Гримпенская трясина
© Кадр из фильма режиссера Дугласа Хикокса «The Hound of the Baskervilles» (1983).
«And now I come rapidly to the conclusion of this singular narrative, in which I have tried to make the reader share those dark fears and vague surmises which clouded our lives so long and ended in so tragic a manner. On the morning after the death of the hound the fog had lifted and we were guided by Mrs. Stapleton to the point where they had found a pathway through the bog. It helped us to realize the horror of this woman’s life when we saw the eagerness and joy with which she laid us on her husband’s track. We left her standing upon the thin peninsula of firm, peaty soil which tapered out into the widespread bog. From the end of it a small wand planted here and there showed where the path zigzagged from tuft to tuft of rushes among those green-scummed pits and foul quagmires which barred the way to the stranger. Rank reeds and lush, slimy water-plants sent an odour of decay and a heavy miasmatic vapour onto our faces, while a false step plunged us more than once thigh-deep into the dark, quivering mire, which shook for yards in soft undulations around our feet. Its tenacious grip plucked at our heels as we walked, and when we sank into it it was as if some malignant hand was tugging us down into those obscene depths, so grim and purposeful was the clutch in which it held us. Once only we saw a trace that someone had passed that perilous way before us. From amid a tuft of cotton grass which bore it up out of the slime some dark thing was projecting. Holmes sank to his waist as he stepped from the path to seize it, and had we not been there to drag him out he could never have set his foot upon firm land again. He held an old black boot in the air. «Meyers, Toronto,» was printed on the leather inside.
«It is worth a mud bath,» said he. «It is our friend Sir Henry’s missing boot.»
«Thrown there by Stapleton in his flight.»
«Exactly. He retained it in his hand after using it to set the hound upon the track. He fled when he knew the game was up, still clutching it. And he hurled it away at this point of his flight. We know at least that he came so far in safety.»
But more than that we were never destined to know, though there was much which we might surmise. There was no chance of finding footsteps in the mire, for the rising mud oozed swiftly in upon them, but as we at last reached firmer ground beyond the morass we all looked eagerly for them. But no slightest sign of them ever met our eyes. If the earth told a true story, then Stapleton never reached that island of refuge towards which he struggled through the fog upon that last night. Somewhere in the heart of the great Grimpen Mire, down in the foul slime of the huge morass which had sucked him in, this cold and cruelhearted man is forever buried» (Arthur Conan Doyle. The Hound of the Baskervilles, 1902).
«А теперь я позволю себѣ перейти прямо къ концу этого замѣчательнаго повѣствованія. Я старался заставить читателя пережить тѣ ощущенія, которыя переживали мы — ощущенія неопредѣленнаго страха и темныхъ предчувствій. Исторія эта кончилась трагически.
На слѣдующее утро послѣ смерти собаки мы отправились подъ предводительствомъ мисстрисъ Стэпльтонъ въ Гримпенскую трясину. Вела она насъ къ убѣжищу своего мужа съ величайшей радостью, и мы поняли, какую ужасную жизнь ей пришлось прожить съ этимъ человѣкомъ. Перескакивая съ кочки на кочку, мы тонули въ вязкой тинѣ. Слѣдовъ никакихъ не было видно, только въ одномъ мѣстѣ было замѣтно, что до насъ здѣсь кто-то прошелъ. Изъ высокой жесткой травы торчало что-то темное. Гольмсъ бросился къ этому предмету и сразу увязъ по поясъ въ трясинѣ. Если бы здѣсь не было насъ, онъ никогда бы не увидалъ свѣта Божьяго. Гольмсъ вылѣзъ на твердую землю, съ торжествомъ махал старымъ чернымъ сапогомъ.
— Глядите,— воскликнулъ онъ,— видите, внутри фирма «Мейерсъ-Торонта». Право, эта находка стоитъ грязной ванны. Это сапогъ, потерянный нашимъ другомъ сэромъ Генри.
— И брошенный Стэпльтономъ во время его бѣгства.
— Совершенно вѣрно. Онъ держалъ этотъ сапогъ въ рукахъ, натравливая при его помощи собаку на слѣдъ баронета. Услышавъ выстрѣлы и понявъ, что игра проиграна, онъ бросился бѣжать, сжимая въ рукахъ сапогъ. Наконецъ, только пробѣгая по этому мѣсту, онъ догадался швырнуть его въ трясину. Во всякомъ случаѣ, до этого мѣста онъ добрался благополучно.
Но болѣе этого намъ не было суждено ничего узнать, хотя для предположеній оставалось обширное поле. Въ трясинѣ слѣдовъ, конечно, не было, потому что тина быстро засасываетъ попадающихъ въ нее жертвъ и принимаетъ прежнее положеніе.
Mar. 22nd, 2010
История.
Идею сюжета Конан Дойлю, подсказал журналист Бертрам Флетчер Робинсон, рассказав знаменитому писателю одну старую девонскую легенду.
В 17 веке в окрестностях городка Buckfastleigh (на востоке Девоншира) жил очень-очень злой сквайр Ричард Кейбл. Занимался охотой, пьянством и буянством. Тиранил жену, служанку и собаку. Местные жители приписывали ему множество грехов, включая сделку с дьяволом. В общем типичный представитель «Bastard feudalism».
Жена, не в силах больше выносить тиранство, решила покинуть счастливое семейное гнездышко, но была убита при попытки к бегству. Однако возмездие, в «лице» любимой собаки невинно убиенной супруги, настигло злодея на месте преступление и порвало, как Тузик грелку. В финале, героическую сучку пристрелили подоспевшие силы правопорядка. В общем все умерли.
Помещика похоронили, но по ночам на его могиле стали замечать некое, жутко завывающее чудовище, с горящими глазами и пастью. Было решено, что это призрак собаки продолжает преследовать своего врага. Поэтому над могилой соорудили защитный панцирь из камня и хладного железа, не забыв окропить святой водой.. Но вой по ночам не прекратился, а за решеткой склепа прохожие видели зловещее красное свечение.
Кстати, это кладбище популярное место, среди всяких любителей паранормальных явлений, охотников за приведениями и прочих фриков. Говорят, что нечисть там, так и шастает по ночам.
Реальность.
В городе нашлось два объекта связанных с книгой.
Объект номер один: центр информации Дартмурского заповедника, по совместительству музей Артура Конан Дойля, ибо расположен в той самой гостинице, где останавливался писатель..
Объект номер два, та самая принстаунская каторжная тюрьма, из которой бежал тот самый каторжник Селден. И как видно по фотографии за последние 120-130 лет, существенно ничего не изменилось.
Разве, что камер понатыкали.
А это злобные тюремщики и прочие сатрапы, спешащих на ланч. Сатрапы остались явно недовольны моей тягой к фотографии.
При тюрьме имеется музей, из которого были получены знания о том, что заведение создано в период наполеоновских войн, для содержания сначала пленных французов, а потом пленных американцев, во время войны США-Британия 1812 года.
Но со временем запасы военнопленных кончились и тюрьму сделали гражданской, для реально опасных преступников. В музее особо подчеркивалось, что заключенные очень страдали от сурового климата Девоншира. Средняя температура климата: +7 зимой и +20 летом. Бу-га-гашечки!
Ныне, это тюрьма категории С. То есть, хотя и закрытого типа, но с облегченным режимом, для лиц не склонных к побегу.
На фото, специально обученный манекен всячески демонстрирует свою не склонность к побегу. А на заднем фоне видна фотография инсайда жилого корпуса тюрьмы, со столами для бильярда, которые по ночам вероятно используются, как столы для блэкджека. 🙂
Закончился осмотр во дворе музея, где расположилась выставка-продажа плодов каторжного труда под девизом: «Зацените гнома» Жуткое зрелище. 🙂
На этом, реально существующие места, похождений собаки Баскервилей, закончились. Для вычисления других точек пришлось обратиться к карте и первоисточнику.
А вот в «красном» пятне, на границе «болот», масса мелких, в несколько домов, населенных пунктов и ферм, которые могли бы сойти и за деревню Гримпен, и за Лефтер-холл, и за фермы «Каменные столбы» и «Гнилое болото».
Гримпенская трясина.
В реале это очень холмистая местность, в выходами гранита на вершине некоторых холмов. Так называемые торы. Даже по гугловской карте видно, что «плоских» мест, где теоретически могли быть нормальные болота, просто нет
. Болотами, можно считать низины между холмов, где после дождей скапливается вода и вполне возможно там реально утонуть. Я не проверял.
Далее, несколько фотографий местности, которую Холмс назвал, как: «. вокруг них расстилаются унылые, лишенные признаков жизни болота. Вот вам сцена, на которой разыгралась эта трагедия и, может быть, разыграется еще раз на наших глазах».
Кругом бродят толпы животных, без всяких заборов или загонов. Овцы и девонширские пони. Поэтому несмотря на разрешенную скорость 40 миль, везде висят таблички.»В этом году было сбито 86 животных, пожалуйста не превышайте 30 миль в час».
Баскервиль-холл, деревня Гримпен и другие.
Ну а эта симпатичная деревушка в один перекресток, на котором находятся и паб, и церковь и почта с магазином, чем не Гримпен 100 лет спустя? Доктор Мортимер небось в том пабе уже с утра и заливает. 🙂
А где же Баскервиль-холл, спросите вы? Да вот же он. Да, сегодня это пятизвездочная гостиница, с полем для гольфа, но когда-то. давным-давно. там «разыгралась эта трагедия и, может быть, разыграется еще раз на наших глазах». 🙂
Собака баскервилей болота название
Как известно всем почитателям частного детектива Шерлока Холмса, богатый землевладелец сэр Чарльз Баскервиль погиб от разрыва сердца, встретив в сумерках на аллее своего поместья громадную черную собаку со светящимися глазами и пастью. Только вмешательство Холмса спасло от той же участи и сэра Генри. Судя по передававшейся из поколения в поколение в семье Баскервилей рукописи 1742 года, это чудовище преследовало членов семьи не менее полутора веков.
Сам Флеминг не видел описанных им событий. Он занимал место школьного учителя, позже стал ректором собора Святого Панкраса в Лондоне. Издал несколько учебных пособий по латинскому языку, переводил античных авторов на английский.
В брошюре он описал, как во время необычно сильной грозы, разразившейся между 9 и 10 часами утра, когда в церкви Святой Марии городка Банги слушали проповедь около 20 человек, под сверкание молний и раскаты грома в храм ворвался страшный черный пес. Он перегрыз горло двум мужчинам и исчез. Через несколько минут гроза ушла, и тот же пес появился в церкви Святой Троицы в Блайсбурге, городке в 11 километрах от Банги. Там он зарезал еще двоих мужчин и одного мальчика и обжег адским пламенем руку одного прихожанина. Дьявольская собака исчезла, оставив следы когтей на дубовой двери храма.
Эти следы, видимые и по сей день, остаются единственным вещественным свидетельством описанных Флемингом событий. «Писаный документ», на который он ссылается в заглавии, по-видимому, церковные книги обоих храмов. Но в них нет ни слова о собаке, сказано только, что необычайно сильные удары молний в страшную грозу убили нескольких прихожан и обожгли других. Так что повествование Флеминга, видимо, опиралось больше на устные свидетельства очевидцев (если только не предположить, что ему хотелось создать бестселлер-ужастик, который читатели раскупали бы намного охотнее).
Историки попытались как-то объяснить рассказ лондонского священника, найти рациональное зерно. И каждый выдвигал свою версию.
На самом деле собака не врывалась в храм, во всяком случае, такой «дьявольский пес». Но было нечто такое, что прихожане, напуганные необычайно сильной грозой, приняли за исчадие ада.
В те времена в Англии собак допускали в церковь вместе с их хозяевами. Имелись даже специальные служители, которые присматривали за собаками и в случае, если те заводили возню или еще как-то отвлекали присутствующих от церковной службы, выгоняли псов за дверь. Об оплате такого рода услуг сохранилась запись несколькими строчками выше отчета о страшной грозе в церкви Святой Марии в Банги.
Флеминг пишет, что удары грома, сотрясавшие все здание, и яркие вспышки молний напугали прихожан «до потери разума». Не могли ли они в таком состоянии обычную собаку, приведенную кем-то в церковь, принять за чудовище? Тем более, автор сообщает, что небо грозно потемнело, в церкви тоже стало темно и в этот момент все упали на колени. Собака среднего размера достает до плеч человека, стоящего на коленях, и в этом случае может показаться огромной. А при вспышке молний глаза животного могли светиться, как светятся красным глаза человека на фотографиях, снятых со вспышкой.
Кстати, о вспышке. Как известно, после яркой вспышки в глазах плавают черные круги. Не их ли приняли испуганные, мистически настроенные верующие за чудовище?
Даже если автор похождений Шерлока Холмса не был знаком с брошюрой Флеминга, он наверняка знал об этих преданиях. Вот откуда могла появиться «собака Баскервилей».
Собака баскервилей болота название
Глава XIII. СЕТИ РАССТАВЛЕНЫ
Сэр Генри широко открыл глаза:
— Потому, что злосчастный каторжник был в костюме с вашего плеча. Он получил его от Бэрримора, у которого могут быть из-за этого серьезные неприятности с полицией.
— Нет, вряд ли. Насколько я помню, там не было никаких меток.
— Ну что ж, его счастье, да и ваше тоже, поскольку вы все замешаны в противозаконных деяниях. В сущности говоря, мне как добросовестному сыщику следовало бы немедленно арестовать всю вашу компанию. Обличающим документом могут послужить письма Уотсона.
— Я думаю, что в самом ближайшем будущем многое выяснится. Дело на редкость трудное и запутанное. Для меня некоторые пункты до сих пор покрыты мраком. Но он рассеется, непременно рассеется.
— Будет он и в наморднике, будет и на цепи, только помогите мне.
— Я сделаю все, что вы прикажете.
— Прекрасно! Но я потребую слепого повиновения без всяких «зачем» и «почему».
— Как вам будет угодно.
— Если вы соглашаетесь на это, тогда мы разрешим нашу задачу. Я не сомневаюсь, что.
Холмс перевел взгляд на нас, и я почувствовал, что он старается подавить свое волнение. Его лицо по-прежнему ничего не выражало, но глаза светились торжеством.
— И вы знаете их по именам?
— Бэрримор долго натаскивал меня по этому предмету, и я, кажется, могу ответить свой урок без запинки.
— Кто этот джентльмен с подзорной трубой?
— А этот кавалер напротив меня, в черном бархатном камзоле с кружевами?
Я смотрел на портрет с интересом и некоторым недоумением.
Весь остальной вечер Холмс говорил мало, но портрет беспутного Гуго словно приковывал его к себе, и за ужином он почти не отрывал от него глаз. Однако ход мыслей моего друга стал ясен мне только тогда, когда сэр Генри ушел к себе. Холмс захватил свечу со своего ночного столика и, вернувшись вместе со мной в пиршественный зал, поднес ее к потемневшему от времени портрету.
— Вы ничего особенного не замечаете?
Я долго рассматривал широкополую шляпу с плюмажем, белый кружевной воротник и длинные локоны, обрамляющие суровое узкое лицо. Это лицо никто не упрекнул бы ни в грубости черт, ни в жестокости выражения, но в поджатых тонких губах, в холодном, непреклонном взгляд» было что-то черствое, чопорное, беспощадное.
— Он никого вам не напоминает?
— В нижней части лица есть что-то общее с сэром Генри.
— Да, пожалуй, чуть-чуть есть. Но подождите минутку!
Он встал на стул и, держа свечку в левой руке, прикрыл согнутой правой широкополую шляпу и длинные локоны.
С полотна на меня смотрело лицо Стэплтона.
— Поразительно! Как будто его портрет!
— Да, любопытный пример возврата к прошлому и в физическим и в духовном отношении. Вот так начнешь изучать фамильные портреты и, пожалуй, уверуешь в переселение душ. Он тоже Баскервиль, это совершенно очевидно.
— И метит в наследники.
Холмс громко расхохотался и отошел от портрета. В тех редких случаях, когда мне приходилось слышать его смех, я знал, что это всегда предвещает какому-нибудь злодею большую беду.
Одеваясь на следующее утро, я выглянул в окно и увидел Холмса, который, оказывается, встал еще раньше и уже успел куда-то отлучиться.
— Вы уже успели побывать на болотах?
— Я дошел до Гримпена и дал оттуда телеграмму в Принстаун о смерти Селдена. Думаю, что никого из вас не станут беспокоить по этому делу. Кроме того, я связался с моим верным Картрайтом, который от тревоги за меня, по всей вероятности, не замедлил бы умереть на пороге пещеры, как собака на могиле своего хозяина.
— С чего же мы сегодня начнем?
— Прежде всего повидаем сэра Генри. Да вот и он сам!
— Так оно и есть. Уотсон явился за приказаниями.
— Прекрасно. Если не ошибаюсь, наши друзья Стэплтоны пригласили вас сегодня к обеду?
— Надеюсь, что вы тоже пойдете? Они люди гостеприимные и будут очень рады вам.
— К сожалению, мы с Уотсоном должны уехать в Лондон.
— Да. При данных обстоятельствах нам лучше быть там.
Лицо у баронета вытянулось:
— А я-то думал, что вы не покинете меня до конца! Откровенно говоря, в Баскервиль-холле не так-то уютно одному.
— Друг мой, вы должны повиноваться мне беспрекословно и делать все, что я от вас потребую. Скажите вашим друзьям, что мы пришли бы с удовольствием, но неотложные дела призывают нас в Лондон. Впрочем, мы скоро вернемся в Девоншир. Вы не забудете передать им это?
— Если вы настаиваете.
— Уверяю вас, другого выхода нет.
По тому, как баронет нахмурился в ответ на эти слова, я понял, что он обиделся и считает наш отъезд дезертирством.
— Сразу же после завтрака. Мы доедем на лошадях до Кумби-Треси, но Уотсон оставит вам свои вещи в залог, так что ждите его обратно. Уотсон, напишите записочку Стэплтону, извинитесь, что не можете у них быть.
— Потому, что вам нельзя покидать свой пост. Потому, что вы дали слово слушаться меня во всем, а теперь я говорю вам: оставайтесь здесь.
— Еще одна просьба. Поезжайте в Меррипит-хаус на лошадях. Отошлите экипаж обратно и скажите Стэплтонам, что домой вы пойдете пешком.
— Пешком, через болота?
— Но ведь вы же сами столько раз удерживали меня от этого!
— А теперь можете идти совершенно спокойно. Я настаиваю на этом только потому, что уверен в вашем мужестве.
— Хорошо, я так и сделаю.
— И если вы хоть сколько-нибудь дорожите жизнью, не сворачивайте с тропинки, которая ведет от Меррипит-хаус к Гримпенской дороге, тем более что это ближайший путь к Баскервиль-холлу.
— Все будет исполнено в точности.
— Вот и хорошо. А мы постараемся выехать сразу же после завтрака, чтобы попасть в Лондон днем.
Меня очень удивила эта программа действий, хотя я помнил, как накануне вечером Холмс предупреждал Стэплтона о своем отъезде. Но кто бы мог подумать, что ему придет в голову ехать вместе со мной, да еще в такое время, которое он сам считал критическим! Впрочем, мне не оставалось ничего другого, как беспрекословно повиноваться моему другу, и вскоре мы простились с опечаленным баронетом, а через два часа, отослав шарабан домой, вышли на станционную платформу в Кумби-Треси. Там нас ждал небольшого роста мальчик.
— Какие будут приказания, сэр?
— Садись в поезд, Картрайт, и поезжай в Лондон. Как только приедешь, сейчас же дай от моего имени телеграмму сэру Генри Баскервилю. Запроси его, не нашел ли он где-нибудь мою записную книжку, которую я потерял. Если нашел, пусть вышлет ее заказной бандеролью на Бейкер-стрит.
— А сейчас узнай в станционной конторе, нет ли там чего на мое имя.
Мальчик вскоре вернулся с телеграммой. Холмс прочитал ее и протянул мне. Там было написано следующее:
«Телеграмму получил. Выезжаю ордером на арест. Буду пять сорок. Лестрейд».
План кампании, составленный Холмсом, прояснялся для меня с каждой минутой. С помощью баронета он убедит Стэплтона, что нас нет здесь, а на самом деле мы вернемся к тому времени, когда наша помощь будет больше всего нужна. Если сэр Генри упомянет о телеграмме, полученной от Холмса из Лондона, это рассеет последние подозрения Стэплтона. И я уже видел мысленно, как наши сети все туже и туже стягиваются вокруг зубастой щуки.
Миссис Лаура Лайонс сидела у себя в рабочей комнате. Шерлок Холмс приступил к разговору с такой прямотой и откровенностью, что у нее широко открылись глаза от изумления.
— Вы признались, что вызывали сэра Чарльза к калитке к десяти часам вечера. Как мы знаем, он умер именно в тот час и на том самом месте. Вы умолчали о связи, существующей между этими двумя фактами.
— Между ними не существует никакой связи.
— В таком случае совпадение получилось поистине поразительное. Но я думаю, что в конце концов мы эту связь установим. Я буду с вами совершенно откровенен, миссис Лайонс. Речь идет об убийстве, а улики по этому делу таковы, что под следствием может оказаться не только ваш друг, мистер Стэплтон, но и его жена.
Миссис Лайонс вскочила с кресла:
— Это уже ни для кого не тайна. Особа, которую он выдает за свою сестру, на самом деле его жена.
Миссис Лайонс опустилась в кресло и с такой силой впилась пальцами в его ручки, что ногти у нее побелели.
— Его жена! Его жена. Но ведь он холостяк!
Шерлок Холмс пожал плечами.
Миссис Лайонс мельком просмотрела лежавшие перед ней бумаги и перевела взгляд на нас. Отчаяние превратило ее лицо в неподвижную маску.
— Он, вероятно, говорил вам, что сэр Чарльз возьмет на себя все издержки по бракоразводному процессу?
— А потом, когда письмо было отослано, убедил вас не ходить на свидание?
— Он сказал, что перестанет уважать самого себя, если деньги на процесс даст кто-то другой. Клялся, что, несмотря на всю свою бедность, отдаст последнее пенни, лишь бы уничтожить препятствие, которое отделяет нас друг от друга.
— Он, по-видимому, весьма последователен в своих поступках! Итак, о дальнейших событиях вы ничего не слышали и узнали о смерти сэра Чарльза только из газет?
— И Стэплтон взял с вас слово, что вы никому не скажете о предполагавшемся свидании?
— Так, понимаю. Но вы все-таки подозревали что-то?
Миссис Лайонс опустила глаза, видимо, не решаясь ответить.
Лондонский экспресс с грохотом подкатил к станции, и из вагона первого класса выскочил на платформу маленький коренастый человек, напоминающий чем-то бульдога. Мы поздоровались, и по той почтительности, с какой Лестрейд относился к моему товарищу, мне стало ясно, что он многое понял с тех пор, как они начали работать вместе. Я прекрасно помнил, сколько презрения вызывали когда-то у этого практика логические выкладки нашего любителя теорий.
3. А К Дойл. Создание повести Собака Баскервилей
А.К.Дойл. Создание повести «Собака Баскервилей»
Создание повести Артура Конан Дойла (АКД) «Собака Баскервилей» имеет довольно сложную историю. Известная широкому кругу читателей часть этой истории связана с именем Бертрама Флетчера Робинсона (1870 – 1907), журналиста, редактора, писателя и известного спортсмена, женатого с середины 1902 г. на Глэдис Хилл Морис, дочери художника Филиппа Ричарда Морриса. Известно, что АКД имел дружеские встречи с Робинсоном со второй половины 1900 г. до 1906 г. включительно, но не смог приехать на его похороны в январе 1907 г. из-за судебного дела сына викария Эдалджи, чью невиновность АКД доказывал разными способами (положительное решение комитета по расследованию этого дела вышло только в мае 1907 г.) АКД отправил цветы в Иплпен с надписью: «»В память о любящем старом и ценном друге от Артура Конан Дойла». История сотрудничества выглядит следующим образом:
1900 г., июль. АКД возвращается домой после активного периода Англо-Бурской войны (февраль-июнь 1900 г.), где он участвовал в качестве старшего врача и полевого хирурга. На борту пассажирского судна «Бритт», направлявшегося из Кейптауна в Саутгемптон (Южная Англия) АКД познакомился с журналистом Бертрамом Флетчером Робинсоном, автором почти трёхсот печатных произведений, среди которых имелась серия коротких детективных рассказов. В Англо-Бурской войне журналист участвовал в качестве военного корреспондента «Дейли Экспресс». Плавание было длительным, между АКД и Робинсоном возникли дружеские отношения и, естественно, произошёл некоторый обмен информацией относительно обстоятельств жизни каждого из собеседников.
1900 г., осень. Проходит избирательная компания АКД, баллотировавшегося на парламентских выборах от либерал-юнионистской партии. Супруга и дети АКД возвращаются из Италии. Сам АКД пишет и публикует часть книги о англо-бурской войне, приглашает к себе в качестве секретаря своего старого знакомого Альфреда Вуда и организовывает в Хайнхеде стрелковый клуб с регулярными стрельбищами.
1901 г., март. После приезда из Южной Африки АКД не терял связи с Флетчером Робинсоном и принял его приглашение встретиться в норфолкской водолечебнице, где они принимали ванны, участвовали в небольшом турнире по гольфу и много беседовали. Обсуждалась идея совместных экскурсий по Дартмуру для создания пейзажной и мифологической канвы будущей повести, связанной с чудовищной собакой. АКД вернулся в Лондон, отправив письмо издателю журнала «Стрэнд» Гринхау Смиту о намерении издать новую книгу. Позднее АКД также написал издателю по поводу соавторства Флетчера Робинсона, указав, что стиль, атмосфера и весь текст будут принадлежать только ему самому, а соавторство Робинсона, состоящее в подаче общей идеи сюжета и приобщении АКД к местному колориту, должно быть оплачено частью гонорара. Следует отметить, что сведения о соавторстве Робинсона и название новой книги «Собака Баскервилей» были сообщены АКД в письме матери ещё до того, как он связался с издательством. Сам Робинсон также встречался с издателем, и, по словам Гринхау Смита, Робинсон признался ему, что узнал о преданиях Уэльса из путеводителя. По-видимому, издательство было против соавторства Флетчера Робинсона (сведения привёл Рассел Миллер, биограф Конан Дойла, в своей книге 2008 г., переведённой на русский язык четырьмя годами позже: Рассел Миллер. Приключения Конан Дойла. М.: Колибри, 2012).
1901 г., апрель. Судя, по письму матери от 2-ого числа, АКД уже находился в Дартмуре. Он посетил дом Робинсона в Иплпене, но для исследования Дартмура они с Робинсоном поселились в гостинице Duchy House в Принстауне. Путешествуя по легендарным местам с их болотами и каменными достопримечательностями, друзья пользовались транспортными услугами кэбмена Гарри Баскервиля и много ходили пешком.
1902 г., октябрь. АКД получил указом короля Эдуарда VII рыцарское звание и титул сэра за книгу об англо-бурской войне.
Другая часть истории создания повести АКД «Собака Баскервилей», более ранняя и предваряющая вышеизложенную, связана с Херефордширом и Уэльсом (илл. 1), где в разные времена обитало семейство реальных Baskervilles (в данном тексте для них будет употребляться перевод «Бэскервиллы», в отличие от вымышленных «девонширских Баскервилей», фигурировавших в книге «Собака Баскервилей»). Из «Семейной истории Бэскервиллов», представленной Брайаном Эрвином (под ред. Питера Бэскервилла Рэнса) в 1990 г. и содержащей ссылку на более раннюю статью Маделин Хоптон (1907) по данной тематике, известно достоверно, что предок Николас де Бэскервилл, сын Бальдрика Тевтонского, пришёл в Британию вместе с Вильгельмом Завоевателем, своим двоюродным братом. Установлено также родство с валлийским правителем Дехейбарта Рисом ап Грифидом, Принцем Уэльса (1132 – 1197, рис.3) и Плантагенетами. В семье Бэскервиллов сохранились сведения о родстве с императором Карлом Великим, королём Франции Гуго Капетом (илл.2), королём Шотландии Кеннетом, королём Уэльса Родриком и Макморро, королём Лейнстера в Ирландии, но получить документальное подтверждение этому в рецентные времена не удалось. Родовым поместьем целой плеяды Бэскервиллов, рыцарей Ирдисли, начиная с Роберта Бэскервилла (умер в 1109 г.) и его супруги Агнесс, внучки Риса ап Грифида, Принца Уэльса (илл.3), служил замок Ирдисли в Херефордшире (замок не сохранился).
Брайан Эрвин приводит цитату из Берка, где о семье Бэскервиллов сказано как «одной из самых древних и почетных в Англии». Далее он пишет, что существовало много гербов Бэскервиллов, но приводит описание герба по линии обитателей Херефорда: «Герб в металле Арджент, с шевронной V-образной складкой между тремя синими полями (heurts). Эти поля (heurts) взяты от маленькой круглой ягоды, называемой черникой или винной ягодой, она тёмно-синего цвета и растёт на валлийских горах. Геральдическое выражение hurt обозначает цвет и форму нагрузки (charge) на щите. «Крестом» (навершием) герба служит «стёртая»(не отрезанная, а отчленённая с шерстяными космами, прим. автора этих строк) волчья голова, в пасти которой сломанное копьё с пятью каплями крови. В старину волки были предметом охоты в Уэльсе, их истребляли, и, несомненно, некий мужественный поступок по спасению жизни от волчьей хватки мог дать возникновению этой геральдической картине. Девизом является «Spero ut Fidelis», что переводилось как «Надеюсь как верующий» или «Надежда через веру». (Слово heurts, очевидно, Эрвин отождествляет с hurts, что в геральдике означает «голубые поля круглой формы»).
В 1817 г. умер последний представитель одной из ветвей Бэскервиллов, бездетный полковник Томас Бэскервилл, владелец Бэскервилл-холла (илл.1). Он отписал всё своё имущество представителю другой ветви Бэскервиллов, своему тёзке Томасу Бэскервилл-Минорсу. Реальный Бэскервилл-холл – это старинный дом семейства Бэскервиллов, на фронтонах которого и на лепнине зала присутствует герб в виде «стёртой» головы пса со сломанным копьём в пасти. Этот дом был получен в наследство Томасом Бэскервиллом-младшим и перестроен им в 1839 г. для супруги Элизабет в качестве летней усадьбы и места приёмов гостей. Спустя примерно столетие, в 1945 г., потомки Бэскервиллов были вынуждены продать этот дом, чтобы оплатить налоги. В настоящее время в доме находится отель Baskerville-holl, и его адрес таков: Англия, Южный Уэльс, область Поуис, деревня Clyro Court вблизи городка Хей-он-Уай, около границы Уэльса с графством Херефордшир (область Поуис, граничащая с графством Херефордшир, – это бывшее королевство Powis, одно из королевств Уэльса). Большой удлинённый холм, пересекающий границу Херефордшира (Англия) и Поуиса (Уэльс), расположенный около родовых поместий Бэскервиллов, носит название хребта Хергест.
Статья в вечерней газете «Shropshire Star» от 07 мая 2008 г. и передача Би-би-си от 01 июня того же года сообщили о находке столового серебра из 42-х предметов, принадлежащих семейству Бэскервиллов, украшенных гербом Бэскервиллов и датированных примерно 1780-ми годами. Это серебро пролежало запакованным в одном из шкафов Бэскервилл-холла в Поуисе (Уэльс) 63 года. Оно было спрятано ещё до 1945 г., когда Бэскервиллы продали дом в Поуисе за долги и Бэскервилл-холл стал гостиницей. Мистер Мартин Хит, эксперт по старинным вещам, которого наняли в 2008 г. для оценки содержимого гостиничного дома после смерти его владельца, обнаружил это спрятанное столовое серебро, украшенное гербом с изображением пса со сломанным копьём и пятью каплями крови, падающими с наконечника копья. Были вытащены на свет сведения, что автор повести «Собака Баскервилей» гостевал в конце XIX века и начале XX века в Бэскервилл-холле, записывал здесь материал для новой книги, но Бэскервиллы попросили Конан Дойла изменить данные в книге так, чтобы им не досаждали поклонники и туристы. По поводу собаки Бэскервиллов в упомянутых английских СМИ была приведена давняя легенда о Black Vaughan («Черном Вогане, Воане или Воне»), обитавшем в торфяниках хребта Хeргест.
Подытоживая эту часть истории создания «Собаки Баскервилей», следует отметить, что АКД к моменту знакомства с Флетчером Робинсоном уже собрал часть материалов для книги «Собака Баскервилей», касающихся поместья, гербов и длинной истории семейства Бэскервиллов из Уэльса и наметил некую схему повествования без упоминания фамилии Баскервилей в рассказе «Лисий король». АКД создал при этом схему повествования близкую, но не идентичную окончательному раскладу в будущей повести, но значительного по объёму произведения мирового уровня из этого материала сразу не получилось. Через пару лет АКД оказывается на борту парохода «Бритт» и узнаёт, что его попутчик живёт в Девоншире, и там рассказывают свои разные легенды о собаках, фигурируют верховые торфяники, и там же проживает кэбмен и садовник Гарри Баскервиль. Последнее обстоятельство явилось,вероятно, также немаловажной зацепкой: оказывается, существует девонский Баскервиль (!) и вполне реально представить Бэскервилл-холл девонширским поместьем.
Это вернуло АКД к своим довоенным замыслам, название «Собака Баскервилей» было уже наготове, и автор счастливо соединил своё увлечение историей Британии* и детективную серию с великим сыщиком, с легендами и пейзажными особенностями холмистого и болотистого Дартмура, исхоженного им вместе с Робинсоном. АКД, естественно, видоизменил генеалогические данные Бэскервиллов и дал зарисовки портретов их предков в духе реальной живописи разных эпох. В повести присутствуют два предка с одинаковыми именами Гуго, и эти имена (но не судьбы), напоминают легенду семьи Бэскервиллов о родстве с французским графом, братом короля Филиппа и сыном Анны Ярославны Гуго Великим и его сыном, французским королём Гуго Капетом.
Общую идею повествования АКД, судя по его словам, вывел из замечания, оброненного Робинсоном по поводу легендарной призрачной собаки, обитавшей недалеко от его дома в Дартмуре. Именно это замечание, вкупе с другими обстоятельствами истории написания текста, зажгло решимость АКД написать повесть « Собака Баскервилей», получившую впоследствии мировую известность.
