы он день и ночь читал очистительные молитвы до тех пор, пока не изгонит из моего дома коварных джиннов!
Старухи подхватили девушку под руки и вытолкнули за ворота.
Теперь забудь про купца и слушай про девушку.
* * *
Очень обрадовалась Бахты-Гюль, оказавшись за воротами купцова дома. Быстрее ветра помчалась она к родной кибитке. Ярты сидел у неё на плече и громко смеялся. Он смеялся над купцом и его служанками. Так добежали они до большого арыка с прохладной и чистой водой. Гюль зачерпнула воды и принялась смывать с лица волосы. Но простокваша так крепко схватила их, что бороду и усы можно было оторвать только вместе с кожей. Девушка торопилась. Она стала рвать бороду и закричала от боли.
— Не спеши! Спокойнее, Гюль! — кричал ей малыш, но красавица не слушала его. Она упала на землю и громко запричитала:
— Как я буду жить с такой бородой! Ишаки и те станут надо мной смеяться!
Ярты ответил:
— Успокойся! Если тебе не нравится твоя борода, пойдём скорее в дом моей матери. Там я развею твоё горе, как ветер тучи. Поверь мне, ты станешь ещё красивее, чем была прежде!
Они пошли.
Когда старая мать Ярты-гулока увидела сына и с ним девушку с большой бородой, она вскрикнула и хотела разразиться слезами, но Ярты-гулок остановил её:
— Апа-джан, если ты закричишь, ты погубишь нас. Старый купец прибежит сюда и узнает то, чего ему не следует знать. Лучше согрей нам большой казан воды и помоги умыть дочь нашего соседа.
Так они и сделали.
* * *
На другой день Бахты-Гюль, цветок счастья, и проворный Ярты-гулок снова вместе встречали утро. Не для старого купца Мухаммеда, а для маленького друга распевала Гюль свою девичью песню:
Как лимон, сады желты,
С веток падают листы…
А Ярты-гулок подпевал ей тоненьким голоском:
Стал янтарным виноград,
Стал рубиновым гранат…
Так пели они и радовались жизни, а богатого купца попрежнему грызла злая скука.
Пускай добрый получит всё, что пожелает, а злой человек ничего не получит. Так ему и надо!
Туркменские сказки об Ярты-Гулоке — Туркменская сказка
ЯРТЫ-ГУЛОК И РАЗБОЙНИКИ
Однажды к отцу Ярты-гулока пришёл гость из далёких краёв. Это был его старый друг — знаменитый караван-баши, проводник караванов. Отец Ярты-гулока расстелил посреди двора свою самую мягкую белую кошму и усадил на неё дорогого гостя.
Гость сказал:
— За долгие годы моих странствий я не накопил ни золота, ни имений. Есть у меня только одно богатство — мой белый ишак. Это мой друг и помощник. Вместе с ним я прошёл все караванные тропы от славного Хорезма до древнего Хорасана, и он так хорошо их запомнил, что сам находит теперь пути среди песчаного моря пустыни. Накорми его досыта, хозяин, и привяжи на ночь в надёжном месте.
Отец ответил:
— Будь спокоен. В нашем ауле никто не обидит твоего друга. Я привяжу ишака за дувалом и прикажу сторожить его своему единственному сыну.
Ярты-гулок стал сторожить белого ишака, а ишак стал щипать траву возле дувала.
* * *
Ярты-гулок был очень доволен тем, что ему доверили сторожить такое сокровище. Он важно уселся на высоком дувале и даже болтал ногами от гордости. К тому же было перед кем погордиться! Со всего аула сбежались ребята к дому Ярты-гулока. Они любовались бархатной попоной белого осла и не могли отвести глаз от нарядной уздечки с резными серебряными пряжками. Такие пряжки умели делать только славные мастера Ургенча.
Очень понравился ребятам осёл. Они наперебой предлагали Ярты-гулоку постеречь осла вместе с ним, — но куда там! Ярты только покрикивал на ребят и ни с кем не хотел делиться своей честью:
— Эй, Дурды-клыч, куда лезешь! У тебя грязные руки, не тронь уздечки!
— Эй, Гюль-Джамал! Не подходи близко к ослу, — он лягнёт тебя!
Долго стояли ребята на дороге, любуясь ослом. Но всему бывает конец; насмотрелись они и на уздечку, и на попону — и разошлись. Остался Ярты один караулить осла. Скоро ему стало скучно, а чтобы не скучать, он знал верное средство — он затянул песню. Что видел, — о том и пел:
Вот пасётся белый ишак.
Смотрите, какой учёный ишак, —
Он прошёл много дорог,
Его караулит Ярты-гулок…
Так пел Ярты, а солнце садилось всё ниже и ниже. Стало смеркаться, но Ярты и этого не испугался: он стал петь ещё громче.
И вдруг — совсем близко — мальчик услышал нежный голос:
— Как сладко ты поёшь! Не учился ли ты петь у соловья?
Ярты-гулок присмотрелся и увидел девушку, нарядную, как гвоздика, и прекрасную, как волшебница-пери. Никогда в жизни не видел Ярты такой красавицы. Но он не удивился: что странного в том, что сама дочь хана или даже шаха пришла полюбоваться на диковинного осла! Он поклонился девушке и сказал:
— Подойди поближе, не бойся: мой ишак не лягается. Если хочешь, ты можешь его погладить.
Но девушка даже не взглянула на осла, она подбежала к Ярты-гулоку и ласково зашептала ему:
— Кто может сравниться с таким, как ты, стройным джигитом! Не про тебя ли поётся в песне, что красота твоя подобно луне озаряет весь свет!
Первый раз слышал Ярты такие слова, но он не растерялся: он поправил свои косички и ответил девушке:
— Если ты называешь меня луной, то я назову тебя солнцем. Если же ты назовёшь меня солнцем, я отвечу тебе, что у солнца только один глаз, а у тебя их два! — и Ярты засмеялся.
Девушка тоже засмеялась, а потом вынула из-за пояса мешочек со сладостями и набила мальчику полный рот тягучей и сладкой халвой. А Ярты-гулок очень любил халву. Но не успел он её проглотить, как красавица, прекрасная, как пери, и нарядная, как гвоздика, исчезла, а вместе с ней исчез и драгоценный осёл!
Ярты хотел закричать, но рот у него был полон халвы.
Ярты хотел побежать вдогонку, но сорвался с дувала и так больно ушибся, что не мог даже встать.
Тогда он заплакал.
На плач прибежала мать, и все узнали о пропаже осла.
Старый караван-баши от горя не мог сказать ни слова. Он рвал свою бороду и стонал.
Отец утешал его:
— Успокойся. Я продам и верблюда и кибитку, но расплачусь с тобой.
Мать тоже утешала гостя:
— Я буду ткать ковры с утра до ночи, но куплю тебе осла, и будет он лучше старого.
Но караван-баши был безутешен.
Ярты-гулок думал, что родители станут его бранить, но ни отец, ни мать не сказали ему ни слова. Они хорошо знали старую поговорку: «На своего ребёнка кому пожалуешься?» Они молчали. И от этого мальчику было ещё тяжелее.
Ярты заплакал:
«Если бы я не был таким гордым и не прогнал бы товарищей, они помогли бы мне караулить осла и до сих пор бы белый осёл стоял за дувалом и спокойно щипал траву. Я сам во всём виноват».
Так подумал Ярты, вытер слёзы и потихоньку выбрался из кибитки. Родители уже крепко спали, и его никто не заметил. Ярты решил разыскать осла.
Долго бродил Ярты по пескам пустыни. Он карабкался на крутые барханы, скатывался в сухие арыки. Он пробирался в зарослях колючей травы и проваливался в песок по пояс, но нигде не нашёл осла.
Настала ночь, но луна еще не взошла. Ярты уже ничего не видел. Он стал звать осла. Он называл его ласковыми именами, но ишак не откликался. Мальчик выбился из сил. Он опустился на песчаный холмик и решил ждать рассвета. Очень хотелось ему вернуться домой, но он сказал сам себе:
— Лучше я погибну в пустыне от голода и жажды, чем вернусь домой с пустыми руками.
И вдруг по пустыне пронёсся ветер. Он подхватил мальчика, как сухую травинку, и понёс над землёю. Ярты полетел. Он летел очень долго. Он стал уже думать, что никогда не вернётся на землю. Но всему бывает конец; малыш зацепился за ветку саксаула и повис на ней. Так он дождался рассвета.
Если бы мимо прошла девушка, она бы сказала: это птичка.
Если бы мимо прошёл юноша, он сказал бы: это стрела охотника.
Если бы мимо прошёл старик, он посмотрел бы на дерево своими слепыми глазами и прошамкал: это сухой прошлогодний лист!
Но это была не птичка, не стрела и не лист. Это был Ярты-гулок, и ему было очень неудобно висеть на дереве вниз головой. Он стал барахтаться и упал на песок. Песок был такой мягкий, а Ярты-гулок так устал, что сейчас же заснул, как богач на пуховых подушках.
Сколько он спал, мы не знаем, но его разбудил конский топот. Мальчик высунул голову из своей норки, прислушался и совсем близко услыхал голоса. Он взобрался на ветку дерева и увидел, что на опушке саксауловой рощи собрались в кружок какие-то люди, а посредине, на богатом текинском ковре, сидит девушка — прекрасная, словно пери, и нарядная, как гвоздика. Ярты сразу узнал её. Он понял, что эти люди — разбойники, а девушка — их атаман.
Ярты спрыгнул с ветки и стал подползать поближе, чтобы слышать, о чём говорят разбойники.
Девушка сказала:
— Какую вы мне принесли добычу?
Самый высокий разбойник вышел вперёд и поклонился девушке. Он сказал:
— Я был на базаре. Старый купец задремал на пороге своей лавки, и я взял у него кусок самого лучшего бархата.
И разбойник положил бархат к ногам красавицы, а на смену ему вышел другой:
— Я был на площади. Сам великий визирь, окружённый блестящей свитой, шествовал во дворец. Я снял у него с пояса саблю, осыпанную алмазами.
И разбойник положил саблю к ногам красавицы. Но тут выступил вперёд третий. Он с презрением взглянул на товарищей и хвастливо сказал:
— Поглядите, что я принёс! Я побывал в ханском дворце. По верёвочной лестнице я пробрался в окошко ханской бани и, пока хан мылся, унёс у него чалму.
Так сказал третий разбойник и положил к ногам красавицы белую шёлковую чалму, увитую жемчужными нитями. Такую чалму мог носить только сам всесильный хан!
Разбойники молчали, поражённые дерзостью своего товарища, но красавица рассмеялась:
— Все трое вы не могли сделать того, что сделала я одна!
Разбойники удивились, а девушка продолжала:
— Сколько раз мы сбивались с пути в пустыне! Сколько из нас погибло, заблудившись в чёрных песках! Вот почему днём и ночью следила я за белым ослом старого караван-баши. Он знает все дороги пустыни, он идёт впереди коней и верблюдов и всегда приводит путников к воде и прохладной тени деревьев. Я выследила его. Вот он!
Так сказала девушка-атаман и указала рукой на заросли саксаула.
Ярты вытянулся во весь свой маленький рост и увидел, что в зарослях, привязанный к дереву, стоит его драгоценный осёл.
Он замер от удивления, а девушка громко засмеялась:
— Я обманула глупого мальчишку! Я обольстила его ласковыми словами! Из-под носа у дурачка увела я осла, равного которому нет от Хорезма до самого Хорасана!
Этого Ярты не мог вынести. Он вырвал из травы острую камышинку, подкрался к девушке и больно уколол её в поясницу. Красавица взвизгнула и набросилась на разбойников:
— Дерзкие! — закричала она. — Кто посмел прикоснуться ко мне! Признавайтесь! Виновному не будет пощады!
Разбойники попАдали перед ней на колени и стали молить:
— Смилуйся, ханум-джан — любезная госпожа! Никто из нас не прикасался к тебе. Это тебе показалось!
И вдруг самый высокий разбойник заревел, как взбесившийся верблюд. Он вскочил и наотмашь ударил своего соседа:
— Как ты смеешь колоть меня в спину?!
А Ярты не зевал: он уколол своей камышинкой и второго и третьего разбойника.
Разбойники набросились друг на друга, и завязалась такая драка, что песок закружился столбом, а земля задрожала.
Напрасно пыталась разнять их девушка, напрасно старалась перекричать: разбойники продолжали драться.
Как раз этого и добивался Ярты. Он отвязал осла, вскарабкался на его спину и погнал прочь от саксауловой рощи.
Как ветер, скакал осёл, не чувствуя на себе тяжести седока, а Ярты-гулок всё подгонял и подгонял его:
— Ио, ио! Прибавь рыси, дружок, или мы оба погибнем! — И осёл мчался вперёд и вперёд, прижав уши и поднимая за собой целые тучи пыли.
Но вот Ярты услышал топот погони: как ни спешил осёл, его настиг кровный ахалтекинский скакун, чёрный, как воронёная сталь, и быстрый, как вихрь.
— Стой, упрямец! — закричала ослу разбойница. — Как ты смел отвязаться и уйти от своей хозяйки! — и она стала бранить осла. Не могла же она заметить Ярты-гулока: он был маленький и спрятался в бахроме попоны.
Разбойница привязала повод осла к своему седлу и погнала коня обратно к саксауловой роще, а Ярты выбрался из-под попоны и на всём скаку стал ползти по спине ишака: вот он уже на голове, он крепко ухватился за ослиное ухо. Рядом с собой, совсем близко, он видит круп лошади. Ярты изловчился и вырвал волос из пышного хвоста коня. Конь заржал от боли и поднялся на дыбы. Всадница пошатнулась и выпала из седла. А конь, осёл и Ярты — все трое умчались вперёд. Теперь осталось немного: когда скакун успокоился, Ярты вскочил ему на спину, звонко гикнул и помчался к родному аулу.
Верно говорят люди: у смелого джигита и конь не хромает, и халат не изнашивается.
Был уже поздний вечер, когда Ярты-гулок вошёл в свою кибитку.
На земле около очага, низко опустив головы, сидели отец и мать и старый караван-баши.
— Беда не приходит одна, — сказал отец: — сначала пропал ишак, а теперь пропал и Ярты-гулок!
— Я здесь! — закричал Ярты. Он подбежал к отцу и одним прыжком вскочил к нему на ладонь.
Мать хотела разбранить мальчишку за то, что он убежал без спроса и пропадал так долго, когда в поле столько работы, но в эту минуту на дворе закричал осёл. Он закричал громко и протяжно. Мать вскрикнула и крепко прижала к сердцу Ярты-гулока, а отец и старый караван-баши радостно засмеялись.
А осёл всё кричал и кричал, он хрипел, как труба, но его хриплый рёв казался людям слаще соловьиного пенья.
Вот и вся сказка.
Теперь ты видишь, как плохо гордиться и отказываться от помощи друзей, когда они предлагают её от чистого сердца. Теперь ты понял, что под красивым лицом не всегда скрывается доброе сердце. Теперь ты знаешь, что иногда и ослиный рёв кажется нам прекраснее пенья соловья.
Так говорит старая сказка, а сказка всегда скажет правду. Не я её сложил: я её слышал от стариков, которые ещё старше меня.
